На какое-то мгновение время для них просто остановилось. Что для Джекилла, который похолодел всеми частичками своей души, наблюдая в своей мучительной агонии невозможности вырваться из сетей своего разума и остановить сие безумие, что для оторопевшего Хайда, который удивлённо приподнял бровь и смотрел в изумлении на Эмму, с ненавистью к самому себе ощущая, как его сердце успокаивает ритм и как его бунтарская дикая душа зверя утихомиривается от её ласкового голоса. Эмма была удивительной душой, готовой принять своего любимого таким, каким он есть, со всеми его плохими чертами и ужасными поступками. Она была готова одинаково любить что Генри Джекилла, что Эдварда Хайда, прекрасно понимая, что они – единое целое и что как бы части его разума себя не называли, это он, это его мысли и его поступки. Это его она любит, за его мягкий нежный взгляд, за невообразимое упрямство и доброту, за этот дикий непривычный взгляд и за эту необузданную страсть и злость. Да, Генри был в этом виде для неё новым и неизведанным, но это был он. И Хайда это дико раздражало, просто бесило до безумия то, что ему приятно, то, что его смущает это лёгкое, но уверенное прикосновение к руке и то, что он машинально отвечает ей, сжимая пальцы и делая шаг вперёд, навстречу, чтобы подойти ближе и склонить голову вниз, рассматривая девушку.
Недовольство ворочалось в душе монстра, которому было непривычно и весьма неприятно испытывать это смущение и одновременно с тем чувствовать сильную любовь Генри, которая была направленна на его невесту. Его любовь к ней была столь сильной, что её хватало на две части его души, и пусть сам Эдвард не мог испытывать эти эмоции в принципе, но он мог ощущать их рядом, прикасаться к ним и практически ощущать внутри себя привязанность к этому удивительному созданию. Совершенно не свою привязанность.
«А она красивая», - не без удовольствия хмыкнул он, зная, что это его заявление разозлит Генри и невыносимо желая этого, желая ощутить вместо этого умиротворения прилив гнева, злобы, которые дадут толчок его собственным эмоциям, позволяя вырваться из плена этих глаз, столь сильно любящих и всепрощающих. Эдварду казалось, что сейчас убей он кого у неё на глазах – она простит его. Потому что любит. И любит не только ту, светлую часть, сейчас отчаянно сопротивляющуюся ему, но и тёмную часть. Вот это было очень странно и непривычно дико.
- Ты так смело делаешь выводы, как будто разбираешься в этом! - резко дёрнув девушку на себя за руку, Хайд крепко обхватил её поперёк талии рукой и прижал к себе дерзко и жарко, позволяя ощутить ей каждый изгиб своего тела в столь тесной связи, а вторую руку, которую Эмма сама так опрометчиво взяла, он задрал наверх и крепче сжал её пальцы, наклоняясь к самому лицу с самодовольной наглой улыбкой. Она хотела любить обоих? Что ж, вот пусть и наслаждается обществом Эдварда Хайда!
- Но я могу сделать так, что доктор Джекилл исчезнет навсегда и останусь только я! И что же ты будешь делать тогда, а?! – поскольку мессир проигнорировал его всплеск и возмущение, Эдвард решил своё злое безумство обрушить на Эмму, играя с ней и даже не подозревая, что сам устраивает испытание и для неё тоже.
