В этот час тренировочные залы были обычно уже заняты, и Ванду немало удивило, что база не подавала сегодня никаких признаков жизни. Будто вымерла, за исключением, кажется, пары человек на самом нижнем этаже, торчавших безвылазно в сторожке. "Сторожкой" Ванда называла это место по привычке, хотя помещению с кучей мониторов, выводящих высококачественное изображение с дорогущих камер, это слово подходило мало: ей все еще сложно было привыкнуть к масштабам, в которых все делалось у Мстителей. Каждая вещь стоила дороже, чем все пожитки, сгруженные сейчас в ее комнате. Да что скрывать, Ванда даже не была уверена, что это ее комната.

Стен этой комнаты, правда, она все равно не покидала. Ее здесь не трогали: Старк, который заезжал всего раз, вообще не горел желанием видеть Максимофф и остальных новичков, Капитан деликатно держался в стороне, только стучался утром и вечером - напомнить об обеде и ужине. Ванда не была уверена на все сто, с какой именно целью он приходит. То ли проверяет, не сбежала ли она, чтобы разнести половину Америки по камушку, то ли хочет убедиться, что она еще способна говорить вслух. Ах, да. Она ведь почти ни с кем не разговаривает. Поэтому, наверное, и не знает, куда неожиданно всем своим новым составом свалили хозяева базы.

Ванде надоедает смотреть на голые стены – это потом, гораздо позже, они обрастут плакатами и случайными фотографиями – уже через пару часов после пробуждения. Она встает с этой кровати не больше пары-тройки раз за день, не всегда реагируя даже на оклик Роджерса, который не ждет напрасно, оставляя ее наедине с собой. У нее нет даже толком одежды, подходящей для траура, если только не считать красного цвета данью крови. Странно, но Ванда почти жалеет, что не видела момента, когда погиб брат: ловушка, создаваемая собственным разумом (не видела – значит, не было), начинает заставлять сомневаться в том, что это произошло. Напоминают только смутные воспоминания о мрачном Бартоне, провожавшем гроб с совершенно мрачным лицом, о розах, исколовших руки, которые она положила у камня, и искренне взволнованное лицо Сэма, когда она отключилась посреди речи священника. Бред-то какой, его даже хоронили в церкви, как положено здесь, у американцев, хотя Максимофф отродясь не заходили в храмы.

Все было неправильно.

С ней пытались поговорить об этом много раз: Ванда уже знает, что Сэм, друг Капитана с очень внимательными глазами и вечно насмешливым тоном, умеет быть серьезным и «всегда готов поговорить, работал с ветеранами, честное слово, разговоры помогают... со временем». И Наташа, хоть и перекинулась с ней всего парой слов, наверняка не откажется, если только вовремя застать ее на базе. Последствия случившегося из-за Альтрона тяжело легли теперь на плечи остатков Щ.И.Т.а, и часть команды теперь мотается по инстанциям, пытаясь оправдать случившееся.

Максимофф резко вскакивает, одним движением опускает босые ноги на пол и ежится. Хватит с нее, пожалуй, иначе есть все шансы сгнить где-нибудь в углу этой безразмерной кровати, не дождавшись ужина. Она справляется мало-помалу, только полностью отключив мозг и стараясь не анализировать ничего из прошлого-настоящего-ближнего будущего, но, хэй, кто мешает попробовать хотя бы пройтись по зданию от одной крайней стены до другой? Ванда все еще не видела базы целиком, облюбовав один, самый дальний угол, и перемещения между ним и большой кухней не имели разнообразия.

Тишина смутила ее только на полпути, уже на лестнице вниз. В этом пролете было слышно весь этаж, любые голоса, а чаще просто звуки падения тел и победный клич в залах. Все звуки, возвещавшие о том, что Капитан или Вдова, как старшие, снова дали кому-то уложить себя на лопатки. Один раз база наполнилась голосами из десятка раций и по крайней мере полусотни микронаушников, когда заходил кто-то из их организации – она все еще не выяснила, кто именно это был, плохо запоминая эти ненужные имена. Но тишины не было почти никогда. Хотя бы гул включенного телевизора, звяканье замученной кофеварки на кухне, тихие разговоры...

