Сотни лет ушли у Фенрира, чтобы сломать чертов меч, разодрав себе пасть, и перекусить волшебную нить, будь она трижды проклята. Сотни лет в заточении, во тьме пещеры, затерянной где-то в пространстве, так далеко, что ни одна живая душа не знала туда пути. Сотни лет в тишине.
Фенрир не смог забрать нить с собой, но завалил вход камнями, чтобы никто туда и носа не посмел сунуть, а потом просто ушел, оставив весь этот кошмар позади. Ушел, чтобы увидеть насколько изменился мир с тех пор, как он видел его в последний раз, и чтобы найти себе место в этом новом мире, где места старым богам уже не было.
С тех прошло больше тысячи лет. Сменялись религии и поколения. Люди снова вернулись к языческой вере, только теперь поклонялись богам кредитных карточек и телевидения. Имена старых богов еще помнили, но смутно, те постепенно стирались из человеческих мыслей, как стерлись когда-то из их сердец. Фенрир считал, что ублюдки получили по заслугам. Сам же он себя к пантеону богов и вовсе никогда не причислял. Чудовище — вот кем был Великий Волк, которому когда-то старые норы напророчили, что он сожрет самого Всеотца и начнет Рагнарёк. Норны оказались не правы, какая ирония. Потому что к тому времени, когда Фенрир выбрался из своей тюрьмы, Рагнарёк уже наступил. Люди перестали верить в старых богов, перестали приносить им жертвы, и те утратили былую мощь. А вот чудовища...чудовищам в человеческом мире всегда было и будет место, потому что и сами люди, особенно некоторые, те еще монстры.
Фенрир уже успел позабыть и величественный блеск Асгарда, и беспросветную тьму своей каменной клетки, и как прожигала шкуру тонкая нить Глейпнира. Фенрир успел позабыть, наверное, слишком много. Слишком обжился среди людей, слишком хорошо устроился, и, видимо, мирозданию это не понравилось, так что оно решило напомнить ему, кто он.
Просто однажды ночью Волк проснулся в холодном поту, чувствуя, как на шее затягивается волшебная божественная удавка. Утром в выпуске новостей сказали, что археологи откопали древнюю пещеру, в которой, согласно скандинавским мифам, был заточен сын Локи — Фенрир. Проклятые вездесущие людишки, везде суют свой любопытный нос. Фенрир почувствовал, как в груди клокочет ярость. Да как они посмели вообще?! Как им только наглости хватило?! С губ непроизвольно сорвался тихий, утробный рык. Телевизор после этого пришлось покупать новый, потому что старый по праву теперь мог называться металлоломом. Покореженный, со следами когтей — от него уже не было никакого толку.
Волк напряженно следил за перемещением своей цепи, которая даже так, находясь в отдельности от него, причиняла немалые неудобства. Глейпнир продолжал сдерживать его недюжинную силу, делать его слабее, деть его уязвимым — и это злило так, что ярость застилала глаза. В конечном итоге Глейпнир отвезли в Америку и поместили в музей естественной истории. Фенрир, ни секунды не размышляя, рванул туда, позабыв обо всем на свете. Ему нужно было забрать свою цепь, пока не стало еще слишком поздно. Пока кто-то из этих скудоумных идиотов-людей не понял какую, в сущности, великую силу держит в руках. Пока никто не догадался, что тот, кто владеет Глейпниром, может приказывать Фенриру и тот физически не сможет ослушаться. С таким песиком на привязи, как Фенрир, можно ведь и мир захватить. Становится марионеткой в чужих руках совсем не хотелось.

Волк проник в музей без проблем, обошел все залы, якобы рассматривая экспозицию, выучил расположение всех немногочисленных камер. В зале с Глейпниром даже толковой системы охраны не оказалось, впрочем, ничего удивительного, кусок нитки, кроме как исторической, никакой больше ценности не имеет, кому в голову придет его красть? Как же ему нравилась эта черта в людях — жадность и жажда наживы. Из-за того, и другого, они совершали столько глупых ошибок, что и не счесть. Но сейчас это было ему только на руку. Подождав закрытия в укромном месте, Фенрир вышел и целенаправленно направился к залу с Глейпниром.
