Вдаль можно и хочется смотреть как можно дольше, чтобы не разглядывать трагически факт того, что они остались на корабле вдвоем с Зоро. Не то, чтобы это было чем-то кардинально новым, даже от слова совсем, но легче от этого не становилось.
Как-то так вышло, что у Санджи всегда выходили сложные отношения с жеребьевкой. Той самой, посредством которой выбирали тех, кто остается на корабле, а кто уйдет любоваться островом. Редко были добровольцы, еще реже были возможности оставить корабль вовсе без присмотра — да никто и не горел желанием.
Хотя, на долгих стоянках, все выходило проще, а при больших городах достаточно часто можно было оставить корабль, не беспокоясь за него и все содержимое. 
В этот раз на большой город пустынный берег не походил вообще никак. Впрочем, до города было явно не слишком далеко, просто, увы, не прибрежный.
В этот раз кроме идеи присматривать за кораблем, нужно было присматривать еще и за зеленоволосым недоразумением. Это не озвучивалось, конечно, но вполне себе подразумевалось.
В общем, с жеребьевкой у Санджи не складывалось. Настолько, что каждый раз, разбиваясь на группы или оставаясь на корабле, ему выпадал чертовый счастливый шанс оказаться вместе с Зоро. Хорошо, может быть все же не каждый, но подавляющее число раз. Настолько подавляющее, что порой их ставили в пару даже без жеребьевки. И почти каждый раз Санджи искренне страдал по этому поводу по новой. Что стоило ставить его с прекрасными Нами и Робин-саан! Он просил у моря не так уж многого!~ Да или хотя бы просто: с кем-угодно еще, все еще праздник. Но как-то увы.
Впрочем, лишать несчастных девушек возможности уйти на прогулку после долгого плавания — было поистине жестоко, грех спорить. …поэтому в паре с Зоро Санджи зачастую оставался еще и каждый раз, когда выпадала очередь дежурить прекрасной Нами-сан.

Перед уходом Чоппер еще раз делает перевязки, и традиционно заматывает Зоро в бинты практически с ног до головы, и Санджи искренне удивляется, заходя в комнату и видя, что кроме глаз из под бинтов даже проступают какие-либо еще части тела.
И даже тем, что мечник до сих пор не сбежал из кровати, как только команда разошлась. Впрочем, последнему Санджи скорее отдает должное в связи с сильно затянутым бинтам (а то и привязанных кое где к кровати), и уж никак не сознательности маримо. Где тот и где сознательность, спрашивается? Порой становится искренне интересно, разлучили ли их с ней в далеком детстве или же они просто никогда не были знакомы. Порой, и куда чаще, хочется просто двинуть с ноги или придушить своими руками на месте, чтобы не совершал такие глупости, как тот делает всякий раз. И вопрос были ли они знакомы считается явно неактуальным. 
Дверь каюты Санджи открывает с ноги — просто потому, что руки заняты, да и, с чего церемониться, когда это каюта Зоро & любая другая, где находится лишь он. В смысле, он преследует самые благие и вообще благотворительные цели накормить сирых и убогих. На полном серьезе. А вот на аккуратность, его благие цели явно не претендовали, потому что скидывая тарелки с онигири и чем-то рыбным на стол рядом с койкой, он вполне себе громко.
Бросает негромко пожелание не умереть с голоду и не шататься по кораблю, покосившись на проглядывающегося сквозь бинты мечника, чисто машинально убеждаясь, что тот до сих пор жив, а Чоппер вовсе проделал колоссальную работу. Санджи вовсе не чувствует себя неловко из-за чего бы то ни было, почти каждый раз находясь рядом. И вовсе не пытается уделять Зоро больше внимания только из-за ран, произошедшего, подробностей произошедшего, отдаленного восхищения, помешанному с раздражением более чем в равных пропорциях и… Санджи вообще никоим образом не заботит ничего из перечисленного, чтобы его и заботил чертов мечник, да ну! Разве что самую малость да и, скорее как человек, которого приходится терпеть ради Луффи, остальных и следить, чтобы тот был накормлен, даже, если вызывает желание выпинать из кухни и никогда больше не пускать в святую святых.
Что-то вроде раздражающего питомца, заведенного на корабле вместо попугая, который еще и разговаривать умеет. Хотя, попугаи тоже умеют. Нет, Санджи откровенно предпочел бы попугая, если бы его кто-то спрашивал. Они никогда не смогут иметь такой же отвратительный характер, и уж точно не приходилось бы спотыкаться раз за разом о расставленные ноги или мечи посреди палубы.
Санджи порывается уйти и доходит до двери, не слишком заботясь о чем бы то ни, но замирает у двери, чуть помедлив, поморщившись, но разворачиваясь, окидывая взглядом и машинально вытаскивая из упаковки сигарету. Со сжатой в пальцах сигаретах всегда намного проще.
Он не спрашивает сразу, и вполне неплохо представляет себе ответ, который ему, в общем-то, не сдался ко всем морским дьяволам и от слова совсем, но спрашивает.
— Почему ты так ничего никому и не рассказал, маримо?
На языке крутится какое определение или оскорбление, но почему-то не поворачивается. Не прямо сейчас, немного не при тех обстоятельствах, не… Да какая к дьяволам разница.
— По крайней мере, Луффи, он имеет знать как капитан.
Санджи кусает губу, чисто машинально, слегка жует ту, и цепляет губами сигарету, сразу как только замечает за собой подобное.
Санджи вот знает, и понятия не имеет, что с этим знанием делать, и как теперь стоит относиться к Зоро. Он так и не рассказывает никому, что бы он ни думал об этом лично сам, это не его дело, и тот вполне отчетливо дал понять, что не желает ставить команду в известность. Но тем не менее. Впрочем, Санджи вполне неплохо удается игнорировать этот факт большую часть времени — благо, сначала нужно накормить чертову орву пиратов, после нужно возвращаться в плавание, после, тоже находятся дела. Но сейчас стоя прямо напротив мечника — это навязчиво сложнее.

