Нынешняя зима, которая уже полноправно вступила в свои владения в глубине Карпатских гор, была для Герберта особенной и совершенно новой по ощущениям. Не каждый день ведь ты умираешь и перевоплощаешься в вампира. В бессмертное сильное существо, у которого столько ограничений. И не каждый день ты чувствуешь на своей шее, как смыкаются клыки любимого отца, уносящего во тьму твою жизнь. Во тьму, в которую душа уже давно так жаждала опуститься.
Задумчиво прикоснувшись к давно исчезнувшему месту укуса на шее, молодой вампир улыбнулся огромному лику луны, сияющей в небе и освещающей сквозь огромные витражные окна коридоры замка. Было так хорошо, непривычно и легко теперь передвигаться по замку, зная, что ты часть его, а не тот, на кого смотрят голодными глазами зашуганные графом вампиры. Зашуганные потому, что фон Кролок стремился сохранить жизнь своего жизнерадостного дитя. Что же, жизнерадостности у Герберта после смерти не только не убавилось, но и еще напротив возросла. Ну а как не радоваться жизни, когда теперь тебе подвластно столь многое, когда ты можешь летать, прыгать со второго этажа (с третьего уже не стоит, Герберт потому и не выходил пока из замка, так как сиганул со слишком большой высоты и потянул лодыжку), и когда ты можешь познавать что-то… новое.
Хитро сверкнув глазами, виконт открыл найденную еще после ужина книгу и задумчиво перелистнув страницу, направился в свою комнату, углубившись в чтение и не замечая ничего вокруг. Кажется, он даже кого-то сшиб, и лишь раздражённо зашипел, даже не поднимая глаз, направился дальше. Душа, требующая новых приключений и познаний, вела виконта к опасным играм. Отец мрачно отмалчивался, иногда рассказывая, что может навредить вампирам, но, видимо, считал своего сына еще слишком маленьким, чтобы показывать что-то серьёзное. Пока уроки были только касательно охоты и полётов. Ну с последним, конечно, Герберт накосячил, рухнув с высоты в человеческом облике, но что уж поделать. К тому же все эти байки про святую воду, кресты… они были занимательны и ещё при жизни было интересно, а как же они действуют, что это за магия? Ну вот, умер, теперь можно изучать! И как удачно им попался этот «ученик господа», прямо со всем арсеналом барахла, которое так было необходимо Герберту для его опытов. Виконт проследил, куда Куколь утилизировал вещи храмовника и почти сразу же уже перетащил их в свою комнату, где припрятал под большой кроватью, собираясь разобраться с ними позже, когда отец не увидит. А то его еще инфаркт хватит. Граф был консервативен и очень строг, и порой Герберту приходилось идти вот на такие ухищрения, чтобы лишний раз не расстраивать своего отца. Тем более тот только-только успокоился после событий с обретением Герберта бессмертием, как его сын показал, что способен убиться даже в этом состоянии. И всё так же по собственной глупости и с превеликим озорством. По крайней мере Куколь, перебинтовывающий ногу виконта, пока граф на него укоризненно стоял и сопел, не мог понять, ржёт ли Герберт в истерике или рыдает. Тоже в истерике.
Остаток ночи быстро пролетел за чтением сей познавательной литературы и Герберт, впорхнувший в отцовский склеп, где теперь стоял и его большой и красивый саркофаг рядом с графским, воодушевлённо повис на шее отца, звучно чмокнув его в щёку и забыв уже и о хромоте, и обо всём на свете. Обо всём во тьме вернее.
- Хорошего дня, отец.  Я очень люблю тебя, - мурлыкнул Герберт и подозрительно быстро залез в свой гроб. Корёжило его от сна в саркофаге не долго, лишь первую неделю. Зато затем он осознал прелести того, что как минимум при пробуждении он сразу же оказывался рядом с графом и даже мог сам первый его разбудить. В мечтах. На деле первым будил его отец, поскольку вставать Герберт, как обычно, не очень хотел, если на то не было стимула. Ну а уж на стимулы граф был горазд. И на счастье виконта он проводил теперь с ним всё своё свободное время. И не свободное тоже – ты попробуй отлепи от себя молодого любознательного вампира, который больше всего рад тому, что теперь может быть рядом с отцом.

В этот раз стимул был как никогда силён, и когда все вампиры в округе крепко спали, а на небе сияло яркое полуденное солнце, крышка саркофага Герберта фон Кролока с тихим скрежетом откатилась. Ступая буквально на цыпочках, виконт миновал гроб отца и вышел из склепа. О его было счастье, что в склеп было два пути, по подземелью и через верх. Скрываясь в сырой темноте подвала и неистово зевая, виконт вышел в замок и бочком обходя светлые пятна солнечных бликов от окон, рванул к себе в комнату, где уже предусмотрительно были задёрнутые плотные тёмные фиолетовые шторы. Отличный день для его новых опытов! Итак, пункт первый… вампира отпугивает крест. Что же, проверим. Высунув язык и прикусив его кончик, Герберт осторожно достал тряпицу, в которой было замотано распятие божьего ученика. И положив его на кровати, осторожно откинул  тряпку.
Ор стоял на весь замок, от него подскочил не только Куколь, но и все спящие обитатели поблизости, а графский сын чуть ли не в истерике вылетел из своих покоев, вышибая спиной дверь. Дальше дикий ор повторился, перевоплощаясь правда, в болезненный визг. Ну что же, теперь виконт проверил и вторую теорию: солнце вампиров обжигает. Его рука по локоть попала в яркие солнечные лучи открытого окна. Ну вот кто, спрашивается решил проветрить коридоры днём?!
Ошарашенно отползя на попе в тень коридора, Герберт, поскуливая, посмотрел на свою обожжённую когтистую руку. Кожа моментально облезла до мяса, воспалившегося и неприятно выглядевшего на вид, перемазав при этом пол в крови, Герберт не унывная, поднялся.
- Ладно, солнце вычёркиваем. Кресты тоже. И как мне зайти теперь в комнату-то?! – растерянно посмотрев на дверь своих покоев так, словно не он сейчас был чудовищем, а именно за этими стенами сидело страшное жуткое нечто, молодой вампир прикусил губу.
- Ну, ладно, на кухне вроде бы осталась бутылка со святой водой и чеснок… проверю их действие там.
Конечно его энтузиазм сейчас исходил от шока, боли вампир еще не чувствовал, как и не замечал того факта, что его сонное состояние вызвано вовсе не тем, что он не выспался, а количеством света, который он уже в себя впитал. Солнечные лучи были повсюду и пока молодой вампир даже не предполагал, сколь опасен для него путь на кухню и сколь необдуманно и рискованно онп оступает, идя на поводу у своего любопытства.

