Карен была разбита. События, чередой произошедшие за последние месяцы, творящаяся чертовщина в Адской кухне, взрывы, ранения, гибель невинных людей – это все давит. Тяжело выдерживать напор негатива, который льется со всех сторон, забивает собой все щели, дыры, не дает сбежать. Но Карен сдаваться не хочет. Чем больше приносят проблем деяния Фиска, тем сильнее в ней разгорается пламя ненависти, которое потушить возможно лишь одним способом – местью. Не насилием, так хоть законом.
Когда есть цель, ее хочется добиваться.
Когда наступают проблемы, просыпается азарт.
Когда настигают катастрофы, главное, это не терять надежду.
Но Карен все равно была разбита.
День за днем она борется сама с собой, заставляет себя вставать и идти дальше, хотя хочется лежать в кровати и выть горько в подушку. Как же сделать, чтобы все решилось, исправилось и встало на места? Так гадко, так плохо, эмоции рвутся наружу и выводить их приходится через немые крики в тишине. Все будет хорошо, шепчет себе еле слышно истощенная Карен.
Но не только по ней галопом прошлись невзгоды, не только ей сейчас на душе так гадко и невыносимо, Карен уверена, что от ее помощи, от подставленного ею плеча никому не станет хуже, а потому именно сейчас, темной ночью, вдоль безлюдных улиц негостеприимной Адской кухни, она торопливо идет к Мэтту.
Разговор по душам с Фогги дал ей понять, что они оба винят себя в смерти Елены, погружены с головой в этом убийственном чувстве и теряются, не зная, что предпринять дальше, каким образом дать сдачи Уилсону Фиску, чтобы тот больше не смел разносить по Адской кухне все больше и больше коррумпированной гнили.
Волнения за душевное состояние Мэтта Мердока перебивали всякий страх. Карен могла лишь догадываться, о чем он думает и как себя чувствует, но ей казалось, что именно сейчас и именно ему нужна поддержка. Хоть какая-то. Хоть пара приятных слов, хоть что-то, что может ободрить. Карен не знает, может ли она так нагло врываться раз за разом к Мэтту, но оставаться в стороне и молчать ей не позволяет совесть.
Карен считала его человеком стойким, сильным, никогда не унывающим. Он для нее пример для подражания, тот самый, на кого так хочется равняться, тот самый, на кого смотришь украдкой с восхищением. Тот самый, кто всегда прятал свои волнения и все переживал в одиночку.
И он ей нравится. И Карен неосознанно пытается делать все возможное, чтобы она нравилась ему.

- Мэтт! – рука бьется о тяжелую дверь, разнося по подъезду звук глухих ударов. - Мэтт, это я, Карен! Нам нужно поговорить. Это, наверное, не так важно, но для меня… Для тебя, для всех нас, это…
Неожиданно дверь оказывается незапертой. Карен умолкает, так и не договорив, и дергает за ручку еще раз, а потом боязливо заходит внутрь неосвещенной квартиры.
- Мэтт, ты забыл закрыть дверь, это опасно, ты же знаешь.
И в ответ – тревожная тишина.
Паранойя долго себя ждать не заставила, в голове сразу же возникли неприятные догадки, которые отвечали на вопросы о том, где Мердок, что с ним могло случиться и почему, черт подери, дверь раскрыта?
Карен еще раз зовет Мэтта по имени, надеясь, что ей в ответ прозвучит родной и приятный голос, разрушит все сомнения и успокоит ее, перепуганную.
Карен преодолевает свои страхи и ступает вперед, осторожно спускаясь по лестнице.
- Я надеюсь, что ты просто пытаешься дать мне понять, что не хочешь меня видеть, но знай! – Карен хочет звучать смело, спокойно, браво, однако ей не скрыть эти тревожные нотки, меж которыми на еле ощутимую секунду чувствуется то тепло, относящееся к Мэтту, которого хочется уберечь, о котором хочется заботиться, мнение которого – одно из самых важных. – Я буду здесь и рядом, Мэттью Мердок, даже если ты этого не хочешь.
Решительность, с которой были проговорены последние слова, будто с последней ступенью сходит на нет. То краткое мгновенье храбрости тотчас сменяется на невыносимые секунды безудержной паники, ведь Карен слышит чьи-то неторопливые шаги, видит выходящий из непомерной тьмы силуэт и оказывается в ступоре, не зная, что думать, за что браться, о чем говорить.

