Смысла в опере Винтер не понимала. Нет, не в опере в целом, но в опере на Корусанте. Император, главный любитель этого развлечения, был уже мертв, а обитатели Центра Империи все еще посещали это мероприятие, не особо удрученные событиями в галактике. Тем интереснее было за ними наблюдать из ложи, зная, что где-то там происходит то, что изменит их жизни. Где-то Антиллес и его люди разбираются с ПЗУ, чтобы претворить план по захвату города-планеты в реальность. А Винтер сегодня изображала светскую леди, собирая информацию. Собственно, выполняла свою работу, призывно улыбаясь имперскому высокопоставленному офицеру своей бледной и невыразительной улыбкой, почему-то притягательной для определенного склада характера мужчин.
Ей было мерзко от этого. Она давно уже не могла влезать в шкуру соблазнительницы. Не помогали ни парики, ни макияж, ни платья – все это не имело значения, оставался лишь факт того, что каждый раз, когда она должна была очаровать очередного клиента повстанческой разведки, перед глазами всплывало лицо Тайко, и от мысли о том, что ей придется хотя бы просто прикоснуться к чужому мужчине рукой, становилось еще хуже. И это не говоря о чем-то большем.
Но Селчу погиб. Алдераанская практичность напомнила об этом беспощадно, не жалея. А у тебя, Винтер, есть задание, и пока Антиллес и остальные буквально рискуют шкурой, ты должна позаботиться, чтобы это все было не зря.
А потомe офицеру, в чьей ложе устроилась Винтер, была подарена очередная улыбка, тошнота была подавлена, а взгляд устремлен на сцену с максимально одухотворенным видом. Спасением стал сигнал о сообщении. И звонок на антракт. Винтер смущенно извинилась, направляясь в дамскую комнату, но вместо этого спряталась в одной из ниш, проверяя сообщение. Так и есть, от Вессири, вызов на место встречи. Винтер нахмурилась, торопливо проверила сводки голосети, с трудом удержалась, чтобы не ахнуть. Очевидно, с ПЗУ все прошло из рук вон плохо. И вызов Йеллы мог быть ловушкой, но не прийти могло быть еще хуже. Винтер не стала колебаться. Она умела обходить ловушки, попадаться не собиралась, несмотря на довольно унылое психологическое состояние последние две недели. У нее была цель, а смерть не должна была стать препятствием на пути к ней.

Со всеми предосторожностями Винтер наведалась в свою съемную квартиру, где взяла сумку, готовую к побегу. В зеркало на нее взглянула элегантная и привлекательная женщина с длинными темными волосами, но хватило одного движения, чтобы парик был сброшен, а под ним оказались светлые пряди, сплетенные в причудливые косы. А вот на переодевание и перемены в макияже времени не было, так и отправилась в вечернем платье, скрытом под тонким плащом, на встречу.
Йелла выглядела потрепанной, но глаза у нее блестели лихорадочным блеском и каким-то азартом. Ее словно распирало от желания поделиться с Винтер новостями, но та лишь мотнула головой, улыбнулась, будто встретила давнюю подругу. Они составляли разительный контраст, определенно, встреча дамы в вечернем платье и более скромной русоволосой женщины была случайностью со стороны, что устраивало Ретрак. С огромными предосторожностями они добирались в новое убежище Проныр, о котором Винтер ничего не знала. Но удивляться не приходилось. Ей было достаточно опыта работы с Веджем, чтобы понять, что у него всегда есть запасной план. И хотя место, расположенное на нижних уровнях города выглядело не лучшим образом, но шпионка одобрила выбор.
Она шагнула с темной улицы в освещенное помещение, не обращая внимания ни на капающую с потолка воду, ни на грязь – ничего из этого, казалось, к ней не прилипало. Кивнула в ответ на приветствия, обернулась к Йелле, чтобы та, наконец, поведала историю переезда, а так же объяснила, что же там случилось на складе ПЗУ. Ну и заодно рассказала, что же такого важного и значимого та хотела ей сообщить. Но кореллианка смотрела куда-то за спину, и взгляд у нее был такой… Винтер даже растерялась, не в состоянии охарактеризовать его. Слабый отклик любопытства заставил девушку обернуться.
И замереть.
Она встретилась взглядом с глазами небес Алдераана, только сегодня в них не было ни привычной безмятежности, ни восторга, лишь беспокойство и неуверенность. А Винтер не могла дышать. Она не верила в чудеса, но Проныры делали невозможное, и вот сейчас она смотрела на человека, которого похоронила две недели назад вместе со своим сердцем и душой. Между ними лежало пространство половины помещения, на них были направлены взгляды всех присутствующих, кто был в сознании. Винтер понимала, от нее ждут реакций, свой шок они уже пережили. Но она не могла никак среагировать, только стояла и смотрела. Она даже думать не могла, пытаясь себя в эту минуту собрать из разбитого состояния, в котором прожила последние две недели. С трудом алдераанка смогла оторвать взгляд от Селчу и перевести его на Веджа. Тот выглядел виноватым, всем своим видом выдавая себя. Кусочки мозаики мгновенно сложились в план, Винтер увидела его с обидной для нее ясностью, проанализировала, одобрила, но от того стало только хуже. Да, она понимала, что Веджу нужен был тыл, и лучше всего, чтобы об этом никто не знал. Еще больше она понимала, почему именно Тайко – от той Разбойной эскадрильи, с которой Винтер познакомилась на Силпаре, остались только двое. И они доверяли друг другу на столько, чтобы поставить на кон свои жизни.
Да, все было правильно. Но от этой правильности было горько.