Чуткий волчий слух уловил множество странных звуков, которые доносились буквально отовсюду — из каждого отдельного зала — хотя ночью в музее ведь должно быть тихо. Здесь не должно никого быть, кроме, разве что, ночного сторожа. Так откуда все эти голоса и непонятное шуршание? И все эти странные запахи. Впрочем, ему ведь глубоко плевать. Пусть здесь по ночам хоть локальный конец света случается — Фенриру безразлично. Он пришел забрать свое, он заберет, и он уйдет, чтобы больше никогда не вернуться. Жизнь научила его не совать нос туда, куда не следует — не быть любопытным.
И все шло так хорошо и прекрасно, что даже слишком. Все не могло быть так просто, ведь так? Оно и не было. Глейпнир жег ладони, словно был куском раскаленного добела железа, а не тонкой шелковой на ощупь нитью. И Фенрир все никак не мог отодрать чертову цепь от стенда, хоть старался изо всех оставшихся сил. Глейпнир не поддавался, и только продолжал прожигать ладони — до крови.
— Остановись, подлый вор.
Фенрир отпустил наконец причиняющую невыносимую боль нить и медленно обернулся. Ладони его кровоточили, глаза горели диким — желтым —  волчьим огнем. Волк громко, раскатисто зарычал на непрошеного гостя, и рванул вперед, ослепленный желанием выплеснуть хоть на кого-нибудь свою бессильную ярость — и не важно, что этот парень просто оказался не в том месте не в то время. Рванул, и тут же отпрянул назад, хватаясь за собственную шею ладонью. Глейпнир на стенде светился золотистым светом, а у Фенрира было чувство, что петля вовсе не лежит отдельно от него — что она снова, опять, затянута на его шее и неумолимо жжется.
Когда он убрал руку, наконец, немного успокоившись, шею его опоясывал красно-кровавый след, словно ошейник.
— Я просто пришел забрать свое. Вон даже на стенде написано, что это — мое. А вот ты кто такой? Выглядишь как из прошлого тысячелетия, — хрипло произнес Волк, устало глядя на незнакомца, — И пахнет от тебя странно. — добавил он.
[NIC]Fenrir[/NIC]
[STA]big bad wolf[/STA]
[AVA]http://funkyimg.com/i/2fY4e.jpg[/AVA]
[SGN][/SGN]

Юный фараон как дитя малое — возмущается, обижается и почему-то совсем не боится. Испугался, конечно, но всего на каких-то пару мгновений, а потом успокоился и в глазах не осталось и тени страха. Фенрир смотрит на него и не может отвести взгляд.
Волк прожил на этой земле не одну тысячу лет и думал, что ничто уже не сможет его удивить. Он столько всего видел, столько пережил. Ему посчастливилось наблюдать, как меняется кардинально мир, как старое отмирает и уступает место новому. Он видел войны и смерть, видел мирное время, видел голод, боль, счастье, спокойствие. И полагал, что знает род человеческие уже достаточно хорошо. У людей — как, впрочем, и у богов — было всего две возможные реакции на страх: бежать или сражаться. Они стремились или убраться подальше от того, что пугало их до дрожи в коленях, или это пугающее уничтожить, чтобы больше никогда не бояться. А этот, смелый такой выискался, подходит на несколько шагов ближе, еще обижаться и осуждать осмеливается. Неужели правда думает, что эти два увальня с копьями его защитят? Шакалы слабее волков. Даже с таким, ослабшим, Фенриром вообще мало кто мог тягаться. Знает про Глейпнир то, чего в легендах не было? Тоже маловероятно. Тогда бы стражей своих вовсе звать не стал.
— Ты такой забавный, сожру тебя последним. — добродушно скалится Фенрир, выставляя на показ два ряда острых как бритвы клыков. Но оскал его тут же тускнеет, стоит фараону упомянуть о чертовых легендах. Кажется, даже начавшие затягиваться раны болят сильнее. Или это вовсе не физическая боль внезапно выбивает из легких воздух? Стало, конечно, легче. Столько лет прошло. Боль притупилась, отошла на второй план, но такие раны, увы, никогда не заживают до конца. Не затягиваются, оставляя после себя всего лишь уродливые рубцы, с которыми еще можно жить. Они продолжают время от времени кровоточить, вот как сейчас, когда Акмен, сам того не подозревая, разодрал из до крови.
Фенрир рычит низко, предупреждающе. Раскатистый рык эхом отбивается от стен зала и пропадает где-то в коридоре. Стражи напрягаются еще больше, но стоят пока — ждут приказа. Волк знает, что не сможет навредить фараону, даже если очень сильно захочет, но вот этих двоих уродцев отправить на тот свет — это запросто.
