От всего этого голова шла кругом.
     Злые, добрые, светлые, темные… но куда больше было тех, кто посередине. Джина, приютившая в глубинах своей души чудовище, пожирающее планеты. Этот парень, Гален, с головой окунувшийся будто бы разом в обе стороны Силы. Их с Тероном найденыш, назвавшийся Жаком и погрязший в паутине страстей и сомнений.
     И Она. Митра Сурик.
     Признаться, до сих пор Нарраксу было вообще не до нее. Вселенная категорически не желала предоставить ему возможность как следует отлежаться в темном и тихом месте, зализывая душевные раны, большую часть из которых он сам же себе и нанес, убиваясь по упущенным возможностям. На огромной космической станции, населенной дроидами да десятком его возвращенных к жизни современников, Нарракс не мог добиться уединения и покоя.
     Разумеется, об одном из величайших джедаев в истории он знал все, что смогли сохранить архивы. Деятельность во времена Мандалорских и Темных войн, роковая битва при Малакоре V, изгнание, победа над Триумчиватом, восстановление истребленного Ордена… Он помнил ее тихий шепот, когда она вела ударную республиканскую группу в глубины имперской тюрьмы, помнил ее печальное лицо, сотканное из золотого света.
     Где-то там начался их долгий тернистый путь к чудовищной гибели Зиоста.
     Иногда он задумывался над тем, что изменилось бы, не освободи они тогда Ревана. Гадал, права ли была Изгнанница.
     Ответ был один: неисповедимы пути Силы и непостижима воля ее.
     В этом времени все было иначе. В этом времени она была клоном, а затем обратилась в беглянку в компании симпатичного ей мужчины. Не попыталась помочь тем, кто спасался с «Щедрого», и… Нет, конечно, спроси кто Нарракса напрямую, он ответил бы: «Нам она ничем не обязана». Но сердцу претили доводы рассудка, и в душе он чувствовал себя преданным, пусть даже предала Изгнанница не его, а их причудливую хлипкую общность.
     Прошлое, клочками которого они были.
     Ощутив Ее присутствие, он предпочел бы развернуться и уйти. Избежать необходимости вновь копошиться в чувствах. В конце концов, существовало множество других способов добраться до медотсека.
     Но вместо этого он замедлил шаг и приветствовал ее кивком головы, украдкой окидывая любопытным взглядом. Нарракс видел ее клоном в колбе и читал о ней «настоящей», но сейчас… Сейчас он чувствовал ее такой, как в темнице Ревана. Причудливое переплетение Света с… всепожирающей пустотой.
― Все в порядке?
     Участие ― с одной стороны, с другой ― подозрение. Они с «Жаком» ведь прилетели на «Эндшпиль» не просто так? Не после того, как успешно скрылись от внимания остальных «ископаемых».
     Подозрение… и невольный упрек. Нарраксу по-прежнему, несмотря на возраст и опыт, было слишком сложно скрывать свои истинные эмоции.

     Солгала. Нарракс не был уверен, понял он это или почувствовал. Не привыкший иначе, он ощупывал ее в Силе без стеснения, но зато с любопытством, которого с лихвой хватило бы на десяток юных падаванов. Что бы она не делала, каких бы проступков не совершала, Митра Сурик оставалась легендой Ордена.
     Он тщательно обходил по краю рваную дыру, зияющую в самой ее сердцевине. Та манила, тянула к себе и вместе с тем отталкивала явственным ощущением опасности.
     Архивы не были единогласны в том, что именно сделала Изгнанница при Малакоре, но это страшное событие оставило на ней неизгладимый след.
     Продолжение заставило Нарракса удивленно вскинуть бровные дуги, наискось перечеркнутые линиями национальной тату, и ― чуть погодя ― скептично фыркнуть. «Не виноват в последнем инциденте». Этот Аттон и без «последнего инцидента» натворил дел. Обманул чужое доверие, назвался не своим именем и, вместо заслуженной благодарности, ответил трусливым бегством.
     И это кроме того, что он, вообще-то, был обучен пути джедая, но категорически не желал им следовать.
― Не думаю, что вы… ты… ― Нарракс замешкался и решил избавиться от дилеммы, ― что так уж необходимо его оправдывать. Он может говорить за себя и сам, ― и добавил, досадливо поджимая губы, ― если захочет.
     Но нет. Вместо этого «Жак» предпочитал лукавить, увиливать и сбегать, пренебрегая тем, что Нарракс считал высшей ценностью.
― Эйтрис… Да, я чувствую, ― он кивнул, невольно передергивая плечами, ощущение было не из приятных. ― Не уверен, что правильно запомнил, кто… кем она была когда-то, но что-то определенно знакомое.
     Сперва Реван, затем та девчонка, встреченная им на Орд-Мантелле, Гален, теперь еще эта Эйтрис, чье имя отдавало упрямством и нездоровым противоречием… Их в Галактике становилось все больше, а вместе с их количеством росла угроза.
     Ее неожиданное признание почему-то его смутило.
― Найти меня… ― пробормотал Нарракс, комкая половину вопросительной интонации и растерянно опуская взгляд в пол. Митра смотрела на него решительно и открыто, невольно обжигая собственным недавним упреком, отраженным от чистоты ее помыслов. Чистоты, ощутимо попорченной темнотой и болью. ― Нет, не тяжело, но, если больше подойдет другое место… ― он сбился, кашлянув в кулак. ― И ко мне можно на «ты».
     Нарракс, в конце концов, еще ничего не сделал, чтобы заслужить ее уважение, а дань вежливости привык отдавать иначе.

