"Здесь довольно красиво," - думаю я, хотя это, конечно же, не единственное, что я подмечаю. Прежде чем спуститься в Стеллажи, должно пройти немалое количество времени - кого попало туда не пускают, да и странновато это - в конце концов, именно в этом месте находятся все знания Фракции Парадокс. Конечно, о той пословице про яйца и корзину они не слышали, но, как я уже успел узнать (и успел уже к этому привыкнуть), Фракция обычно знала, что делала. Местоположение подобных вещей было определено еще Дедом, и его мнение никто оспаривать не решалось, да и не было это необходимо, как правило. Дед все делал на славу, все для своей Семьи, и идти против Основателя было бы как-то совсем глупо. Я и не шел, шел только по темному неработающему эскалатору, мысленно перебирая в голове последовательность ритуалов, которые необходимо совершить, чтобы попасть в Подкаталог. Мое бормотание эхом раздавалось на лестнице, отскакивало от высокого потолка и возвращалось ко мне неузнаваемым жутким шепотом.
Впрочем, я уже ничего не боялся. Быть членом Фракции Парадокс и бояться чего-то - нонсенс, полнейший. Мы - те, кого боятся, пусть многие  утверждают, что это не так, и вообще, это вредно для целей. Как по мне, так для целей все важно, лишь бы с помощью этого всего они достигались. Но страх, конечно, в этот список не входит, так, небольшой побочный эффект, который легко можно отмести как не особо важный. Нам нет никакого дела до того, какие эмоции мы внушаем, до тех пор, пока это не станет мешать нашим целям. Равно как и мы (очень старательно) не испытываем никаких сильных эмоций до тех пор, пока...
Что это там, в углу? Такое темное и странное, движущееся рваными движениями? Я слышал об экспериментах отца Стендека и, если честно, класть на них хотел, но ведь каких-то зверей он пустил свободно гулять по Стеллажам. Уверен, что Она справляется с ними на раз-два, возможно, они даже ее слушаются, но я не знаю никаких возможностей воздействия на них, об этом мне не говорили, только о том, как туда попасть.
В голову лезет дурная мысль о том, что она сидит там до сих пор только потому что давно забыла, как выходить. Выйти, как говорили, так же сложно, как и зайти - замки здесь работают в обе стороны, ритуалы везде одинаковые. Можно попасть в другой таймлайн и застрять там, можно отменять свое существование случайным образом - слишком много опасностей подстерегает здесь людей. Но ведь мы не были людьми. Мы были частью Семьи, а это значило, что мы давно отказались от своего происхождения и принадлежности к расе - это значило, что теперь мы сами по себе, единственные носители яркого света знания, единственные, кто знает конечную цель и стремится уничтожить, решить ошибку Великих Домов.
Как говорил мне кто-то, еще в самом начале, мы можем все, и даже больше. И тем более проход в Стеллажи кажется каким-то ничего не значащим событием, крошкой на тарелке собственной жизни. Подумаешь, какие-то Стеллажи, самое засекреченное место во Фракции, а может, и во всей Вселенной. Подумаешь, там находится вся информация, реальная ли, альтернативная ли, подумаешь, там хранятся все биоданные, Мал'Ах и находится Она. Раз плюнуть, вот все это что.
Мать Терезия дала мне четкие инструкции. По факту, я исполнял роль мальчика на побегушках у нее, но так могло показаться только разве что со стороны. Мать уже предупредила Ее, что я спущусь, и мне оставалось, разве что, попросить Ее найти нужную нам вещь. Проще простого. Но в Стеллажи кого попало не пускают, я это уже говорил. Допуск туда означает высшую степень доверия, мне всегда это казалось чем-то вроде второго этапа Инициации, когда тебя не просто терпят, но принимают с распростертыми объятиями в Семью.
Семья.
В правой руке нож, левую я прикладываю к стене - очередной ритуал, которым пренебрегать не стоит, если не хочешь никогда не существовать. Камень холодит обожженную кожу, кровь остается на стене, и спустя недолгое время, которое уходит на то, чтобы перебинтовать ладонь, уже можно идти дальше.
