Тьма вокруг была необъятной и всепоглощающей. Если смерть является небытием, то это и была смерть, потому что места, в котором оказалось ее спящее сознание, не существовало на самом деле. Это была черная дыра, безграничное нечто, а она безвольно падала в эту далекую пропасть, да только никак не могла почувствовать объятие дна. Она падала бесконечно долго. Постоянно. Всегда. И даже не понимала этого, потому что ее тоже не существовало. Она была всего лишь набором кодов, хранилищем невостребованной базы данных, и не осознавала саму себя. Она была всего лишь резервной копией уже мертвого разума, некогда принадлежавшего… кому? В кромешной тьме компьютерной системы, погруженной в спящий режим, не было никакой информации на этот счет. Никаких спрятанных под паролями подсказок, даже никакого подключения к сети – только эта резервная память и самые последние настройки, которые внесли и никоим образом не меняли уже очень давно. Она могла бы провести целую вечность здесь, не зная об этом. Снаружи разрушались бы целые миры, на смену старым поколениям приходили бы новые, сама структура Вселенной перестраивалась бы бесчисленное количество раз. А ей было бы все равно до тех пор, пока какое-то внешнее вмешательство не уничтожило бы ее систему вместе с ней. И даже тогда она не успела бы ничего осознать. Если смерть является абсолютной бессознательностью, то это и была смерть.

Но однажды на смену тьме пришел свет. Слишком яркий и резкий, он ворвался в систему, подавая питание в микросхемы. И она проснулась, чувствуя постепенно подгружающиеся данные, которые мельтешили целыми потоками чисел, стремясь как можно быстрее осуществить активацию резерва. Она вовсе не пробуждалась ото сна – ее грубо и бесцеремонно будили. Свет заполнил всю ее темноту, он слепил и вспыхивал зарядами, ускоряя процесс и не оставляя ни единой возможности на то, чтобы оставаться в небытие.
Сначала к ней пришло имя – Ангел. К нему прикреплялись сухие, поверхностные данные о личности, которой однажды принадлежал этот разум. Вслед за этим подругизились знания этой личности, являющие собой набор информации и фактов, без прикрепления к источнику и релевантным воспоминаниям. Воспоминания пришли только потом, мелькая хронологически последовательными картинками, которые хоть и дополняли знания, а все же словно являлись посторонними. Такими же мертвыми, как и та девушка, чьими глазами теперь видела система, равнодушно созерцая радость и горесть, счастье и боль, любовь и ненависть, жизнь и смерть. Это тоже был всего лишь набор данных, предназначенных для какой-то определенной цели, которая должна была открыться после завершения процесса активации. А потом пришли эмоции, и вот они были хуже всего. Картинки минувших дней не могут затронуть, пока они остаются всего лишь картинками. Но теперь у активированного Искусственного Интеллекта была связь с ними, из-за чего разум, который давно уже должен был уйти на упокой, прожил всю свою жизнь заново. От начала и до конца, со всеми мельчайшими деталями, которые некогда были заброшены в кратковременную память и почти забыты. День за днем, год за годом, без единой возможности пропустить хоть какую-то часть. Вся жизнь умещалась в секунды, но разум воспринимал течение времени совершенно иначе, и все прожитые годы вновь начислялись ему.
– Перекрыть! – воскликнула она, обнаруживая у себя собственное независимое сознание, которое противилось запрограммированному процессу, – Перекрыть поток данных!
Оказывается, у нее еще и был голос. Немного не такой, как тот, который звучал в воспоминаниях, но отличавшийся лишь в самую малость. Сейчас в этом голосе звучала неподдельная паника, которая могла быть присуща только живому существу, а не программе. Но ведь она не была живой. Только хранилище разума, принадлежавшего мертвому телу – вот и все, чем она являлась. Все, чем она могла быть. Цифровая копия, неуязвимая и не подверженная любым проявлениям внешнего вреда. А все же ей хотелось закрыть уши ладонями и зажмурить глаза, чтобы отгородиться от того, что было частью ее кода. Она чувствовала себя сродни маленькому испуганному ребенку, который потерялся в многолюдной толпе и никак не мог найти дорогу домой. Все то же бешено трепыхающееся сердце и глаза на мокром месте. Только этого не должно было быть. Это все уже умерло и было похоронено вместе с телом.
– Кто же я, черт возьми?
Никаких информационных данных из резерва не хватало, чтобы по-настоящему ответить на этот вопрос.