«Хайд, утихомирься, не трогай её! Она ничего тебе не сделала, ничего!» - Генри в отчаянии уже просто взмолился, боясь своих собственных рук, которые сейчас не мог контролировать и которые дерзко сжимали его возлюбленную, что в своей любви и доверчивости была уверенна, будто он ничего ей не сделает. Да сделает, ещё как! Но как, как объяснить Эмме, что он не может это контролировать?! Ну почему она его не слушает…
«Хайд! Умоляю! Сделай со мной что хочешь, забери мою душу, моё тело, уничтожь меня, но не трогай Эмму! Если ты не хочешь принять того, что мы едины – забери меня, но не её», - ощущение, когда ты сдаёшься сам себе просто непередаваемо. Непередаваемо отвратительное. Словно ты предал сам себя и всех вокруг, кто верил в тебя. Но в то же время — это ничтожно малая цена за спасение его любимой, даже в аду. Раз дьявол не вмешивался, то он определённо чего-то ждал. А чего может ждать жестокое чудовище, упиваясь раскидывающей пред ним картиной? Разумеется того, что Генри сам, своими собственными руками растерзает эту прекрасную чистую душу. Ну уж нет, не бывать этому! Пусть он исчезнет, пусть он проиграет Хайду, который в итоге останется наедине с Дьяволом, но он не даст в обиду Эмму, ту, что всегда была для него его надеждой, опорой и той, кто принимала его любым, каким бы он не был. Как же он любил её… просто до безумия, что был готов пойти на всё, лишь бы защитить её. Так же, как и она была готова на всё, лишь бы сберечь его уставшую душу.
«Джекилл…» - и вот вроде бы вот он момент триумфа и победы, момент власти, ненасытной жажды упоения собой, но где же рвущийся из груди крик «Джекилл мёртв, жив лишь Хайд»? Где же упоение от своей победы? И почему он не может заставить себя разжать руку и сомкнуть пальцы уже на этой нежной шейке? А всё просто: он не хочет выигрывать. Ни так, ни как-то иначе. И это понимание куда больнее бьёт по самолюбию Эдварда, чем осознание того, что Эмма так легко может им манипулировать и утихомиривать его.
«Мне будет крайне скучно, если тебя вдруг не станет. Кто же мне будет вечным напоминанием о том, как жалок свет и как несчастно добро, а, доктор?» - под своей личиной яда и грубости Эдвард скрывал свой страх не только исчезнуть, но и остаться в одиночестве. Он понимал, что как бы он не кричал, без Генри не будет и его.
«Развлекайся, пока у тебя есть шанс!»
И монстр отступил назад, пропуская вперёд намаявшегося и наистерившегося Джекилла, рухнувшего перед Эммой обессиленно на колени и прижавшегося лбом к её груди. Генри тяжело и хрипло дышал, его тело не справлялось со столь дикой нагрузкой, голова кружилась, но жгучая боль внутри временно отступала, давая возможность устало вздохнуть глоток воздуха.
- Эмма… - он всё так же держал её за талию, но объятия стали нежными, мягкими, едва ощутимыми и нежными, - я не могу… не могу контролировать это… - Генри чуть ли не всхлипнул уже, судорожно выдыхая. Страх того, что он вновь навредил ей был так силён, что полностью опустошил доктора. Но слава… чему бы то ни было, что они пришли ко внезапному единому компромиссу и Хайд почему-то… пожалел его? Или что это было, Генри сказать не мог. Всё, что касалось стороны Хайда, ощущалось слишком резко, болезненно и неестественно ярко.
- Я так боюсь навредить тебе. Нет ничего хуже этого осознания… - не поднимая головы, прошептал он, так и замирая. Генри понимал, что не быть им вместе, что всё это игры мессира. Но он не мог не наслаждаться каждым мигом, проведённым с любимой. И не мог не желать всей своей душой остаться с ней, если она готова принять его таковым. Однако… это не то место, где сбываются желания, не то место, где царит счастье. И что ждёт их дальше остаётся только гадать. Но и гадать Джекилл уже устал. пусть будет то, что будет.
[NIC]Henry Jekyll[/NIC][STA]безумство во плоти[/STA][AVA]http://i12.pixs.ru/storage/8/4/9/buildgifco_4719791_24253849.gif[/AVA][SGN]Я должен как-то вернуться, я должен себя заставить
Сон дурной оставить, чтобы все исправить.
Я должен вспомнить мечту, за которую я сражался,
Как за жизнь держался,но мираж распался...[/SGN]
Отредактировано Herbert von Krolock (2016-12-01 22:07:30)