Куколь тем временем спустился в графский склеп, чтобы разбудить хозяина замка. Это было категорически запрещено, однако в крайних случаях возможно и, по мнению слуги, крайний случай в виде самоубийства графского сына, наступил. Пусть фон Кролок сам разбирается со своим неугомонным сыном.

Отредактировано Herbert von Krolock (2016-11-28 10:47:51)

Подоспевший на вопль Куколь, задёрнувший тяжёлые шторы, был как никогда кстати. С облегчением вздохнув, виконт выпрямился и пригладил волосы, поправляя причёску. Рука ужасно болела и буквально горела, но разве это могло остановить любознательный поток желания виконта узнать истины самостоятельно? Отец не предупреждал, что это действует именно так! А как еще молодому вампиру учиться, если принципов воздействия он не знает?
- Куколь, тсссс! – приставив палец к губам, Герберт зашикал на слугу, который пытался отогнать его в тень призывая молчать, - тихо, отца разбудишь! – рявкнул он и нахмурился. Отец увидит руку – убьёт сам. И там уже ничто не спасёт. С другой стороны…  скорее отец поржёт сначала над незадачливым сыном. А потом уже свернёт шею. За то, что днём встал. Ну что же, Герберт мальчик большой, сам может решать, полуночничать ему или нет!
«Вернее, полудневствовать… или как там это называется? А, ерунда!» -  Встряхнув головой и отгоняя от себя плохие мысли и, заодно, и разнервничавшегося Куколя, поглядывающего под потолок на чёрную тень, мол ваше сиятельство, что же вы сына не воспитываете, Герберт осторожно скользнул в свою комнату, бочком-бочком по стеночке обходя ненавистный пылающий ярче солнца крест и, схватив с полки какую-то баночку с мазью, рванул обратно, чуть не вписавшись в стену от переживаний. Жутко было до ужаса. Крест на самом деле ощущался весьма неприятно и доставлял мучительные ощущения дискомфорта, жжения, вплоть аж до противного кислого привкуса во рту.
Оказавшись вновь в коридоре, молодой вампир облегчённо вздохнул и раскупорил баночку, вдыхая приятные травяные ароматы, смешивающиеся с запахом грейпфрута. Окунув в мазь палец, виконт старательно помазал кисть и запястье здоровой руки и положил баночку на пол в сторонку. Надпись на флаконе была красноречивая: «крем против загара». Не трудно было догадаться, что задумал Герберт, собираясь продолжать свои сумасшедшие эксперименты.
Куколь взвыл нечеловеческим голосом, когда блондин осторожно отодвинул тяжёлую портьеру и, повторно шикнув на слугу, подставил руку под солнце.
- Ай! Ай-я-я-я-ааа-АЙ! – пискнул он, отдёрнув обожжённую левую руку, которую никакой крем не спас, - ну вот что за… что за… ААА!!! – возмущённо и явно расстроенно психанув, виконт что есть силы пнул баночку с кремом, которая чуть не пришибла чёрную летучую мышь под потолком.
- Разлетались тут! А ну кыш! – срывая своё расстройство на летучем зверьке, Герберт еще и крышкой запустил в чёрную тень и, возмущённо развернувшись, импульсивно зашагал огромными шагами по коридору вперёд, виляя попой и костеря проклятое солнце на чём тьма стоит. Куколь обречённо бежал следом, махая руками и пытаясь развернуть Герберта обратно в склеп. Но проще было остановить поезд, чем столкнуть с пути расстроенного злого блондина семьи фон Кролок.

Кухня в замке находилась глубоко внутри и потому, к облегчению всех действующих лиц, была в затемнении, скрытая от солнечных лучей. Запал виконт закончился ещё на полпути и до желанного объекта он дошёл не так скоро, как хотелось бы, более внимательно обходя солнечные участки и болезненно постанывая при собственных резких движениях. Однако желания экспериментировать дальше он не растерял. На повестке следующим пунктом стоял чеснок – знаменитое оружие против вампиров, которым горожане обвешивались как ожерельем, в надежде отпугнуть от себя кровососов. Да что говорить, чеснок в близлежащих деревнях чуть ли не как украшение интерьера использовали. В колоссально огромных количествах. Ещё будучи человеком гуляя по деревне, виконт морщился на острый неприятных запах. Что же будет сейчас?
Связка чеснока быстро обнаружилась возле печки. Совсем крохотная, белая и невообразимо вонючая. Тонко и высоко чихнув, Герберт осторожно приблизился к связке. Наученный неприятным опытом с крестом и солнцем, виконт уже предполагал, что белые головки чеснока взорвутся при подходе, или еще что случится. Но нет, ничего не произошло. Нахмурив брови и прищурившись, Герберт осторожно вытянул руку и едва коснулся коготком чеснока и тут же отдёрнул руку обратно. Нет, опять ничего не произошло.
- Да что же такое, не работает что ли? - осмелев, он сорвал головку и покрутил её в руках. Глаза и нос тут же зачесались, и виконт чихнул уже несколько раз подряд, согнувшись пополам. Жжение было неприятным, но терпимым. Ну, по сравнению с лучами солнца, разумеется.
Увлечённо изучив чеснок и разобрав его на отдельные зубчики, Герберт, как ребёнок, весьма маленький и не разумный, не остановился на достигнутом, а понёс бяку в рок, прикусив клыком зубок. Чеснок вещь острая и неприятная, и с непривычки и человеку то язык он обожжёт, особенно если чеснок очень качественный, терпкий и жгучий. А что говорить про вампира, жующего просто так целый зубец?
Тяжело и хрипло закашлявшись, виконт выплюнул дрянь и судорожно ища чем бы запить, трясущимися руками схватил первую попавшуюся ёмкость с водой. Ёмкостью оказалась пресловутая колба священника со святой водой, которую Куколь планировал выгодно продать в деревне. Кто в эту секунду заорал сильнее, Куколь, который знал, что содержится в пузырьке, или Герберт, обжёгший себе всё горло и пищевод, сказать было трудно. Всплеснув руками, слуга ринулся к повалившемуся на колени Герберту, который согнулся, хрипло закашливаясь ещё сильнее, и сунул ему чашку уже с простой водой, требуя, чтоб тот немедленно её выпил, однако виконт был не в том состоянии, чтоб желать ещё что-то выпить и шарахнулся от чашки как от креста, сплёвывая уже кровью. Что же, второй эксперимент удался. Чеснок и святая вода действуют на вампиров пагубно. Ну, по крайней мере, виконт это запомнит. На ближайший месяц. И будет уже знать, что ждать от этой гадости. Если вообще выживет.