Санджи сам не до конца понимает, зачем он заводит этот разговор вслух, сейчас, и упуская шанс просто закрыть тему, так и не начав. Зоро был бы ему только благодарен, никто кроме него об этом и не знает, а лично их отношения далеки от идеала, чтобы лишний раз разговаривать на серьезные темы. Вопреки всему, что могло бы случиться, все в полном порядке и ничего не выходит за рамки привычных приличий: Зоро традиционно пытается сбежать из постели из под надзора Чоппера при каждом втором удобном случае, при каждом третьем — вернуться к тренировкам. Остальные живут как всегда, с поправкой на то, чтобы поймать удирающего из каюты мечника и вернуть его обратно: Луффи требует мяса, и капитан и Усоп пытаются залезть попеременно на кухню до официального времени приемов пищи, он сам вьется вокруг прекрасных Нами и Робин-чуан. Все входит в обычную колею с такой скоростью, что можно только радоваться и не задумываться ни о причинах, ни о чем-либо еще, что случилось на каком-то там острове.
Просто почему-то никак не получается отпустить до конца.

Пожалуй, он все же не ждет ответа, не чего-то нормального в ответ. Пожеланий исчезнуть, свалить, забыть о всем или просто «непонимания» — но не чего-то еще.
Санджи медлит несколько долгих мгновений и кивает, понимая, признавая, что Зоро во многом прав, едва ли не во всем. Черта с два он сам сказал кому-то. Это явно не то, о чем стоит кричать всей команде.
…для него.
Зоро мог бы…
Хотя; даже не додумывая прекрасно понимает, что Зоро еще менее «мог бы». Фактически он знает об этом еще до вопроса, еще даже до всего произошедшего.
Санджи затягивается, и, потом как-то объясняться с Чоппером, заявлять, что, вероятно, затянуло с кухни, находящейся ненамного ближе, чем другой конец корабля, много чего объяснять и говорить хорошего, но это потом, а сейчас Санджи настоятельно нужны сигареты и никотин. Нормальные разговоры с Зоро нужно чем-то компенсировать. И отвлекать собственное внимания от факта их существования — тоже нужно.
— Понимаю, — говорит Санджи, пока тишина не начинает давить слишком сильно, угадывая несколько мгновений до. Не уверенный, что Зоро сейчас в состоянии разглядеть кивок. И в силу освещения, и в силу самочувствия. Бинты и опрошенный лично Чоппер — дают слишком хорошее представление о том, что Зоро сейчас ни двигаться, ни дышать лишний раз не стоит. И тоже самое в его сторону, чтобы он там себе не думал.

Санджи смотрит долго, внимательно и как-то по-детски удивленно, что ли. Хорошо, что в комнате полумрак, он стоит на грани тени и света и выражения лица не различить в глубине комнаты от слова совсем. Благословлять темноту и не задумываться ни о чем. Только самым краем уцепить мысль, что не для них эти благодарности, не сказанные не в горячке боя за прикрытую спину или возможность удобного маневра, а какие-то иные, и сразу отпустить. Даже в горячке все обычно заканчивается на кивках — просто потому что слова не нужны. И пререкаются они куда как чаще. Но, мало ли, случается — если не задумываться слишком внимательно, все совсем неплохо. И благодарностей он ждет в последнюю… он их вообще не ждет, ни в каком контексте.
— Забудь, — скомкано пожимает плечами, немного дергано, упираясь взглядом в потолок, сейчас дерево кажется совсем темным.
Санджи не сделал вообще ничего, попытку что-то сделать, увенчанную неплохим провалов он вообще не хочет вспоминать. Не считает полностью позорной, но очень рядом. Он все еще злится, злился на Зоро за то, что тот сделал, но сложно не признавать, что ему спасли жизнь. Санджи не настолько идиот, чтобы отрицать очевидное. Перед самим собой, по крайней мере.
Санджи вспоминает раз за разом рассказ тех двух пиратов и подозревает, что не факт, что выдержал бы в том состоянии даже первый удар. Зоро выдержал и вопреки всему, слава богам, выжил. Санджи не хочет задумываться про альтернативы, вообще ни о чем. Только хочет, чтобы этот придурок скорее поправился и можно было дать ему со всей силы пинка по дурной башке, которая допускает мысль о подобном самопожертвовании ради спасения накама. Санджи сомневается, что хоть кто-нибудь из них поступил иначе.