— Думаешь, прочитал пару умных книжек и все про меня знаешь? — Волк смотрит долго, пристально, испытывающе. Пронзает взглядом насквозь.
— Ты ведь фараон, да? На троне так и не успел толком посидеть. Небось убили ножом в спину, как только стал неугодным. Я прав? Но тебя же должны были готовить к правлению, хотя бы для вида. Так скажи мне, какое тут может быть оправдание для этих предателей из Асгарда? Где справедливость в том, чтобы судить того, кто ничего не сделал? — говорит Фенрир и отводит взгляд. Слова даются ему, кажется, с небольшим трудом, и, откровенно говоря, он вообще не знает почему все это рассказывает. Может, потому, что ему давно хотелось хоть кому-нибудь рассказать, да только никого не интересовало. Историю пишут победители, а люди верят всем этим историям. Фенрир всегда и для всех был чудовищем — монстром. И никого не волновало, что он сам думает по этому поводу. А ему все еще было больно, рана все еще кровоточила, даже спустя несколько тысяч лет.
— Я им нравился, фараон, когда был щенком. Они посчитали меня милым и позволили остаться в Асгарде. Но потом я вырос...стал большим и невероятно сильным. Это их напугало. От одного моего вида они начинали дрожать от страха, хотя я все еще был все тем же Фенриром, с которым они играли, которого они гладили вдоль шерсти. Только Тюр решался ко мне подходить. Он остался моим единственным другом. — имя скандинавского бога воинской храбрости Фенрир выплевывает с горечью и презрением, об это имя он запинается в своем рассказе, продолжая пялится в одну точку на противоположной стене.
— А потом они решили заковать меня в цепи, но я разрывал любые, даже самые толстые цепи. И я все равно не нападал на них, фараон. Думал, когда они поймут, что я могу освободится от любых цепей, то успокоятся. Я был идиотом, фараон. Но что я меня взять? Тогда я был еще молод, и все еще верил этому проклятому предателю. Потом они достали это, — Волк кивнул на тонкую нить Глейпнира, и невольно перевел на нее взгляд. Эта ниточка не казалась опасной. Наверное, так и было задумано. Он не напрягся при ее виде, не почувствовал скрытой угрозы, и это стоило ему долгих лет во тьме и заточении.
— Когда Тюр пришел ко мне с этой дрянью, я и подумать не мог, что он... — голос его звенит от боли и ярости, — Хочешь посмеяться? Он даже руку мне в пасть вложил, мол, смотри, как я тебе доверяю, так и ты доверься мне. Я ему это руку, конечно, оттяпал, когда не смог освободится, порвать нить. Жаль, что не голову. А он вставил мне меч в пасть. Так я и провел сотни лет в темной пещере, куда не проникал солнечный свет, не зная день сейчас или ночь, и сколько времени прошло. Я голодал. Болели раны. Глейпнир прожигал шкуру, стоило только дернуться. А потом я выбрался — и как видишь никакого Рагнарёка не наступило. — хотя он бы, конечно, с удовольствием сожрал бы Одина. И Тюра за компанию с Всеотцом. И всех этих глупых, мелочных предателей, которые никогда не видели дальше своего носа. Не зря человеческий род отказался от них. Но какой в этом смысл теперь? Если они все еще живы, то влекут жалкое существование. Судьба их наказала лучше, чем он когда либо смог бы.
Фенрир смотрит наконец снова на фараона. Смотрит устало и слегка насмешливо, потому что и не думает, что тот ему поверит. Никто бы не поверил монстру, чудовища всегда лгут.
— Веришь мне? — спрашивает Великий Волк, уже заранее зная ответ. И мышцы под его кожей напрягаются. Зверь готовый напасть.
[NIC]Fenrir[/NIC]
[STA]big bad wolf[/STA]
[AVA]http://funkyimg.com/i/2fY4e.jpg[/AVA]
[SGN][/SGN]

Секунды тянулись так долго, словно каждая из них заключала в себе целую вечность. Акменра молчал и выглядел несколько сконфуженным, и таким грустным, словно он вот-вот заплачет. Фенрир наблюдал за ним, чут прищурив светлые глаза, пытаясь уловить малейшие изменения эмоций на лице— ждал подвоха. Чего-нибудь в стиле "ах, какая трогательная история, а теперь убейте это чудовище". Но вот чего он решительно не ожидал, так это того, что юный фараон жестом отзовет своих шакалов, и те, повинуясь, быстро уберутся прочь, оставив их в зале одних.