Из сумки она судорожно вытаскивает газовый баллончик, резко выставляет его вперед и со злостью в голосе угрожает:
- Не подходи ко мне, - ее руки трясутся, но это не значит, что она не осмелится нажать на кнопку. – Где Мэтт?! Что ты с ним сделал…

[NIC]Karen Page[/NIC] [STA]listen my voice[/STA] [AVA]http://funkyimg.com/i/U6Rg.png[/AVA]
[SGN]icon by discovery

[/SGN]

Время будто замерло. Застыла и Карен, крепко держащая баллончик, затих и человек в черном, что стоял напротив. Было совсем неясно, что произойдет после брошенной угрозы, не случится ли новое нападение и не погибнет ли Карен из-за своего несвоевременного визита к Мэтту. Однако она горела. Горела стремлением отбить атаку и наказать обидчиков, нанести хоть какой-то ущерб всем тем, кто наживался на чужом и грабил, рушил, убивал.
Но она отходит на шаг назад, опускает голову и делает глубокий, размеренный вдох. 
Дрожит и опускает руки, немеет и не может все до конца понять. Ее сознание цепляется за то, как звучит мужской голос в тревожной тиши, и сам посыл проходит мимо ее ушей. Он кажется слишком знакомым, слишком привычным, однако разум не позволяет странным догадкам прорастать глубже в почве сознания.
Она резко отшатывается назад, видя, как человек перед ней рушится с ног на землю, бьется о пол, и все увиденное заставляет Карен рвано охнуть, сделать рывок и присесть рядом с безликим человеком. Ей страшно к нему прикасаться, она нервно и еле слышно шепчет ему что-то беспорядочное и обещает скорую подмогу, вот только телефон достанет, обязательно поможет, вытащит отсюда, он же весь раненный… Дьявол Адской кухни – и лежит в квартире Мэтта Мердока.
Только вот…
- Что?

Только сейчас до Карен окончательно доходит, насколько ей знаком этот голос. Руки тянутся сами по себе к шапке, прячущей лицо, и сердце тревожно переходит на быстрый темп, отбивая чечетку, стоит ей дотронуться, осторожно сдернуть, стянуть с головы странную маску. Ей открывается истинная личность Дьявола, и многие бы за такой шанс отдали все свои пожитки, однако Карен хочется стереть себе память или повернуть время вспять, чтобы не делать лишних глупостей и не разбивать вдребезги себе свое драгоценное видение мира.
- О боже…
Но плевать. Плевать на ложь, на то, что Мэтт скрывал от Карен нечто невероятно важное, плевать. Он был ранен, нуждался в помощи, и она в голос пообещала, что скоро приедут медики, ведь лишние промедления могли привести к смерти, а Карен уже успела по своей глупости тормознуть там и тогда, где и когда не следовало бы.

Мэтт тяжелый. Тащить его, бессознательного, мокрого и липкого, было нелегко. Карен хватала его подмышками и упрямо шагала к дивану. Настолько осторожно, насколько она могла при своих силах. Уложив Мэтта на диван, она взялась за его телефон, который нашелся неподалеку (искать в темноте свою брошенную невесть где сумочку было лишним, смысл?), и стала набирать 911.
Руку перехватывают, до одури пугают голосом (еле живой, но все такой же грозный) и называют лишь одно имя. Клэр.

Следующие два часа Карен задается только одним странным, выбивающимся из всей картины вопросом. Кто такая, черт подери, Клэр? На звонок она отвечает сразу же, удивляется, что говорит с ней не Мэтт, и без лишних вопросов соглашается выехать на помощь. Не спрашивая адреса Мэтта. Не узнавая, почему он ранен. Не интересуясь, почему ее будят посреди ночи ради какого-то выезда. Бесплатно.
И если раньше Карен переживала и волновалась за Мэтта, боялась к нему прикоснуться, хотела ему лучшего, то после случившихся событий в ней проснулось какое-то нездоровое желание лежачего Мердока добить. За вранье. За двойную жизнь. За ведение за нос. И еще не факт, что один Мэтт лгал Карен, возможно, что и Фогги знал обо всем и умалчивал все это чертово время их чертовой дружбы. А она им доверяла! Возмущение было невозможно просто так заткнуть, Карен металась от горечи обиды к страданиям за самочувствие Мердока, не знала, что ей делать, и чувствовала себя на фоне Клэр беспомощной и ненужной. Она очень хотела дождаться утра и поговорить хорошо, с толком, расставить все точки над i и разобраться, как слепой Мэтт мог все это время служить ради города в роли виджиланте.