— Фактически, ты всех нас спас.
Это не звучит признанием чего-то фантастического, благодарности по гроб жизни или напутственных слов у смертного одра. Просто признание факта, самого, что ни на есть реального факта. Санджи жует край сигареты, даже не замечая. Вроде бы что такое, но произнести следующую фразу вслух еще сложнее, чем сформулировать мыслено.
— Спасибо, чтобы ты ни думал.
Спасибо, от которых немеет язык и что-то резко охает внутри. Санджи не читает ни прочувственную оду, ни кидается расписываться в каких-то возвышенных чувствах и признательности, но в его, их исполнении, это наверное больше, чем всякие оды, длинные благодарности и ниже с ними. Это не звучит выдавленным через силу, но все равно, Санджи требуется какое-то время, чтобы озвучить, морально подготовиться и не запихать это воспоминание куда-то подальше, чтобы не вспоминать, не видеть и никогда больше не. Выходит совершенно искренне, и с той же самой искренностью Санджи комкает сигарету, пережимая ее в пальцах и скомкано выдыхает.

Санджи тушит сигарету сразу же, уже вторую, и чувствует что-то вроде укола совести. Тот редкий случай, когда маримо разрешается раздавать разрешение курить или не курить, и этому кто-то будет следовать, а не принципиально прикуривать следующую, наплевав на чужое мнение. Не то, чтобы Санджи полезет признавать это вслух, конечно.

— Да пошел ты, — не насчет сигареты, насчет признания его умственных способностей, но на этом перепалка и сходит на нет, толком и начавшись. Злость короткой волной дергается и затухает, еще до того как получается обратить на нее внимание. Он вроде вполне представляет как красиво ввязаться и возмутиться, какие слова использовать, что сказать, чтобы засомневаться в наличии мозгов у зеленоволосых мечников и разновидностей морской флоры, но как-то без запала, желания и элементарно не складывается. Санджи определенно не собирается думать и пытаться осмыслить это сейчас, просто откидывает этот факт подальше, так далеко, чтобы потом не приходилось вспоминать и начинать анализировать.

Сомневаться в наличии мозгов у Зоро — наверное, все-таки нужно, без перерывов на обед, сон и никогда не забывать. Не будь это заведомо столь бесполезно, Санджи бы проникся и начал вслух, но хрен ему, а не мозги у маримо. Вне зависимости от того, что говорить, сколько раз давать по башке и как крепко привязывать к кровати.
— Твою мать, — коротко, сквозь зубы, сигареты не хватает, но Санджи заменяет ее коротким, сквозь зубы вздохом и настолько же резким выдохом, — придурок, —  это не является ни открытием, не новостью, но раз за разом без какого разнообразия.
— Придурок, — повторяет еще раз, закатывая глаза, уже дернувшись вперед, уже дойдя до кровати и просверлив секунд с десять взглядом. А потом подставляя плечо, и толком и не сказать к кому относится последнее, учитывая, что Санджи в этом фарсе все же участвует.
Ему даже не нужно смотреть на Зоро, чтобы представлять, что хрен ему, а не дойти хотя бы элементарно до палубы — если подразумевать нормальное дойти, не свалившись по дороге и даже не попытавшись этого сделать. То есть, здесь можно даже не спорить — если заявить вслух, что тот не справится — то дойдет. Справится, чисто принципиально, на пределе сил и возможностей, если потребуется. Просто потому что ведь идиот полнейший. 

— Либо опираешься о меня, либо остаешься лежать здесь, и я лично проверю, чтобы у тебя не было ни малейшего шанса сбежать на палубу.
Не то, чтобы у Зоро были сейчас хоть какие-то шансы «сбежать» в таком состоянии, но хрен с ним. Справедливости ради, как-то он выбирался из постели и, вестимо, он все же доберется куда ему вздумается, но Санджи отнюдь не улыбается потом подбирать его без сознания где-то на корабле, а потом выслушивать вполне заслуженную лекцию от Чоппера. Обойдется.
Фактически, Санджи не уверен, что не стоит сразу скатываться ко второму варианту, привязав мечника к кровати и не поощряя подобных идей от слова совсем, но… Черт, Санджи понятия не имеет какого черта занимается подобной ерундой, но поступать иначе кажется неправильным.
А еще Санджи прекрасно отдает себе полный отчет в их отношениях, чтобы понимать, что предложение в помощи Зоро пошлет лесом за очень редким перечнем исключений, в которые вряд ли списывается текущая ситуация, так что даже не пытается выставить это как предложение или дружескую помощь — и вообще, какая дружеская помощь и взаимоподдержка между ним и маримо, пф.

— Остальные на острове, — кивает Санджи позже, махнув рукой и только вздохнув, — Как минимум на пару часов, а скорее и до самого вечера.
Удивительно, но пока даже не убивает совсем уж до конца присутствие Зоро в буквальной шаговой доступности и необходимость охранять корабль от кого бы то ни было — скорей всего от Зоро, в первую очередь.

Отредактировано Sanji (2016-10-14 15:07:42)

Санджи сначала не обращает внимания на шаги, не придает им значения, и клянет себя как только Зоро — мать его, едва на ногах стоящий, а все равно замечающий что происходит раньше. Особенно нет времени задумываться и заявлять, что Санджи, фактически оставленный один на охрану корабля, настолько тупит, и Зоро никак это даже не комментирует, но Санджи все равно кажется, что факт повисает в воздухе, отчетливо, навязчиво, почти осязаемо. Еще бесит, что на корабле чужие — явно рано для возвращения команды. Если не разделялись, то с ними Луффи, и это не прошло бы столь «незаметно». Даже если бы да, то нашли время поздороваться. Разные шаги и остальные мелочи — бесплатным бонусом.