Волку хотелось прикрикнуть на этого древнего ребенка — ну что за глупость, оставаться один на один с монстром. Я же тебя целиком проглотить могу и не подавиться. Но все слова куда-то мгновенно разбежались, стоило фараону наконец поднять взор и выдавить, что он безоговорочно верит в рассказанную Волком историю, даже не требуя никаких доказательств. Боги, какой же ты еще наивный, неужели ни жизнь, ни смерть тебя ничему не научила? Уж тот, кто умер — во сколько? в неполные двадцать два, больше не дашь ведь — должен был ждать подвода отовсюду и видеть лжеца в каждом встречном, тем более в Великом Волке, сыне Локи, бога лжи и обмана. Но Акмен никакого подвоха не ждал, он искренне, всем сердцем проникся. Фенрир, впрочем, не сказал ни слова лжи. Так что тоже хорош — открывать душу первому попавшемуся и, к тому же мертвому, человеку. Два идиота. Нашли друг друга.
Фенрир расслабленно опирается руками о ближайший стенд, все еще не совсем понимая, что в сложившейся ситуации ему полагается делать. Акмен предлагает уничтожить Глейпнир, избавить Волка от цепи, что отравляет его существование. Вот так запросто. Искренне желая помочь. И нет никакого подвоха — хоть вглядывайся, хоть не вглядывайся. Но Фенрир подвох уже по привычке ищет, ищет тщательно. Ищет, и не находит.
—  Да если бы я знал. Чего только не перепробовал. И сжечь пытался, и на ниточки разобрать, и в вулкан сбросить, а этой штуке хоть бы хны. Ничего не берет. Я ее поэтому и закопал просто от людей подальше, но вы, люди, такие, что свой любопытный нос куда угодно засунете, нигде от вас спасения нет. — Фенрир как можно безразличнее пожал плечами.
Он не верил в успех подобного предприятия. Да и боялся поверить, если совсем уж на чистоту. За тысячи лет Волк привык уже сидеть на цепи, привык к ощущения Глейпнира на шее даже когда этой проклятой нити нет и поблизости от него. Смирился. И тут вдруг появляется какой-то тысячу лет как мертвый, но почему-то все еще немного живой, фараон и предлагает от этой штуки избавится, дает надежду. Фенриру и страшно по-настоящему поверить, а потом в очередной раз разочароваться. Уж очень редко жизнь преподносила ему приятные сюрпризы, все больше устраивала подлянки. Фенрир считал, что когда ты уже смирился, самое худшее, что с тобой можно сделать — это дать надежду, а потом не оправдать ее. Хватит с него всего этого. Он на такое не поведется больше. Слишком больно потом разочаровываться.
— Мне бы Глейпнир хотя бы просто забрать от сюда, я его снова где-нибудь спрячу. Подальше от людских глаз. Может, если ты мне его отдашь — это сработает, и я смогу его держать, не поранив руки. — вот такой вариант уже несколько более реалистично выглядит, хотя проблемы не решает, а лишь отодвигает ее решение в какой-то очередной дальний ящик. Ведь как хорошо что-то не прячь, рано или поздно это находят, как показала практика. Но, может, если он спрячет волшебную нить достаточно хорошо, то сможет забыть о ней еще на тысячу-другую лет. Тоже не так уж плохо.
[NIC]Fenrir[/NIC]
[STA]big bad wolf[/STA]
[AVA]http://funkyimg.com/i/2fY4e.jpg[/AVA]
[SGN][/SGN]

Скрепя сердце, пришлось признать, что фараон прав и дать ему хотя бы попытаться. В конце концов, Фенрир ничего не терял, кроме времени, а уж времени у него всегда было в избытке, так что это он вполне мог себе позволить. Великий волк пожал плечами и махнул рукой, мол, валяй, пробуй, раз тебе так неймется, и отвел взгляд, потому что ему от чего-то стало не по себе.