Винтер аккуратно сняла с плеча сумку. Народ неловко зашевелился, возвращаясь к своим делам, но продолжая исподтишка наблюдать за происходящим. Винтер видела, как дрогнули губы Веджа, он, кажется, собирался шагнуть к ней, видела она, как качнула головой Йелла. А затем девушка шагнула к двери.
Ей нужно было выйти.
Потому, что впервые в жизни она не могла при всех совладать с собственными эмоциями.
Звезды, она не плакала даже тогда, когда Алдераан превратился в груду камней, забрав с собой все ее прошлое, не плакала она и тогда, когда была уверена, что Лея погибла. Не пролила она ни слезинки даже тогда, когда все в прошлый раз похоронили Селчу – тогда было легче верить, ведь не было ничего известно, и у нее был сообщник по слепой вере. Но сейчас сообщник сам делал вид, что уверен – под обвалами от бомбардировки на Ноквивзоре Тайко было не выжить. И Винтер сдалась.
Она прижалась лбом к феррокритовой стене. На нижних уровнях со свежим воздухом были проблемы, но все лучше, чем в помещении, где от десятка пар глаз было хуже. Лицо горело, ладони горели, мысли путались. Кажется, это был уже перебор. И холодная уверенность, привычная стена льда, что служила защитой, больше не спасали.
Последние полгода она торчала на Корусанте, еще раньше ей не позволяли отлучиться, чтобы встретиться с Тайко. Она даже не могла ему отправить сообщение, Сила знает, что он думал. Наверное, что она отказалась от него. Эта мысль была невыносима сама по себе, еще хуже от нее было, когда она считала, что Тайко погиб. И это добавляло горечи во встречу, которая должна была быть радостным событием.
- Уйди. Пожалуйста, просто уйди сейчас.
Винтер не слышала шагов, но знала, что за ее спиной стоит Селчу. Она чувствовала его взгляд кожей, каждой частичкой истосковавшегося по его рукам и поцелуям тела. Голос становился более ломким, но пока еще оставался все таким же безразличным. Винтер старалась не сломаться, не дать волю чувствам. Ей нужна была холодная голова. Один план провалился, а значит им придется искать новые способы для захвата Корусанта. И очень не вовремя все это было.
И Тайко не уходил.