     Удивленно глянув на Митру, Нарракс неопределенно повел плечом и отвел взгляд в сторону ― тема разницы между ним и Джиной Сури была ему неприятна даже на самых начальных этапах, и он отчаянно избегал поднимать ее. Разумеется, он считал себя правым, неспособный посмотреть на Кодекс под другим углом и попробовать понять его иначе, не говоря уже о попытках заглянуть глубже Кодекса ― в саму Силу. Чтобы следовать пути джедая, усвоенного в Ордене знания ему было достаточно, а иного пути он для себя не видел. В этом была его жизнь, и единственной ее целью стало воплощение доктрины Света.
     Уловила ли Митра его неприязнь или нет, она повела мысль дальше, и за это Нарракс был, пожалуй, ей благодарен.
― В Охоту?
     Он склонил голову к плечу, не столько слушая ее, сколько внимая всей сущностью. Была ли она таковой всегда или становилась по надобности, Нарраксу Митра казалась музыкальным инструментом, каждая нота которого дребезжит на струнах, создавая красивую печальную мелодию с оглядкой в Вечность.
― Да… Знаю, ― вполголоса согласился он, следя за ней задумчивым взглядом. ― Но почему одна? Мне казалось, что вы… довольно близки, ― и поправился, смещая акцент с излишне личной для нее темы, ― что вам привычно работать вместе. Последить-то мы последим…
     Насколько это было уместно по отношению к взрослому и весьма норовистому чувствительному к Силе мужчине.
― …но почему ты отказываешься от его помощи? Его и нашей.

     Черпала знания от ситхов и возвела себя в абсолют джедая. Где-то Нарракс это уже слышал. Впрочем, Реван ― тот самый Реван, которого ему в компании самых неожиданных союзников однажды пришлось убить ― не относил себя ни к джедаям, ни к ситхам. Якобы творец гармонии и баланса, он парадоксально сеял хаос во всей Галактике, одержимый идеей окончательной смерти Императора Вишейта.
     Интересно даже, было ли это вообще возможно ― убить его?..
― Нам известно о Реване, ― Нарракс кивнул. ― Хорошо известно. Признаться, я не подозревал, что возможно такое явление, как разделение одного адепта Силы на две самостоятельные сущности…
     Не было нужды рассказывать ― Митра сама все знала. В конце концов, именно она повела их за собой к тюрьме, в которой томился Реван.
― Эйтрис… Если ее биография и сохранилась в архивах, ― он с виноватым видом развел руками, мысленно упрекая себя в невежестве, ― то мне не довелось изучить ее.
     Зато Мандалорские войны он изучал достаточно. Их и Холодную, и Великую Галактическую, и Войны клонов, и совсем недавнюю Юуджань-вонгскую, и не переставал задаваться вопросом: настанет ли однажды время, когда творцам мира и гармонии не придется больше возглавлять армии и принимать решения вроде тех, что отравили Тьмой разум Ревана?
     Выходит, Митра не хотела брать с собой Аттона в первую очередь потому, что беспокоилась за него? Что ж, это желание было понятно Нарраксу ― на ее месте он наверняка поступил бы так же. Проще сосредоточиться, когда рядом нет никого, чью жизнь ценишь выше собственной. Разве что немного… непривычно было слышать такие слова от такой маленькой хрупкой женщины. Со стороны Изгнанница казалась практически беззащитной, тонкой и ломкой, как изысканная хрустальная вазочка, место которой ― в стеллаже заботливого коллекционера.
― Я имел ввиду другую помощь, ― покачав рогатой головой, Нарракс глубоко вздохнул и оперся плечом о поеденную ржавчиной и коррозией стальную стену, складывая руки на груди. ― Но твою мысль я понял, и у меня нет оснований не верить в то, что ты со всем этим справишься, ― он коротко усмехнулся, отводя взгляд. ― Мне часто говорили, что в союзников и друзей всегда нужно верить ― не только в то, что они прикроют спину, но и в то, что не умрут тут же, как только ты упустишь их из виду.
     Двоякая получалась истина. Он должен был поверить в нее при том, что сама она не верила в Аттона. Впрочем, Митра знала его лучше, чем все остальные на «Эндшпиле» вместе взятые. Быть может, у нее действительно были все основания так судить.
― И когда ты намерена отбыть? И… кому рассказать об этом, кроме меня? Твой Аттон, конечно, ни ахти какой джедай, ― Нарракс смешливо фыркнул, ― но в деле ускользания из-под надзора определенно достиг высот.