Забавно и одновременно с тем неприятно было осознавать, что сказка – не вымысел, и что всё то, что рассказывают в деревнях детям на ночь – правда и, как бы это смешно не звучало, правда действенная. Ну вот, казалось бы, безобидный чеснок, вода… да… да что в них такого? Нет, что в самом Герберте такого, что это всё так пагубно влияет на него и жжёт изнутри? После своей смерти, которая без отца не стала бы началом новой жизни, виконт еще не понимал, на что обречён и чего лишился. Да, он готов был принять это и понять, собственно именно на понятие эти его эксперименты и были направленны, однако, только сейчас до него стало доходить осознание того, что он – мертвец. И что многое, очень многое в его жизни ему теперь недоступно. Он больше не увидит солнца, никогда больше тёплые лучи не согреют его холодного тела. И он теперь вынужден бояться таких простых и обыденных вещей, которые есть за пазухой у каждого деревенщины, живущего в мрачной холодной Трансильвании.
«Ну неужели это нельзя обойти и как-то обмануть систему? Найти противовес?» - даже в загнутом состоянии Герберт всё еще думал, что, возможно, он просто не знает способов. И отец с ним ничем не делится. Знал бы он, что отец ещё и наблюдает за всем этим безобразием сверху.
Тяжело хрипя и пытаясь отдышаться, Герберт только-только из тройной погибели разогнулся в двойную, как был вынужден вновь сложиться и опасливо отшатнуться от полоски, солнечного света которая ворвалась в кухню вместе с вошедшим... А кто, собственно, это был?
Почему в их кухню как к себе домой заваливается нечто чужое, странное, деревенское и беспрерывно балаболящее. Всё еще морщась от резких резей в гортани и желудке, Герберт укоризненно посмотрел на спрятавшегося Куколя.
Деревенщина, рыжая, конопатая, шумная и совершенно бестактная хоть закрыла за собой дверь, погружая кухонку в приятный мрак. Знакомства с солнцем на сегодня Герберту уже хватило, учитывая его обе обожжённые руки, и пока они не заживут – он не стремился повторять эксперимент (хотя, признаться, у него уже были ещё идеи, как сберечься от солнца и в то же время выйти на него).
Толи ввиду скрюченности, толи ввиду болезненного вида, но Герберта паренёк никак не принял за благородного хозяина замка, а, скорее за себе равного или за слугу, ибо с таким воодушевлением начал ему изливаться и тараторить, что загибающийся вампир не мог уловить и половины слов, а смысла – и подавно.
- Да замолчи ты уже! – хрипло рыкнул виконт, закашливаясь от собственного голоса и отхаркивая вязкой кровью, перемешанной с пенящейся святой водой, которая устроила внутри вампира настоящий коллапс.
Увы, деревенщину это не остановило, а Куколь, который не понять чего боялся за дверью, не спешил помочь даже когда человек подбежал к вампиру и хорошенько саданул его со всей своей деревенской дури и молодецкой силушки по спине. Герберт тоненько и визгливо охнул и прогнулся в спине, шарахнувшись к стене от этого рыжего садиста и возмущённо на него уставился. Как он посмел поднять руку на графского сына?! Да он, да он… Ааа, возмущение! Герберт был настолько обижен и возмущён, что даже забыл про боль и какие-либо меры предосторожности, вытянув лицо и уставившись на этого негодяя.
- Ты вообще откуда взялся?! – взвизгнул Герберт, оскалив на паренька клыки. Нет, в нём не инстинкт хищника проснулся, а инстинкт обиженного ребёнка, которому испортили причёску, - и, и… ААА, хватит трещать! – схватившись за голову когтистыми руками, вампир оскалил клыки и зло зашипел на парня, намереваясь его напугать и затем уже схватить.
- И знаешь, у меня есть идея куда более… кхех… лучшего лекарства! – Сделав хищный, грациозный и лёгкий выпад, Герберт всё с той же пластичностью, конкурирующей с пластичностью подкошенного бревна во время урагана, грохнулся, поскользнувшись на чесноке, который у него выпал из рук при пробах. Приземлился, правда, вообще не по-вампирски, пропахав клыками землю. И, признаться, это было очень-очень больно. Но не теряя времени, Герберт выхватил вперёд руку, подсекая когтями ноги паренька, чтобы тот тоже завалился. Жалко только, что когти не продерут весь ворох одежды, что на нём была, но зато есть за что зацепиться на подобии кота, который зацепляется когтём за ковёр и висит там.
Вот так вот одним утром Герберт разрушил все известные клеше о вампирах, об их очаровании, ловкости и меткости. Не зря говорил отец, что ему еще стоит учиться осторожности и убирать эту импульсивность. Да, он двигался прекрасно, с грацией дикого хищника. Но не сегодняшним утром, которое не задалось. И даже скорее не для Герберта не задалось, а для графа, который имел счастье лицезреть распластавшегося на полу сына кверху задницей.