Тайко производил на Винтер удивительный эффект своими прикосновениями. Если она еще могла сопротивляться взгляду, словам, уговорам, то все становилось на порядок сложнее, стоило ей попасть в ловушку его рук. Она таяла в них, плавилась, становилась податливой и сдавалась. Позволяла расстаться корке льда, что хранила ее от боли. Тайко достаточно было прикоснуться, чтобы мир снова встал с ног на голову, и именно этого боялась Винтер сейчас. Что он пустит в ход свое тайное оружие, а ей некуда будет отступать.
И все равно она отпрянула от руки Тайко, как будто та ее обожгла. Отступила на несколько шагов, зябко обняв себя за плечи. Ей было холодно, неуютно и плохо. Плохо от того, что надо было справиться со своими чувствами, но еще хуже от того, что Тайко выглядел огорченным.
Или даже не огорченным, а так, будто его ударили поддых.
Проклятый замкнутый круг: ей было больно, от того было больно ему.
Винтер мотнула головой:
- Сейчас не самое лучшее время для разговора.
Проклятье.
Она знала, понимала, чем сейчас руководствуется Тайко. Откровенный разговор по живой боли – будет паршиво, но у них будет шанс не разорвать того, что их связывает крепче всего на свете. Если дать в молчании отболеть, придет безразличие, это при условии, что они выживут – и тогда будет поздно. Но Винтер казалось, что этот разговор лишит ее остатков сил. Тонкая ткань платья душила, туфли жали, лицо горело, и ей не нужен был этот разговор, но одновременно она его желала больше всего.
Лучше бы ты ушел.

Она заговорила, ровно и тихо – между ними было всего лишь несколько шагов, достаточно, чтобы слышать, достаточно, чтобы не кричать. А кричать хотелось. Хотелось плакать и кричать от боли, которая липко свернулась внутри.
- Я понимаю. Тайко, я все понимаю. И тебя, и Веджа, ваше решение. Так надо было, чтобы у нас оставался шанс на взятие Корусанта. Этого достаточно, ты ничего не должен говорить или объяснять.
В конце концов, я не лучше тебя, больше полугода молчания. Что ты думал? Что я тебя бросила? Что я ушла? А потому ты был готов на самоубийственные миссии? Например, летать на челноке без оружия.
Винтер вздрогнула, вспомнив об этом. Кажется, не справилась с выражением лица, на котором невольно отразилась вся ее боль. Узнавать такие вещи было кошмарно, Ретрак практически ненавидела Кракена, который не скрывал сводку отчетов, будто бы специально подсовывая их своей подчиненной. Винтер понимала, что невозможно скрыть их отношения с Тайко, пусть она и пыталась. Но то, как она стремилась работать с Пронырами, как рвалась забрать Селчу с того аванпоста после его побега от Айсард, выдавало ее с головой. И ей было все равно.
Сейчас ей тоже было все равно, что там думают люди за стеной, потому, что важным был Тайко.
Она ведь поверила, что может жить без страха потери, любить его, не бояться. Но теперь этот страх был таким осязаемым…
- Две недели, Тайко…

Губы Винтер дрогнули, она закусила нижнюю, пытаясь успокоиться. Самообладание отказывало ей, слабости напоминали о себе. Хотелось закрыть глаза, а проснуться на узкой койке одной из многих баз Проныр, рядом с Тайко, счастливой.
Вот же он, протяни руку, коснись…
Кажется, дело было уже не в обиде, а в собственных страхах. Они все отравляли. Они мешали ей подойти к своему любимому, обнять его, поцеловать, прижаться всем телом и шептать глупые слова от радости встречи, просить прощение за свое молчание. Девушка так много и так часто бессонными ночами в своей съемной квартире несколькими уровнями выше думала о том, как они увидятся. Как она больше не отпустит его, как признается ему, что без него не жила. Появившийся на Корусанте Корран был проклятьем и подарком. Она могла поговорить с ним о Тайко, но одновременно это было больно, ведь расстояние между ними не сокращалось, а она должна была слушать о подозрениях и недоверии.
Кем надо быть, чтобы не доверять Тайко Селчу?
Винтер мотнула головой, прядки волос завитками выбились из прически.
- Я не могу. Я просто не могу… - бессвязно пробормотала Винтер, подавив всхлип. – Прости.
Не хотел уйти Тайко, уйдет она. И с этим намерением она устремилась мимо пилота к дверям в убежище.