От почетного караула из дроидов Аттону (в основном благодаря очередному поручительству Митры) удалось избавиться только через неделю после...инцидента с Эйтрис. Непостижимым образом беглянке удалось исчезнуть, раствориться в черноте космоса, оставляя единственным весомым доказательством своего существования лишь уродливый шрам на чужой щеке.

Мразь. Каждый раз, просыпаясь рядом Изгнанницей, Аттон невольно прислушивался к ее дыханию, всматривался в смягченные сном черты лица и бережно касался одними кончиками пальцев рубца.

Все еще здесь.

Все еще реальна.

Все еще с ним.

Он не позволит больше никому уронить даже волос с ее головы. Аттон знал, что со стороны его забота потихоньку серьезно начинала напоминать одержимость, однако чужое мнение сейчас волновало его приблизительно так же, как вампу прошлогодний снег.

Они зря покинули Чандрилу.

Они зря связались с гостями из прошлого, которые, похоже, совершенно не собирались почивать на лаврах своих былых свершений, строя очередной путь к успеху.

При любых других обстоятельствах Аттон, как профессиональный дезертир, уже давно выдал бы сакральное «ребята, нам в разные гиперпрыжки» и свалил бы на расстояние нескольких десятков световых лет от новых вершителей судеб, но Митра считала иначе. Митра была одной из них, с сиянием благородства да самопожертвования в смотрящем в завтрашний день взгляде.

По крайней мере хоть что-то осталось неизменным.

Звук чужих голосов заставил Аттона одновременно и резко остановиться, и напрячься, едва он узнал в говорившей женщине Изгнанницу. Здравствуйте, приехали. В последнее время она редко обрубала их связь, и уж того реже полностью пряталась от него, оставляя на месте бесконечного тепла звенящую пустоту.

Он искал ее как слепец наощупь ищет свои глазные импланты.

– И когда ты планировала рассказать мне об этом во всех отношениях дерьмовом плане?

Играть с двумя профессиональными джедаями в прятки было такой же безнадежной затеей, как и пытаться выторговать у хатта скидку. После нескольких лет плотного общения с Микалом и Визас Аттон надежно усвоил, что никакой пересчет щелчков гипердрайва не спасет его от их внимания.

Особенно когда злость потихоньку начинает переливаться через края, мешая сосредоточиться.

Он нашел ее три гребаных тысячи лет спустя не для того, чтобы снова потерять.

Отредактировано Atton Rand (2017-02-09 22:02:51)

Убить? Поначалу Аттон не поверил своим ушам, но во взгляде Митры было что-то новое. Что-то обреченное. Как будто она смирилась с неизбежной ролью палача. Как будто она приняла ее, как принимала каждую новую непосильную ношу.

Беспросветная идиотка. Для того, чтобы марать руки у нее есть он. Цепной ранкор. Цепной монстр.

Гребаный забрак не шибко помогал своим безэмоциональным перечислением фактов. Аттон посмотрел на их светлейшество так, что основной посыл должен был стать понятным без лишних слов даже ему. Заткнись. Не лезь не в свое дело.

Сейчас меньше всего им нужно было подкармливание драгоценного самопожертвования Изгнанницы, потихоньку переходящего все разумные рамки.

– И кому конкретно ты делаешь услугу гордо уходя на охоту в полном одиночестве? Мне? Своим очередным друзьям? Или может все-таки себе? Определенно, ты будешь крепче спать зная, что уже в который раз мужественно пожертвовала всем во имя великой Цели. Митра, давай ты не будешь держать меня за идиота, окей? Тебе нужно все это! Превозмогание, роль героя-спасителя, защищающего сирых да убогих. Это как спайс, да? После первой дозы хочется еще и еще. Купаться в лучах собственной ослепительной благости, пускать скупую слезу по той простой жизни, которая могла бы быть. Я предлагал ее тебе на Чандриле, но что ты сделала взамен? Ты потащилась в очередной раз кого-то выручать, а потом зачем-то еще и разбудила Эйтрис! И не надо рассказывать тут сказки о том,что ты рассчитывала обнаружить ее полностью адекватной. Тебе просто нужен был кто-то для следующего круга самобичеваний между сеансами душеспасительных бесед. Я стал слишком скучным, да? Слишком предсказуемым, слишком податливым, недостойным твоего зоопарка фриков, а потому ты опять бросаешь меня как бросила три с лишком тысячи лет тому назад!

