Букет упал на пол. Так трогательно и  символично падали эти белоснежные чистые цветы. Медленно, красиво…не хватало крови. Но крови не было. Цветы остались незапятнанными.
Лилии не совсем подходили, но после их падения он немного пересмотрел свои взгляды. Парень с сожалением отложил букет, боясь, что это будет воспринято как издевка. Хотя, воспринято кем? Юноша снова взял цветы и внимательно стал рассматривать их. Белые, как снег. Лепестки нежные и чистые. Да, они бы подошли ей. В ту ночь тоже не было крови.
Продавщица с улыбкой посмотрела на молодого человека, который так долго и трепетно выбирал цветы. Девушка улыбнулась – ее парень никогда так не подбирал для нее букет. Сначала странный клиент напугал продавщицу – летом он пришел в магазин в черной ветровке, которая для стоявшей на улице погоды была слишком теплой,  на его шее его был шарф, а половину лица скрывали солнечные очки и зализанная челка. Девушка даже невольно подумала, что парнишка грабитель или наркоман. Но нет, оказалось просто влюбленный юноша.
Наконец-то клиент подошел к кассе с букетом лилий. Продавщица улыбнулась от умиления и рассчитала юношу.
- Как ее зовут? – спросил она весело.
- Что?..- рассеяно отозвался клиент, поднимая взгляд на девушку.
- Ее. Ту, для кого вы так долго подбирали букет.
- А, это… Гвен, - ответил юноша тихо. – Гвен Стейси.
- Повезло ей! – вздохнула продавщица, отдавая парню сдачу.
- Повезло, так повезло… - произнес тот и тут же вышел из магазина.
Гарри нервно сжал цветы в руках. В Японии белый был цветом траура. Но он скорее выбрал эти цветы потому, что они ассоциировались с чистотой. Гвен была чиста и невинна. Она не сделала ничего такого, чтобы заслужить такую смерть. И даже умерла она красиво. Ни капли крови. Белоснежная кожа, светлые волосы…
Осборн не стал брать свою машину, чтобы никто, даже водитель, не знал, куда он решил наведаться. Еще не хватало, чтобы об этом узнал Макс. Тот бы его не пустил, просто потому, что волнуется. Но Гарри нужно было сделать этот шаг, нужно было перебороть свои страхи. И у юноши была надежда…надежда, что он вспомнит почему так вышло.
Определенно Гоблин был Гоблином. И убить человека не было для него таким уж страшным делом, но назревал вопрос.  До того, как встретить Гвен, Гоблин нос к носу столкнулся с Фелицией Харди и не тронул ее. Почему? Потому, что девушка невольно дала ему жизнь, подсказав Гарри где искать яд пауков? Или для убийства Гвен у него все же была причина?
Гарри не знал. Гоблин представлялся ему психом, темной стороной его души, тем кто шепчет, стоит лишь закрыть глаза. Противный шепот, скрежет, все то, что ночами сводит с ума, все это был подлый и мерзкий Гоблин, который слишком сильно является частью самого Гарри. И Осборн боялся, что…
Таксист тихо выругался. Гарри вздрогнул и с удивлением посмотрел на него. Оказалось, что они встали в пробку, но Осборн никуда не спешил, так что проигнорировал ругательства водителя.
Но я бы никогда не смог убить человека, тем более девочку… Тем более Гвен. Она была дорога ему.
Гарри помнил ее. Они встретились в лифте, сразу после того, как Осборн попросил у Питера помощи. До сих пор перед глазами стоял ее образ: волнистые светлые волосы, добрые голубые глаза, нежные розовые губы, красивый овал лица. Ангел. Такая девушка, само очарование, воплощение романтизма, была идеальной парой Питеру. И это чистое создание Гарри просто уничтожил.
Он вырвал из этого красивого хрупкого тела душу, оставив лишь пустую безжизненную оболочку, раз и навсегда замарав свои руки кровью.  Что-то в Гарри умерло вместе с Гвен, вместе с осознанием случившегося. Представляя ее в красивом гробу, юноша думал, что в реальной жизни не бывает хороших концов. И супергерои не побеждают зло.
Машина наконец-то тронулась. Пробка постепенно осталась позади. Гарри бросило в дрожь. Легкий стук по крыше машины раздражал – начался дождь. Не зря он надел куртку, хотя весь его наряд был для того, чтобы скрыть страшные гнойники, оставшиеся после пробуждения Гоблина. Он не успел вывести их до конца после последнего приступа, и теперь приходилось скрывать тело. Он и сам разлагался как труп, возможно, он и правда умер?
Дурацкие мысли, глупая трусость.
Поэтому Макс бы его и не пустил; он бы знал, что так и будет. А каждая дурацкая мысль, каждое новое волнение могло пробудить его.
Я не убийца. Я даже Менкену не прострелил голову, так за что я стал бы убивать ее?
И главное, она была любовью Питера Паркера, его лучшего и единственного на тот момент друга. Это было так забавно…они дружили детьми, но встреча, спустя семь долгих лет, показала, что не так уж сильно они изменились сами и в отношении друг к другу. Не смотря на то, что Питер всегда был Гарри не ровней – не тот уровень, не то воспитание,  не тот круг общения - Гарри никогда не встречал кого-либо, кто подходил бы ему больше, чем Пит. Да, потом у него появился Электро, но это было совсем другое. Мутант стал его защитником и опекуном, когда как Паркер был именно равным другом. Искренний беззаботный смех Пита, его глупые шутки, его доброта и наивность - все это было нужно Гарри. И он бы никогда и ни за что не стал убивать ту, которая столь дорога Питеру.
Интересно, можно ли встретиться после смерти? Можно ли увидеть ту, кого ты лишил возможности быть счастливой? 
Ты больше никогда не сможешь погулять под дождем. И это моя вина.