Винтер бежала. Хотела спрятаться. Скрыться за декой с расчетами, сделать вид, что сейчас самое важное – завоевание Корусанта. Но это было бы ложью. Чистой и незамутненной ложью, сейчас все, что было важно – как рвались нити, связывающие ее с Тайко.
Может, если убежать, что-то сохранится?
Или правильнее остаться?
Нет, сбежать, схлопнуться, не сломаться до конца. И до спасительной двери были считанные шаги, но решала уже не Винтер. Она задохнулась, но не успела увернуться. Почувствовала себя тряпичной куклой, которую встряхнули – шпильки выпали из волос, от чего вьющиеся пряди рассыпались по плечам. Винтер невнятно пискнула, глядя во все глаза на Тайко, не понимая, что происходит, как оказалась в считанные секунды зажата между стеной и телом алдераанца. Феррокрит царапал обнаженную кожу спины, но это не шло ни в какое сравнение с тем, как болело все внутри.
Тайко ее сейчас пугал. Она не ожидала ничего подобного, не ждала, что он так ее перехватит и не отпустит. Да, Винтер понимала, что безмятежность обманчива, что он как море – когда совершенно спокоен, а когда наступает шторм. И сейчас наступил шторм, который сносил все барьеры, доводя алдераанку до паники в первый момент. Она сжалась, притихнув на мгновение, глядя в потемневшие глаза, только сейчас в них была не страсть, сейчас в них боль смешалась с обидой, но это почему-то заставляло Винтер еще более зажиматься в нежелании говорить о том, что царапало душу…
- Пусти, - едва слышно и слабо потребовала Винтер, но это не возымело никакого действия на Селчу.

…а потом тяжело упали слова. И каждое из них било больно, лишало возможности дышать, доводило до дрожи. Винтер раскрыла глаза, глядя на капитана Селчу, будто не узнавая его совсем. Ей давно было известно, что о ней говорят – снегурочка, сама не лучше снежной королевы, холодная и неприступная. Сам Тайко когда-то упрекнул ее в равнодушии и безразличии, но тогда она напомнила, что у нее было задание.
А через несколько часов она целовала его, смахивая слезы испуга, когда несколько минут считала, что он взорвался со своим крестокрылом.
И вот теперь эти слова снова звучат. Но хуже, больнее, жестче. Потому, что между той встречей и этим разговором пролегло много приятных минут, пленение Тайко на Лусанкии и то, как она его искала, ждала, как они с Веджем его вытаскивали из допросной.
Как он вообще может так думать?..
- Равнодушная? Холодная? – Винтер собрала все свои силы и оттолкнула Тайко, а он то ли от неожиданности, то ли еще почему, даже отступил на шаг назад. – Я каждый раз умираю, когда ты в крестокрыле. Каждый раз ищу отчеты о том, чтобы убедиться, что ты жив! И читаю о том, как ты героически спасал катапультировавшихся пилотов на безоружном челноке! – Винтер не замечала, как с каждой фразой била Тайко в грудь, стараясь сейчас причинить ему как можно большую физическую боль, чтобы он понял, как ее сейчас ломает от этого: - Ты правда думаешь, что мне все равно, Тайко? Нет. Мне не все равно. И никогда не было, с первой встречи, с того хаттового взрыва крестокрыла. Я умирала те полгода, которые ты был в плену у Айсард, а последние две недели мне казались адом. Потому, что я должна думать о победе, но мне без тебя эта победа не нужна! – Кажется, она уже безостановочно лупила Тайко в грудь, не разбирая, куда попадает – в плечо, в ребра, в живот. Она просто пыталась вытравить из себя эту ситхову боль, которая застилала все…
И злость.
На Тайко за то, что он ее дожал до этой банальной истерики.
На Веджа за то, что он принес в жертву своим целям ее чувства.
На себя за то, что предавала Тайко своим молчанием, не пытаясь найти способ связаться. Она его оставила наедине с его проблемами, выполняя задание – но разве это было важно?