Деревенщина был не только туп, ибо считал от слова «никак», но еще и слеп, раз не разглядел острых клыков у Герберта и… вообще на что он списал странное падение виконта, на слабость? Или на слабоумие, которым болен сам?
Растерянно зарычав, Герберт уткнулся носом в холодный каменный пол, когда когтистая рука с размаху пропорола воздух. Этого Куколя не понять, то он изображает из себя дверь, то забирает пищу прямо из-под носа! Вернее, из-под когтей. Ну что за напасть и невезение?
Человечишка, мало того, что не проникся уважением к представителю вампирского рода и не испугался, так даже не испугался Куколя. А вот Куколь боялся. Подозрительно боялся подозрительно болтающейся у потолка чёрной летучей мыши. Шпион отца – не иначе. И донесёт ведь всё графу. Приподняв голову, Герберт отплёвываясь от волос посмотрел на летучий объект и прикинул, как бы его отсюда шугануть, при этом не упустить добычу и, хотя бы, как минимум, подняться. Впрочем, с последним проблема была решена благодаря слуге, легко поставившим вампира на ноги и махнувшим на всё это рукой, ушедшим в недра замка.
Оказавшись на ногах, Герберт немного нервно с доброй долей истеричности в жестах, поправил растрепавшиеся волосы и напряжённо посмотрел на деревенского дурачка. Дурачок был совсем дурачком, ибо только что нарисовал на походной карте сокровищ Герберта жирный красный крестик цели с пометкой «вкусный клад». Малочисленная скрытая деревушка, ну чем не рай для молодого вампира, где и поиграться можно, и поучиться охотиться, а потом с гордостью отцу рассказать, что вот, сам, сумел! Да, пунктик слетать в ту деревушку у Герберта уже образовался и вопрос его реализации был лишь вопросом времени. Как только, так сразу. А пока надобно разобраться с этим рыжим дураков, шарящим по Куколевским банкам. И для этого, пожалуй, надо сменить тактику.
Улыбнувшись, Герберт тут же вошёл в образ очаровательного милого юноши, готовый показывать свой актёрский талант этому человечку.
- О, это смотритель замка, не обращай внимания. Он немного того, но очень милый и забавный. И заботливый, хех, - повертев у виска пальцем, фон Кролок двинулся лёгкой виляющей походкой к пареньку, ненавязчиво кладя руку ему на плечо, намереваясь ответить на любопытный вопрос страждущего. Тот как раз скинул толстенный тулуп и открыл доступ к заветной шее. Тощеватой, но ничего. Про шипящих мышей он решил не говорить, так как сам уже жаждал запустить чесноком в ту гадину, что притаилась у потолка.
- Знаешь, это очень действенное средство, но одному мне не справится. Ты же мне поможешь? – говорил Герберт хрипло и образ простуженного действительно создавался, так что тут и обманывать не надо было, как и симулировать дрожь во всём теле или жутко бледный мёртвый вид. Рыжий вихреватый юнец тем временем словно не замечая обходительного тона блондина, по хозяйски закинул еще хвороста в печь и огонь еще более весело начал потрескивать, обдавая их обоих горячим жаром.
«Молодец, стой так, дурашка, я сейчас аккуратно тебя укушу и…»
- Тебе просто нужно… - изящно перехватив запястье, виконт встал позади деревенщины и его губы нервно дёрнулись в искушении. Жажда крови при столь близком контакте с живым человеком для молодого вампира была непреодолимо сильна и бороться с ней было непостижимо нереально.
Так думали все вампиры, но это клеше разбилось в прах о любопытство Герберта, который захлопнул уже ощерившуюся в преддверии укуса пасть и мгновенно переместил свой интерес на связку осиновых веток. Да его выдержке можно было позавидовать!
- Что, осиновые? Правда?! – с истинным восторгом Герберт метнулся, ну вернее охая и кряхтя, подошёл к связке, опускаясь рядом с ней на корточки. Жертва никуда не убежит, а хворост. Да хворост, на деле, тоже никуда не убежит, но вдруг он действенен только в руках живого человека? И пока этот человек у него есть, нужно не упустить шанс.
Уже памятуя о самых неожиданных проявлениях в реакции с вампиром, казалось бы, самых обыденных вещей, Герберт очень осторожно коснулся осиновой палки, как раз словно под ситуацию остро обломленной и щепастой. Ничего не произошло, но неприятное ощущение виконт осознал по пальцам волна отвержения пробежала, то ли покалывания, то ли жжения, не понятно. Обожжённые руки ещё не в полной мере чувствовали.
- Как интересно… ну хотя бы не обжигает, как солнце, - взяв эту самую палку в руки, блондин задумчиво повертел перед носом хворостиной, - слышал историю, что вампиров можно отпугнуть осиновым колом? – задумчиво продолжил Герберт, сверкая хитрыми глазками – верный признак того что он что-то удумал и вложил осиновую палку в руки деревенского юнца.
Пока что самой опасной вещью оставалось солнце, а вот чеснок и святая вода особого эффекта не возымели (да-да, Герберт уже забыл, как ему только что было очень больно и плохо) и оказались не смертельными. А раз вампира практически нельзя убить, то и какая-то деревяшка ему не помеха.
- Давай проверим эту теорию, а? – и Герберт широко улыбнулся, уже в открытую являя все свои длинные белоснежные клыки. Ещё и для наглядности хищно зашипел, демонстрируя свою злую сущность.

Отредактировано Herbert von Krolock (2016-12-12 11:27:29)