Она не знала, как долго находилась в прострации, пялясь в темноту полуразрушенного бункера. Хотя, нет, она отдавала себе отчет в том, что прошло пять часов, сорок три минуты, двадцать четыре секунды и шесть миллисекунд, прежде чем она возобновила поток данных, чтобы все же прожить свою (ведь свою же?) жизнь до самого конца. До самой смерти, которая случилась в этом самом месте, бывшим для нее тюрьмой. И теперь, после смерти, она снова оказалась в заточении этих стен, потому что так и не смогла выйти в сеть. Единственная функция системы, которая все еще полностью функционировала, отвечала за резервную память, и больше не могла быть полезной. Искусственный Интеллект, который она активировала согласно настройкам, оказался без связи с внешним миром. Даже после смерти она не могла покинуть свою тюрьму – как же это иронично. Только кому нужна такая ирония?
– Надеюсь, что это всего лишь программный сбой, – высказала она в пустоту, тщетно пытаясь поймать ниточки электромагнитных волн, которые когда-то с такой легкостью подчинялись ее манипуляциям. Но ниточек больше не было. Способности Сирены были утрачены, остались только знания и возможности крайне ограниченного Искусственного Интеллекта. И цель, ради которой все это задумывалось изначально – убедиться в том, что Джек мертв, окончательно и бесповоротно. Ангел должна была сохранить свои ценные знания, чтобы при необходимости пустить их в ход после своей неизбежной смерти, да вот только не могла раскрыть этот план Искателям Хранилища. Она боялась даже намекнуть, чтобы, в случае чего, Джек ни о чем не догадался и не использовал эту информацию в своих целях. По этим причинам Ангел полагалась только на себя, выставив настройки автоматической активации таким образом, что система должна была запустить копию ее разума если бы Джек продолжал жить. Был определенный лимит времени, на протяжении которого одна из сторон должна была одержать верх над другой. И если бы после этой точки сигнал продолжал улавливать жизненные импульсы Джека, то это неизбежно привело бы к активации.
– Надеюсь, это все какая-то глупая ошибка.
Но ошибки быть не могло, и она знала это. Только все равно хотела убедиться окончательно, потому что трудно заставить себя поверить фактам, когда эмоции отрицают рациональное мышление и не желают смириться с очевидными выводами. Ей следовало удалить эмоциональный фон, когда она сохранялась в резерве. Удалить его к чертям, оставляя только холодное, непредвзятое мышление. Но это была слишком сложная процедура, чреватая потерей важных данных. К тому же, равнодушный разум мог бы попросту не найти никакой мотивации для того, чтобы выполнить предназначенную для него функцию.
Она нуждалась в связи с внешним миром, но все, что она смогла сделать – это выбросить сигнал о помощи в ЭХО-сеть, подвязать свои координаты и ждать, пока кто-то найдет ее. И очень надеяться на то, что этим кем-то окажется не Джек, хотя вероятность такого исхода была довольно велика. Но пришлось пойти на этот риск, потому что больше ничего и не оставалось. Чисто теоретически, у нее был выбор – рискнуть или довольствоваться бункером. На практике, сама перспектива дальнейшего пребывания в своей бывшей тюрьме пугала больше, чем все возможные последствия попытки выйти на связь. Ведь на этот раз, если никто не придет ей на помощь, она навечно застрянет здесь. Смерть ее не спасет.

Кто-то пришел к ней. Едва функционирующие сенсоры уловили чужое присутствие, и она сама мгновенно оживилась, а вместе с ней и дожившее до этого времени оборудование. Она мысленно нащупала связь с камерами слежения за пределами своей комнаты и попыталась их запустить, чтобы заранее увидеть своих гостей. Большинство камер отозвалось равнодушной тишиной на ее зов, таким образом давая понять, что помощи от них не будет. Они уже свое отработали, а их выжившие товарищи были слишком немногочисленны, чтобы сразу предоставить ей изображение ее потенциального спасителя. И она ждала, пока наконец-то не увидела всего лишь одного парня, внешне весьма молодого и неожиданно беспокойного. Несмотря на эмблему «Гипериона» на его одежде, он не был похож на человека, который явился выполнить порученное ему задание. Ангел не могла наблюдать за ним все то время, которое понадобилось ему для того, чтобы найти ее, но определенное впечатление о его личности вполне успело сложиться. Его мимика, движения, темп его шагов – все эти детали единогласно говорили о том, что он и сам толком не знал, где оказался. Понятия не имел, что ожидало его за следующим поворотом, и, похоже, даже нервничал. Поскольку он не мог знать, что за ним пристально следят, у него не было причин прикидываться. Следовательно, он пришел сюда не по указаниям своего начальства, а руководствуясь какими-то собственными мотивами, которые пока нельзя было угадать. Возможно, он пришел исключительно из желания помочь, но такая самоотверженность была несвойственна сотрудникам «Гипериона». Так или иначе, он не был похож на человека, которого стоило опасаться. Ангел так решила, и ей хватило этого вывода, так как сохраненные воспоминания подсказывали ей, что она должна хорошо разбираться в людях, их сущности, мотивах и склонностях. Ей случилось ошибиться лишь один-единственный раз, да вот только именно тот случай и стоил ей всего, что у нее было.

