Каждый раз открывая поутру глаза, первой мыслью юной леди на протяжении последней недели становится осознание того, что она свободна. С в о б о д н а. Будучи пациенткой психиатрической лечебницы, она почему-то не сомневалась в том, что однажды этот кошмар наяву закончится. Никаких подвижек к этому не было, лишь раз в несколько месяцев являлась темноволосая женщина, приоткрывавшая смотровое окошко и окидывающая шатенку торжествующим взглядом, но Белль почему-то верила, что однажды ей удастся выбраться. Девушка не помнила кто она, ей было неизвестно, как и за что она попала сюда, но ни минуты не сомневалась, что её заточение, сколь бы долго оно ни длилось, все равно не будет вечным. И юная леди не ошиблась. Поспела она как раз вовремя, и готова была признать, что ожидание того стоило. Ведь её ждет новый мир, полный загадок и тайн, и познавать его она будет рядом с возлюбленным. Остальное – так ли важно? Теперь она может посвятить всю себя тому, чего так долго была лишена. Реджину Белль не страшилась: стоило юной леди увидеть мадам мэр на противоположной стороне улице, шатенка даже не думала ускорить шаг, хоть и изменилась в лице – словно небо хмурилось, пасмурнело. Но убегать она больше не намерена, ни от кого и ни от чего. Н и к о г д а. Слишком хорошо помнит, чем в прошлый раз закончилось её неуверенность. Больше она этого не допустит. И мстить королеве не намерена. Незачем давать гневу, обидам и боли точить душу, ведь можно сбросить их, как иные сбрасывают одежду, желая принять ванну. Кроме того, вряд ли кто-то может навредить Реджине сильнее самой Реджины. Возможно, поэтому её попытки навредить тех, кого она считает своими недругами, обречены на провал. Она слишком занята уничтожением своего долго и счастливо и сил на всех прочих просто не остается. Ведь как бы мадам мэр ни старалась, Белль не позволила кошмару обрести над собой власть. А теперь она закончился, и девушка собирается двигаться дальше.  И она движется – откидывая пуховое одеяло и искренне радуясь новому дню, поднимается с постели и проделывает все утренние ритуалы, приличествующие молодой леди, собирающейся вскорости покинуть дом. Она точно знает, куда именно должна отправиться. Тем более, что за окном во всем своем великолепии расцветает воскресное утро, немного прохладное, зато такое свежее. Воздух чист, в нем нет ничего, кроме тонкого аромата дождя да пропархивающих здесь и там редких воробьев. Темную сырую траву усыпали крошечные белые бутончики, которые вскоре станут нарциссами. Не будь их городок Сторибруком, а, скажем, Лондоном времен второй половины девятнадцатого века, то нынешнее утро идеально подходило бы для похода в церковь, куда благочестивые католиков неторопливо прошествовали бы, с удовольствием и улыбками на устах втягивая в себя бодрящий свежий воздух. Впрочем, тот факт, что здесь властвует другое время и другие порядки, ничуть не мешает насладиться прекрасной погодой по дороге к магазину мистера Голда.
Пятнадцать минут спустя, дверной колокольчик наполняет лавку переливчатым звоном. Дробный стук каблучков по паркету выдает её присутствие хозяину, но она все же зовет его:
— Румпель? — раздается звонкий голосок юной леди. Белль проснулась, дома его уже не было, так что скорее всего он отправился в лавку. Она осматривает магазин, наполненный самыми разными диковинками, собранными, наверное, со всего света, и словно бусины на четках перебирает вновь обретенные воспоминания о времени, проведенном в замке Темного, ведь почти каждая вещица чем-то памятна. Улыбка расцветает на губах, стоит погрузиться в прошлое и становится еще светлой и радостной, стоит ей обернуться и увидеть возлюбленного. — Я ни от чего тебя не отвлекаю? — было время, когда своим внезапным возвращением он заставал её врасплох, с горящими от восторга глазами и шкодливой улыбкой держащей в руках то, чем должно находиться на постаменте. Неужто теперь они поменялись ролями? Маг кажется девушке встревоженным.

Отредактировано Belle (2016-10-02 17:28:36)

Белль умеет видеть лучшее в людях, умеет в лучшее верить. Но каждый раз, когда Темный возводит стены из недомолвок, недосказанностей и секретов, она будто снова оказывается во дворце, что так её пугает, простой служанкой, что подает только что заваренный чай или занимается наведением порядка, напевая прилипчивую песенку, услышанную когда-то от нянюшки:

Спит алый лепесток, и белый спит,
И даже кипарис не шелестит,
Не промелькнёт в воде плавник златой.
Проснулся светлячок – и ты со мной.