Санджи чисто машинально вздрагивает, когда Зоро почти касается уха, но долго зацикливаться не удается — и шаги наверху, и придурок, рычащий что-то «угрожающее», бля, про мечи, разом разрушающий всю смутную неловкость. Санджи прекрасно помнит и чувствует, как Зоро держится за его плечо с треть минуты назад и действительно опирается, одно это говорит о многом. Какие к морскому дьяволу мечи сейчас, он же не всерьез? А, нет. Санджи, вестимо, последний идиот, если хоть на мгновение допускает наличие мозгов в травяной башке. Какие утопически наивные мысли, что же они здесь делали даже на секунду.
— Куда ты лезешь, твою мать?! …придурок.
Очень хочется кричать и ногой дать одному мечнику по голове, но неожиданное появление всегда выгоднее, и Санджи только шипит, едва слышно и чертовски выразительно, а потом ругается сквозь зубы. Вытягивает, подпаливает очередную сигарету, сейчас уже откровенно плевать хотел на то, что происходит в каюте, насколько Зоро заботит дым. Тратит на это с десятую секунду — немногим больше.

Выражение лица Зоро, когда тот на него оглядывается, непреклонное и упрямое как у барана заставляет сжать зубы еще сильнее, едва не перекусить сигарету, потому что идиот. Но на споры сейчас времени есть куда меньше, чтобы тратить его на это — хочет сдохнуть, да пожалуйста! Когда вернется Чоппер, пусть восстает из мертвых и объясняется с ним сам, задери его море. Прямо сейчас сигарета в зубах — практически единственное, что заставляет не разразиться матом громко и прочувственно. Ну и шаги-топот над ними неизвестных — немного этому способствует. Куда меньше, чем никотин.

Зоро выскакивает первым, берет на себя первое приветствие — и хер с ним. Веселья для Санджи остается не сильно меньше за упущенные пару секунд, а привычно считать, сколько кто убил, когда Зоро едва встал с больничной койки, Санджи не собирается считать. …не собирается! Их явно не ждали, по всей видимости сочтя корабль пустым и оставленным если и не без охраны, то со свалившей.
Санджи не тратит много времени на размышления — незачем, хватает одного взгляда и лишней секунды, чтобы захлопнуть люк. Санни он знает как расположение специй на кухни, руки сами выбирают удобное положение и более ровный участок палубы, прежде чем он опирается на них, вскидывая ноги и раскидывая ближайших к нему, которых еще не снес Зоро. Перевернуться, снова вскочить на ноги и опустить ногу на ближайшего разбойника, уворачиваясь сразу от двух мечей.

— Простите, сегодня — не приемный день, — криво, с раздражением скалится Санджи, с разворота опуская ногу на разбойника, пытавшегося подкраться со спины и ждавшего, что его не заметят, да ну. И не завтра, не послезавтра; в любой другой день он бы только порадовался сносной драке, но, скажем, не вылезай в этот раз за ним никто.
Санджи кидает мимолетный взгляд на Зоро и морщится, выдыхает раздраженно, оценивая его состояние как между «паршивое» или «отвратительное». Просто придурок. Сильным ударом смахнуть за борт ближайших противников, двоих валяющихся, просто подхватить за шкирку и выпнуть туда же.

Гости попадаются чертовски вежливые и всепонимающе. Посмотрев на всего-лишь двух «охранников», пускай и сносящих их с одного удара, они решают, что количество все еще на их стороне и не валят сразу же с песнями плясками. Выдохнутое сквозь зубы жаль.
Санджи лениво, со все нарастающим раздражением, думает, что, видимо, это просто не его день. Что ему просто ведет сегодня на людей с низким интеллектом. Зоро, едва способного дышать и хватающего мечи при любом идиотском случае — он бы справился один, блять. Некие пираты, ладно, что решившие забраться именно на их корабль (не то, чтобы в пределах видимости был хоть еще один), но еще и не понимающие вежливых приглашений съебать с корабля.

Санджи немного бесится на тему того, что основного противника забирает себе Зоро, но поле битвы против чужих, когда мечник и так еле на ногах стоит — не самое подходящее место для обсуждений. Даже не врезать, черт подери. Это вот самое обидное, наверное. И Санджи скачет с массовкой, пока чертов маримо отбирает самую главную часть представления.

Битва заканчивается почти разом. Санджи еще отбивает тройку атак, наносит удар, и только потом замечает пронзительно опустившуюся на всю палубу тишину. Вязкую, оцепенелую и, если на вкус кока, дерьмовую. Голову он замечает на третью секунду и тишина становится дерьмовой где-то вон там. 
В ушах Санджи еще затухающе бьется отголосок сражения.
Короткий щелчок сигареты и подпаленная новая сигарета, ни на кого не глядя и глубоко затягиваясь. Прошлая потерялась где-то во время битвы, эта почти невесомо лежит между пальцев.