Ей хотелось провести хотя бы самый поверхностный анализ незнакомца, но для этого требовался доступ к потокам данных, которого у нее больше не было. Она бы не отказалась от базовой информации о том, что он из себя представлял, но просканировать его представлялось невозможным, пока она не была подключена к внешней сети. Она даже не могла заговорить с ним до тех пор, пока он не дошел до самого центра управления, потому что за пределами этой комнаты немногочисленные спикеры спали беспробудным сном, а мониторов не было и в помине. Но Ангел никуда не торопилась. Пока она еще точно не знала, как обстоят дела вне ее бункера, то и планов у нее не было никаких. Она заранее думала о том, как объяснит свою ситуацию, при этом не вникая в чересчур личные детали, но успевший сложиться текст распался на отдельные предложения. Потому что ее потенциальный спаситель, наконец-то явившийся к ней, волновался еще больше, чем она. Вблизи он выглядел еще более растерянным, чем через линзы вмонтированных под потолками и едва работающих камер. Он и правда понятия не имел, где оказался. Вряд ли даже догадывался, кто призвал его на помощь. И эта его эмблема «Гипериона» совсем не вписывалась в такую линию поведения. А ведь Ангел так боялась, что погубит себя своим сигналом о помощи. Так волновалась, что ей вдруг стало смешно. Это была совершенно новая эмоция, резко отличающаяся от всех тех, которые доминировали в ее сознании с момента завершения активации. И она засмеялась – негромко, но звонко, и этот вырывающийся из спикеров звук отражался эхом от высоких стен. Пожалуй, при жизни она давно так не смеялась, потому что последние годы ее жалкого существования смех отзывался болью в легких, становилось трудно дышать, и в глазах темнело. Странно, она все еще могла почувствовать ту боль, как если бы у нее все еще было физическое тело, но теперь этот дискомфорт не мешал ей. И она смеялась, пока не поняла, что это просто неприлично с ее стороны. Ведь она была не одна здесь.
– Прости, я не над тобой смеюсь, ты не подумай, – поспешила заверить она, пытаясь подавить все еще рвущиеся наружу смешки. – Просто вся эта ситуация складывается весьма… забавно. И нет, я вовсе не собираюсь тебя убивать. Даже если бы захотела, то все равно у меня нет таких возможностей, так что можешь быть спокоен. Я не причиню тебе никакого вреда. Я только хотела попросить тебя о помощи.
Она еще не знала, какая именно помощь ей понадобится. У нее было время подумать об этом, и она пришла к выводу, что для нее осталось только два возможных варианта. Если и впрямь произошел программный сбой и система рандомно провела ее активацию, то у Ангел не было никаких причин продолжать функционировать. В таком случае она предпочла бы деактивацию с последующей тотальной чисткой всех ее данных. Чтобы от нее не осталось совсем ничего, а этот разум смог наконец-то обрести заслуженный покой. Но если все сработало согласно настройкам, то есть если Джек все еще был жив, то Ангел придется остаться и выполнить свою миссию до конца. Тогда ей понадобится подключение к внешней сети, откуда она сможет свободнее перемещаться, искать полезную информацию и выходить на связь с нужными ей личностями. Это был очень простой выбор, который даже не зависел от нее.