В какой-то момент я чувствую, что застреваю, и страх хватает меня цепкими пальцами за горло - но члены Семьи ничего не боятся, и в этом нет ничего страшного. Я отказываю себе же в попытке поднять панику, собираюсь с духом и делаю шаг вперед. Нога пружинит на земляном полу, и я облегченно вздыхаю, чуть ли не смеюсь, понимая, что попал, куда нужно. Коридор уходит далеко вперед, чтобы найти Ее, мне, наверное, придется блуждать тут годы. Мне действительно нужен хороший проводник.
Но как позвать ее? Я не перебирал в голове никаких вариантов, не думал об этом даже на спуске, хотя стоило бы, наверное. Задал единственный вопрос, который интересовал меня с детства, с тех пор, как я прочитал эту книжку.
- Что общего у ворона и письменного стола?
Вопрос ушел в коридор, не оставив мне даже эха, словно бы тот был живым и проглотил заживо все изданные мной звуки. Мне оставалось только ждать.

Я не чувствовал себя неловко или глупо - хотя, возможно, ситуация располагала именно к этому. Стоя в полном одиночестве в темном коридоре ожидая появления одной из легендарных фигур в истории Фракции Парадокс и начиная разговор с пустотой вопросом из кэрроловской книжки - детской, несмотря на все ее подробные разборы - я, по всей вероятности, должен был чувствовать себя неловко. Или глупо. Но как правило, вещи, которые должны происходить, редко имеют хотя бы что-то общее с реальностью.
Мне вдруг подумалось, что я могу стоять здесь целую вечность в ожидании ответа. Может быть, она просто забыла о том, что кто-то должен прийти (маловероятно), или не услышала меня сейчас (а вот это вполне возможно). Так или иначе, я уже был здесь, я успешно прошел через все двери и добрался до конечного пункта. С этим вполне можно было себя поздравить.
Если, конечно, не думать о том, что настоящим конечным пунктом может считаться только тот, из которого бы пришел.
Все в нашем мире циклично. Времена, места, мода, слова и идеи, все в мое олицетворяет Уроборос, змей, пожирающий собственный хвост. Всем нам так или иначе приходится вернуться к том, с чего мы начали - кто-то, правда, впоследствии не может выбраться из этой точки. Как Кузина Анастасия, основавшая Республику в теневой части родного города. Как Кузина Октавия, отказавшаяся оставлять свой родной город.
Что касается меня, свое прошлое я оставил далеко позади. От отправной точки меня отделяло не только пространство, но и время - и сам я уже мало походил на того высокомерного студента, которым когда-то был. Такое тоже происходит со всеми, обряд Инициации не проходят те, кто оставил в себе хотя бы толику того, кем они были раньше. Когда-то это обескураживало, но теперь казалось естественным. Нет ничего естественнее, чем принятие в Семью.
Она выплывает из темноты, улыбаясь мне, как непутевому младшему брату - так, будто мы давно знакомы. Интересно, сколько ей лет? Возраст не особенно имеет для нас значение - помимо уникальных биоданных, мы еще и живем вне времени, что значит, что оно на нас не влияет. Но мне все равно казалось, что она старше... Гораздо старше. Великая Кузина Октавия, воин и генерал, поведший за собой армию на Тринадцатидневную республику - эта легендарная фигура появляется передо мной в образе невысокой белокурой феи. Насмешливо улыбается и чуть склоняет голову набок, рассматривая. И, что еще более странно, я начинаю улыбаться ей в ответ.
Не чувствуя себя неловко или странно - скорее, наоборот. Чувствуя себя рядом с ней как на своем месте - я думаю, что мы, возможно действительно когда-то могли являться друг другу родственниками, но потом эту мысль перекрывает идея о том, что она может производить такое впечатление на всех. Находиться рядом с ней было бесконечно уютно, и такое влияние вполне можно было объяснит с помощью методов Фракции ищи альтернативных. Но улыбаться я все равно не перестаю.