Лучше бы Паук не обманывал Макса. Тогда тот бы не попал в "Рейвенскрофт" и Гарри с ним бы не встретился. А следовательно Осборн не смог бы вернуться в "ОсКорп" и добраться до яда паука. Он бы просто умер. Такая у него была судьба. Бог вынес свой приговор, и попытка оспорить его закончилась более чем ужасно. Гарри был жив. Но каждый день грозил ему возможностью сойти с ума. И получалось так, что миру нужен был баланс. И раз осужденный на смерть выжил, то умирает другой. Гвен умерла вместо него. И наказанием за это для Гарри стал не электрический стул, а просто камера "Рейвенсрофт". Теперь он и вовсе был свободен. Он мог дышать, он не гнил в гробу.
Машина свернула с главной дороги. Впереди показалось кладбище, дождь почти прошел. Гарри сжался.  Ему было страшно. Словно там впереди его ожидал дух Гвен. Или, что еще хуже, Гоблин. Встреча с его собственными демонами, с его темной стороной, с его пороками.
Ночами, когда молчал Гоблин, Гарри видел Гвен. Она ходила по комнате, открывала окна, смотрела ему в спину, когда тот работал. Гарри просыпался в поту и запивал очередные видения успокоительным. Паранойя довела его до того, что он едва не стал наркоманом. Но даже завязка с наркотиками и спиртным не избавили его от навязчивых видений. Все было до безобразия просто. Совесть. Юношу терзали мучения, раскаяние и боль. Дикое чувство вины чудовищно разрывало грудь, но парень не мог выплеснуть этого, так как он привык никогда не показывать слабость. Даже Электро до конца не знал, что именно переживает Гарри. Воспитание не позволяло ему давать слабину.
Все эти мысли, вся эта чушь – слабость.  Я должен похоронить это в себе.
Главное, что терзало Гарри и то, что заставило его сегодня отправиться на кладбище, это было желание понять. Почему? Почему так произошло, а главное, что произошло в ту роковую ночь. Гарри ничего не помнил, но он хотел вспомнить, а заодно и понять, что именно подвигло бы его убить девушку. Раз он сделал это – была причина? Какая? Что же произошло?
Они приехали. Гарри расплатился, дождался пока машина уедет, и двинулся сквозь ровные ряды могил. Было даже прохладно. Ее могилу юноша нашел довольно быстро. Внезапно поднявшийся ветер грубо трепал его волосы и одежду, словно желая разорвать на куски того, кто убил эту девочку.  Сама природа была против такого противоестевенного акта - убийца пришел на могилу своей жертвы. Злорадно, эгоистично, нагло. Листья с оглушительным шелестом сопротивлялись ветру, пока убийца позволил себе слезы.
Да, я эгоист. Я просто хочу понять, что произошло.
Убийца плакал. Как это было глупо. Отогнав параноидальные мысли, Гарри рукавом вытер глаза и присел на корточки, вчитываясь в надпись на камне.
- Привет, Гвен… - прошептал юноша. – Что же произошло тогда…
Гарри нервно сжал букет. Ветер немного стих, и юноша положил цветы на могилу. Почему-то ему показалось, что Гвен не кричала во время падения. Да, она падала молча. 
- Хватит… - Гарри устало потер виски.
Надо было выпить успокоительные. Осборн хлопнул себя по карману, но понял, что забыл его дома.
Отлично просто… И все же… Почему мне никогда не хватает сил сказать: “Прости”?
Гарри выдохнул и собрался. Он прикрыл глаза и собрался, раскладывая все по полочкам. Он не был виноват в смерти Гвен, это сделал Гоблин. Все, забыл о цветах, крови, и прочем.
Ты же Осборн. Соберись, тряпка.
Это помогло. Гарри тряхнул головой и замер, увидев, что он не один. Знакомый до боли силуэт был четко виден в приглушенном тучами солнечном свете. Такая знакомая дурацкая прическа, такое знакомое выражение лица. И все барьеры просто рухнули.  Сердце забилось сильнее, осознание вины нахлынуло вновь. И он не смог сделать ничего лучше, чем произнести:
- Пит… - и повторить более настойчиво. – Питер!

Отредактировано Harold Osborn (2015-09-22 22:13:10)

Ветер усиливался. Погода уже больше походила на осеннюю, чем на летнюю. Возможно, именно это сказалось на том, что на кладбище никого не было. А возможно причиной был будничный день. В любом случае встреча в такой день именно с Питером Паркером казалась, как минимум, издевкой.  Лучше бы его встретил призрак Гвен. Или те самые демоны, которых Гарри так боялся. Но только не он.
Питер выглядел растерянным. Он явно тоже не ожидал увидеть здесь убийцу своей любимый девушки. Но эта рассеянность… Это было так привычно, что на миг, лишь на миг Гарри испытал облегчение. Возможно даже от того, что не увидел ненависти. Или презрения. Питер не кидался на него с обвинениями, и можно было строить барьеры из слепой веры и пустых иллюзий. Они оба не ожидали это встречи, и, конечно же, повисло неловкое напряженное молчание. Гарри подбирал слова, но он просто не знал, что нужно говорить.
Прости? Что изменит его “прости”? Гвен - мертва, ее не вернуть словами. Сказать, что это был не он, а некий Гоблин? Да кому нужны эти жалкие оправдания. Все они, каждый, кто участвовал в этой истории, все они были виноваты, и ничего было не исправить.
Питер все же приблизился. Гарри жадно рассматривал его, изучая каждую деталь внешности. Волосы были все такие же растрепанные, в вечном беспорядке, а на лице выделялись  до ужаса густые брови. Гарри бы улыбнулся, если бы не такие обстоятельства их встречи. Одет Питер был просто, но в своем стиле, выглядел он хорошо, значит, потерю более-менее пережил. Паркер всегда был сильным. Не стоило и сомневаться в том, что он выстоит.
– Гарри, я…  - внезапно заговорил Питер и запнулся.