— Вон, — голос звучит тихо, но падает тяжело, отчетливо, будто еще парой капель крови, которые успевают превратиться в металл и громко удариться о палубу.
Только тогда начинается гам.

— Заберите капитана и товарищей, — он не повышает голос, но его все же слышат, слышат скорей всего все. Санджи наблюдает за тем, как палуба очищается от последней дюжины живых и еще пары десятков стонущих пиратов, полуприкрыв глаза. Убеждать больше не приходится, а добивать отчего-то кажется неправильным.

Азарт и радость от битвы уходит, даже тот ее остаток, что он отхватил, оглядываясь то и дело на Зоро. Поймал все же, а будто и не было. Только навалившаяся усталость и неприятно ноют виски от зарождающейся головной боли. Пока Санджи норовит сделать вид, что ее вовсе не существует, а позже, поймет какой шанс предоставляет собственный организм и какую панацею «не думать». И будет концентрироваться лишь на ней. Почему бы нет.
Почему-то не накатывает радость от победы и процесса, вообще ни капли. Санджи догадывается отчего, но проще не думать. Последнее время слишком о многом проще не думать, вашу мать.
Санджи кажется, что они управляются минуты за две — но может быть дольше, часов перед глазами не висит. Зоро за эти минуты не двигается, но вроде не теряет сознания, уже неплохо. Впрочем, кок вполне догадывается, что тот about to fall. и просто, и про сознание.

Он не кидается к мечнику, пока корабль не опустеет, в принципе, не бросается даже потом. Смотрит еще какое-то время на горизонт, на синее небо и ухватываемый краем глаза корабль, поднимающий паруса за рекордные сроки и вылавливающих оставшихся из моря. Кажется, даже не всех — что если дьяволы передумают. Дьявол или дьяволы, интересно? Какая разница.
Взгляд сам собой опускается ниже, на палубу и разводы крови, почему-то именно там, где недавно прокатилась голова, отделенная от туловища. А ведь не единственный след крови. Санджи как-то отстраненно думает, что должно быть это психологический фактор — он читал о чем-то подобном однажды от скуки.
Труп забрали, и слава богу, но чего оно там меняет. Разве что необходимость хоронить по человечески.
Разворачиваться к маримо тяжело и противоестественно едва ли физически, при том, что кроме обрезанной сигареты и одной глупой царапины, на Санджи никаких повреждений.
Просто… странно. Тишина все еще бьет по ушам, и Санджи делает первый шаг. Как он подходит к маримо ощущается будто со стороны, вот точка А, вот точка Б, и кто-то поставил задачу из вне дойти «от и до». Санджи участвует в этом фарсе скорее постановочной.

Он молча подхватывает Зоро, потянувшись было снять мечи, прежде, но остановившись еще на полпути и просто закидывая руку, выглядящую наиболее здоровой себе на плечо и приобнимая-обхватывая за торс, похуй уже как это смотрится.
Когда он выпрямляет голову, корабль уже держит путь «подальше отсюда» на всех парусах, а по воде расходятся круги. Он не говорит ни слова, только морщится едва-едва и сдувает несколько раз со второго глаза челку — из-за ветра она то и дело лезет не туда.
Проводя Зоро через кухню, обратно в койку — положить и забыть, просто взять. и забыть. Санджи отлично понимает, что хрен ему, а не, но верит, убеждает себя, и хвататься за то, как Зоро раздражает, легче, но толком и не получается. Гадость. То еще счастье портить атмосферу на кухне, но если выбирать люк — Зоро просто грохнется, наконец, в обморок и всех делов. Здесь лестницы чуть адекватнее.
К больничному крылу он только разве не несет Зоро на руках — а так, все остальные признаки похоже. И он откровенно заебался с катанами, задери их дьявол. Когда он опускает Зоро на койку в каюте Чоппера, он, наверное, удивляется, что тот все же в сознании, и отстегивает, наконец, чертовы катаны.

Отредактировано Sanji (2016-11-05 21:21:57)

Twenty One Pilots – Trees &

Sometimes we will die and sometimes we will fly away
Either way you're by my side until my dying days

Последнее время слишком много вещей, на которые хочется закрыть глаза и забыть, вычеркнуть из памяти, а лучше вовсе сжечь, развеяв пепел по всем сторонам света, стряхнуть в море. Море должно помогать, но если на секунду остановиться и дать себе возможность остановиться, найти время на его смотреть и думать, как кроет.
Как морем, только не успокаивает.
Как морской болезнью, когда мир плывет перед глазами, сложно сфокусироваться, а иногда лучше бы и не. У него никогда не было морской болезни, но он догадывается, что должно быть так.
Это совсем не в стиле Санджи — бежать от неприятностей, мыслей и вычеркивать что-либо, и в итоге очень хочется хотя бы курить. Хочется скуривать сигареты одну за другой, вторую за третьей, скоро десятой. Но не хватает времени даже на это. Чертов мир, чертов Гранд Лайн.

Зоро ловит его за локоть, и в первое мгновение Санджи почти благодарен — он не знает что делать, странно и строить из себя врача, и уходить, жить вообще странно. То ли в Гранд Лайне, то ли на этом корабле, то ли везде. В третье [мгновение] он уже не так уж благодарен.
От взгляда не по себе. В пустые глазницы Брука смотреть проще, чем в глаза Зоро, а Санджи все смотрит, смотрит. Как под гипнозом; видит глаза Зоро, раненных накама не так давно на Триллер Барке, стоящего на равнине придурка, голову неизвестного капитана, катящуюся в сторону в абсолютной тишине.