Точно песенка шарманки, ручку которой крутит мартышка, простенькая мелодия и незатейливые слова ободряют, придают мужества и прогоняют гнетущее ощущение, накатывающее каждый раз, когда она проходит по мрачным коридорам или открывает двери в комнаты, куда годами не проникал свежий воздух и солнечный свет. И сейчас она как наяву вновь слышит столь знакомые слова, тихий голос и видит кроткую улыбку няни.

Павлин светло мерцает миражом:
И так же ты в видении моём.
Земля – со звёздами наедине,
А сердце у тебя открылось мне.

Однажды стены пали, и она уверена, что сможет вновь пробиться сквозь них. Она ведь для этого и осталась.
— Со мной все прекрасно, — уверяет она. — А ты, кажется, снова прядешь золото из соломы, — мягкий укор, что призван дать понять – она не всерьез, хотя Белль прекрасно понимает, что может оказаться права. Кто знает, что скрывается за таинственным «дела»? — Но разве в этом мире недостаточно магии? — юная леди осматривается в поисках кнопки выключателя и, в несколько шагов преодолев разделявшее их расстояние, щелкает ею, демонстрируя люстру, ярко освещавшую лавку. Выключив свет, она оборачивается к Румпелю, победоносная улыбка лишь на мгновение сходит с губ, дабы дать юной леди возможность поинтересоваться: — Чем не волшебство?

Скользит комета в небесах, маня
В ночи неслышно: так любовь – меня.

«Ты можешь рассказать мне все, Румпель», — Белль пришла за помощью, но если помощь нужна возлюбленному, она ему поможет.

Отредактировано Belle (2016-10-05 13:51:23)

Оптимизм в очередной раз берет верх над подозрениями. Бывшую узницу пьянит сладостный аромат свободы, она слишком рада воссоединению с любимым и отдается этому чувству, отринув все прочие. Улыбка все шире, на сердце все теплее и все плохое, все беды, все несчастья, все дрязги между героями и злодеями – такие неважные, далекие, неуместные. Еще немного и они начнут казаться почти
н е в о з м о ж н ы м и. 
— С чего ты предлагаешь начать? — в глазах зажигается детское любопытство, полностью и бесповоротно затмевая собой всколыхнувшиеся подозрения. Белль искренне тронута заботой мужчины и хочет быть счастлива, не желая отодвигать от себя это счастье на расстояние вытянутой руки, дабы подвергнуть оное пристальному рассмотрению и задаться вопросом, действительно ли её чувства – подлинное счастье. Незачем предаваться размышлениям, гадая на самом ли деле поведение мага заслуживает дальнейших расспросов. У них итак отняли слишком много времени. Не так-то просто признаться себе в этом, но в этом отчасти виновна и она сама юная леди. Сомнения толкнули её на бегство, Реджина лишь улучила удобный для неё момент, пленив единственную слабость Темного, чтобы использовать, когда в том возникнет нужда, но разве Румпельштильцхен обучил её этому? Оказывается, разыскать правых и виноватых не так-то просто. Кто знает, к чему приведут поиски, если позволить им затянуть себя? А потому, она выбирает иное – никаких больше метаний, никто более не воспользуется её слабостью. Больше никому и ничему (в первую очередь подозрениям) она не позволит красть драгоценные минуты, что должны принадлежать лишь им с Румпелем. — Ты знаешь обо всем, что может предложить этот мир несравнимо больше меня, так что решение за тобой, — правила этикета правилами этикета (которые, насколько могла судить Белль за столь короткий срок пребывания в Сторибруке, несколько отличались от тех, что были приняты в Зачарованном Лесу), но знай Красавица за что браться в первую очередь, уже взялась бы. она всегда и во всем стремилась к самостоятельности, ведь лишь это может значить готовность действительно вершить судьбу самой. Наверное, поэтому она и обратилась за помощью. Предложи её кто-то, она скорее всего заупрямилась бы, уверяя, что сама со всем управится. Такова уж Белль, предпочитает принимать помощь лишь ту, которую сама испросит, все прочее считая посягательством на возможность вершить свою судьбу самой. — Это ведь займет не очень много времени, правда? — интересуется юная леди. Все-таки, ученица она талантливая, да к тому же… — Не хочу отрывать тебя от дел надолго.