Осборн невольно напрягся, ожидая услышать много всего в свой адрес. Гарри прекрасно понимал, что кто угодно мог поверить в несчастный случай, но только не Питер. Его дружок, человек-Паук, скорее всего в красках расписал парню детали смерти его подруги. И Гарри не собирался врать. Он был готов выслушать все, дать Паркеру выговориться, выпустить гнев, причинить ему боль. Или Осборн сам нуждался в этом? Все что угодно, только не молчание? Гарри опустил голову, рассматривая свои ботинки.
Было тихо. Даже листва уже не шумела на ветру. Возможно, это было затишье перед бурей.
-Я… прости!
Гарри шокировано поднял голову, изумленно смотря на парня. Он ожидал услышать все что угодно, но не это. Только не это слово. Прости? Прости? Прости?..
Питер обхватил себя руками, словно ему было холодно. Этот жест был таким непривычно беззащитным, но в то же время в духе Пита: он не скрывал эмоций. Или же… скрывал? К чему эти внезапные “прости” на могиле его любимой девушки?
– Прости… - срывающимся голосом повторил Питер, пока Осборн не находил слов в ответ.
И внезапно Питер отвернулся. Тишина, ветер, боль. Давно пора было перестать испытывать эмоции.
Лучше бы закалял характер, а не сопли пускал при встрече с бывшим другом. 
Но почему-то Гарри хотел знать. Как расценивать этот жест? Что это? Безразличие? Презрение?  Или просто боль? Почему тогда так дрогнул  голос Питера, почему он сжался? И это… “извини”.
Питер поднял лицо к небу. Начал моросить дождь. Гарри, убедившись, что они одни, снял очки и ослабил шарф – слишком сдавило горло. Или он просто нервничал? Его состояние колебалось от демонстративного пофигизма до готовой вырваться истерики. Буря в душе искала выход, а воспитание и жизненный опыт тормозили бесполезные проявления чувств. А с другой стороны, пусть у них с Питером и была долгая неприятная история – слежка “ОсКорп” за Паркером,  непонятная связь его отца и Нормана, безразличие Пита к болезни Гарри, но… младший Осборн наивно верил в то детское чувство? Он до сих пор дорожил той дружбой, как и самим Питером?
А я так и не усвоил урок… Сколько раз жизнь должна дать тебя пинка, Осборн, чтобы ты понял, это дурь. Глупость. Отец был прав, ты тряпка.
Руки дрожали. Гарри сжал и разжал пальцы, стараясь снять напряжение. Не смотря на внутренние диалоги с самим собой, он больше не мог молчать.
- Ты… что? Что ты несешь? – в голосе Гарри скользнуло больше нервозности, чем он бы хотел.
Осборн выдохнул – он боялся сорваться на крик. Становилось холоднее. Или это были последствия волнения? Юноша спрятал руки в карманы и отвел взгляд в сторону, чтобы не видеть Паркера.
- За что ты извиняешься? – Гарри старался говорить спокойно, но голос предательски дрожал. - Это я, я должен просить сейчас прощения!
Он все же повысил голос.
- Я. А не ты. Это я убил твою подругу, я причинил тебе боль! – говорил Осборн, так и не решаясь снова посмотреть на Паркера. – Твоей вины нет ни в чем, Питер… - вслух произносить это имя было тяжело. – Но ты такой конченный придурок, что просишь прощения сам! Да кому нужно твое благородство сейчас, хотя бы раз посмотри правде в глаза!
Это не было оскорблением. Под этими словами Гарри подразумевал то, что Питер всегда был слишком добрым, слишком мягким, таким неиспорченным. Осборн посмотрел на надгробие Гвен.
Интересно… Ты бы тоже не стала меня обвинять?

Отредактировано Harold Osborn (2015-09-22 22:13:38)

Кажется, Питер произнес вслух его имя. Как тяжело было это слышать! Этот голос, с такой потерянной интонацией, с затаенной…надеждой?  Гарри сейчас ненавидел Питера. Руки дрогнули. Было желание ударить Паркера по лицу изо всех сил, так, чтобы он перестал нести чушь и начал его обвинять, начал кричать и ругаться! Ну почему Питер был еще большей тряпкой, чем сам Гарри? Даже не мог защитить честь погибшей любимой!
Питер приблизился, Осборн видел это. Но ему не хватало смелости поднять взгляд, не хватало смелости встретиться с Паркером лицом к лицу. Он понимал, что ему куда проще было бы принять ненависть бывшего друга, чем…надежду. Гарри и сам невольно начинал надеяться на…
– Гарри, я знаю, – говорил он тихо. – Знаю, кто… убил её. Может, я и полный придурок, но я… хочу думать, что это не ты. Скажи мне. Ведь там… это был не ты. Правда? То есть, это ты был… но не мог управлять собой. Я же видел…
Каждое слово ранило еще сильнее. Глупый Паркер! Который вечно верит людям, даже мрази, стоящим перед ним. И почему-то одновременно эти  его слова согревали израненную муками совести душу. Гарри немного успокоился, слушая вопрос, надежду Пита на то, что убийство совершил не его друг.
Я же видел…
Эта фраза была как удар тока. Гарри поднял взгляд, но не на Питера, он все еще смотрел мимо. Видел, видел… Даже сам Гарри ничего не видел! Как же мог Паркер?.. И откуда-то из глубины сознания начал раздаваться противный шипящий голос:
Видел…Видел…
Не известно к чему бы это привело, но Паркер продолжил говорить, и сказанное им далее, просто вытеснило все, что было озвучено “до”.
– И не говори, что я ни в чём не виноват. Я знаю, за что извинялся… Я должен был быть тогда рядом,
Гарри поднял голову, изумленно смотря на собеседника, который уже повернулся к нему. Юноша дрожал с ног до головы и это противное чувство, когда тебя словно прошибает током, охватило его до, комом подступившей к горлу, тошноты. Осборна все еще потряхивало, словно через все его тело пропустили мощный разряд, а глаза предательски стали влажными. Он не плакал, нет. Этого он практически не умел. Это просто был нервоз на грани шока, когда внезапно ты слышишь нечто важное от небезразличного тебе человека. Питер сказал ему это. Он…раскаивался, что бросил его? Может, это и правда была его ошибка? Гарри вдруг стало стыдно. Что он мог требовать от девятнадцатилетнего мальчишки, который так много терял в жизни? Питер, как и сам Гарри, видимо чувствовал гораздо больше, чем говорил вслух.