Фенриру хотелось поскорее уйти, покинуть это место и больше никогда не возвращаться. Акменра в своем неуемном и искреннем желании помочь будил в Волке что-то очень давно спящее мертвым сном — чувство благодарности, тепло. Фенрир и забыл уже каково это, когда кому-то не все равно, что с ним станет, если вообще о таком знал. И тут, пожалуйста, какой-то едва знакомый человек буквально из кожи вон вылезть готов, чтобы помочь, при этом не требуя совершенно ничего взамен. Это волей неволей заставляло напрячься и ожидать чего-то плохого, потому что выглядело и ощущалось слишком хорошо, чтобы действительно оказаться правдой. Фенриру хотелось уйти, пока он не успел увязнуть. Пока ничто его не держало. Фенрир хотел быть свободным, но где-то в глубине души уже понимал, что по-настоящему свободным никогда не станет. Если у Акмена получится, если он будет продолжать в том же духе, на смену Глейпниру придет другая цепь, невидимая и неосязаемая, но от того не менее прочная. Волк не сможет не отплатить, не сможет уйти от того, кто его спас.
Но выбора не было, и приходилось рисковать. Фенрир отошел от стенда, освобождая место и снова взглянул на фараона. В какой-то степени ему было любопытно, что тот собирается предпринять. Волк ждал чего угодно, вплоть до использования магии или магических артефактов. Чего угодно, кроме пронзительного свиста и последующего шума, от которого тряслось вокруг все так, будто внезапно их накрыло землетрясением. Чего угодно, кроме скелета давно вымершего динозавра, который влетел в помещение, виляя костяным хвостом.
Волк рефлекторно вскинулся, реагируя на опасность и только с помощью огромной силы воли заставил себя успокоится и не напасть, не перекинуться в зверя, что размерами скелету динозавра не очень уступал. Вместо этого, он отступил еще дальше от стенда, поближе к фараону и ненавязчиво поинтересовался:
— Что здесь происходит? — во все глаза рассматривая непосредственно скелет, который все продолжал вилять хвостом и будто ждал команды, — Нет, я за свою жизнь много видел, но скелет тираннозавра, который ведет себя, как домашний пёс? Серьезно? — он бы ни за что не поверил, если бы не видел собственными глазами.
Какое все-таки удивительное место этот музей.
Фенрира уже мало что могло удивить в жизни, но здешним обитателям удалось это уже дважды меньше, чем за час.
— Мне кажется, это плохая идея. Думаешь, если мои когти оказались не достаточно острыми, то у этого парня лучше получится? — Волк скептически посмотрел на ти-рекса, и мог бы поклясться, что тот выглядел обиженно и несколько даже оскорбленно, хотя как это можно было определить без мимических мышц на черепе — непонятно. Что ж, хорошо. Пусть. Фенрир ведь не собирался мешать.
Волк отступил на два шага назад, и встал у фараона за правым плечом.
На шум и гам в зал медленно начали сползаться экспонаты. Живые экспонаты. Фенрир глазам своим с трудом верил. Впрочем, если глаза и могли обманывать, то нюх уж точно не мог. От этих существ людьми не пахло. Пахло воском и пластиком, но не плотью и кровью. От всех, кроме одного. Того, что прибыл практически самым последним. Судя по форме, мужчина работал здесь ночным сторожем, а судя по выражению лица, был в курсе того, что здесь происходит по ночам и ничему уже не удивлялся.
— Что за шум, а драки нет? Вы чего все здесь собрались? — поинтересовался человек. Фенрир негромко фыркнул, но ответом его не удостоил. Он и сам не понимал толком, что здесь творится, но не признаваться же в этом, тем более, незнакомцу.
[NIC]Fenrir[/NIC]
[STA]big bad wolf[/STA]
[AVA]http://funkyimg.com/i/2fY4e.jpg[/AVA]
[SGN][/SGN]

Отредактировано White Rabbit (2017-01-18 00:39:48)

Верить чудовищам это глупо и даже немного смешно. Чудовища на то и чудовища, чтобы быть бешенными, злыми и опасными. Человек справедливо заметил, что если уничтожить Глейпнир, Фенрир способен сожрать весь мир. Камня на камне не оставить от всего этого. Поглотить мир и всех людей в нем, и всех оставшихся богов, старых и новых. Акменра не верит в такой конец по какой-то очень загадочной для Волка причине, настаивает на своем, находит оправдания и так смотрит на человека, что становится просто невозможно отказать. Твой народ, наверное, любил тебя. Такого веселого и солнечного, доброго и сопереживающего. Жаль, что этого оказалось не достаточно, чтобы ты прожил еще немного. Волк отводит взгляд и отходит к стене, прячась в тень. Наблюдает за всем происходящим со стороны.