Наверное, всё же, стоило сегодня остаться спать в склепе и не заниматься опытами. День был явно не Герберта. Паренёк вместо того, чтобы как следует испугаться и попытаться защитить себя, сначала обиделся, а потом разревелся, как белуга, оглашая своим дурным ором все окрестности. И будя, между прочим, всех вампиров. Да, сегодня утром графству Кролоков спать не было суждено. Вот теперь-то, вероятно, по ушам получат оба, и Куколь, что впустил мерзавца, и виконт, который упустил добычу и позволил ей поднять на уши весь замок. Ну а что ещё было делать Герберту?! «Дяденька-вампир» просто опешил от такой наглости и такого беспредела. Такой реакции на вампира он не встречал ещё. Это же надо додуматься… хотя думать там. видимо, было особо нечему, мозги у парня отказали еще в детстве. Потому как держа в руках осиновый кол, а за дверью имея выход на солнце, он всё побросал и ринулся вглубь замка, петли и коридоры которого были тем еще лабиринтов. А после осознания этого факта Герберт разозлился. Убегать от вампира всё равно что убегать от борзой, у которой при удаляющейся добыче просыпается инстинкт преследования.  Этот же инстинкт проснулся и в Герберте, и он, с вызовом зашипев, ринулся следом за ревущим деревенщиной, схватив по пути выроненный на пол осиновый кол и гневно им размахивая.
Сегодня вампиры могли лицезреть потрясающую картину, сопровождаемую великолепным духовым оркестром в лице деревенского юноши. И называлась эта картина «Вампир загоняет осиновой хворостиной свою жертву». На счастье паренька, недолгое правда, надо признать, измученный собственными опытами вампир был очень медлителен и быстро остановился, тяжело откашливаясь. В желудке вовсю кипела святая вода, руки болели, голова гудела. Ещё и ладонь горела от сжимаемой в ней палки. Но разве могло это остановить раззадоренного Герберта? Раздосадовано и удивлённо хмыкнув, он пошёл другим путём. Кому, как не выросшему в этих стенах виконту было знать каждый уголок замка? И куда какой коридор вёл – Герберт прекрасно знал, сокращая по своим ходам. Буквально пара поворотов и вот, он уже видит, как юноша, тяжело дыша, остановился, не видя за собой преследования. О том, что за ним летела толпа чёрных летучих мышей, которые так же являются вампирами, он даже и не думал. Он убегал от одного конкретного «дяденьки-вампира».
Удовлетворённо улыбнувшись, Герберт аккуратно подкрался к парню и замер за его спиной с идиотской улыбочкой. Постояли они так мгновение, второе… ничего!  Ну вот же тупица!
Пожав плечами, молодой вампир осторожно постучал по плечу паренька веткой, с удовольствием наблюдая, как тот поворачивается и как меняется его выражение лица на еще более непонимающее и испуганное. Хорошо хоть орать перестал!
- Ку-ку! – весело помахав ему когтистой ручкой, Герберт ощерился в предвкушении. И тут же получил по лицу грязным тяжёлым тулупом, которым в него запустил рыжий мальчишка и всё так же дурно голося, умчался следом. Рухнув под этой неприятной, совершенно не вкусно пахнущей тяжёлой вещью, Герберт совсем уже расстроенно запищал, выпутываясь их тряпок и поправляя растрёпанные волосы.
- Ну ты…ты… да иди ты! – всё, теперь на свою добычу обиделся виконт, в чувствах запуская в него осиновый импровизированный кол и передавая своей мимикой всё отношение к этому наглецу.
Хм, надо признать, осиновый кол -  средство весьма действенное, особенно если им заехать со всей вампирской дури по голове убегающего человека.
Добыча подкошено рухнула от удара, но тут же затрепыхалась, отползая к стене и снова хватая передаваемую из рук в руки палку, вернее перекидываемую, и угрожающе выставила её вперёд на приближающегося вампира.
Герберт с искренним недоумением поглядел на ходящий ходуном возле него острый кончик ветки.
- Не…не…не подходите, ну дяденька вампир, не наааааадо! Я не хааачуууу умирааааать! – завопил паренёк пуще прежнего, двумя руками цепляясь за осину и отпугивая ею страшного вампира.
Правда страшный вампир не отпугивался, а напротив, улыбался только уже ни капли не приветливо.
- Ну что, ты всё же решил попробовать? – с сарказмом спросил фон Кролок, не боясь этой ветки. Не в том состоянии был мальчишка, чтоб уже тыкать в вампира осиной. Ну, по крайней мере, виконт так полагал.

Эту охоту нельзя было назвать даже забавной, поскольку рамки забавного перебивал гнусавый голосище этого паренька. Да в нём погибал певец, не иначе. Или глашатай. Впрочем, погибал – уже буквально, Герберту уже нестерпимо хотелось вонзить свои клыки в его тощую шейку и прекратить этот шум, от которого пуще прежнего болела голова. Отравленный святой водой и чесноком, желудок требовал нормальной мягкой пищи, которая необходима вампиру, чтобы залечиться. И ничего лучше живой горячей крови не было просто в помине. Во-вторых, эта беготня вконец вымотала виконта, который до этого сам себя вымотал своими выходками и экспериментами. И в-третьих этот деревенщина спутал все его планы и переполошил весь замок, мешая Герберту в его исследованиях. И теперь-то уж точно придётся отвечать перед отцом. Благо, он хоть не видел всего этого цирка. Иначе несдобровать его светловолосой головушке, ох несдобровать.
Нет, даже эта хрупкая надежда разрушилась, когда чёрная огромная мышь мягко шелестя крыльями опустилась на его плечо и заговорила голосом отца. Вот тут настала очередь виконта голосить на весь замок. Правда его писк, вернее визг, был куда более изящным, мелодичным и приятным, чем вой рыжего человечишки, но не менее испуганным. Граф напугал сына до истерики, вовремя подгадав его мысли и так удачно подсев. Запищав, Герберт рванул вперёд, к пареньку и разве что на руки ему не запрыгнул, но не смог лишь потому, что тот сам уже сидел на полу, а виконт сейчас своей массой его бы просто расплющил и позднего ужина, или раннего завтрака (это уже как посмотреть) ему бы было не видать.
- ААА, папа! Я всё объясню! – спрятавшись за спиной деревенского паренька, которого он поднял за шкирку как мешок с картошкой, виконт невинно похлопал глазками. Не то, чтобы он боялся отца. Он боялся последствий своих выходок, которые пока не знал, как объяснить любимому отцу. Граф фон Кролок не то, чтобы не поймёт стремлений сына познать новый для него мир. Скорее не одобрит выбранные им методы. Очень не одобрит. А ещё больше не одобрит то, что блондин разбудил весь замок и его главу. И теперь уж точно Герберт не сможет продолжать свои эксперименты. Но он же лопнет от любопытства если не узнает, что, да как. Тем более что сам отец не спешил делиться со своим отпрыском секретами ночной жизни и бытия вампиров.
Мальчишка тем временем округлив глаза, переключил своё внимание на говорящую летучую мышь, совсем забыв об опасности, хотя всего мгновение назад вопил Куколю, чтоб тот убрал от него подальше кровожадное вампирище. К слову на это Герберт даже обиделся. Никакой он не вампирище, а вполне милый вампир! Прямо даже возмутительно, что его не оценили по достоинству! Знал бы рыжий дурачок, что этот «говорящий нетопырь» опаснее всех в этом замке вместе взятых. И что «потрогать» без последствий Графа может только сам Герберт. И то, осторожно и украдкой. Хотя припоминая свою первую реакцию… да, увидев отца в этом виде, молодой фон Кролок сам первым делом испытал желание потрогать. Но осторожно, мягко и изящно. Хотя даже сейчас порой у него бывало желание взять и затискать отца, от умиления. В своём мышином обличие Граф был по-особому хорош. И не важно, что Герберт сам умел перевоплощаться в такую мышь, даже белую.
- Не стоит трогать хозяина этого замка, - возмущённо засопел за спиной Герберт и сильнее сжал когти на плечах мальчишки. Инстинкты брали своё и сдерживаться молодому и неопытному вампиру вблизи своей жертвы, пусть и такой дурной, было невыносимо и практически нереально. Герберт и так уже во всю скалился и разве что не шипел, как змея. Да и отец, хоть и напугал впечатлительного сына, всё же подбадривал его на совершение самого разумного за это утро поступка – умерщвление своей жертвы.
Отпустив на волю свои желания и свою жажду, Герберт изящно и в то же время хищно ощерился и с тихим шипением замахнулся, вонзив клыки в шею мальчишки, да так глубоко и сильно, что тот сразу же захрипел и задёргался от боли. Бесполезно, стальную хватку аристократичных пальчиков с крепчайшими когтями не в силах разорвать простому смертному человеку. Пусть эти пальцы даже и были обуглены от лучей солнца. Да, виконт не был в этот раз аккуратен или скромен, его челюсти с силой сжались на глотке обречённой на смерть жертве. Этому деревенщине не было уготовано судьбой стать вампиром. О нём даже никто не вспомнит, сгинул да сгинул одинокий дурачок, забравшись слишком далеко и сунув нос не туда, куда следовало бы совать.
Умер он раньше, чем его смог бы опустошить Герберт, поскольку блондин был слишком неистово жаден и раздёрган, что клыками сломал бедняге шею. Громко хрустнули кости и тело обмякло в его руках и изломанной куклой повалилось на пол, а виконт, удовлетворённо и тяжело вздохнув, поднял глаза на своего отца. Тяжёлые густые капли крови стекали по его измазанному подбородку. Младший фон Кролок еще немного скалился, пытаясь успокоить свои ощущения. Болезненные ощущения быстро проходили внутри желудка и горло уже не жгло так, словно кислота разъедала его изнутри. Впрочем, хорошего понемногу. Сейчас ему предстояла самая неприятная часть сегодняшнего утра: объяснение с отцом.
- Отец… - надо было хотя бы попытаться сделать голос виноватым, поскольку таковым виконт себя не совсем чувствовал. Любопытство толкало его и не на такое. И сейчас, с его новыми знаниями ему было еще более интересно.