Отредактировано Belle (2016-10-09 21:32:03)

— И правда, — принимая устройство из рук мужчины, произносит Белль. — Жаль в замке у меня ничего такого не было, — щелкнув на кнопку и спешно моргнув, реагируя на яркий свет, рассуждает юная леди, — на сквозняках свечи постоянно гасли, — тем крохотным точкам света явно было не под силу развеять мрачную атмосферу дворца, столь старательно взлелеянную Темным магом. Шатенка улыбается, чуть застенчивой улыбкой, озаряющей и без того ясное лицо, на губах её рдеют гранаты, в глазах голубеет полуденное небо. Как же приятно помнить прошлое. Оно ободряет её, заставляет вновь поверить в то, что Румпель может измениться. Тогда ей едва удавалось вытянуть из него даже несколько слов, но и их принцесса считала маленькой победой. И уже не сомневалась, что рано или поздно, если она будет достаточно упорной, ей удастся разрушить старательно возводимую Темным стену, сотворенную из насмешек, сарказма и иронии. И ей удалось. Жаль только, что страх помешал пойти дальше. Несмотря на то, что он пытался доказать ей обратное, но с каждым разом язвил все менее усердно (по крайней мере, ей так кажется), чем подпитывал её упорство в достижении поставленной цели. Тем более, что её она добилась.
«Вернись в настоящее», — дельным советом, данным самой себе, она пользуется и с любопытством принимается исследовать фонарик. Обнаруженная этикетка на корпусе гласила:
— Семь режимов работы, пять уровней яркости, закаленное стекло устойчивое к царапинам. Произведено в Чикаго, — Белль поднимает глаза на мужчину и интересуется: — Думаешь, мы могли бы туда поехать?

«Дела», прозвучавшие в самом начале. «Пока», прибавившееся к ним мгновение назад. Слишком сложно становится игнорировать очевидное. Недосказанности повисают в воздухе, оседая на плечах и заставляя чуть ссутулиться, поникнуть. Недосказанности растут вширь и вглубь, заполняя пространство доверху. Недосказанности заявляют о себе громогласно, оглушительно, требуя внимания к своей отнюдь нескромной персоне. Недосказанности не проявляют никакого почтения. Страшное дело, любая принцесса уже поджала бы губки, высокомерно вскинув точеный подбородок, дабы напомнить навязчивым визитерам о правилах этикета, принятых при дворе монарших особ. Да только она больше не принцесса, и даже не экономка в угрюмом замке, где двери открываются вначале с простудным сипом, переходящим в быстр обрываемое женское пение и закрывается с глухим стуком, звучащим особенно бесцеремонно. Здесь, в этом мире все иначе. И как не прискорбно, стоило признать, что этот мир прекрасно подходит для таких, как мадам мэр, король Леопольд и... И Румпельштильцхен. Честь и честность здесь не в чести, лишь искусная паутина лжи и изящные кружева коварства.
«Поэтому ты так стремился сюда? Здесь гораздо легче, спрятаться ото всех, от меня, от себя, от правды? Этого ты так хотел?»
—Раньше тебе больше нравился чай, — замечает юная леди. Был у Красавицы явный недостаток, что не к лицу столь прекрасным ликом молодым женщинам – она была умна и не стеснялась это демонстрировать. — Неужели ты настолько изменился?

Она не пытается его изменить. Незачем менять и без того неплохого человека, верно? Она лишь помогает ему выйти из тьмы, дабы на свету Рупельштильцхен сам мог увидеть всё хорошее, что он предпочел похоронить на дне своей души. Красавица не опускала руки и сдаваться была не намерена. Несмотря ни на что, Белль знала, что крупицы добра в нём ещё есть, пусть он всеми силами убеждает всё и вся в обратном. Вот только он спас её от Королев Тьмы. Он обещал защитить её от Реджины, саму же бывшую ученицу не трогать. Он играет с людьми и словами, но сделок ведь не нарушает и данное возлюбленной слово он на свой лад сдержал.
Шатенка поднимает глаза, нечего стыдливо их прятать, и готовится прервать неловкую паузу. Но не успевает. Колокольчик над дверью наполняет помещение серебристым звоном, возвещая об очередном посетители, переступившем порог. Молодая женщина оборачивается и приветствует вошедшую мать настоятельницу улыбкой.
— Здравствуй, Белль, — мимолетная теплота, предназначенная Красавице, мгновенно испаряется, стоит Голубой Фее перевести взгляд на Тёмного и спокойным, уверенным и твёрдым голосом произнести: — Моя палочка, Рупельштильцхен. Ты наверняка знаешь, где она.
Что же, вот и очередной момент истины. Даже она заметила палочку, хранившуюся в лавке, ей хозяин-то уж точно должен знать, где она. И что же он выберет? Бескорыстно помочь, отдав то, что по сути ему не принадлежит или пожелает заключить очередную сделку в обмен на то, что нужно Фее? Ответ слишком очевиден, но и Белль слишком упряма, чтобы не предотвратить это.