Твою мать, — хочется выдохнуть, заорать Санджи и не думать.
Он вздрагивает от голоса, от  т а к о г о  голоса и ему почти не стыдно за эту слабость, у него все еще стоит ком в горле от случившегося на палубе, ему слишком непривычен такой Зоро. Он просто немного устал.
Санджи молча кивает, сглатывая сквозь сжатые зубы и зная что его потряхивает, не то наяву, не то мысленно. Не то все сразу.
— Куда я денусь, — выдыхает кок с нервным смешком и все же каким-то комментарием. Хочется не, но у Зоро такой голос, что он не может ни выругаться, ни послать, ни промолчать. Это кажется нечестным.

Его познания в медицине, перевязках лучше, чем «никакие», но до Чоппера ему как до Олл Блю и еще дальше. Только Чоппера на корабле нет, и очень маловероятно, что команда вернется в ближайшее время, и Санджи даже не поднимается наверх, воспользовавшись шансом, даже не сомневаясь. Если вдруг да, юный доктор в первую очередь кинется проверять Зоро и сам.
Шансов вообще много: проверить вернулся ли Чоппер, не вернулись ли пираты, не украдены ли сокровища Нами, чертовски легко найти что-нибудь еще. Санджи не ищет новые, просто знает, что они есть, их много, это даже не будет выглядеть как побег.

Он чувствует себя окруженным, загнанным в какую-то ловушку. Все не по-нормальному и катится по наклонной все сильнее-сильнее. Наверное, стоит уже привыкнуть, за все то время, что он стал частью команды — все традиционно катится по наклонной. Только обычно не так трудно дышать.
— Не сдохни до возвращения Чоппера, — и одними губами, едва слышно «пожалуйста».
Это альтернатива к «да, я помогу». Практически идентично сказано.

Хочется курить, до звона в ушах, но Санджи держится, скурив две сигареты еще по дороге, не поджигая новую в мед.крыле. Отсутствующий Чоппер и едва живой мечник ставят рамки уверенней всех писанных и не писанных правил.
Вместо новой сигареты Санджи заставляет Зоро сесть глубже на койке, чтобы не свалился нечаянно, и отправляется на поиски бинтов, мазей, соображая, что может пригодиться.
Без никотина у него немного плывет перед глазами будто пьяного. Это все сигареты.
просто навязчиво странное состояние. Даже не столько плывет, но приходится часто моргать, чтобы обрести четкость, а в голове все равно вязко, тошно и Санджи навязчиво хочет поменяться с кем-нибудь головой на пару часов, если не дольше. Жизнью, телами, проблемами. Хотя, не in front of Zoro. Although, it changes nothing.
Он даже не сформулирует свои проблемы, если спросить. Хотя, пожалуй, да. Зоро.

Это просто помощь накама — nothing more, мало ли, хочется убежать на другой конец корабля, острова, Гранд Лайна. Он просто сваливает собранное со стола и емкость воды на стол рядом.
Благодаря Чопперу даже не нужно думать, что понадобится, все аккуратно, систематизированно, и повязки он делает по несколько раз на дню.
Раны вблизи, если всматриваться, если собираться что-то делать — смотрятся еще хуже. Кто бы сомневался. Хочется ругаться, взывать к разуму, но сейчас явно не до этого, никому из них, так тихо, что даже не скатившиеся с губ ругательства кажется неестественными, нездешними, неверными. Санджи лишь коротко выдыхает сквозь стиснутые зубы;  чувствует сердце где-то под самой шеей, оглушающе громкое, свое.
Честно говоря, он не до конца уверен, что Зоро не сдохнет прямо сейчас, прямо перед ним, особенно если он дотронется хоть до одной из ран — как с этим справляется Чоппер? Его не мутит от вида крови, но мутит от количества, от того, что визуально кажется, что добрая треть, если не половина ран вскрылась, и мутит, и интересно как Зоро еще удерживается в сознании, когда даже у Санджи едва получается. Он сорвано выдыхает, потянувшись было к воде, потом передумав, потом потянувшись вновь и оставляя пока так — раскрывшихся ран и крови достаточно, чтобы повязки пропитались чем-то влажным. Просто не задумываться чем.

Из него паршивый врач, — почти лениво думает Санджи, освобождая сначала просто от тех повязок, от которых проще всего, потом все же смачивая бинты водой, чтобы не содрать раны еще сильнее. Хотя, кажется, хуже уже просто некуда. Сердце стучит в висках уже даже не так сильно, не так оглушающе, получается действовать почти механически, развязывая, разматывая, где-то подрезая небольшими ножницами, взятыми с того же стола, где найдено и все остальное. Зоро еще даже жив, даже в сознании, и Санджи не делает ставки на как долго.