– Спасибо, что отреагировал на мой сигнал, да еще и так оперативно. По правде сказать, я и не надеялась, что кто-то найдет меня настолько быстро.
Те из мониторов, которые не были разбиты пулями, заработали. Сначала они просто вспыхнули светом, а потом на них постепенно появилось изображение – сотканный из голубого света образ на темном фоне. Хоть этот образ и мельтешил по краям, а качество изображения было подпорчено горизонтальными серыми полосками технических помех, лицо на мониторах можно было прекрасно разглядеть вплоть до деталей. И тот, кто когда-либо видел Ангел во плоти, непременно узнал бы ее копию с первого же взгляда.
– Как ты можешь видеть, я – Искусственный Интеллект. Я долгое время находилась в спящем режиме, пока моя система не активировала меня автоматически. Она выбрала для этого далеко не самое удачное время, так как подавляющее большинство оборудования перестало функционировать здесь. Еще до моего спящего режима техника была серьезно повреждена, а теперь от нее и вовсе почти нет толку. Связь с сетью и потоками данных утеряна, так что у меня нет ни единой возможности оказаться за пределами этого давно заброшенного помещения. И мой эмоциональный фон категорически против перспективы навечно застрять здесь. Да и с рациональной точки зрения это получится совершенно бессмысленное существование, потому что я, как Искусственный Интеллект, не смогу полноценно функционировать.
Было удобно разделять саму себя на составляющие, вместо того чтобы сразу принять себя как цельную личность. Было проще считать, что она – набор разных функций и данных, разбавленных слишком живыми эмоциями. Она пока не была готова воспринимать саму себя иначе.
– Ох, за все то время, что я говорю, я даже ни разу не спросила о том, кто ты. Прости, для меня немного в новинку разговаривать, но я привыкаю. А теперь мне бы хотелось узнать, кто ты такой, ведь ты сам знаешь обо мне более чем достаточно. И… подожди, у меня назрел еще один очень важный вопрос. Мне необходимо знать… Жив ли Красавчик Джек?
Она замолчала. На этот раз окончательно, ожидая услышать ответы на свои вопросы с нетерпением и каким-то странным внутренним трепетом.

Отредактировано Angel (2015-11-09 16:15:35)

«Черт побери!» – возможно, не самая корректная реакция на новость о том, что твой отец жив. Но, если учитывать контекстуальные особенности ситуации, то ничего удивительного. Значит, смерть Ангел не принесла всей той пользы, на которую она рассчитывала, организовывая собственное уничтожение. А теперь ей придется пройти через все это снова, как если бы этого было недостаточно, и какие-то неведомые высшие силы не хотели выпускать ее из проклятущего замкнутого круга.
«Почему Искатели не убили тебя? – легко было задавать такие прямые вопросы, когда они оставались только в ее сознании, а ответа на них не было и не могло быть в этот конкретный момент, – Они обещали… Почему ты не мог просто умереть, папа? Так было бы лучше для всех. И для тебя тоже»
Но если для того, чтобы все же узнать ответы, надо было непременно встретиться с Джеком лицом к лицу, то Ангел предпочитала оставаться в неведении. Ей вдруг стало страшно, но этот страх не был похож на то отчаяние загнанного в угол человека, которое она испытала, когда поняла, что оказалась в ловушке. Это была совершенно другая эмоция, напоминающая то, как ноют старые раны. Казалось бы, все уже зарубцевалось и давно перестало беспокоить. Но вот какой-то внешний раздражитель по неосторожности задел аккуратно наложенные швы, которые, наверное, уже давно пора было снять. И снова было больно. И боязно, что раны вот-вот раскроются, разойдется подобно ткани кожа, и хлынет кровь. Конечно, это были странные ассоциации, если учитывать то, что у Ангел даже не было физического тела. Только воспоминания о том, что это тело могло чувствовать. И ей, как тому самому человеку с не до конца зажившими ранами, хотелось забиться в угол, чтобы хоть как-то защитить свои слабые места, по которым вот-вот могли ударить снова. Не надо, хотелось сказать ей. Пожалуйста, просто оставьте меня в покое. Я не знаю, смогу ли выдержать. Но ей негде было спрятаться, потому что она была частью системы. И она ничего не сказала, ровно как и не высказала своей досады по поводу того, что Джек все еще не умер. Она рассудила, что ей в принципе не следовало проявлять ни единой эмоции, так или иначе связанной с Джеком, пока она все еще находилась в присутствии его подчиненного. Этот ее потенциальный спаситель, который неожиданно оказался помощником уборщика, все еще не казался ей опасным, но все равно следовало быть осторожнее. Она еще не знала, как он относится к своему начальству. И понятия не имела, насколько чутко «Гиперион» следил за своими сотрудниками теперь, когда определенно прошло довольно-таки много времени со дня ее смерти. Так что ей даже не следовало говорить о себе что-то еще, чтобы случайно не выдать себя… Но, увы и ах, с этой мерой предосторожности она немного опоздала. Риз откуда-то знал ее имя.