Со стороны все происходящее напоминало какую-то веселую детскую игру. Перетягивание каната. Все такие веселые, преисполненные энтузиазма, и только Фенрир не разделял всеобщего позитивного настроя, не верил в лучшее. Его взгляд был полон скептицизма, надежда, прячущаяся где-то очень глубоко в душе, медленно угасала. Говорят, надежда умирает последней. Это правда, но не всегда. Из любого правила бывают свои исключения. Возможно, это одно из них.
Фенрир почувствовал какой-то странный зуд в районе бока и, опустив взгляд, заметил, что за ремень на его джинсах цепляются два каких-то маленьких пластиковых человечка — один в костюме ковбоя, второй очень похож на римлянина в миниатюре. Волк схватил обоих за шкирку и поднес к лицу.
— Ой, а мы это...мы просто. А это в самом деле правда, что ты можешь всех-всех сожрать? — заговорили они, перебивая друг друга, а последнее слово и вовсе выдали хором.
— Правда. Может, с вас и начать? — развеселился Фенрир. Крылья носа у него хищно раздувались, когда он шумно втягивал воздух и так же шумно выдыхал. Он скалился во все тридцать два, пока еще человеческих, зуба. Маленькие человечески выглядели забавно перепуганными, и Фенрира начинало потряхивать от сдерживаемого смеха.
— Да ладно вам, успокойтесь. Вы все равно не вкусные. Пластиковые, — смилостивился Волк. Человечески перестали быть перепуганными и стали возмущенными до глубины души. Ковбой даже извернулся и пнул Волка по носу, видимо, от избытка возмущения. Фенрир расхохотался, почесал нос и поставил их обоих на землю, решив, что они, пожалуй, могли бы и подружится.
На душе ему стало легче, даже как-то спокойнее. И даже мысль о том, что ничего не получится из этой затеи не казалась ему более такой уж гадкой. Конечно, если Глейпнир не получится разрушить, ему придется застрять здесь. В этом городе, в частности, в этом музее, потому что ведь кто-то же должен приглядывать за его цепью, а кто сделает это лучше его самого. Прятать что-то у всех на виду — чем не отличный план? Да и застрять здесь, может, не так уж плохо. Среди всех этих странных человечков, которые его не боятся. Может, это будет не так уж плохо. Может, это даже будет хорошо. Может, Фенриру самую малость даже хотелось остаться.
Он глядел на всех собравшихся в зале, внимательно рассматривая их, а потом медленно подошел к фараону и положил тяжелую руку ему на плечо.
— Оставь, — произнес Фенрир, — Все это бесполезно. Оставь. Пусть остается в музее, я не против. Придется за ним приглядывать, конечно, чтобы никто другой не умыкнул, но я не против.
В конце концов, если уж никак не отвертеться, то лучше пусть поводок от моего ошейника будет у этого странного мальчишки, чем у какого-нибудь психа с планами на мировое господство. Решил для себя Волк.
Глейпнир засветился золотистым цветом. Вокруг шеи Волка тоже обвился золотистый лук. Затрещали нити с таким грохотом, словно рядом проходил вагон метро — или это только Фенриру звук показался настолько громким — комната закрутилась вокруг него волчком, а потом с пронзительным скрипящим звуком нить треснула, словно струна лопнула, и рассыпалась прахом.
Фенрир схватился за плечо Акмена, как за самую ближайшую опору, согнулся почти пополам, пережидая, когда комната опять встанет на свое место. Глаза его светились волчьим желтым цветом, а в тело будто возвращалась сила и ощущалось это так, будто мышцы накачивали свинцом — с непривычки.
Потом он распрямился, запрокинул голову и взвыл, как воют волки над поверженной добычей, раскатисто рыкнул, мотнул головой и пожал плечами в ответ на удивленные взгляды всех собравшихся.
— Но я все равно тут у вас задержусь, если никто не против. Я тебе должен, — обратился он к Акмену, — А я не люблю быть кому-то должным. Так что я...да, пожалуй, задержусь.
[NIC]Fenrir[/NIC]
[STA]big bad wolf[/STA]
[AVA]http://funkyimg.com/i/2fY4e.jpg[/AVA]
[SGN][/SGN]