Белль редко дает волю пусть праведному, но все-таки гневу. Но как раз в такие минуты, он берет над ней верх. Матушка, многочисленные няньки и учителя пыталась привить юной леди скромность, кротость, кои присущи каждой наследнице рода, вот только несмотря на их старания, свои недовольство и несогласие, Красавица всегда предпочитала высказывать весьма и весьма решительно. А порой и слишком громко. И сейчас как раз тот случай.
— Ты заключаешь сделки в обмен на вещи с теми, кому они принадлежат. В обмен на их же вещи, Румпель! — обвинительный тон и хмурый взгляд, шатенка не намерена останавливаться. — Все они… Нет, все мы, оказались здесь не по своей воле, а по чужой прихоти, и в этом чуждом, непонятном нам мире, ты – единственная надежда, единственный, к кому идут за помощью те, кто не понимает природу той магии, которую ты сюда призвал. Ты забираешь последнюю надежду, указываешь им на дверь, хотя сам причина того, что они приходят к тебе. Да неужели все они чем-то заслужили это? — вопрос, который хотелось задать очень долго. В глазах Белль искреннее непонимание и жгучая обида, губы сомкнуты, вся поза выражает негодование. Она не жалеет о сказанном, и действительно хочет услышать ответ на свой вопрос. Почему, ну почему он показывает всем чудовище, не позволяя увидеть за ним человека? Тон Румпельштильцхена явно давал понять, у них с Голубой Феей была своя история, неприятная и запутанная, та, о которой Темный пожелал бы умолчать, похоронив в самом дальнем уголке памяти. Вот только чем ему могла навредить Рул Горм?

Он не хочет её слышать, это столь же очевидно, сколь и то, что Белль не собирается откладывать разговор на потом. Если Румпель надеется, что несколько часов в силах изменить её отношение к развернувшейся в стенах сцене, мужчину ждет разочарование. Темный играет словами и жизнями, и все время в мире не способно заставить Красавицу закрыть на это глаза.
— Без палочки, без волшебной пыльцы… Магия мне не подвластна, — с достоинством молвит Голубая Фея. — Гномы уже пообещали добыть столько пыльцы, сколько понадобится для нужд горожан, но мне все еще нужна палочка.
— Знаешь, я её здесь видела, — нарушает затянувшееся молчание шатенка, решительным шагом обходя одну из витрин. — И читала о ней… В прошлом. Палочки не может коснуться тот, чьи намерения нечисты, — девушка вынимает футляр и, пристроив его на витрине, открывает продолговатую шкатулку, На секунду она замирает в нерешительности. Но мгновение спустя, пальцы беспрепятственно смыкаются на рукояти, глаза Рул Горм смотревшие до этой минуты недоверчиво и настороженно теплеют, когда Мать Настоятельница получает волшебную палочку из рук Белль. Поблагодарив её и бросив на Румпельштильцхена сумрачный взгляд, фея покидает его владения. Колокольчик давно смолк, но тишина в ломбарде повисла звенящая. Что же, экономка вновь дерзнула показать Темному, что он неправ. Когда-то в Зачарованном Лесу, она освободила разбойника, который, получив свободу, умыкнул палочку, чтобы исцелить свою жену. Палочка Рул Горм тоже пригодится для добрых дел, а потому, о содеянном, как несложно догадаться, Красавица ничуть не сожалеет.
— Ты можешь заключить сделку со мной, если хочешь.

Белль смотрит на мужчину с искренним участием. Она достаточно уважает его, что не оскорблять ни сочувствием, ни тем более жалостью. Она лишь дает понять, что видит, как ему нелегко. И готова поддержать. Не только словом, но и делом.
— Я не пытаюсь сделать тебя рыцарем без страха и упрека, — произносит юная леди, приближаясь к Темному и накрывая его покоившуюся на трости ладонь своей. — Но хочу, чтобы ты попытался стать лучше, — не ради неё. Ради самого себя. Красавица видела и продолжает видеть внутри него добро, и упорно не понимает, почему он не позволяет увидеть его другим. Разве не хочет он получить счастливое окончание своей истории? Разве не хочет он видеть рядом с собой возлюбленную? И разве не знает он, что для этого нужно? Всего-то перестать мучить и без того отчаявшихся, перестать играть их жизнями, судьбами и видеть в них людей, не пешек в очередной шахматной партии, не средства достижения собственных целей. — И как бы тебе ни было тяжело на этом пути, я готова помочь, — молодая женщина улыбается, не без затаенной грусти, но все же улыбается.
«Видишь, Румпель, пытаться не так сложно, если рядом есть тот, кто облегчит ношу».