Осборн невольно задумался о том, что Пит, возможно, будучи рядом, уберег бы его от множества ошибок. Но, с другой стороны, Гарри вспомнил себя того: жалкого, отчаявшегося, больше похожего на животное, повинующиеся инстинктам выживания, и порадовался, что Паркер его таким не видел.
Я был…жалок.
- Должен был,- все же ответил Гарри с нотками какой-то детской обиды в голосе.
В памяти всплыли их детские встречи и прогулки. Тогда, когда самой страшной ошибкой со стороны друга мог стать не отданный вовремя комикс или несогласие в том, какой герой круче. А сейчас они обсуждали убийство и предательство.
Вот так вот понимаешь, что ты вырос…
Добро пожаловать во взрослый мир.
Но почему-то Гарри отчаянно не хотел отпускать детство. Не хотел терять воспоминания и такого настоящего, живого, материального друга, который стоял всего в паре шагов от него. Который нашел в себе смелость извиниться. Который оставался таким же добрым, родным и своим.
- Должен был, - повторил Гарри. – Но твоей вины в моих поступках нет и не было. Зрелище ты пропустил так себе, так что я даже рад, что тебя не было рядом. Я тоже должен был быть рядом. Должен был писать тебе во время разлуки, должен был первым придти в гости, когда приехал в Нью-Йорк. Я первым бросил тебя, Пит. Думал, так будет проще. И правильнее.
Осборн все же решил быть смелым. Он поднял голову, смотря прямо в глаза другу. Именно другу. Это был тот самый Питер, которого он так эгоистично просил о помощи, тот Пит, которого он в отчаянии обнял, когда тот все же согласился помочь. Тот Пит, с которым Гарри поступил по-свински, когда вывалил ему всю правду о действиях в его сторону “ОсКорп” и еще упрекнул в том, что тот интересовал Нормана больше, чем родной сын. Словно Питер был хоть в чем-то виноват. Гарри не хотел обижать друга, скорее это была весьма нелепая попытка посоветоваться, обсудить такие новости, что-то понять. Но Осборн, на многие годы запертый от нормального общества, просто не умел быть тактичным.
- Отвечая на твой вопрос… - заговорил Гарри вновь. – Я… не знаю, - он пожал плечами и усмехнулся. Без издевки и веселья, просто. – Правда, не знаю. Я ничего не помню после того, как…
В памяти снова всплыла боль. Боль, когда его кожа трескалась как плохого качества ткань, когда его клетки мутировали и менялись слишком быстро для организма человека. Боль, когда Менкен снова его бросил, выкинул, как мусор, запер в смертельной ловушке.
- …как… В общем, там была неприятная история, видимо тогда и родился Гоблин, - юноша напряженно выдохнул. – Я ничего не помню! Я хочу верить в то, что я не такая мразь, чтобы убивать невиновных людей. Я могу допустить, что я мог бы убить Менкена или Паука, но Гвен! Пусть даже она и помогла расправиться с Электро. Боже, Пит, даже Макс не стал бы ее убивать! А уж мне она и вовсе не сделала ничего. И ты любил ее, я не мог! Я не…
Его речь походила на исповедь, когда уже отчаяние рвется бесконечным потоком. Гарри не отдавал отчета своим действиям, он просто хотел быть до конца честным в этот их, возможно, последнем разговоре. Пусть Питер решит, что он конченная тварь, но лучше так, чем красиво врать сейчас, рядом с ее могилой.
- Я ненавидел Паука!
Эти слова прозвучали громко. Впрочем, это не было тайной. Ненавидел. Прошедшее время лишь потому, что не Паук был виноват в смерти Гвен. Не он скинул ее с башни.
- И Менкена, этого ублюдка, который  подставил меня и выкинул подыхать на улицу, я тоже ненавидел! И то я не спустил курок, хотя мог, мог! Я обезумел в своем желании выжить.
Гарри потянул шарф, открывая шею и демонстрируя язвы, разъедающие кожу. Конечно, после последнего появления Гоблина, многие из них уже зажили благодаря лечению, но многие и остались.
- Он недавно появился снова. Пытался убить Макса, а ему я смерти не желаю точно. Он единственный сейчас, кто рядом со мной. И Макс сказал… что Гоблин это не я. Он боролся с ним, говорил с ним. Но я боюсь, что, черт возьми, я так боюсь, что это все-таки я! Что это темная сторона моей души, что эта злобная ничтожная тварь я, настоящий я! И еще больше, до одури, я боюсь, что он вернется и уничтожит все, что мне дорого! Что, если он найдет тебя? Макса? Как мне жить, зная, что это бомба замедленного действия может взорваться в любой момент? Знаешь, о чем я иногда жалею, знаешь? О том, что твой проклятый дружок не скинул меня следом за ней! Я не хочу возвращаться в “Рейвенскрофт”, я не зверь… но я опасен.
Голос дрогнул. Гарри уже ненавидел себя за излишнюю эмоциональность, за очередную слабость. Но сейчас ведь они были тут вдвоем, наедине. Не было тут Нормана, который упрекнул бы сына в том, что он размазня, не было тут и других свидетелей его жалкой слабости. Питер был ему дорог и, вспоминая тот светлый день после их встречи спустя столько лет разлуки, Гарри жалел лишь о том, что им было дано так мало времени. Лишь пара часов в тот день. И сейчас Осборн отчаянно, сам того не понимая, просил о помощи. Здравая часть его уже понимала, что это последняя встреча. Гарри сам не узнал свой голос, когда на надрыве прошептал:
- Не уходи…сейчас.