Конечно, я не думал, что она ответит. Возможно, задумается над ответом, но чтобы ответить - вряд ли. О том, чтобы производить впечатление, ей даже думать не нужно - одним своим видом она настраивает меня на нужную волну, на свою волну. Натягивает, как струну, на гриф сущности Стеллажей, и внимательно проверяет, не перенапряжена ли струна, не лопнет ли.
Не лопнет. Натяжение идеальное.
- Я... - начинаю и запинаюсь почти сразу, пытаясь понять, как именно следует ей говорить о своей цели визита. - Я Кузен Лу, Мать Терезия должна была предупредить тебя о моем приходе. Нам нужны... альтернативные источники энергии для экспериментов. Нестандартные.
Послать обратно она меня, конечно, не пошлет, но что заинтересуется - это точно. Широко используемых в экспериментов источников энергии немало, и они все находятся в открытом доступе. То, что находится в Стеллажах, находится либо в ограниченном количестве, либо является опасным - для самой Фракции. Такими вещами обычно никто не оперирует.
Но она должна помочь. Она провела здесь так много времени, что, вероятно, знает здесь каждый угол. И точно знает, что может подойти. Вот только нужно ли рассказывать ей для этого о цели эксперимента?

Она взмахивает рукой, указывая мне места, скрывающие в себе необходимые мне знания и (или?) вещи. Вот так просто, едва продравшись сквозь защиту Стеллажей, найдя живую легенду, я получаю то, за чем пришел. Что-то вроде "забирай и отправляйся туда, откуда пришел".
Это было верным, ее отношение ко мне и к моему делу было верным. Наши с Матерью Терезией эксперименты не касались ее, но она, зная, что мы действуем на благо Фракции (трудно представить себе, чтобы кто-то здесь действовал не во благо Семьи и цели), помогла. Теперь же, когда дело было почти сделано, оно вновь перестало ее касаться. Чисто прагматический подход, ничего лишнего. Как ни странно, именно к этому я был готов меньше всего, несмотря на то, что логика предполагала именно такое развитие событий. Сухо и четко, ничего лишнего.
Фракция по большей части - это не черепа, не туман или традиции. Не мистика. Члены Фракции - либо воины, либо ученые, и те, и другие, обладают особенным складом ума, не подразумевающим ничего лишнего. Художественное одобряется, но лишь в тактике или итоге этих экспериментов, как проявление креативности. Казалось бы, что здесь интересного может быть для бывшего литератора с точки зрения его прежних, человеческих увлечений.
Казалось бы.
Здесь слишком темно - у меня с собой есть разве что фонарь, но Октавия любезно предлагает взять с собой что-то более... надежное. Обитатели Стеллажей, конечно, очень резко реагируют на непривычное, здесь нужно быть осторожным. Ее они, скорее всего, уже воспринимают как свою. Мне неожиданно стало интересно, как ее воспринимает Отец Стендек - но я кожей чувствовал, что это совсем не тот вопрос, который следует задавать даже внутри собственной головы. Отношения между членами Семьи всегда довольно сложны, часто корнями уходят в политику. Кто бы что ни утверждал, а политическое деление в Империи есть, оно было здесь с самого ее основания. На самом верху, конечно же, стоял (сидел) Дед. Потом были Отцы и Матери, Крестные Отцы и Матери, Кузены и Кузины. Братцев и Сестриц я не воспринимал как части этой иерархии - существа, не прошедшие инициацию, в моей голове не принадлежали Фракции. Инициация - это принятие прежде всего, изменение биоданных. Логически, они не могут быть нашей семьей, пока не станут Кузенами и Кузинами. Логически, они не являются членами нашей Семьи.
Мне было интересно, почему Октавия так и осталась Кузиной. Ее заслуг было достаточно для того, чтобы стать Крестной Матерью, но она так и осталась Кузиной - был ли это ее выбор? Решили ли не тревожить ее, потерявшей двоих друзей, решили ли оставить ее в Стеллажах на растерзание знаниям? Последние, как известно, могут убить. Здесь это куда более возможно, чем в других местах.
