Свет прожекторов слепил, делал мир плоским и черно-белым, но заключенные не прекращали вглядываться в разворачивающуюся битву. Любой клочок информации о том, что происходит во внешнем мире, за стенами лагеря, моментально подхватывался и распространялся среди заключенных. Только на прошлой неделе Мойше подслушал разговор охранников, которые волновались по поводу очередной взятой союзниками базой, с самим Капитаном Америкой во главе налета, и передал всему бараку.
— Хорошо, что приняли решение удвоить меры безопасности, — говорил один из охранников. — Хотя на кой черт им нужны заключенные вообще?
Ответа на этот вопрос ни у кого из заключенных тоже не было, но все практически негласно и почти безнадежно надеялись на то, что это просто потому, что вот такие союзники хорошие ребята, которым важны человеческие жизни, и они хотят их спасти.
Надежда, как известно, умирает последней. Большая часть тех, кого она покинула, все равно не дожили до той ночи. А остальные приняли решение: если до них дойдет черед спасительных операций, или когда представится еще какая-то возможность, они все побегут в разные стороны. Кто-нибудь да запутает охранников, кто-нибудь да спасется. А терять уже нечего — все равно долго выдержать под нынешним двойным надзором они не сумеют.

Мальчишка, упавший к основанию ближайшей стены как полагается под обстрелом, внимательно вглядывался в бегущие фигуры. Он был пожалуй старше, чем казался с первого взгляда, просто очень худой и не очень развитый. В его волосах обильно виднелась неестественно ранняя седина, а на бледном лице от бега проступил лихорадочный румянец. Тонкое ощущение окружающего металла гудело на его языке, в его костях. Оружие, ранее собранное в отдельные монолитные формы, распространялось над землей, по земле. Когда он двигался, от укрытия к укрытию, его внимание привлекали отстрелянные гильзы, фрагменты гранаты, брошенные штыки, пуговицы, отдельные от шинели, нож, застрявший в плоти.

Мальчишку трясло. Ему ранее снился побег, но дальше собственно бега сон не продолжался. Он всегда просыпался, потому, что его мозг просто не мог составить верибельную картинку дальнейшего. Он на самом деле не представлял себе, какова будет свобода после всех этих лет, да и надежда в нем уже находилась на стадии предсмертной агонии, и поэтому в конце сна его всегда настигала пуля.
Пожалуй скоро он увидит, закончится ли и этот побег так же.