Винтер задохнулась словами, поперхнулась всхлипом и замерла. Ее колотила мелкая дрожь, когда она поняла, что сейчас вывалила на Тайко все, что так старалась скрыть, спрятать.
И все еще не могла остановиться:
- Ты вломился в мою жизнь, ты сломал защитные стены, ты научил меня чувствовать, напомнил, как это, когда есть, что беречь. А потом ты же дал мне понять, как это страшно, как это невыносимо остаться без тебя…
Она осеклась, сообразив, что ее уже просто понесло. Зажала ладонями рот, но всхлипа все равно не сдержала. По щекам девушки струились слезы, горячие и безостановочные. Она совершенно не понимала, что ей делать. Убежать и спрятаться, шагнуть и обнять Тайко, позволить слезам перейти в рыдания, чтобы они прорвали плотину.
Винтер не знала, что делать. Поэтому простоя стояла. И думала о том, что сейчас вывернула душу, но не сказала главного, что любит, что нужен, что ждет…
Что ей ужасно плохо от того, что она все это время, пока ему нужна была поддержка, была так далеко.
Винтер только и смогла всхлипнуть:
- Прости.
И окончательно расплакаться, не в состоянии больше ни говорить, ни думать.

Косметика, так тщательно нанесенная несколько часов назад, чтобы из бледной и невыразительной мышки сделать яркую и привлекательную женщину, смешивалась со слезами, превращая лицо в ужасную маску. Винтер плакала о том, что было, что ошибалась, что обижала Тайко, хотя он для нее был самым важным во всей вселенной.
Девушка впилась пальцами в рубашку Тайко, когда он, наконец, ее обнял. Она все еще продолжала дрожать и всхлипывать, не в состоянии успокоиться. Кажется, слез стало даже больше, но это походило на странное, извращенное чувство облегчения. Она пряталась в руках своего капитана, умудрившись устроится так компактно, что едва ли не вся свернулась в комочек.
Винтер не слышала ничего, кроме голоса Тайко. Его спокойное звучание, отдававшее вибрацией в груди, тепло его тела – это работало. Потом в сознание начинали просачиваться слова, обретая смысл, за ним снова шевельнулось чувство вины за свою привычку защищаться от всего живого. Винтер прятала лицо на груди Селчу, раздираемая чисто женским «звезды, я на хатта сейчас похожа» и стыдом за то, что ему пришлось таким способом выбивать из нее правду. Но сопротивляться тому, кого любила, она не могла – подняла голову, заглядывая в глаза. В них уже не было той грозы, но они все еще казались потемневшими. Хотя может виной тому было освещение, почти отсутствующее тут. Но того, что имелось, хватало, чтобы рассмотреть усталость на лице Тайко, снова ощутить вину. Губы Винтер дрогнули, собираясь рассыпать слова оправдания, но девушка осеклась. Ее пальцы все еще судорожно сжимали рубашку Тайко, и разжать их она была не в силах, от чего костяшки побелели.