Отредактировано Sanji (2016-11-10 09:56:05)

— Да пошел ты, — отвечает еще прежде, чем в полной мере осознает вопрос.
Просто выдохнуть и еще раз послать.
И еще.
Санджи чувствует себя больным, навязчиво больным, уставшим и что-то еще.
Бьется током об улыбку и хочется, навязчиво, тяжело: толкнуть к стене, пришибить, стереть. Зоро едва держится в сознании, едва не уплывает вслед за тем пиратом, так кажется Санджи, и еще умудряется что-то говорить, удерживать сидячее положение, удивительно.
— Идиот, — одними губами, потому что чистая правда, потому что оба знают. Потому что сейчас уже можно.
И обжигается, об улыбку, едва-едва жалеет.
— Нет.
Санджи сам до конца не знает. Он не врет, просто не знает, просто почти уверен. Его знобит так, будто это ему нужна помощь Чоппера, хотя логических причин, которые он может вывести, записать и повесить на стенку/вручить Чопперу — нет.
В какой-то момент все же получается найти ответ, и почти кроет. Он не боится Зоро, он боится за него; и никогда не признает этого вслух. Санджи знобит этим пониманием и на губах почти ощущается вкус никотина, чтобы было за что хвататься, чтобы было чем защищаться.
— Я тебя не боюсь, перебьешься, — едва слышным шепотом, почти со смешком, не столько специально, не столько чтобы не услышал, просто так выходит, а потом уже не исправишь и не повернешь время вспять. Это даже не для того, чтобы убедить себя самого — для себя было бы неубедительно. Очень хочется время вспять и все же привязать маримо к кровати, как только уходит команда.
Как только он заходит каких-то полчаса, вряд ли больше, назад в святую святых Чоппера.
А еще едва уловимо, едва непонятно и Санджи не пытается афишировать — но ему жаль. Зоро.

И до сих пор не укладывается. Не укладывается в голове, что тот, в самом деле, может убить так запросто. Он знал, не сомневался, и видел его на Триллер Барке, видел их всех и знает, что они готовы почти на все, но… — но знать и видеть, это разные вещи. Готовы ради накама. С набором каких-то причин, ценностей и он слишком помнит взгляд Зоро тогда, когда подходит ближе. Мелькает едва уловимой мыслью интерес, а стал бы он убивать его, и мгновением позже Санджи с чертовски ясной четкостью понимает, что знает ответ. И не знает как на него реагировать. От воспоминаний его мутит.
Сейчас бояться не получается.
И очень нужно отдать честь собственной психике, возможно воздвигнуть ей памятник.
Просто все очень сложно. ужасно.

Как-то удается втянуться в процесс и не думать, если не думать, то получается неожиданно лучше, профессиональнее, без обмороков и ругани. Санджи не представляет, как Чоппер с этим управляется настолько хорошо, зато теперь, кажется, понимает, когда ругается на всех идиотов, сбегающих из больничного крыла, не приходящих к нему с ранами, вскрывающих и зарабатывающих новые. Он вряд ли будет появляться здесь по подобным причинам чаще, чем he does, но, кажется, понимает.
А потом ‘понимания’ решительно не хватает. Ни его, ни дыхания, и Санджи забывает, что надо это делать и не думает ни о чем, ни о том, что не стоило поднимать голову именно в этот момент, ни о том, что у маримо неожиданно горячие и мягкие губы, ни о том, что чувствует — всем этим будет крыть потом, и сейчас, милостью богов и дьяволов, еще хотя бы не начало.
Санджи кажется, что дыхания не хватает, кажется, что его знобит и температурит, сейчас чертовски много чего кажется, и первый вздох выходит лишь после того, как с глухим ударом затылок мечника касается стенки.
Собственные губы теперь отдают кровью.
Зоро отстраняется первым.

У Санджи на губах привкус крови и воспоминание, как он едва дергает губами машинально и не отстраняется — просто потому что ступор, nothing more, nothing;

Дышит и сглатывает Санджи лишь после того, как Зоро оказывается далеко — хотя бы настолько далеко. Между ними и полуметра нет, вашу мать. Сердце бьется у самого горла, и Санджи не настолько херово знает медицину, чтобы не знать, что это физически невозможно, но если брать отправной точкой ощущения — то где-то там, именно там. А ощущения за маломальски отправную точку лучше не брать.

Санджи как со стороны выглядит как он тянется вперед уже сам, и не двигается ни на дюйм. Слишком душно и его ведет, в собственных мыслях, вестимо, так.
Санджи плевать как это смотрится со стороны, но берет десятисекундый брейк, чтобы как-то успокоиться, что ли. Он чувствует ступор, он все еще его чувствует, ловя себя на том, что пачка сигарет уже в руках и приходится себя одергивать.

Еще один неловкий поцелуй им в коллекцию.
Почему-то не получается сарказма в мыслях, не вытягивает, вязнет, все вязнет. Ему нужна доза никотина, чтобы как-то пробиться сквозь мысли и почти затхлый воздух, хотя он таким не может быть; потому что он не соображает.
и свежий воздух, тоже нужно, тоже навязчиво, чуть ли не сильнее никотина, потому что… потому что надо.
Он не отдает себе отчета облизывая губы, смотрит как бьется пульс на шее, смотрит вроде и прямо, но чертовски кривое прямо, закрывая глаза последний раз так редко, что едва ли воспринимает картинку.

— Ага, — коротко, хрипло, и старается взять в себя руки, продолжить, но малодушно откладывает, оттягивает момент еще чуть-чуть, зависает, залипает, не двигается.