Я часто слышал, что люди, закопавшиеся в книги, отдавшие себя на растерзание знаниям, постепенно истончаются, становятся как бы нереальными. Окружающий мир просвечивает сквозь них, они становятся сухими и пыльными, как книги. Незавидная участь. Я никогда не хотел быть таким. Окруженный книгами и писателями, я никогда не хотел посвятить свою жизнь тому или этому. Я хотел путешествовать. Я хотел жить. Не хотел просто высохнуть и стать преисполненным смысла, но сухим и хрупким, как книжная страница.
Теперь же эта теория разваливалась по частям, облетала, принимала другие формы, ежась и сгорая. Кузина Октавия выглядела куда более живой, чем все члены Семьи, вместе взятые, куда более живой, чем все люди и представители других рас, которых я встречал. Жизнь горела в ней, и она горела жизнью - и тем труднее мне было понять, как она умудрилась захоронить себя заживо здесь. Не истончиться. Возможно, все дело было в том, что время здесь не имело никакого значения - а это значило, что и разительные изменения здесь почти не происходили. Возможно она просто была слишком сильной - достаточно сильной, чтобы не следовать устоям такого рода. Этого я точно не знал. Но что я знал - она была великолепной. Была и оставалась и, скорее всего, всегда будет. До самого конца.
- Нет. Нет, не вижу.
Источник света был, но понять, где он находится, не представлялось возможным. По крайней мере, на столе ее не было - стол не был захламлен, он был, скорее, поделен на отдельные сегменты, на котором лежали вещи, которые не должны пересекаться друг с другом. Бумаги слева, закрытая книга ровно посередине. Никакой свечи.
Она подходит ко мне настолько близко, что я ощущаю ее почти физически. Я знаю, что она старше меня, гораздо старше, но я не вижу этого. Я вижу ее совсем юное лицо, ее светлые, как у меня, волосы, ее светлые, как у меня, глаза, ее острый, как у меня, подбородок. Я щурюсь, пытаясь понять, что все это означает, что значит то, что мои глаза видят, что мои уши слышат.
Мысль об эксперименте, начатом совместно с Матерью Терезией, затапливает мой мозг постепенно. Она была права, что отправила сюда именно меня, что не пошла сама. По крайней мере, теперь я понимаю примерную концепцию зеркал, нашу еще не до конца оформленную теорию. По крайней мере, теперь я смотрю в это лицо и вижу в нем свое отражение. Общее между нами - наши отличия от остальных. Отличия, схожие своей разностью, неспособные подчиниться общему складу. Отличия объединяющие, оксюморон.
Я протягиваю руку и беру стоящую на полке напротив свечу. Смотрю в ее глаза, не отрываясь, зная, чувствуя, что она ощущает все сейчас так же, как я. Я не знаю, как это возможно, не понимаю, что это значит, но это есть - и с этим теперь нужно что-то делать. Встроить это событие в свою жизнь как можно более гармонично.
- Хороший ответ, - наконец, говорю я неожиданно низким голосом. Да уж, хороший, но главное в нем - абсолютная истина, скрываемая у всех на виду.

У нее интересная манера разговаривать - я смотрю на нее, чуть склонив голову, рассматриваю внимательно, пытаясь выявить как можно больше деталей, пытаясь запомнить, понимая, что нам вряд ли удастся снова увидеться - или, если точнее, вряд ли мне удастся ее снова увидеть. Я не забываю о своем положении относительно нее и общей иерархии, формально мы стоим на одной ступени- Кузина и Кузен. Но разница между нами, пропасть, которая лежит между нами...
Ее можно заполнить всего парой слов и взглядов.