И все-таки она разжала пальцы, коснулась ими губ Тайко, призывая помолчать. На пару минут повисла тишины, пока Винтер подбирала слова. А когда заговорила, голос все еще был ломким, звучал тихо – алдераанка боялась, что если будет говорить громче, то Тайко услышит дрожь, неуверенность, слабость. Да, он принимал ее такой, какая она есть под маской, настоящей, со всеми страхами, но сейчас ей нужно было хоть немного уверенности.
- Когда взорвался Алдераан, я справилась. Просто решила, что лишившись семьи, я найду другую цель – сопротивление. И я добивалась своего, шпионила, добывала информацию. А потом появился ты… - Винтер слабо мотнула головой. – Я думала, что когда в первый раз наши дороги разойдутся, все вернется на круги своя, но нет. Оказалось, что я за краткий миг проросла в тебя так крепко, что больше не смогла отдалиться. Я могла расстаться с тобой физически, когда того требовала необходимость, но не мысленно. Одна только мысль о том, что ты погибнешь… она меня пугала. И пугает до сих пор. Мне кажется, я разучилась жить без тебя, Тайко.
Маленькая исповедь.
У Винтер снова задрожали губы. Она опустила глаза, сделала глубокий вдох. На губах крутилось «прости меня за страх», она уже собиралась это произнести, но осеклась, вспомнив, о чем просил любимый.
- Мне страшно. Я не смогу без тебя больше. Я смогла выжить, пока ты был в плену. Смогла справиться сейчас. Но я не смогу сделать это в следующий раз. – Винтер зарылась пальцами в волосы Тайко, прижалась лбом и закрыла глаза, шепча: - Я не хочу без тебя, Тайко.
Он о чем-то просил сказать. А Винтер не знала, как именно.
Это будет не просто. Доверять Тайко было легко, легко было влюбиться в его улыбку и смех, легко было отдаться ему душой и телом, но как научиться не убегать, когда что-то пугает? А пугает все, стоит подумать о том, на чем держится мир. Завтра они могут погибнуть. Завтра они могут быть вынуждены смотреть на смерть друг друга…

Винтер шмыгнула носом. Забавно, сейчас она чувствовала себя маленькой девочкой, упавшей и разбившей коленки. С ней не раз такое происходило, и Бейл часто забирал ее на руки, утешая и успокаивая. Только сейчас все было немного иначе. Сейчас ее обнимал тот, кто ей снился по ночам, в ком она нуждалась, кому, сама того не желая, причиняла боль.
Ей все время хотелось повторять «прости-прости-прости».
Но вместо этого Винтер снова шмыгнула носом и кивнула.
- Сдаюсь. – Она шептала, больше не доверяя голосу. Не хватало снова расплакаться. – Если ты будешь со мной, я со всем справлюсь, правда.
Она гладила Тайко по волосам, но этого было мало. Это уже не успокаивало. Сама не поняла, когда успела, но уже покрывала такое любимое и родное лицо торопливыми поцелуями, оставляя бледные следы не до конца стертой помады.
Я тебя люблю. Больше жизни. Я хочу тебе это сказать, но… как же сложно…
Винтер сделала вдох. Попыталась перестать паниковать. И совсем тихо прошептала:
- Я. Тебя. Люблю.
Она не сразу поняла, что произнесла эти слова не на общегале, а на родном языке, который так давно не использовала. И смутилась, чувствуя, как начинает краснеть. И ей почти сразу захотелось попросить, чтобы он вопреки здравому смыслу помог ей заглянуть в будущее, показал, что у них все будет лучшим образом.
Правда ведь будет?

На самом деле бояться всегда проще, чем смотреть вперед и готовиться к потерям. Если не выходило, легко можно было сказать – значит, так должно быть. И оправдываться, что ты боялась. Но разве жалеть о том, чего не было, лучше, чем жалеть о том, что было? А еще лучше не жалеть, а жить. Пусть это и очень пугающе.
Наверное, чтобы прийти к таким простым выводам, надо было закопаться в объятия Тайко. Думать в них было явно легче. Жаль, невозможно так спрятаться от всего, но хотя бы несколько благословенных минут передышки и безопасности Винтер получила. Вместе с молчаливым ответом на свои признания, и этого сейчас было достаточно. Нужно было закончить как-то разговор, иначе Тайко грозило утонуть в потоке девичьих слез, те будто бы прорвались сквозь ледяную плотину, словно она собиралась вылить на алдераанца все то, что копилось уже… лет семь точно.
Винтер прижалась губами к щеке, там, где только что были ее пальцы. Обняла Тайко крепче, вжимаясь в него. Время будто бы остановилось, а в душе девушки постепенно затихала буря. Она перестала дрожать, перестала сжиматься в комочек, перестала пытаться бороться с нахлынувшим потоком чувств. Все, что делала сейчас Винтер, принимала положение вещей таким, каким оно было. Вместе с собой и Тайко.
Да, страх не исчезнет просто так. И когда через несколько часов им придется двигаться навстречу риску, Винтер предпочтет отключить эмоции настолько, чтобы они не мешали ей мыслями о том, что там с Селчу. Но до этого момента она очень не хотела выпускать его руку из своей. Мысленно обещала себе, что они еще закончат этот разговор более четким уговором… хотя разве нужно? Разве и так непонятно, что теперь Ретрак сделает все, чтобы не расставаться с Тайко. Если надо, воспользуется своими связями с Леей, чтобы избавиться от надзора Кракена. Больше она не позволит никому и ничему развести их с Тайко в разные стороны, и сделает все, чтобы снять с него поводок, который на него повесили сомнения вышестоящих чинов.