Следующие слова рвались изнутри, но он держался. Он уже не ребенок, он не тряпка, нет. Очередные внутренние уговоры ни к чему не привели, рядом с добрым и понимающим Питом он и сам становился тем мальчишкой из их детства, мальчишкой, не способным на подлость.
- Прости меня… - Гарри запустил руки в волосы, нервно сжимая их, а заодно и прикрывая позорную влагу глаз. – Прости меня, Питер!
Ничего не могло измениться от его слов. Гвен это не вернет, как и их дружбу. Но устав сопротивляться, Гарри просто повторял эти слова, мечтая, чтобы этот кошмар когда-нибудь закончился.
- Прости меня, Пит… прости.

Отредактировано Harold Osborn (2015-09-22 22:14:03)

- Эй, эй…
Этот тихий, успокаивающий призыв немного отрезвил Гарри. Питер поднял руки, затем сцепил их. Он нервничал? Не одному Осборну разговор давался тяжело, следовало взять себя в руки, хотя бы ради Пита. Гарри выдохнул. Медленно, очень медленно.
Спокойствие, еще немного, соберись.
– Гарри, погоди, послушай теперь меня, ладно? Дай мне сказать.
Черт, я и слова не дал тебе вставить? Извини. Говори, я слушаю тебя.
Он не смог сказать этого вслух. Горло пересохло, нервы были на пределе, язык опять мог выдать  очередной бред, которым уже  и так был перегружен Паркер.  Впервые Гарри говорил о той ночи, впервые он говорил с тем, кому причинил такую боль. Трусливая сволочь, хотя бы сейчас он нашел в себе силы. Только сейчас он заставлял Питера переживать все заново, напоминая, что это случилось. Но Гарри эгоистично было все равно. Отчаянное желание вернуть друга грело надеждой, так, словно одна лишь вера могла что-то исправить. Ему было нелегко просить прощения, нелегко было каяться и раскрывать свои слабости. Но сейчас он был готов на все.
- Я никуда не уйду, не теперь.
Гарри с надеждой посмотрел на Питера. Впервые он задумался, что у них возможно есть хотя бы шанс?
– Я… я знаю, знаю одно, то был не ты. Ты не убийца. Я же вижу, вижу как ты сейчас переживаешь. Я тебе верю
Верю. Я тебе верю. Это был не ты.
Я тебе верю. Это был не ты.
Это был не ты.
Каждое слово эхом отзывалось в сознание. Губы дрогнули, образуя намек на легкую улыбку. Глупый Паркер… Он и правда верил, он и правда готов был простить. Не понимая, что подвергает себя смертельной опасности, в любой момент рискуя попасть под лапу взбесившемуся Гоблину.
Гарри должен был уйти. Он понимал это, как и то, что должен  оставить Питера в покое. Кто знает, что сделает с ним Гоблин?  Кто знает, что с ним сделает Оскорп? Сколько невинных жизней забрала эта адская корпорация? Родители Питера. Стали ли они так же жертвами Оскорп? Ясно было одно: Гарри и Питера ничего связывать не должно.
Но Осборн не мог уйти, тело не слушалось, ноги не шли.
Питер явно занервничал. Он откинул капюшон, сжал волосы, опустил руки, отвернулся. И снова посмотрел на него. Гарри стало стыдно. Он заставлял друга страдать. Юноша метался в какой-то молчаливой агонии, подбирая слова или же ища что-то в себе. Как же Гарри  хотелось все это сгладить, наговорить утешающих глупостей, хотя бы на миг вернуться в прошлое. Если бы не смерть Гвен! Если  бы она не умерла. Все было бы иначе.
Но это произошло.
– Человек-Паук… рассказал мне, что было в тот день. И он слышал, как ты сказал: «Гарри сдох». Я запомнил это и думал… что потерял и тебя. Навсегда.
Питер говорил с трудом, с запинками. Кошмарный день для них обоих. Но услышав перефразированные слова Гоблина, Гарри испытал облегчение, кажется, он даже выдохнул. Может, Макс прав? Гарри и Гоблин совершенно разные сущности? Если бы он был в этом уверен!
Думал, что потерял и тебя. Навсегда.
Тебя это волновало? Правда?
Гарри ожидал лишь презрения и сухой ненависти, но не такого. Только Питер Паркер мог в надежде разделять две сущности, живущие в одной теле, чтобы поверить, что убийцей был не его друг, а кто-то сторонний. Но так оно и было на самом деле.
Питер и сам был на грани какого-то срыва, это было видно. Горькая усмешка, выражение страдания на лице, нервные конвульсивные движения. Чем они оба это заслужили? С чего все началось? С того, что папаша Гарри так сильно желал выжить, что породил цепь роковых событий? Гарри вздрогнул. Разве, он лучше? Он и сам, желая спастись, лишь упрочнил эту цепь и в результате погиб человек.
Осборн с волнением следил за другом. Он с трудом подавил порыв положить руку на его плечо – неизвестно, как Питер это воспримет теперь. Но вся нервозность собеседника, его переживания, дрожащий голос, все это заставляло Гарри волноваться за этого наивного и доброго паренька. Питер был таким ранимым, но и таким сильным. Он держался.  Теперь Гарри лишь сильнее ощущал вину. Он был старше, он был сильнее, он должен был защищать друга, а не растаптывать его, чтобы потом давить на самые светлые его стороны.
Ты же добрый – ты простишь меня. Ты настолько понимающий, что дашь мне утешение.
Осборна тошнило от самого себя. Он пришел на эту могилу только ради себя, только чтобы оправдать свою продажную шкуру.
Тошно…
И в этот момент Гарри поклялся себе. Он больше не причинит Питеру боли. Он сумеет защитить его от самого себя и Гоблина.
Питер же продолжал:
– Просто я… я не понимаю,  тот… Гоблин, он…  это что-то вроде раздвоения личности, верно? Это как… болезнь? Ты… так ты поправишься? Врачи в Рейвенскрофте смогли тебе помочь?