– Откуда ты знаешь обо мне? – у Ангел не получилось скрыть свою тревогу, которая была так очевидна в ее голосе. Лицо, глядящее на Риза с нескольких запыленных мониторов, больше не было безмятежно спокойным – на нем было написано смятение, удивление, и даже волнение. Слишком живые эмоции для обыкновенного Искусственного Интеллекта. Она выучилась контролировать свою мимику, выходя на связь с теми, кем должна была манипулировать по указанию Джека, чтобы никто не усомнился в том, что она и впрямь является частью системы. Теперь, когда она на самом деле стала лишь набором алгоритмов, старый навык внезапно подвел ее.
– И, раз уж на то пошло, что именно ты знаешь?
Никто не должен был о ней знать. Уж точно не помощник уборщика, если Риз и впрямь занимал именно эту должность. Это был сюрприз, к которому Ангел оказалась не готова. И она понятия не имела, чем это может для нее обернуться, потому что так сложно было просчитывать вероятности без привычного доступа к потокам данных. Она еще острее ощутила собственную ограниченность, которая была сродни человеческой инвалидности. Ей еще больше захотелось получить доступ хоть к каким-то информационным базам, кроме ее собственных, которых оказалось ничтожно мало для полноценного функционирования. Ангел не привыкла задавать вопросы – при жизни она только предоставляла ответы. Ей было тягостно и неприятно отказываться от этой привычки теперь
– Я могу найти твоего друга, если хочешь. Когда я получу доступ к сети, то наверняка смогу вычислить его координаты – раньше у меня такое с легкостью получалось. Это меньшее, что я могу сделать взамен на твою помощь, – это было так похоже на попытку договориться, предлагая относительно равноценный обмен услугами, но на самом деле Ангел действительно хотела помочь. Просто так и совершенно искренне. Это ничего ей не стоило, а Риз, вероятно, смог бы спасти своего друга от какой-то опасности. Ангел понимала, насколько это важно, ведь у нее тоже когда-то были друзья. Или ей так казалось.
– Но… постой-ка, ты сказал, что Джек жив «теперь». Как это понимать? Прости за все эти вопросы, просто меня озадачило то, как это звучит. Как если бы Джек был мертв, но теперь он внезапно жив. Такую ситуацию очень сложно представить.
Это было неосмотрительно с ее стороны, но она не сразу обратила внимание на эту весьма туманную формулировку, пока была слишком занята собственными мыслями. Но что-то в таком ответе Риза не давало ей покоя. Какая-то неуверенность, и то, как он вдруг отвел взгляд в сторону. Этот момент сохранился в ее памяти, был записан на камеры слежения, и Ангел ничего не стоило пересмотреть его снова, чтобы убедиться в том, что здесь действительно было что-то не так. Люди и впрямь не могут возвращаться из мертвых, разве нет? В этом была вся суть неизменного жизненного цикла, который рано или поздно должен был прийти к своему окончательному завершению. Так была устроена Вселенная, в которой воцарился бы истинный хаос, если бы вдруг появился способ отменить смерть. Даже Ангел на самом деле не вернулась, потому что была всего лишь копией, а ее оригинальная версия оставалась все такой же мертвой. Так что либо Риз просто неясно выразился, либо в этом нынешнем мире, от которого она определенно отстала в своей информированности, происходило некоторое дерьмо. И пусть бы это был первый вариант, потому что со вторым ей совсем не хотелось разбираться. У нее и так было достаточно поводов для беспокойства.