Когда кровавый завтрак… ужин, или как назвать трапезу вампира при свете яркого полуденного солнца, был закончен, Герберту ничего не оставалось, как принять протянутую отцом в ожидании руку и, вложив в неё свою обожжённую тонкую кисть, только потом спохватиться и занервничать. Но руки было уже не отдёрнуть, Герберту казалось, что шелохнись он, и глаза отца сузятся ещё больше, а ласковая прохладная хватка на его ладони превратится в стальные тиски, ломающие кости. На этом моменте хорошо было бы виновато опустить голову, сделать самый несчастный, понимающий взгляд и раскаяться, но… Герберт не мог! О нет, сейчас напротив, в нём еще больше бурлило любопытство, которое придавало ему сил вместе с поступившей в организм горячей кровью. Хотя убийство паренька было скорее не из гастрономических желаний, а скорее из эстетических: казалось, что весь замок облегчённо выдохнул в наступившей тишине, наслаждаясь дневным покоем, столь нелепо потревоженным графским сыном. Но энергии его кровь придала, залечив терзающие раны и притупив ноющую обжигающую боль в желудке. Мир не ведал еще более безрассудного вампира, чем белокурое создание, являющееся сыном Графа фон Кролока. Герберт готов был хоть сейчас рвануть дальше изучать запретные техники и страшные методы, чтобы потом знать, как оно действует, и, самое главное, есть ли от этого выход и чего стоит бояться, чего нет, а что можно обмануть и обойти. Ну вот то же солнце. А что будет, если прикрыться чёрной тряпочкой и высунуться? Эта идея уже зародилась в голове юноши и хитрыми искрами скользнула по глазам, в которые всматривался отец. Нет, голову всё же пришлось опустить, чтоб не получить еще больше от разгневанного отца. А граф злился, он всем своим видом показывал свою неприступную ледяную холодность. Но, к его сожалению, у виконта к этой холодности зачастую был иммунитет. Только в особо сложных случаях он мог проникнуться ей. И сейчас этот случай к таковым Герберт не относил.
Отвлекаясь всего на секунду, хозяин замка дал распоряжения их вездесущему соуге, за уходом которого Герберт проследил особо тщательно. Что-то ему подсказывало, что не дурной ор деревенщины разбудил графа, и что Куколь, по сути, подставил его.
«Ну ты у меня получишь» - не сдержавшись, блондин хищно и опасно оскалился в спину улепётывающему слуге, который его выдал. Не будь его губы до сих пор в крови и не будоражь она своим запахом нутро, молодой Кролок еще бы сдержался, а так не было просто шансов себя удержать в руках. Не для молодого хищника. Хотя как бы он не хотел отвлечься от щекотливой темы, на поставленные вопросы пришлось бы всё равно отвечать. И лучше сейчас, надеясь, что отец достаточно сонный и не будет долго сердиться.
- Я обучался, - ну а что мог ещё сказать Герберт? Обмануть отца? А смысл, у них всегда были доверительные отношения и в своих шалостях виконт не обманывал отца, всегда признаваясь и не утаивая, - мне было интересно узнать, что является мифом, а что нет. Ты мне ничего не рассказывал, не показывал. Откуда мне знать, чего опасаться и почему? – а вот это юноша умел лучше всего: переводить стрелки. Вроде бы и он виноват, но в тоже время и нет, ведь вина лежит на отце, утаивающем от него правду о его новой жизни.
- Ты по привычке скрываешь от меня многое, забывая, что я теперь такой же, как ты, - и словно добавляя весу своим и так очевидным словам, Герберт обнажил длинные белые клыки, напоминая графу, что вот эта светлая мордашка больше не человек, а такой же хищник во тьме, и хищнику пора учиться жить в его новой жизни.
- К тому же это было так любопытно! В книжечке священника гово…. Кхм, ну я почитал кое-что и решил попробовать. Я не хотел тебя будить, прости, - ну вот в чём он испытывал искреннюю вину, так это в том, что отец поднялся. Собственно, за это Герберт и извинился, но более ни за что.
- Ах да, в мою комнату лучше не заходи, там… не очень приятно теперь находиться, - бессовестно подняв голову, Герберт очаровательно улыбнулся, потянув отца за собой за руку, которую тот всё еще держал, намереваясь уйти с ним в склеп, подальше от трупа, от скользких тем и от своей комнаты.