Гарри не выдержал и засмеялся. Тихо, истерично.  Он закрыл лицо руками, чтобы не обидеть или не испугать Паркера неадекватной реакций и попытался успокоиться. Рейвенскрофт? Помочь? Наивный Питер, впрочем, ничего нового.
- Макс?
Это имя сорвалось с губ Паркера словно случайно. Как-будто он выцепил его из откровений Осборна и не смог забыть. Гарри закусил губу и обругал себя за тупость. Только что, поклявшись не причинять другу боль, он рисковал добить его откровениями о дружбе с мутантом-террористом!
– Макс, ты говоришь… это твой… друг? Я не совсем… в смысле, это же не тот электро-инженер из Оскорпа, который собирался поработить всех жителей Нью-Йорка?  Как?.. 
Голос Питера сорвался. Гарри рисковал потерять его, так полностью и не обретя вновь. Срочно нужно было что-то делать. Гарри собрался, максимально успокоился и начал быстро соображать, как правильнее поступить.
- Тише, тише… - теперь он старался успокоить друга. – Все хорошо, слышишь? Успокойся… - Гарри все же решился и осторожно коснулся плеча Питера, впрочем, почти сразу же он отдернул руку. –  Я все тебе расскажу, ладно? Ты только успокойся и выслушай.
Гарри “любил” себя в этот момент. “Любил” и “обожал”. Что могло быть лучше кроме фееричного обещания рассказать все?! Ну, до чего еще мог додуматься его воспаленный мозг?!
Нет бы просто сказать, что Макс это некий лечащий врач, так нет же, нас на откровения прет!
Гарри захотелось выпить. Срочно, прямо сейчас и много. Захотелось напиться в стельку, чтобы смеяться и плакать над каждым словом, чтобы забыться и смеяться, смеяться ,смеяться… Но благо, они были далеко от баров и пабов.
Гарри снова посмотрел на друга. Тот был похож на ребенка: такое страдание во взгляде, обида с примесью надежды, болезненно искривленные губы и эта смешная прическа. Раскрытый и глупый мальчик, который верит всем и вся: Пауку, Осборну…всем. И врать ему у Гарри просто не было сил.
Юноша приказал себе собраться. В конце концов, ему уже скоро двадцать один год будет, пора бы научиться держать лицо. Время подростковых истерик прошло.
- Я все расскажу… - повторил Гарри уже спокойнее. – Я не жду понимания, но… так вышло, что да. Это тот самый Макс. Электро. И он тот, кто остановил во мне очередное пробуждение Гоблина. Рейвенскрофт не лечат…
Гарри осмотрелся, словно внезапно испугавшись, что их могут услышать. Разумно ли было говорить Питеру такие вещи? Не подвергнет ли он его еще большей опасности? Гарри, убедившись, что они до сих пор одни, все же решился.
Юноша приблизился к Питеру и заговорил на полтона ниже:
- Рейвенскрофт не лечебница. Это притон Оскорп, там они проводят опыты на мутантах. Я не все помню. Когда я начал приходить в себя,  то увидел, что связан по рукам и ногам в камере напротив зеркала. Скажи, зачем? Чего они хотели добиться? Я даже не знаю, о ком говорю.
Гарри выдохнул и продолжил.
- После того, как Макс был повержен Пауком в первый раз, он угодил на опыты в это проклятое место.  Считай, на пытки. Меня же выкинули из Оскорп как собаку, обвинив в том, что это я сокрыл смерть Макса. Но я не причем! Я и знать ничего не знал, клянусь! Просто не вовремя полез куда не надо. И я умирал, Пит! Я уже умирал! Паук отказал мне в помощи, мой организм… не выдерживал. И от отчаяния я пошел просить помощи у Макса, это я освободил его, я! Не хотел он никому зла, ну рубанул бы свет во всем городе ко всем чертям, и что? Нет, я понимаю! Понимаю, что это не правильно, но… В общем, он уже успокоился. Он пришел ко мне в Рейвенскрофт и в благодарность за спасение организовал мой побег. Потом я купил себе свободу.
Та-да-да-дам! Вывали на голову друга все, сумбурно и сразу! Уровень пройден.
- Я лечусь. Стараюсь убить Гоблина, - Гарри старался говорить мягче и спокойнее. - Раздвоение личностей или он - другая личность – я не знаю. Он мерзок, он ужасен! – Осборн поморщился. – Он…дефект. И да, это болезнь, семейная болезнь Осборнов. Всю свою жизнь мой отец искал лекарство.  Именно этим он занимался с твоим отцом. Пит, послушай…
Гарри снова приблизился и все же сжал плечо друга, говоря еще тише.
- Это все опасно, - вкрадчиво шептал Осборн, теперь уже трезво и серьезно. – Ты должен забыть все, что услышал. Не говори никому, особенно Пауку. Я боюсь, что они выйдут на тебя. А я не могу подвергать тебя опасности.
Смотря в глаза Питера, Гарри сильнее сжал его плечо. Он понимал, что все проблемы Паркеров идут от Осборнов. И этот порочный круг надо разорвать.
- Я никому не позволю причинить тебе вред, - пообещал он. – Слышишь? Никому. Ни Гоблину, ни Оскорп. Я защищу тебя, на этот раз точно. Не важно, что ты сделал или не сделал в тот раз, я даже закрою глаза на твою дружбу с Пауком…
С трудом закрою… С большим трудом.
-…так как он тоже может защитить тебя. Я удалил все файлы о тебе с микрочипа отца. Все до одного, еще тогда. Ты в относительной безопасности. Я защищу тебя Пит. И от себя тоже, - Гарри не удержался и, улыбнувшись,  провел пальцами по волосам друга. – Дурацкая прическа, Паркер… ты…такой нелепый… - голос снова предательски дрогнул. – Недоразумение… Забудь обо мне, слышишь? Рядом со мной ты… в опасности…
Горло сдавило. Эти слова давались тяжело. Он не хотел отпускать Питера, не хотел терять его снова. Это его друг, только его. Его наивный и доверчивый мальчишка-фотограф. Он должен был вернуть его дружбу, у них был шанс…
Шанса не было никогда. Дружба со мной убьет тебя.