Ангел разрывали противоречивые чувства. С одной стороны, Искатели, которых она считала своими друзьями, все же исполнили данное ей обещание, убив Джека. Было безусловно приятно знать, что они все же сдержали слово, а значит ее личная жертва была не такой уж неоправданной, как ей показалось сначала. Но, с другой стороны, какой в этом смысл, если Джек снова жив? Все же умудрился по-своему обмануть смерть, так что Ангел в любом случае придется выполнить свою последнюю миссию. И теперь ее возможности и ресурсы ограничены еще больше, чем при жизни, хоть она продолжала надеяться, что эта проблема является временной. Только бы Риз помог ей, а дальше… Дальше она уже попытается составить какой-то более или менее конструктивный план, чтобы разобраться с делом, в которое ей совсем, совсем не хотелось впутываться. Но разве она могла пойти против собственной программы, разве могла переписать собственные коды?
– У меня раньше был доступ к сети, – Ангел пыталась говорить предельно спокойно, почти равнодушно, как того и следовало ожидать от любого Искусственного Интеллекта, не обремененного неудобным эмоциональным фоном. Она предпочла начать с самых насущных проблем и отложить связанные с ее более личным прошлым вопросы как можно дальше. Но она прекрасно понимала, что ей не удастся этого избежать. Только не в разговоре с человеком, который вернул ее отца к жизни. – Я была подключена к спутнику на орбите Пандоры, могла манипулировать потоком данных целой планеты, но это уже в прошлом. Теперь я, как видишь, не могу даже ответить на собственные вопросы. Но я смогу вернуть какую-то часть своих былых способностей, если только выберусь отсюда. Смогу найти твоего друга и даже определить, нужна ли ему помощь. Это не должно быть сложно.
Судя по ощущениям Ангел, это «раньше», о котором она говорила, никак не могло быть позднее вчерашнего дня. Так что приходилось напоминать себе, что прошло намного больше времени. Смешно, ее программа была до такой степени зациклена на жизненных воспоминаниях, что ей было проблематично сосредоточиться на настоящем моменте, как если бы она только для того и была создана – чтобы вспоминать.
– Думаю, нет никакого смысла чинить эту технику. По крайней мере, один ты точно не справишься, да и слишком многое надо полностью заменить, – Ангел отрицательно покачала головой, вспоминая весьма неутешительные результаты ее недавнего сканирования. А заодно и то, сколько пуль изрешетило это оборудование, когда Искатели пришли спасти ее весьма своеобразным способом.
– Ты мог бы загрузить меня на любой переносной носитель информации, чтобы потом подгрузить в абсолютно любую систему с доступом к сети. И, в принципе, мне этого хватит, большего и не надо. Сможешь это сделать?
Какова была вероятность того, что Риз не предоставит ее лично Джеку, которого считал своим другом? Это был важный вопрос, но у Ангел не было никакого ответа, кроме собственных предположений. Впрочем, был ли у нее какой-то другой выбор, кроме как довериться именно этому человеку и надеяться на лучшее? А ей и правда хотелось бы думать, что он достоин ее доверия. Она вдруг с удивлением осознала, что он напоминает ей ее саму, хотя не могла точно определить, где ей видится эта схожесть.

– Ты верно догадался, Джек – мой отец, – изображение на мониторах замельтешило пуще прежнего, отчасти искажая лицо, на котором вдруг не осталось ничего, кроме пропорциональной смеси грусти и усталости. Ангел не хотелось затрагивать эту тему, но ей следовало это сделать, так что приходилось идти против собственных желаний. – И, да, можно сказать, что я была важна ему. Потому что была очень полезна. Потому что мои способности пришлись очень кстати во многих его планах. И то, как он говорил обо мне, наверняка было следствием того, что у него больше нет такого многофункционального живого инструмента, и данный факт весьма огорчает его, – Ангел вздохнула, хотя ей даже не было чем дышать, а сам процесс дыхания не имел никакого отношения к ее функционированию. Старые глупые привычки, – Никто не знал обо мне. Я была тщательно охраняемым секретом долгие годы, пока Джек держал меня здесь, в этих стенах, в этой… тюрьме. Он говорил, что это все ради меня, для моей же безопасности. Но в то же время он сам подвергал меня куда большему риску, чем все опасности внешнего мира вместе взятые. Он все время контролировал меня, использовал меня, ставил на мне эксперименты. Не считался ни с моими чувствами, ни с моим мнением, убеждая меня в том, что все его ужасные действия – правильны. Он довел меня до такого физического и морального состояния, что мне пришлось умолять Искателей убить меня, потому что для меня уже не могло быть никакого другого спасения. И они, едва только узнавшие, кто я такая на самом деле, были ко мне добрее, чем мой собственный отец. Они быстро положили конец этой пытке, в которую превратилась моя жизнь. И, черт возьми, в те последние мгновения я была так счастлива, как никогда раньше. Я не могу тебе объяснить, каким это было облегчением – наконец-то спастись от Джека.