Герберт ожидал бурю, тихую, но яростную, но её не последовало. Однако что-то Кролок задумал, это было видно по его лицу и не хорошему задумчивому взгляду. Разумеется, графу не нравилось ни дневное времяпровождение сына, ни тот факт, что он при этом перебудил весь замок. О последнем отец даже не забыл напомнить вслух, пытаясь выставить это в укор Герберту, но этот укор вдребезги разбился о его невозмутимую непоколебимую веру в собственную невиновность и вообще непричастность. Виконт всегда мог прикидываться «блондином» и делать вид, что он вообще тут не при чём. Даже на месте преступления. Что, собственно, он сейчас и делал. Невинно похлопав глазками, Герберт пожал плечами, мол ну с кем не бывает, и вообще, я тут не при чём, моя хата, то бишь саркофаг, с краю, а книжечка сама, просто невообразимо волшебным образом оказалась в его когтях и раскрылась на нужных страницах.
Да и прав был отец в своих рассуждениях, Герберта не остановили бы его слова, а лишь только подстегнули бы интерес. Если графу было достаточно только лишь смутного знания, что это против вампиров, то Герберту нужно было воочию убедиться, разобрать по частям, познать и ощутить. Простого знания любопытному вампиру было мало, особенно теперь, когда всё такое новое, а внутри захлёстывает чувство собственного могущества и неуязвимости. Что же, неуязвимость не такая уж и абсолютная.
«А жаль» - вздохнул виконт, жалобно стрельнув светлыми зелёными глазками в сторону окна, задвинутого тяжёлыми портьерами (заслуга Куколя).
Отец, осторожно вытерев кровь с его губ и ласково погладив, а тем самым и дав понять Герберту, что шалость удалась и явно сошла ему с рук, тут же вернул обрадовавшегося было виконта, расцветшего в широкой обаятельной и клыкастой улыбке, обратно в бренный мир суровой реальности, потащив его за руку в комнату.
- Нет, ну зачем, папа, ну не надо, - Герберт даже упирался немного, но у входа в свою комнату сдался. Да и опасения не оправдались, крест с его кровати уже убрали (и опять расторопный Куколь), а вот книжечку гадёныш не убрал. Вот же засранец!
А вот теперь ясно, что задумал граф – поиздеваться над сыном, великодушно позволив ему продолжать свои увлечённые эксперименты. В его присутствии.
Герберт стушевался и неуверенно за озирался в поисках подсказок для отступления, но родная комната, вмиг ставшая предательски чужой под этим насмешливо-равнодушным взглядом, не давала никаких зацепок.
- Да что-то мне уже не хочется, - поджав губы, промямлил молодой вампир, косясь на книжку в чёрных когтях. Она была столь не интересна графу, что возьми он её вверх ногами и полистай, то, скорее всего, даже не заметил бы этого.
«Да что я? Что я теряю-то?!» - осознав, что отец готов рассказывать и делиться знаниями, Герберт резко поднял голову и снова улыбнулся, удивлённо и в тоже время воодушевлённо. Чему раньше радовалось дитё? Верно, ночным посиделкам с отцом, когда тот рассказывал что-то интересное. Но тогда Герберт был дитём солнца, живя при свете дня. Сейчас же он хищник во тьме, но всё тот же ребёнок, нуждающийся во внимании и заботе любимого отца. И ночь теперь сменилась днём, но смысл не потерялся. Теперь романтика была в том, чтоб поменяв местами понятия. Остаться в той же ситуации.
- Против тебя использовали когда-нибудь эти средства? Охотились на тебя? Что и как действует? Расскажи! – тут же завалив графа вопросами, Герберт схватил его за руку и потащил к своей огромной кровати, вынуждая сесть и сам сел рядом, тут же прижимаясь к нему боком и устраиваясь чуть сзади, положил подбородок на плечо.
- Тебе было страшно?

Наверно с отцом так и следовало поступать: ставить перед фактом своими действиями, которые сами собой провоцируют разговоры на интересующие молодого вампира темы. По крайней мере все его экспериментальные выходки возымели свой эффект, и на заданные вопросы граф терпеливо начал давать ответы, усмиряя хищное любопытсво своего сына, желающего узнать всё как можно быстрее и как можно более объемно. Как только отец, тяжело вздохнув, заговорил, Герберт расслабился, чуть растягивая губы в улыбке и удобнее устраивая голову на широком плече.
Всполошенные полуденным шумом вампиры в замке были слишком сонными и быстро  погрузились в благоговейной тишине в глубокий тяжелый сон, оставив семью фон Кролоков наедине. Герберт очень любил такие уединения, наслаждаясь обществом отца, и в глубине души был даже рад, что всё так вышло и в итоге они сидят и говорят по душам, вместо того, чтобы лечь спать в тяжелые громоздкие саркофаги, являющиеся постоянным напоминанием того, что они уже не живы. Но и не мертвы.
Пока отец говорил, виконт жадно вслушивался в его слова, ловя каждое слово, интонацию, легкую улыбку и каждый взгляд, адресованный ему. И улыбался Герберт вместе с отцом, весело и непринужденно, пытаясь представить его ошибающимся. И, почему-то, у него это не входил. Серьезный граф не мог совершать ошибок, да и для молодого виконта он всегда был и есть воплощением идеала. Как его могло обжигать солнце или ранить серебро, когда он всегда взвешивал каждый свой шаг и устрашал любого, кто смел косо глядеть в сторону фон Кролока? Но, тем не менее он ошибался. Может не так шумно и ярко, как его сын, но все же... Только вот переживать ему приходилось это в одиночестве, в то время как белокурый вампир всегда мог спрятаться за папиным тяжелым плащом и почувствовать его поддержку. Даже как сейчас, когда он так осторожно гладит обожженую кожу рук.
- Ну знаешь, может у каждого вампира есть своя особенность? Я вот от чеснока не испытал сильного дискомфорта и даже пожевал его, - то, что граф был в курсе этого, Герберт и не сомневался, - а вот от святой воды у меня живот до сих пор немного болит, - пусть это было сказано легкомысленно и просто, внутренне виконт всё же переживал, испугавшись тогда. Но ещё его заинтересовал другой факт: колья.
- Погоди, почему нам опасны любые колья? Есть же разница в древесине, разве нет? Пробегая пальцами по твоему рабочему столу из дуба я ничего не чувствую, а вот когда держал в руках осиновую ветку, ощущал едва уловимое неприятное покалывание, - чем больше ответов давал граф своему сыну, тем больше у того проявлялось новых вопросов. Но вот темы страхов отца "мышонок" постарался больше не затрагивать, всё и так прочитав  в глазах графа, после чего порывисто обнял его сзади за талию, сомкнув руки на груди и прижавшись холодной щекой к его щеке. Он всё поекрасно понимал и разделял этот страх отца, сам не желая только обретя его, даже представлять иной исход, в котором можно потерять отца. Может быть именно поэтому граф в представлении сына был всесильным, могучим и неуязвимым. Потому, что Герберт отказывался верить в иной исход и то, что может найтись кто-то сильнее и умнее отца.
- Ты же всегда будешь рядом, да, папа? - он постарался прошептать это легко, но тяжелые грустные нотки выдали его переживания. Эмоции Герберта вообще всегда были как на ладони и он не умел скрывать их,  за что часто и попадался.
Оставалось надеяться, что с каждым днем граф будет становится все сильнее, ведь по его же словам все это становится доступно с возрастом, и на самом деле станет неуязвим. А Герберт будет рядом. Он не мог обещать того, что будет осторожен, но мог гарантировать то, что впредь будет осмотрительнее, чтобы самому не оставлять графа в его мрачной вечности. В конце концов, кто тогда будет превносить в его жизнь забытые краски света? Пусть и лунного.