Ей плохо спалось. Рано утром пришлось встать с кресла, где она и провела эту ночь, кротко наблюдая за мирно сопящим Мэттом.
Пришлось умыться, освежиться и морально приготовиться к одному тяжелому разговору.
К превеликому сожалению, когда Карен вернулась из ванной, Мэтт обнаружился проснувшимся. При свете дня увечья Мердока можно было разглядеть получше. Но Карен от этого легче не становилось. Она помнила запах его крови, помнила вид его ран, помнила, как Клэр его зашивала, а сам Мэтт стонал от боли и изнуренности.
И ей так жаль, что она не может так просто выкинуть из головы все обиды и просто броситься обнимать уцелевшего друга. Не может.

- Так значит… Вот кто прячется под маской мстителя?
[NIC]Karen Page[/NIC][STA]listen my voice[/STA][AVA]http://s7.uploads.ru/FWCnv.gif[/AVA]
[SGN][/SGN]

[audio]http://pleer.com/tracks/9805762Pm5Y[/audio]
Он просит прощения. Просит так, что в горле собирается неприятный ком. Карен злится на себя, пытается совладать с собственными эмоциями, но получается из рук вон плохо. Приходится дышать глубже и смотреть с широко распахнутыми глазами, чтобы – не дай Господь – не заплакать.
Ей казалось, что за ночь – за эту мучительную в своей бесконечности ночь – она успела обо всем поразмыслить, расставить приоритеты и запланировать, что скажет Мэтту в первую очередь, а что оставит при себе. Карен казалось, что она готова к этому разговору, однако сейчас, глядя на изувеченного Мэтта, ей становится совсем не по силам сделать это – подать голос, переступить свои страхи и начать раскрывать для себя какого-то нового человека. Карен боится этих открытий. Боится нового Мэтта. Ей страшно, что он может оказаться не таким, каким она себе его представляла.
И стыдно, что страх построен на каком-то эгоистичном собственничестве.

В горле застревает невысказанное: «я…», «мне очень жаль…», «не извиняйся…», «почему..?».

Ну почему? Почему все это происходит именно с ними?

- Да, она была здесь.
Руки Карен скрещены на груди. Пальцы впиваются в кожу, будто это поможет держать ум в трезвости, не падать, не терять равновесия, принимать происходящее как разумный человек, не брать на душу слишком много, не чувствовать больше, чем надо, не переживать из-за несущественных мелочей и не переступать через границы.

Нежданно и негаданно их взгляды пересекаются. Тянется глупое молчание. Карен смотрит в упор на Мэтта и думает лишь о том, как неожиданно близко и в то же время далеко он от нее. Она хочет разгадать, о чем он сейчас думает. Усердно прячущаяся нежность прорывается и сейчас – и Карен, будто ошпарившись, рвано выдыхает, резко сдвигается с места и быстро шагает в сторону кухни, где берет со столешницы стакан и наливает в него воду из чайника.
Она возвращается и не смотрит на Мэтта, протягивает ему воду, садится на кресло рядом. Сгорбившись и сцепив пальцы друг с другом.

- Кто еще знает? Фогги?
Голос дрожит.
- Как... как это у тебя получается?
Как бы не старались Карен и Фогги затрагивать эту тему, факт оставался фактом – Мэтт был абсолютно слеп. Но теперь в Карен зарождаются глупые мысли, что и это является враньем, что Мэтт зряч и днем ведет другую жизнь, чтобы максимально отвести от себя всяческие подозрения. И если раньше для Карен эти догадки прозвучали бы глупым детским лепетом, то сейчас, осознав, насколько жизнь бывает странная и неразберимая, ее уже вряд ли можно будет чем-то еще удивить.