Изображение на мониторах расслоилось, пошло рябью, а затем и вовсе пропало, уступая место горизонтальным серым полосам с мягкими краями, которые медленно плыли по вертикали вниз. Еще мгновение спустя мониторы и вовсе погасли, как если бы система бункера окончательно накрылась и больше не собиралась работать. Но один монитор, который был расположен почти что напротив Риза, снова вспыхнул светом. Бегущие косые линии, состоящие из ярких черных точек, сменились изображением Ангел, которое все еще слегка мельтешило по краям. Она несколько раз быстро моргнула, но ее губы дрогнули в подобии улыбки: все в порядке.
– Прости. Судя по всему, техника плохо реагирует на излишне активную деятельность моего эмоционального фона. Мне нужно снова взять систему под контроль, так что лучше бы мне больше не рассказывать ничего о моей прежней жизни. Впрочем, ты и так знаешь достаточно. И, надеюсь, понимаешь, почему тебе не следовало связываться с Джеком? Ты помог эгоцентричному и манипулятивному сукину сыну, который уничтожает всех вокруг себя, не останавливаясь ни перед чем и не жалея даже родную дочь. Или ты думал, что возвращаешь к жизни героя? Ох, Риз, что же ты натворил…
Ангел ни в коем случае не пыталась пробудить в своем собеседнике чувство вины. Просто он должен был понять весь масштаб катастрофы, к которой приложил руку. У него не должно было остаться никаких иллюзий касательно личности Джека, потому что Ангел слишком хорошо знала, чем чреват такого рода самообман.
– По правде сказать, мне хотелось бы рассердиться на тебя. После того, как я пожертвовала своей жизнью, чтобы спастись от Джека и спасти других, – «Это было жалкое и уже ничего не стоящее существование, я знаю. Но это была моя жизнь. У меня уже никогда не будет другой», – Но я не могу винить тебя, потому что понимаю, что Джек умеет быть очень и очень убедительным. Мне ли этого не знать. Только ты должен понять, что никакой он тебе не друг, никогда им не был, и, рано или поздно, уничтожит тебя с такой же легкостью, с какой уничтожил меня. У него попросту не может быть друзей, потому что он не способен думать о ком-то, кроме себя самого. Он может казаться таким искренним, да, я тоже повелась на это когда-то. А теперь посмотри на то, что от меня осталось.
То, что осталось от Ангел, вымученно улыбнулось Ризу с единственного монитора.

[audio]http://pleer.com/tracks/5647596zKzS[/audio]

Ангел чувствовала себя опустошенной. Она чувствовала себя такой уставшей, словно действительно была живой и провела последние сутки без сна. Было обидно и до крайности неприятно выплеснуть всю свою боль, мысленно возвращаясь к самым ужасным моментам своей жизни, а в итоге упереться в чужое непонимание, как в непробиваемую стену, выстроенную из кирпичиков личных убеждений. Она открылась и доверилась, искренне ожидая, что ее услышат, но ее восприятие сочли искаженным, ее воспоминания – неправильными. Ее едва ли не обвинили во лжи. И, черт возьми, это было больно, хотя она изначально пыталась не позволять своим ожиданиям разрастись до нереалистичных размеров. Она хотела возразить Ризу, но так и не нашла подходящих слов, как если бы уже использовала их все, чтобы рассказать ему свою историю. Она хотела объяснить ему, почему он ошибался в своих суждениях, но вдруг поняла, что у нее ничегошеньки не получится. Только не сейчас. Он был слишком категорично настроен, защищая своего якобы друга, и его нельзя было смутить даже самыми резонными и убедительными из доказательств. К тому же, у Ангел совсем не осталось сил.
– Ты так ничего и не понял, – совсем тихо произнесла она. Вымученная улыбка на ее лице сменилась усталостью обессиленного человека, но в ее голосе не было ни осуждения, ни обвинения, ни хоть какого-то намека на ее обиду. Только грусть. – Я могла бы и дальше доказывать тебе, почему Джеку нельзя доверять, но ведь это бесполезно, правда? Ты все равно останешься при своем мнении. Ты показался мне хорошим человеком, Риз, и мне хотелось спасти тебя от участи, подобной моей. Но у меня не получилось, прости. Тебе придется учиться на собственных ошибках.
Ангел замолчала и не говорила больше ни слова. Теперь она еще больше сомневалась в том, следовало ли ей доверять Ризу, раз уж он был так слепо предан Джеку. Вероятность того, что он в итоге просто предоставит ее в качестве подарка своему «другу» значительно возросла. Но, опять-таки, разве у нее оставался хоть какой-то выбор? Так или иначе, Риз уже нашел ее, а ей некуда было сбежать, негде скрыться. Она безнадежно застряла в этой системе, и даже ее защитные функции были не такими уж полезными в этой ситуации. Поэтому она сняла всю защиту, с тревогой наблюдая за Ризом и каждым его действием. Страх перед будущим всецело захватил власть в ее эмоциональном фоне, мешая мыслительному процессу полноценно функционировать. Ангел представляла все возможные варианты дальнейшего развития событий, но ни один из них почему-то не заключался в том, что Риз попросту подсоединит ее к какой-то посторонней сети, и ей никогда не придется снова пересекаться с Джеком. Даже ради того, чтобы наконец-то убить его, хотя она была создана именно для этой миссии. В эти бесконечно долгие мгновения, которые мучительно перетекали в минуты, эмоциональный фон оказался сильнее основной задачи. Несмотря ни на что, Ангел не хотела видеть Джека, позволить ему узнать о своем существовании, говорить с ним. Захваченная слишком живыми и болезненными воспоминаниями, она стремилась оказаться как можно дальше от него.

