Меня так давно не было.
В воздухе пахнет сыростью и долгим застоем; общее ощущение потерянности не покидает меня даже когда я делаю первый шаг по прелой листве. Листва послушно, по-настоящему мнется под моими ботинками, обступивший меня лес не дает проявиться сомнениям, а на том ли месте я, туда ли попал. Я поворачиваюсь и подаю руку Аде, пока еще просто Аде, не Сестрице даже. Она здесь впервые, а я...
Я, можно сказать, тоже. Даже больше, я - не совсем я, точно не тот я, который был здесь в последний раз, конечно, можно многое сказать о том, что мы всегда не те, и возвращаемся совсем другие, иногда до такой степени, что можно сказать, будто бы вместо нас возвращается кто-то другой, но в моем случае это имело буквальное значение. События, случившиеся со мной незадолго до знакомства с мисс Байрон, вынудили меня измениться - что внутренне, что внешне. Конечно, это тело было подходящим, это был знакомый набор биоданных, который с легкостью изменился под гнетом Кузена Фракции, но лицо...
Мне было трудно смотреть на себя в зеркало, тем проще использовать его как портал, не задерживаясь надолго в мире реальном, и перескакивая от одного места к другому. Мне было трудно свыкнуться с тем, что я - это уже не совсем я, не-то-чтобы-я, я стал собственным двойником, собственной тенью, из тех, кого останавливают на улицах знакомые, а потом с неловким, обреченным "простите, обознался" уходят и растворяются в толпе. Только мысль о том, что, возможно, тогдашний я был только тенью себя сейчас, останавливает меня от необдуманных поступков. Это - и то, что Семья нуждается в моей помощи. Для Фракции настали трудные времена, они, видимо, продолжались с момента моего заточения во снах - и это, конечно же, объясняет то, что я застрял там как муха в янтаре, как и то, что мое настоящее тело пропало - видимо, навсегда.
Навсегда - довольно глупое слово, особенно для того, кто путешествует во времени и между реальностями, но иногда оно, похоже, имеет свою силу. Напоминает нам о своем существовании и могуществе. Никто из нас не знает, куда пропало большинство членов Фракции, никто не знает, вернуться ли они когда-нибудь, мы все имели дело с параллельными и не очень вселенными, но никто никогда не имел дел с отмененными Таймлайнами - может быть, Дед, но этого ниток доподлинно не знает, и...
Это опасный путь. Вопрошать "где ты, когда ты нам так нужен?". Дед - ключевая, основная фигура для всей Семьи, но фигура больше мифическая, нежели реальная. Нет, ни у кого не возникает сомнений в том, что он реально существовал, но где он сейчас (конечно же не умер, Дед Парадокс просто не мог умереть, зачем бы ему совершать такую глупость?), никто не знает и даже не догадывается. И просить его вернуться, чтобы помочь - так же глупо, как просить небо перекрасить свой цвет. Нет, теоретически, это, конечно, можно сделать, причем мы сами на это способны, но какой в этом смысл и - главная мысль - что мы будем делать с последствиями?
То-то и оно.
Мы идем вдоль деревьев с низкими ветвями, в воздухе сыро, я оглядываюсь в поисках недобростей, я чувствую их близость, но не вижу. То ли они настолько отвыкли от нас, то ли... И тут я совсем невовремя вспоминаю, что Ада - еще человек, настоящий, обыкновенный человек, и покрепче сжимаю ее руку, немного притягивая к себе. Конечно, я не дам чему-то плохому случиться с ней, но для моего же спокойствия, пускай будет рядом.
- Мы почти дошли, - говорю я, не поворачиваясь, и почти в тот же момент листва под нашими ногами сменяется мокрым асфальтом. Три квартала и через площадь - не так уж далеко, как может показаться на первый взгляд. Я по-прежнему ощущаю себя потерянным, и понимание того, почему так, приходит не сразу. Дело, наверное, в том, как здесь пусто. В Одиннадцатидневной Империи жило и находилось огромное количество членов Семьи, но при этом, каждый мог найти себе свободный угол по душе; сейчас здесь царила тишина. Тишина и сероватого оттенка темнота, роющаяся в тенях.
Я дома.
Это простое осознание дарит мне, наконец, душевное спокойствие, которого я был лишен больше сорока лет. Я вдыхаю спокойно и медленно, чтобы не напугать мою очаровательную спутницу, но мне безумно хочется смеяться, или улыбаться во весь рот, или на месте скакать - событие для места с такой атмосферой беспрецедентное, но все же. Я удерживаюсь с трудом, позволяю улыбке проявиться на своем-не-своем лице и поворачиваюсь к девушке.
- Надеюсь, тебе здесь понравится. Тут довольно пусто в силу... некоторых произошедших событий во время Войны. Я потом тебе расскажу. Но, тем не менее...