Странное ощущение родства, ощущение, что она близка мне - все это не отпускает меня даже на долю секунды, чтобы дать отдышаться, осмотреться, вспомнить, зачем же я все-таки сюда пришел. Семья. Вот она - в недрах Фракции Парадокс, среди Отцов и Матерей, среди экспериментов и святилищ, среди книг и знаний. Ее темная фигура влекла меня к себе с того момента, как я узнал о ней - и теперь, встретившись лицом в лицу, я не просто разочаровался в ней. Мне казалось, что я обрел нечто важное, что-то, что всегда было со мной, но чего я никогда не заметил бы, не встреть я ее.
Мне кажется, что мы с ней увидимся снова - после того, как я закончу здесь свои дела. Возможно, даже не в Стеллажах. Возможно, в каком-то другом времени, в другом месте. Как ни странно, это слишком похоже на предчувствие, все знают, что Кузина Октавия почти никогда не выходит наверх - но я уверен, что рано или поздно...
А может это не предчувствие? Может, это просто я хочу, чтобы так оно было?
Она так безумно нравится мне, что я вполне могу потерять объективный взгляд на вещи. Она так очевидно заинтересована мной, что я мог попросту потерять голову, интимная обстановка, давящая атмосфера. Я действительно могу выдавать желаемое за действительное, и в этом случае я чувствую себя маленьким ребенком, который кричит "хочу!" и показывает на самую дорогую куклу на самой верхней полке. Я не просто хочу - я уверен, что так оно и будет. Не хочу даже думать о том, что я могу сам себя обманывать. Не хочу даже допускать такую возможность.
И все же, у нее очень забавная манера разговаривать - то ли шлет куда подальше и ждет, когда уйдешь, то ли не знает, о чем еще говорить и надеется, что ты сам придумаешь. Я пожимаю плечами, намереваясь ответить, что ничего мне особенно больше не нужно, поблагодарить за помощь "и содействие", как понимаю, что что-то не так. Это "не так" просачивается через меня, словно мы представляем собой сообщающиеся сосуды, я хватаю ее за руку прежде чем ее ноги начинают подкашиваться, смотрю внимательно и надеюсь, что в моих глазах нет страха. Я не знаю, что точно произошло, но я такого раньше точно не видел. Никогда не сталкивался с таким.
- Откуда ты знаешь? - я даже немного теряюсь от ее вопроса, и от того, как она его задала, настолько нетипично для нашей небольшой беседы, абсолютно выбивает из колеи. - Мать Терезия тебе сказала?
Еще до того, как договорить, я понял - нет. Нет, не говорила она, и вообще никто ей не говорил. Кузина обладает даром предвидения или.... Или она непосредственным образом связана с нашим экспериментом? Еще начиная говорить о зеркалах, еще начиная задумываться о них и их природе, я думал, что они и сами могут показывать будущее, но... Мысли относительно объекта исследования разбредались кто куда, мне... нам нужно было выяснить, что из этого чистый вымысел, а что - правда. Но в деятельности Фракции Парадокс, как правило, одно соседствует с другим, два этих понятия идут в ногу. Пока не попробуешь - не узнаешь, не увидишь.
Что такого она увидела?
Спрашивать ее об этом, скорее всего, бесполезно - я собираюсь с мыслями, думая, о чем ей стоит рассказать, и понимаю, что у меня нет ровно никакой проверенной информации - ничего, что могло бы заинтересовать ее. А мне ужасно хочется это сделать, ужасно хочется, чтобы она заинтересовалась, начала спрашивать, предлагать свои идеи - мне хочется понравиться ей, не хочется терять ее, не хочется выпускать из виду ни на секунду. Я понятия не имею, что со мной творится, это настолько сильно непохоже на влюбленность, что я начинаю подозревать именно ее.
- Зеркала - это предмет наших будущих экспериментов. Исследуют, как правило, либо имеющиеся ритуалы, либо животных или места, создают артефакты, но мне не удалось найти никаких записей касательно природы зеркала. Мать сказала, что это интересная идея, и мы с ней решили узнать, что стоит за ним. Ведь зеркало может быть очень сильным артефактом - но что оно может помимо этого?