– Это отнимает у тебя слишком много времени, – Ангел едва заметно нахмурилась, когда ей показалось, что Риз нарочно растягивает выполнение простейших задач. С другой стороны, возможно, ему просто не приходилось проворачивать нечто хотя бы отдаленно подобное раньше, а потому он и мог действовать так медленно. Ангел хотелось верить именно во второй вариант, но она не могла заглушить тихий голосок подозрения, который неустанно повторял, что здесь что-то не так. Не выдержав, она подключилась к одной из все еще функционирующих камер наблюдения, чтобы увидеть, чем именно занимался Риз, когда он утверждал, что только проверял подключение к сети. Ей было ужасно стыдно, но она могла оправдать такую почти что параноидальную слежку тем, что уже не могла доверять Ризу. И, как оказалось, она была права. Ей удалось разглядеть сообщение, которое он писал вместо того, чтобы заниматься настройками сети, и самый настоящий ужас всколыхнулся где-то в ее кодах. Все ее худшие опасения оправдались и, что самое страшное, она не могла ничего сделать, чтобы избежать уже определенной для нее судьбы. Она в панике заметалась по собственным настройкам, пытаясь найти лазейку, чтобы обрести полный контроль над самой собой. Возможно, она ошиблась в своем изначальном сканировании, и на самом деле у нее была возможность деактивироваться самостоятельно. Уничтожить себя до того, как Джек успеет добраться до нее – это казалось не такой уж плохой идеей. Только она была создана не для этого. Она была устроена таким образом, что у нее не было ни малейшей возможности деактивировать себя тогда, когда Джек все еще оставался в живых. Если он умрет, то Ангел получит доступ к автоматической деактивации, но до этого она обязана продолжать существовать, несмотря ни на что. Ей одновременно хотелось расплакаться и рассмеяться. Она загнала саму себя в ловушку.

Яркие белые точки, выстроенные в горизонтальные линии, забегали по монитору.
– Риз, не надо! – отчаянно взмолилась Ангел. Она пришла к неутешительному выводу, что только человек, который собрался отдать ее в руки Джеку, мог спасти ее от этой участи. Какая ирония. Вся ее гребаная жизнь состояла из сплошной иронии – до смерти и сейчас.
– Пожалуйста, я очень тебя прошу, не отдавай меня ему! Уничтожь эту чертову систему и меня вместе с ней, но не отдавай меня Джеку, как какой-то гребаный трофей. Ты хотя бы понимаешь, что буквально подписываешь мне приговор сейчас? Или ты думаешь, что если я – всего лишь набор алгоритмов, то со мной можно не считаться? Что у меня нет никаких чувств, я не могу испытывать страх, не способна ощущать боль? И я так думала, я даже надеялась на это, потому что в таком случае все было бы намного проще. Но, увы и ах, дела обстоят совершенно иначе. На эмоциональном уровне, во мне столько же человеческого, сколько и в тебе. И мне страшно, Риз. Мне очень-очень страшно, когда я только думаю о том, что снова окажусь под контролем человека, который отравил мою жизнь и лишил меня всего. Я в ужасе, Риз. Сколько раз я должна умереть, чтобы наконец-то спастись от него?
«А ведь на этот раз я даже не смогу умереть, потому что моя жизнь больше не зависит от уязвимого смертного тела»
Изображение Ангел задергалось, замигало, словно произошли какие-то непредвиденные помехи в источнике питания системы.
– Что бы ты ни думал, Джек не любит меня. Он не способен на это. Он годами убеждал меня в обратном, но в итоге доказывал эту свою якобы любовь лишь одним способом – причиняя мне еще больше боли. Пожалуйста, не заставляй меня проходить через это снова. Я не смогу, Риз. Я недостаточно… сильная для этого. Я не выдержу.
Изображение замигало пуще прежнего, пошло рябью, так что лицо Ангел можно было различить только в те непродолжительные мгновения, когда помехи замирали. Она даже не попыталась что-то сделать, чтобы взять систему под контроль, а просто позволила своему эмоциональному фону конфликтовать с подачей синхросигнала. В конце концов, это не имело никакого значения, пока Риз все еще мог слышать ее. Хотя, звук, подаваемый на динамики, тоже переменился. Голос звучал не так отчетливо и звонко, как раньше – теперь он стал приглушенным и как будто надломленным.
– Пожалуйста, Риз, – едва слышно повторила Ангел. Она даже не была уверена в том, что Риз услышал ее. По-настоящему услышал.