- Я пришел сюда только за тем, чтобы вспомнить, что случилось, - Осборн снова перевел взгляд на надгробие. – Я почти смирился, что это сделал я. Но почему? Я хочу знать, что произошло в ту ночь, почему я это сделал? Словно…любая причина…даже самая веская меня оправдает. Наверное, я верю, что причина была. Что я не мог так легко… или Гоблин мог?  Знаешь, мне кажется, что ответ где-то рядом. Словно я хожу вокруг да около и не вижу самого главного…
Ночь. Оскорп. Паук. Электро. Гвен. Гвен…Гвен…Слова Питера…
Я тебе верю.
И это опять все перебило, голова отказывалась думать.
И с трудом, с огромным трудом Гарри боролся с эгоизмом, решая, что лучше уберечь Питера.
- Про…
…щай. Он опять не смог сказать это вслух. Голос дрогнул, слово не было досказано.

Отредактировано Harold Osborn (2015-09-22 22:14:27)

Питер все это время слушал его внимательно. Юноша то приближался, то отходил, то снова теребил свою куртку. Гарри видел все это, замечал каждое движение друга, но при этом понимал, что сейчас он испытывает. Парнишка был не готов к таким откровениям, да и сам Гарри не был готов. Суровая штука жизнь. В свои девятнадцать и двадцать они, еще по сути подростки, дети (многие в их возрасте и правда были детьми) уже оказались втянуты в такие игры и разборки.
И это было только начало.
– Прощай?  Уже…
В голосе Питера прозвучала такая обида, что Гарри вздрогнул. Сколько еще он был намерен причинять другу боль? Сколько еще раз он мог его ранить? Этот тон резанул по нервам, перед глазами снова стоял образ десятилетнего Паркера – такого же лохматого, наивного, с растерянным щенячьим взглядом. И Гарри опять был готов его бросить, но на этот раз хотя бы сказав об этом. В тот раз…он даже не попрощался.
Гарри ожидал чего угодно, но не того, что Питер приблизился и крепко его обнял. Осборн с трудом сдержал слезы, которые в этот момент так и подступили к глазам. Слезы раскаяния и облегчения, теперь, когда он понимал, что прощен и что он все еще не один. Гоблин сломал жизни им обоим, но не сломал их дружбу, что было поистине чудом. Гарри и правда готов был просто плакать, высвобождая все напряжения, сбрасывая нервы, расслабляясь и очищаясь. Но не здесь, не сейчас. Надо было думать и о Питере.
Конечно же, Гарри не оттолкнул друга. Он лишь обнял его в ответ, не зная, что сказать. Питер был рядом, настоящий, добрый, честный. В тот раз, когда Гарри обнял Питера, прося того о помощи, Паркер стал лишь более холодным, чем когда смотрел файлы Оскорпа. Но теперь Осборн понимал – все хорошо. Нужно было что-то сказать, но говорить так и не потребовалось. Питер начал сам:
– Я тебя ни за что не оставлю.
Это было сказано тихо, но достаточно четко, чтобы Гарри понял – Питер не лукавит и отдает отчет своим словам. Это не могло не тронуть, не могло лишний раз не убедить, что Осборн в ответе за этого наивного парня. И уже нет сил прощаться, он просто не мог оставить Пита – единственного светлого человека в жизни. Все окружение Гарри, как и он сам, несли какое-то бремя, делали когда-то что-то плохое. Но не Питер.
– Ты же понимаешь, что все эти отговорки про опасность – только отговорки?
Вопрос прозвучал непривычно твердо. Конечно же, Гарри это понимал, но лишь отчасти. Возможно, куда больнее ему было бы, если бы Питер сам попрощался с ним. Поэтому он сделал этот ход сам. И теперь, когда Осборн понял, что друг никуда не денется, он не мог даже под угрозой опасности, забыть о Питере. Гарри не мог заставить себя поверить в то, что отчуждением защитит Паркера, не мог остаться без него.
– Ты не защитишь меня, если будешь избегать встречи. А я не могу быть в стороне, когда знаю, знаю теперь наверняка, что это ты. Хотел спрятаться за своими пафосными очками и этими… вещами (я, кажется, пропустил новый тренд)?
Гарри невольно засмеялся и тихо произнес: “Дурак…” Конечно же, это не было попыткой оскорбить Питера. Это была привычная реакция, когда они еще детьми подкалывали друг друга такими безобидными фразами. И отчасти он сказал это, чтобы скрыть смущение. Слишком много теплых слов прозвучало за последние полчаса. Больше, чем за всю его жизнь. Слышать все это было непривычно, даже больно. Гарри не привык, что кто-то выворачивает его душу таким образом, но эта боль постепенно оборачивалась облегчением.
– Но я тебя узнал. Не мог не узнать. Ты учти, ты теперь никуда от меня не денешься! Даже не думай! От меня нельзя так просто избавиться, одним словом! Тем более после всего… я помогу тебе во всём разобраться
- От тебя никогда нельзя было отделаться… - произнес Гарри, тихо смеясь. – Мы поможем друг другу, Пит.
Чтобы не натворили их родители, теперь им, сыну Паркера и сыну Осборна, придется во всем этом разбираться. Все эти слежки, эксперименты, тайны, разработки и еще много грязного белья придется разобрать, чтобы понять, что происходит в их жизнях. Питер отстранился, но оставил руки на плечах Гарри. Осборн лишь улыбнулся, не веря в происходящее.