«Прекрати». Одно хлесткое слово. Не просьба – приказ, чужая воля, парализующая его собственную, заставляющая замереть на месте без возможности ответить или пошевелиться. Аттон еще никогда не чувствовал ничего подобного. Аттон еще никогда не был настолько беспомощным. Обычно роль агрессора выпадала именно на его совесть. Он контролировал свою жертву, он вынуждал ее, загнанную в тупик, бросаться в крайности, тем самым начиная долгий и очень болезненный процесс падения во тьму.

Ему казалось, что Митра была такой же, как и остальные. Перед колбой, хранящей ее клона, она прогнулась под его натиском, занимая бесчувственное тело, выжигая из него мирно дремлющее чужое сознание. На Чандриле она знала, что он сделал ради того, чтобы дать им новый дом, но тем не менее все равно позволяла его губам с жадностью накрывать свои в поцелуе.

Как оказалось, ручной монстр Изгнанницы всегда был на очень коротком поводке. Впервые Митра потянула за него перед разъяренной Эйтрис, во второй же – сейчас, без труда превращая того, кого звала «возлюбленным», в послушную марионетку. Ей не нужны были его мнение, его защита, его забота, его, чересчур приземленные для джедайского благородства, инстинкты самосохранения. Она все решила за них обоих.

Ситхи тебя подери!

Конечно, он пытался сопротивляться. Конечно, он бился о созданные ею путы в тщетной попытке высвободиться, однако так или иначе она неизменно оставалась сильнее. Ореол серебристого сияния, незамутненного чернотой даже когда та пульсировала в самой сердцевине импровизированного кокона.

Не смей так поступать со мной!

Боль Аттона, его ярость, его гнев оказались абсолютно бесполезными против спокойного света любви Митры. «Пожалуйста». Мягкое прикосновение к щеке, от которого кожа под обманчиво нежными пальцами начала гореть огнем. Ложь, до глупого похожая на правду.

Ты ничем не лучше Ревана...

Единственное, что она оставила ему, это право дышать, право смотреть в ее, серые, как у той, другой, забитой до смерти на борту грузового фрейтера, женщины.

Где была твоя суть на Малакоре-5?! Где была твоя суть, когда трахалась со мной на Чандрилле?! Ты знала, кого выбираешь!

Отредактировано Atton Rand (2017-04-01 19:28:41)

Эта тишина была знакома Аттону не понаслышке. Точно так же, уходя на поиски Ревана, Митра отгородилась и от своих спутников, оставляя на месте спокойного серебра зияющую холодом пустоту. Занимательно. В ее «милосердии» и «защите» было куда больше садизма чем в любой, самой изощренной, пытке охотников за джедаями.

Дура. Вскормленная на наивной вере в благородство самопожертвования дура.

Отказавшаяся от него дважды.

Злость Аттона напоминала клубящуюся где-то глубоко в груди черноту. Больше всего ему сейчас хотелось сделать шаг навстречу Изгнаннице, с силой сжать ее плечи и как следует встряхнуть обманчиво хрупкое женское тело. Потому, что она несла несусветные глупости. Потому, что она говорила о любви, демонстрируя прямо противоположное.

Похрен.

– Не надо делать мне одолжений. – Сами собой обе ладони Аттона сжались в кулаки. – Катись на все четыре стороны. Хоть к Атрис, хоть к твоим драгоценным джедаям, хоть к самому Императору. Ты – не моя проблема.

«А что если она послушает тебя, Жак? А что если она поверит тебе?»

«Ебись кашиикскими джунглями, старая карга!»

«Ты больше не нужен ей. Ты отслужил свой срок. Посмотри, к кому она прибежала за помощью и поддержкой. Посмотри, кого она выбрала».

Непроизвольно взгляд Аттона метнулся ко все еще безмолвному забраку. Они с Митрой были слеплены из одного теста. Благородные, умиротворенные, готовые в любой момент мужественно броситься грудью на ближайшую амбразуру.

Совсем как Микал.

«Я всегда говорила тебе, что ты недостоин и волоса на ее голове».

– Заткнись!

Он не мог и дальше оставаться в одной комнате с Изгнанницей. Он не мог дышать тем же воздухом, который вдыхала и она. Резко развернувшись, Аттон в три широких шага достиг двери, секундой позже исчезая за поворотом и срываясь на бег.

Смех Крейи звучал в его ушах почти так же громко, как и ускоренное приливом адреналина сердцебиение.