Отредактировано Sanji (2016-11-22 09:57:48)

Санджи, наверное, даже не думает. Просто ни о чем. Просто совсем-вообще-к дьяволу. Удивительно получается, в кои-то веки, не убегать от мыслей, а просто не думать — то есть разумеется думать, мысли куда-то вьются, что-то делают, но не о чем связном, ни о чем, что происходит сейчас.
Недопоцелуй отлично справляется с задачей «закрыть глаза и не думать». В этот раз даже не приходится убегать.

You are surrounding, all my surroundings
Sounding down the mountain range of my left-side brain;
You are surrounding, all my surroundings
Twisting the kaleidoscope Behind both of my eyes

Блять, — думает Санджи как-то отстраненно, будто со стороны думает, теперь все же думает, то ли вовсе нет, потому что рука на шее кажется очень тяжелой, о ч е н ь, Санджи кажется, что он или задыхается, или сейчас начнет, что его ведет. Еще даже не от поцелуя, просто — можно признать, что это нехватка никотина в крове и просто он температурит, явно. Сходит с ума, сползает, тонет.

Почти не получается даже скинуть на какой-то адреналин — его нет, не в этот раз, он не наслаждается дракой до этого, он психует, много курит и теряет течение происходящего на пару мгновений после того как по доскам катится голова.
Может быть, где-то там надо начинать бояться.
Санджи слишком шлет в море все новые мысли.
Разве что на то, что все чувства и так уже скручены до предела, он на грани нервного припадка, срыва, всего сразу, и Зоро укладывается именно тогда, именно сейчас. От и до в установленные кем-то вне ведома Санджи рамки.
Хотя, наверное, он перешагивает и их.

Не получается все еще думать что-то связное, маломальски, много, хоть что-то хоть как-то, черт. Санджи трясет, как во время припадка, и врача рядом нет [слава богу] поэтому никто не купирует приступ, и можно скидывать на это, нужно скидывать на это, наверное, нужно что-то еще.
На поцелуй Санджи отвечает.

— Блять, — Санджи дышит в поцелуй, дышит сейчас поцелуем, и вместо зажатых сигарет сейчас чужие губы, чужое дыхание и мат, зацикленным кругом бьющийся в голове оглушающе громко, или это кровь, шум, Санджи почти слышит морской прибой без всяких ракушек, без всякой палубы и прочей поеботы. Зоро — это море. Его личное, еще более настоящее, чем то, что за бортом, и Санджи просто сносит будто штормом, хотя это едва ли проходит под штиль — почти ничего не происходит.

Он отвечает не сразу, уже после Зоро, и навязчиво чувствует себя ведомым, но в кои-то веки не плюется с этого, не перехватывает инициативу чисто из принципа, он слишком запутался, и если перехватывать инициативу, то наверное лишь для того, чтобы убежать на другой конец Гранд Лайна, можно прямо по воде и волнам, без шлюпки и кораблей.
И поэтому просто никуда не бежит.
Поэтому только сильно потом начинает как-то проявлять инициативу, и, да вашу мать. Почему его первый нормальный поцелуй, если вычесть подсобку в Баратти происходит так. С ним.

Он боится прикоснуться, потому что только что разматывал все эти бинты, и, задери их всех дьявол, видел-касался слишком отчетливо.
Боится и хочет одновременно, и потом будет материться на то, что такое желание было; не понимать ни черта; а пока мысли не те, не так, и все просто катится в бездну. Это Санджи еще едва ощутимо улавливает.
На краю сознания бьется мысль, что они не закончили с перевязкой, где-то там же бьется мысль, что он пожалеет, уже жалеет, прямо сейчас жалеет, но его слишком подхватило потоком, чтобы сейчас вылавливать эту мысль и замечать. Немного потом, когда она станет оглушительной, а спасение можно будет найти в сигаретах бесконечно далеко отсюда.

Смотреть в глаза так близко — невозможно, не в глаза Зоро /вашу мать/ и Санджи закрывает их едва ли не сразу, плевать, что он смотрит и не видит, его пробирает дрожью когда так рядом, так близко, когда Зоро. Если задуматься, то просто блять, просто все катится настолько сильно, что в конец сносит.
Санджи не задумывается, но все равно блять; и это почти синоним дыхания. И Зоро держится почти в той же позиции.
только не начать думать.

Everytime — — — I lose control.

never let me…

I’m falling deep in your [] ;

Он просто падает, falling in nowhere в ничто и тонет, тонет, тонет, и это так, что просто. Просто — отвратительное слово никогда не подходящее под их отношение, если задуматься хоть на мгновение. Too good.

Он все же тянется вперед и обхватывает ладонью за шею, насколько хватает длины пальцев, устраивает руку удобнее, задевает пальцами кожу, прижимает, почти чувствует как перетягивает жар и у него жар, просто жар. тоже левой рукой;
Шея — единственное место, где Санджи не помнит такого же убойного количества ран, и каким-то шестым чувством он еще способен об этом помнить, знать, что-то учитывать и до сих пор не прижиматься.
Его сносит еще сильнее и еще сильнее пробивается мысль, что не надо, успешно, наконец… Санджи не произнося ни слова — шлет ее к дьяволу.

Чтобы потом жалеть.

Отредактировано Sanji (2016-11-10 18:05:43)