— Вовсе нет. Просто не хочу давать тебе хоть маленький шанс на мое убийство, — отвечает Дазай.
Шатен садится рядом с ним, и Чуя непременно спешит увеличить расстояние между ними, отодвигаясь от суицидника, от которого за километр тянет запахом больницы, который в свою очередь так ненавидел Накахара. В отличие от Дазая рыжий эспер всегда яро хотел и хочет жить. И именно поэтому факт того, что использовав порчу, он может погибнуть, а единственным человеком, который может его спасти являлся Дазай, был отвратителен. Почему именно приверженец самоубийств может вытянуть его из собственного кошмара? Плохая шутка судьбы?
В какой-то степени, Чуя признавал, что давно привык ненавидеть своего напарника. Этот гнев и ярость придавали ему..., какого-то смысла? И он был даже готов сказать "спасибо" Осаму за то, что его можно ненавидеть. Во всяком случае, даже эта ненависть была намного лучше, чем эта всепоглощающая пустота. И эту самую пустоту нужно было чем-либо заполнить, неважно чем. Содержимое порой не так значительно, как бессодержательность. И обычно, этот внутренний вакуум Чуя заполнял вином, добавляя к нему сигаретный дым.
— Тебя даже бить тошно сейчас, не говоря уже об убийстве, — выпаливает рыжий, накрывая свою шляпу рукой для большей её безопасности.
Рыжий посмотрел в окно, где проплывали тёмно-синие тучи по чёрному небосводу. Накахара провёл аналогию облаков со шлюпками, а небосвода с бушующим океаном. Спасательные шлюпки, которые постоянно проплывали мимо Чуи, и холодные волны, накрывающие его с головой. По спине пробежались мурашки, будто ту и впрямь окатило холодной водой.
На вновь пришедшие в свой адрес недовольства от шатена, Чуя решил промолчать. Конечно же, он привык к нормальному листовому чаю. И пить краску просто казалось кощунством, даже не так, чай просто был отвратителен на вкус.
— Не тебе о моём здоровье заботиться, — на выдохе произносит рыжий, — Что ж, к делу, так к делу. Уверен, вы усведомлены о пропаже эсперов и том, что их потом находят мёртвыми. Босс выяснил кто за этим стоит - подпольная организация учёных. Но, мы без понятия, где их искать.
Чуя останавливается на мысли и невольно хмурится, отворачивая взгляд в окно. Орган, качающий кровь по всему телу начинает отзываться тянущей болью, заставляя почти не дышать, потому что при малейшем движении диафрагмы появляется ноющая боль в сердце. Накахару это ничуть не удивляет, он лишь терпеливо ждёт, когда боль утихнет. Уже год, если не больше он страдает от вегето-сосудистой дистонии, которая любит частенько опоясывать болью несчастную голову рыжего, захватывая с собой и сердце. И зная, как с этим бороться, рыжий всегда делал всё наоборот. Разве мог он прекратить нервничать, пить алкоголь, вливать в себя крепкий кофе, а после выкуривать по десятку сигарет в день? Отказ от этих привилегий казался равносильным смерти. Раз ему суждено умереть в сорок, то пусть так и будет, но он проживёт не отказываясь от своих привычек, и в первую очередь от самого себя... Но, при этом всём, он хочет жить, хотя, где-то глубоко себя прекрасно знает, что тонет в своём же болоте, в своей же печали. Абсурд.
— Мы потеряли не мало своих, — в голове всплывают чёрные мешки, отчего рыжеволосый невольно шикает, — Мы выявили стадии болезни, но без понятия как с ней бороться. И, поэтому сейчас вся мафия стоит на ушах. Настолько всё плохо, что сам Мори, как видишь, решил заключить перемирие.
Накахара оборачивается к Дазаю, надеясь что тот скажет хоть что-то более утешительное. Хоть, и Чуя пытался казаться равнодушным к чужим смертям, пытался выглядеть грозным, но внутри он был таким же человеком, как и все. И видеть смерти своих подчинённых было сильным ударом для него... Сильнее только было бы узнать, что придурок Дазай всё-таки сдох, как и хотел... Он чувствовал, что сейчас ему становится конкретно тошно. В горле застрял противный ком, который душил и заставлял прочувствовать все оттенки тошнотворного состояния, подобного фрустрации. Вот только причина такому состоянию была не ясна. Либо причина крылась в выпитом ранее вине, либо в представленной перед глазами картины...
Головная боль не решала утихать, а лишь брала новые обороты, заставляя рыжего сморщить лицо от агонии. Желание поскорее вернуться домой, где так приятно витал аромат красного полусладкого вина, где он смог бы спокойно побыть наедине с самим собой, возрастало с каждой секундой.
Отредактировано Nakahara Chuuya (2017-12-01 11:29:45)