Отредактировано Herbert von Krolock (2017-02-17 11:20:17)

Ну как же было не озвучить то, что Герберт любит попадать в неприятности? Граф прямо счёл своим долгом, еще раз напомнить юному вампиру об этом. Впрочем, слово «любил» вряд ли было тут уместно. А вот «умел», да, такое было. И не искал он сам этих неприятностей, они сами его находили и нечаянно завладевали им! Ну или не нечаянно. Но кто же мог подумать, что невинный эксперимент разрастётся до такого шума в замке? В идеале даже отец не должен был узнать, а вон как вышло. И виноваты в этом были только и только окружающие! Куколь и тот мальчишка. К слову о Куколе, Герберт еще не забыл, что хотел рявкнуть на слугу за вмешательство. Но это он сделает потом, наедине, зажав несчастного в тёмный угол. Но вот поедание чеснока в его достоинства почему-то не записали. Да что же это за такое?! Захотелось вот прямо сейчас сгонять на кухню, схватить головку чеснока и смачно захрустеть ею перед отцом. Но останавливал юного фон Кролока не трезвый разум, а просто тёплые приятные объятия, которыми он намертво вцепился в любимого отца.
- А какая твоя самая сильная способность? – повернув голову на плече отца, виконт тихо шепнул ему на ушко, щекотя близким холодным дыханием кожу. Этот момент уединения казался ему столь необычным и умиротворённым, что разрывать его магию просто не хотелось.
А тихий размеренный голос графа, тяжёлый и в тоже время приятно мелодичный, чуть ли не убаюкивал историческими справками о свойствах древесины. Нет, Герберт это знал, конечно же. Но всегда считал, что вампира нельзя было убить простым колом. А выходит, что можно. И хорошо, что отец ему сейчас это сообщил! Ведь виконт, по своей наивности, полагая, что ничего ему не будет, подставился бы когда-нибудь под такой кол, полагая, что сейчас картинно вытащит и пойдёт дальше. А граф бы потом хоронил своего сына… идиота. Нет, Герберт серьёзно верил в то, что любой другой кол он бесстрашно вытащит из плоти, театрально посмеётся злодейским смехом и убьёт нерадивого несчастного. А на деле вон оно как. Что же, делиться своими мыслями с отцом не стоило. Ох, как же хорошо, что он сейчас не видит удивлённых глаз виконта, так расслабившись в объятиях сына. Да и сам сын расслабился, крепко обхватив за талию отца, настолько, что аж вздрогнул от лёгкого движения, когда граф ненавязчиво дёрнул его за светлую прядку, выводя из притихшей задумчивости.
- Нет, что ты, нисколько не утомляешь. Просто мне нравится слушать тебя. Но кое с чем я в корне не согласен. Если ты не знаешь, как действует то или иное средство, ты в будущем не сможешь переиграть всё так, что будет на руку тебе. Нет, я не говорю, что надо на заклание свою жизнь отдавать, я и сам этого не пытался. Но попробовать кой чего краешком коготка же нужно? – в понятии виконта обожженные по локоть руки были краешком коготка, и отцу не следовало даже уточнять, что тогда в представлении блондина значит «серьёзные последствия».
Вины за содеянное он как не чувствовал, так она в нём и не проснулась. Но вот понимание того, что отца он напугал, было искренним и желание как можно скорее утихомирить эту боль было самым первичным среди прочих. Он ведь правда не подумал, что почувствует отец, когда узнает. Всё равно бы узнал. Не было ничего, что могло скрыться в этих стенах от пристального взгляда хозяина этого замка.
- Я столько был вдалеке, гонимый тобой, что еще не скоро подумаю о том, чтоб покинуть стены этого замка надолго. Если вообще надумаю. Моим желанием всегда было быть рядом с тобой и только сейчас оно исполнилось. Так что, папа, тебе придётся терпеть моё присутствие рядом ещё очень и очень долго! – весело хмыкнув, Герберт игриво, чтобы растормошить задумавшегося отца, прикусил его за шею клыками, не больно и даже не пытаясь оцарапать кожу, а лишь только щипнув, после чего тут же отстранился, забавно морща нос.
- Ещё пожалеешь ведь, я не отстану, - даже после смерти мальчишка выглядел забавно наивным и милым, пытаясь этим своим внутренним светом озарить путь своему мрачному отцу, которому теперь выпала доля терпеть познания и первые шаги своего сына не только в жизни, а уже и в смерти.