Алдераанка так бы и сидела, не разрушая той интимной тишины, что окутала их, но увы – время этого не позволяло. Если они хотели победы, которая даст им шанс на что-то большее, чем обрывки счастья между смертью, если она хочет, чтобы Тайко к ней вернулся, чтобы она вернулась к нему, им следовало приложить для этого усилия и в более крупном масштабе. А сидя на полу в объятиях друг друга этого не добьешься. Алдераанская практичность чуть неловко отодвинула в сторону романтическую влюбленность, но прогнать ее уже была совсем не в силах. Винтер чуть шевельнулась, отстраняясь от любимого так, чтобы видеть его лицо. Слабо усмехнулась:
- Ты выглядишь ужасно, - будто бы она сама лучше.
Винтер потянула за подол платья, чтобы попытаться стереть с лица Тайко следы своей косметики и слез. Наряд все равно был безнадежно угроблен, да и в любом случае отправился бы в мусор, смененный более практичной одеждой, которая лежала в ее сумке.
Сумка. За ней следовало сходить. А еще умыться и привести себя в порядок. Показываться в таком виде на глаза остальным очень не хотелось, даже если они и понимали, что происходило между алдераанцами. Но сейчас не время отвлекаться на досужие сплетни и любопытные взгляды. Поэтому когда кое-как Винтер все-таки оттерла кожу Тайко от следов своей помады и туши, она попросила:
- Сходишь за моей сумкой?
Выбраться из тепла рук Селчу было сложно. Всегда было сложно, но сейчас Винтер будто окатили холодной водой, когда она все-таки поднялась на ноги, опершись рукой о стену. Девушка поежилась.
- Я хочу переодеться.

Пока Тайко ходил за сумкой, Винтер обнаружила, что вода тут капает везде, что в самом убежище, что в коридорах вокруг. Сойдет. Этого было достаточно, чтобы намочить оторванный от платья лоскут и попробовать кое-как освежить лицо. Не фонтан, конечно, но хотя бы смогла избавиться от остатков косметики и почувствовать себя немного лучше. Хотя со спутанными волосами будет сложнее. Но к тому моменту, когда вернулся Тайко, Винтер была больше похожа на себя – бледную и незаметную. Хорошее качество для шпиона – умение не выделяться из толпы. Внешность алдераанки в обычное время была настолько неприметна, что из нее можно было сотворить практически любой образ, чем она и пользовалась в своей работе.
Но сейчас она хотела избавиться от последнего напоминания о той женщине, которой она была несколько часов назад. А платье не поддавалась. Молния, вроде удобно расположенная сбоку, никак не хотела слушаться, не выпуская тело из тисков платья. Винтер оглянулась на Тайко:
- Поможешь?
Кажется, у нее от прошедшего разговора слишком дрожали руки, намекая на то, что нужно время на то, чтобы успокоиться.