Отложить этот тяжелый разговор не получится. Мэтт попробует сбежать и увильнуть от Карен, у них не будет времени и достойного случая, чтобы остаться одним и поговорить.
Они сейчас наедине друг с другом, оба уставшие и эмоционально перегоревшие, желающие, чтобы их или оставили в одиночестве, или без лишних слов обогрели, и Карен предпочла бы просто помолчать в компании друг друга.
Ей до болезненного хочется его обнять, обогреть, утешить.
Рука тянется сама по себе, осторожно ведет по холодному плечу, обжигая касанием, и несильно сжимает.
- Мне очень жаль.
[NIC]Karen Page[/NIC][STA]listen my voice[/STA][AVA]http://s7.uploads.ru/FWCnv.gif[/AVA]
[SGN][/SGN]

Догадки оказываются верными, и это все равно приносит боль. Но это правильно: держать ее в неведении, раскрыться перед более близким и давно родным Фогги и вовлечь в дело полезную Клэр, близость которой к Нельсону и Мердоку Карен еще предстоит определить. Это правильно, но не помогает справиться с досадой, что Карен сама еще не так близка, как те двое, что ее знание – глупое стечение неудачных обстоятельств. Остается тяжело вздыхать, вторя Дьяволу.

А он смотрит в ее сторону, но глядит как будто сквозь, и, ловя этот взгляд, Карен чувствует, будто ее пропускают через рентген, изучают, анализируют, разбирают по кусочкам и винтикам, прочитывают так же легко, как и раскрытую книгу. Каждый раз Карен чувствует собственную хрупкость под взглядами Мэтта.

Она дрожит. Дрожит с легким прикосновением руки Мэтта к ее руке и в то же время послушно тянется ближе, спускаясь с кресла на пол – теперь ей отчетливо слышно мерное дыхание Мердока, теперь ей можно почувствовать жар его шепота, от которого в самой Карен все стремительно сжимается.

Раньше Мэтт никогда таким не был. Не был столь близок, столь… тяжело подбирать слова, когда ты сама вздрагиваешь, вспоминая украдкой, как пыталась через Фогги разузнать о Мэтте больше. Тяжело, потому что желаемое очень близко и дурманит, умело манипулируя над чувствами.

Карен хочет поделиться, насколько ей важно слышать все эти слова от Мэтта, однако тут же приходит желание спросить, когда же, по его мнению, должен был наступить лучший момент, чтобы правда открылась перед ней. Почему не сейчас? И сколько бы провела времени Карен в неведении, пока за ее спиной друзья решают те проблемы, где полномочия Мэттью Мердока заканчиваются?
Она дрожит. И ей мерзко от собственных же мыслей.

Осторожно наблюдает, как пальцы Мэтта поигрывают волосами Карен, и тихонько издает смешок. Как жаль, что мгновения не обладают способностью застывать надолго, как жаль, что то короткое чувство уюта рядом с Мэттом так быстро рухнуло, сломавшись из-за неприятного вопроса. Как жаль, что у Карен теряется всякий дар речи и она не может ответить Мэтту, который, наверное, ждет хоть какой-то ее реакции. Карен надеется, что он ждет.

Надеется, что он с ней хотя бы сейчас искренен и правда желает, чтобы она оставалась с ним. Однако, по правде говоря, уходить Карен все равно не собиралась, хоть такие мысли и мелькали в ее голове. Мэтт слишком близок ей, Карен не хочет его терять, будет всегда за него волноваться, переживать и отныне станет отслеживать любые новости о том, что успел сотворить Дьявол Адской Кухни. С этого момента все его похождения касаются и Карен.

Она приподнимается, ласково касается затылка Мэтта, притягивая ближе к себе, и оставляет целомудренный поцелуй у него на лбу в знак того, что не уйдет, что все хорошо, что она рядом и не сломалась, не перестала в него верить, все еще способна быть такой же преданной, как и прежде.

- Я могу попросить тебя быть со мной честным?
Она смотрит на него сверху вниз, но тут же поворачивает голову, услышав, как разносится по комнате холодное «Фогги, Фогги, Фогги».
[NIC]Karen Page[/NIC][STA]listen my voice[/STA][AVA]http://s7.uploads.ru/FWCnv.gif[/AVA]
[SGN][/SGN]