Я конечно… я конечно не вожу дружбу с Пауком, ты не подумай, он мне не друг, это просто… просто работа, у нас рабочие отношения – я его снимаю и получаю деньги – а он мелькает в газетах. Он, конечно, может однажды вмешаться и защитить меня, если что-то пойдёт не так, но он не мой телохранитель и не обязан это делать. Так что попробуем обойтись без него
- С радостью, - Гарри не мог перестать улыбаться. – Мы справимся без него.
Эти слова на самом деле радовали. Осборн предполагал, что рано или поздно ему захочется уронить на голову ползучей твари кирпич, и лучше, если Пит не будет воспринимать Паука, как друга. Гарри прекрасно понимал, что тетя Паркера не имеет лишних денег, даже наоборот, и такой заработок фотографа был очень важен для Питера. Однако, если Гарри решится побить Паука, то его друг может пострадать. А значит, придется посадить Паркера под замок, чтобы он не лез в разборки.
– К тому же твой… твой друг Макс… он точно не опасен? Он помог тебе справиться с Гоблином? Ну это же… здорово! Когда есть такая поддержка.
- Не опасен, не волнуйся, - уверенно заверил Гарри. – И он единственный, кто сможет убить Гоблина, если тот…
…сотрет меня.
Юноша не договорил. Он и правда надеялся, что Электро не позволит уроду в его теле творить беспредел. Гарри не хотел оставлять о себе такой памяти, а значит Гоблина надо будет остановить. И скорее всего, Макс единственный, кто с этим справится. Быстро и метко.
– Ты извини, просто голова кругом, – признал Питер. – Я не смогу ничего этого забыть, никогда. Спасибо, что рассказал, я должен был знать.
- Ничего, я понимаю, - кивнул Осборн. – Та же фигня…
- Недавно я… я… узнал, что родителей… ту авиакатастрофу тоже подстроил Оскорп.
Мой отец узнал, что его исследования пойдут военным и попытался сбежать. Норман хотел его подставить… и у него получилось. Моих родителей считают шпионами! Посмертно.
Гарри показалось, что его ударили по голове. Больно, сильно, со всей дури. Его бросило в дрожь, холодок пробежал по спине. Вокруг них словно образовалась пустота. Тишина давила, сжимала голову в стальные тиски. Гарри захотелось кричать, захотелось ударить стоящего напротив, но посмотрев на Питера, Осборн понял, что тот не хотел его обидеть. Он говорил то, во что верил.
- Нет, - утвердительно произнес Гарри, словно Питер о чем-то его спросил. – Нет, - твердо повторил он. – Ты врешь! – все же бросил он в лицо другу и рассмеялся.
Конечно же, это были глупости. Просто завистливые слова бедняка, которого даже родители бросили! А его, Гарри, отец все же вернул домой, и оставил ему все – деньги, фирму, ключ к лечению. А Питера бросили! Бросили, бросили, бросили!
Он не имел права говорить клевету на Нормана Осборна, он не имел права врать! Даже из зависти.
- Почему ты так любишь все портить! – произнес Гарри с обидой в голосе и сжал руки в кулаки. – Я правда поверил, что ты мой друг! А сейчас мне хочется разбить тебе лицо! Да ты… ты!..
Осборн яростно глянул на Питера и ощутил, что волна внезапного гнева прошла. Паркер не был похож ни на завистника, ни на лгуна. Он просто…был откровенен. Гарри ощутил противное чувство стыда. Хотя его можно было понять: память его отца подвергалась такому… Норман никогда не был идеальным родителем, но он не был убийцей. Он просто не мог. Но и Питер не был вруном.
- Прости, прости… - прошептал Гарри, складывая руки в замок перед лицом и стараясь собраться с мыслями. – Прости, я не должен был… Просто… Черт, Пит, он все же мой отец! Да, он не идеален, но он и не подонок… Паркеры были друзьями семьи! – юноша с отчаянием посмотрел на друга. – Я тоже хочу работать с военными, но для этого мне не надо никого убивать. И что бы отец им продал? Яд паука? Чтобы наши военные бегали по стенам в красно-синем трико? Пит, это нелепо!
Но на толику, лишь на толику, Гарри предполагал, что Норман мог это сделать. Или тот же Менкен, мерзкая шестерка отца. Может, Норман ничего и не знал. В Оскорпе полно мерзких людей, чтобы винить одного Осборна.
- Я верю, что у тебя есть основания для таких слов, - заговорил Гарри снова и спокойно посмотрел на Питера. -  Я должен был сразу спросить об этом, просто… Пит, пойми, он мой отец и мне тяжело принять такие новости. Я понимаю как тебе тяжело, как далось это признание. Но давай…давай пока не будем осуждать или осветлять наших отцов. Мы должны разобраться во всем…вместе. Наши отцы подставили нас, сломали нам жизни… Давай разорвем этот порочный круг, Пит. У нас есть шанс, я верю. Ты помни, что я все еще глава этой адской корпорации. Но я не знаю и половины ее секретов. Я люблю Оскорп! Мы создаем будущее! Но…видимо, не только его…
А еще и мутантов, чудовищ, психопатов…
Гарри выдохнул. Слишком тяжелый день, слишком. Но вместе с плохими новостями были и хорошие: Питер снова был рядом. Гарри похлопал друга по плечу, намекая, что все нормально,  и поправил свой шарф, скрывая язвы на шее.
- Давай как-нибудь обсудим все это подробно, - предложил Осборн. – По одному наммбудет сложно, а вместе мы соберем эту мозаику. Сопоставим все, каждый нюанс! Приходи через пару дней в Оскорп. Для такого разговора тут явно не место, да и я не хочу, чтобы ты так на меня смотрел. Я не инвалид. Через пару дней я буду здоров и бодр. И мы все обсудим… Если мой отец… - Гарри опустил взгляд. – Причастен к гибели твоей семьи…  - он на миг запнулся. – Пит, я… Я в любом случае не откажусь от нашей дружбы, обещаю. Я не буду оправдывать преступление. Мы…вернем твоим родителям честное имя, обещаю.

Отредактировано Harold Osborn (2015-09-22 22:15:06)