Она смотрит на меня в ответ, и в ее темных глазах - восхищение этим миром, новой возможностью. Восхищение моим домом. Возможно, это чувство преследует каждого, кто вербует в Семью, я не знаю, но для меня выражение ее глаз отзывается теплотой в грудной клетке, которая чуть позже расцветает буйной птицей, стремящейся проклевать себе путь наружу. Я слишком счастлив для того существа, которым теперь являюсь, и я решительно не знаю, что делать дальше с этими переполняющими меня эмоциями.
Ада была ценным приобретением для нового вида Фракции - в прошлом (не относительно общего течения времени, а относительно жизней каждого из нас; так объяснять проще, чем говорить об отмененных таймлайнах и войне) она была членом Звездной Палаты, она была гением, вундеркиндом. Для Фракции Парадокс она была одновременно и незаменимой частью нового состава (как грезилось новоявленной Матери Джастин), и плевком в сторону уже поверженных и никогда не существовавших врагов. Мы не просто победили, мы умудрились завербовать единственного человека, способного разрушить наши преграды, мы сделали ее своей. И плевать, что не над кем глумиться, сам факт этого действа возвышает нас чуть ли не до небес.
Я не был против такого поворота событий, и все же для меня Ада была чем-то другим. Возможно, вызвавшись на это задание, я поступал не слишком умно, возможно, я оттягивал возвращение в Империю до последнего - из страха ли, что здесь все изменилось слишком сильно, или пропало совсем, из страха ли, что не найду свое прежнее, настоящее тело здесь, я схватился за это задание как собака за сочный кусок мяса.
Возможно, это было глупо. Можно было обойтись и без большинства вещей, которые я делал для того, чтобы наблюдать за ее жизнью, чтобы не пропустить тот момент, когда она будет наиболее лояльна к идеям Семьи и готова вступить в ее ряды. Она любила сидеть перед зеркалом и рассказывать все, что накопилось в душе, все, о чем она не решалась сказать больше никому. Она говорила все это, заглядывая мне в душу через глаза своего зазеркального двойника, и в какие-то моменты я был готов поклясться, что она знает о моем присутствии.
- Ты очень наблюдательная, - отвечаю я ей, улыбаясь. - Это не сон, и я знаю, что тебе не хочется, чтобы это оказалось сном.
Я накрываю ее руки своей еще и сверху, надеюсь, что улыбка у меня выходит ободряющей, а не безумной. Хотя ощущается она именно как последняя, но у меня нет желания ее пугать - хотя, зная Аду Байрон, я мог с точностью сказать, что уж напугать мне ее вряд ли удастся. Такую женщину, как она, напугать можно только перспективой в ближайшее время выйти замуж и всю оставшуюся жизнь чахнуть в тени блистательного мужа. А с далеками и сонтаранцами она как-нибудь и сама справится. Равно как и с изменениями во времени.
- Это Лондон, но тот, каким он мог бы быть и каким он никогда не станет. Здесь переплетаются улицы уничтоженные и никогда не созданные, здесь даже есть метро, правда, оно приспособлено для наших нужд - и я убедительно прошу тебя не спускаться туда в одиночества, - я неловко хмыкаю, вспоминая свой первый спуск туда и первую встречу с Октавией, боже, как давно это было. Две или три жизни назад, еще в самом начале пути, когда этот город еще был полон жизни и действия. - Это Одиннадцатидневная Империя, главной пристанище и Дом Фракции Парадокс. Мой дом. И твой - если ты захочешь остаться.
"Если захочешь" звучит на самом деле смешно, потому что альтернатива ее - возвращение в опостылевший серый мир, откуда она так жаждала выбраться. Она не променяет все возможности Семьи на него, она не посмеет, она никогда так не сделает.
- Видишь колонну? - я веду ее вперед по улице до тех пор, пока нам не открывается вид на колонну на Трафальгарской Площади. - Точно такая же есть и в оригинальном Лондоне, но только на самом верху этой стоит Дед. Основатель нашей Семьи и ее хранитель.
Туда я ее и веду. К зданию Парламента - в ту часть, где исторически находится палата Общин, место, обжитое членами Семьи, место, где вся наша культура и все технологии должны были, по заверениям тех, кто уже был здесь, остались на своих местах.
Интересно, кто будет проводить обряд инициации? Нас пока можно по пальцам пересчитать, кто считается ответственным за инициацию и проход на более высокие уровни? Кузина Джастин теперь самопровозглашенная Мать, никто и не думает ей перечить, хотя никаких правил, похоже, соблюдено не было. В конце концов, именно благодаря ей мы все здесь (она не сделала ничего для того, чтобы возродить мня, сомневаюсь, что она вообще обо мне помнила), и сейчас мы восстанавливаем воспоминания и пытаемся найти тех, кто, возможно, застрял где-то, как я, или просто оказался вне Империи в то время. Как, например, Октавия. И набираем новых членов Семьи, конечно. Таких прекрасных и незаменимых, как Ада Байрон.