Винтер лишь улыбнулась в темноту риторическому вопросу Тайко. А как могло быть иначе? Их первая встреча была запоминающейся, воспоминания о ней всегда грели девушку. В пещере, в этом комбинезоне ужасного оранжевого цвета, он все равно выглядел настолько прекрасным, что балованная вниманием разнообразных кавалеров Винтер не могла отвести от него взгляда. Дула бластера тоже, но это уже частности. С тех пор Тайко прочно завладел ее мыслями. Она гордилась тем, что ее сердце принадлежало ему, видела внимательные взгляды других женщин, прекрасно понимала, что многие бы хотели оказаться на ее место. Многие гадали, что в ней нашел капитан Селчу, блестящий и привлекательный пилот Разбойной эскадрильи. А Винтер не задавалась этим вопросом.

А замок платья вредничал и не поддавался даже ловким пальцам Тайко. Он упорно не расстегивался. Винтер закрыла глаза, закусила губу, успев пожалеть, что не разорвала ткань, зачем-то бережно относясь к платью, которое все равно было угроблено. Она не привыкала к вещам, без сожаления с ними расставаясь, так как давно вела кочевой образ жизни. Одежда должна быть практичной, не более. Сейчас больше волнения доставляли пальцы Тайко, его дыхание, щекотавшее голые плечи и шею, и то, что Винтер отчетливо осознала, как сильно соскучилась по нему, их близости. Она неловко провела пальцами по плечу, размяла шею. Слабо улыбнулась собственным мыслям, совершенно бесстыдным. Тяжело было бороться с желанием обернуться и поцеловать своего алдераанца, но спасение пришло со стороны молнии, которая решила сломаться.
Винтер повела плечами, безразлично пробормотав:
- Не жалко.
Ей не нравилось это платье. Красивое, элегантное – но все равно не нравилось. Хотя сейчас она подумала, что была бы не против сходить с Тайко на обычное свидание в красивом платье. А еще была бы не против потанцевать.

Платье соскользнуло с тела, обнажая его в тусклом свете, который больше скрывал, чем открывал. Девушка ощутила прохладу коридора, приправленный жаром взгляда Тайко. Оглянулась через плечо, чуть смущенно зарделась. И торопливо потянулась к сумке. Она не скрывалась от Селчу, который видел достаточно и даже больше – он видел ее в те моменты, когда не оставалось ни стыда, ни смущения, когда существовало лишь одно желание принадлежать ему, и этому желанию Винтер отдавалась со страстью и готовностью. Но сейчас вдруг поняла, что Тайко может решить, будто она была готова во имя получения информации на все…
И от этого стало горько. Горечь легла на губы, заставляя их облизнуть. Винтер быстро вытащила из сумки белье, штаны и майку. Ее не отвлекала даже возня у двери, сама девушка была защищена от суматохи фигурой Тайко. Ретрак понадобилось немного времени на то, чтобы облачиться в более удобную и подходящую одежду. Последним, что надела девушка, была майка. И торопливо обернулась, шагнув к Тайко, перехватив его за руку. Она боялась, что не успеет ему сказать то, что было важно. Винтер обняла его за шею, ее губы накрыли его в поцелуе, неторопливом и долгом, пока хватало дыхания. А когда легкие начало обжигать отсутствием кислорода, отстранилась, но лишь немного.
- Пообещай мне, что рискуя, ты будешь помнить о том, что я тебя жду. Ты просишь не прятаться и не сбегать, взамен я прошу, чтобы ты был осторожен и возвращался ко мне. Завтра, послезавтра, через неделю, год, десять лет. Тайко Селчу, я хочу прожить с тобой долгую жизнь и родить тебе детей. А еще хочу сходить с тобой на свидание в платье, которое тебе обязательно понравится, станцевать с тобой, засыпать и просыпаться с тобой рядом. Для этого ты должен ко мне вернуться.
Винтер перебирала волосы на затылке Тайко, но позволяя ему отвернуться даже если бы он надумал. Она надеялась, что ее слова перекроют любые неприятные мысли, которые могли возникнуть у него. Что этого будет достаточно, чтобы уберечь любимого от смерти. Ее вера, ее любовь, ее желание – пусть этого будет достаточно для того, чтобы Тайко был жив.