«Мысль материальна.»

На подъездах к базе возмущенно взвизгнули покрышки, и Ванда замерла по привычке, прямо в лестничном пролете. Жалась у перил еще несколько минут, пытаясь по звукам опеределить, кто мог приехать: вернись Мстители, она бы слышала звучный голос Сэма издалека. Кто еще? Голос определенно женский, но дорожку ко входу, а за ней и гладкий пол холла определенно топтали каблуки. Черная Вдова на каблуках по базе не бегает, «для этого есть вечеринки, Сэм, и на последней к нам заявился железный camarade Тони». Тем более Ванда еще не видела здесь ни одной женщины в настолько дорогом костюме; отличать дешевое от фирменного они с Пьетро учились вместе, по редко проезжавшим богом забытую Соковию бизнесменам.

Может быть, еще один агент, раз она так резво открыла двери. В любом случае, Ванда решила пока идти навстречу как можно медленнее, чему очень сподручны были огромные помещения базы. Даже в холле она могла передвигаться бесшумно и не попадать в поле зрения, держась широкой тени сбоку. Гостья озиралась так, будто оказалась здесь впервые, это вообще возможно с секретными объектами, к которым у тебя есть ключи?

- Вы обронили что-то, – ей не хотелось пугать, но вышло все равно зловеще, с ее неожиданным выходом из тени и горящими несколько мгновений глазами, прежде, чем она сделала наконец шаг на свет. Красный луч обвился вокруг незнакомки, не коснувшись, и подцепил упавшие ключи, услужливо подняв их на уровень глаз. Ванда подошла поближе, удерживая предмет чуть дрожащей ладонью – и смотрела явно напряженно, хоть и не враждебно. – «Мистер Старк»? Вы от него приехали?

Отредактировано Wanda Maximoff (2016-09-20 18:55:16)

Возможно, Ванде пора научиться заводить знакомства более адекватными способами. Из последних людей, не стремившихся, или, по крайней мере, передумавших ее убивать, можно вспомнить только Мстителей, и то - половину. Многие так и не говорили с ней после битвы, если не считать за разговор двухминутные неловкие ободрения (в ответ на которые Ванда, в основном, молчит). Ей не кажется это странным. Никто не горит желанием разбираться с проблемами, по сути, чужого им человека, когда есть свои, намного более серьезные.

У того же Старка сейчас забот полон рот, и щедрой рукой отсыпать финансирования на новую команду проще, чем отстраивать ее заново. Точно так же, как махнуть рукой на не определившуюся пока со своими действиями девчонку, позволить остаться на базе. Под обещание не уходить без предупреждения и не убивать никого, разумеется. Как будто Ванде хочется идти на улицу, идти вообще хоть куда-то.

Кем бы ни была эта женщина, если она связана с Железным Человеком и его делами, ей сейчас тоже должно быть несладко. Альтрон не просто оставил башню в руинах: телевизор на кухне разрывается возмущенными голосами каждый раз, когда она спускается перекусить, и ребятам из команды это не нравится. По крайней мере, лицо Капитана сразу мрачнеет, а шумный Сокол тактично замолкает и начинает внимательно разглядывать столешницу. Ванде хотелось бы понять получше, что именно происходит, а не обрывки, из которых можно только заключить, что люди недовольны разрушениями и чужой безответственностью. Пока ей хватает уважения и, если честно, страха, чтобы не лезть больше в чужие головы.

- Извините, - Ванда хмурится, запахивает красную накидку, наскоро наброшенную на плечи перед выходом из спальни. Гостей неловко встречать в пижаме, но женщина пришла без предупреждения и явно не к Максимофф. Намного более неудобно вышло с ключами, правила здешнего этикета знать не требуется, чтобы сообразить заранее, как на такой сюрприз отреагирует обычный человек. - В окружении Мстителей иногда забываю, что не все люди к такому привыкли. Не хотела пугать вас.

Очень легко ответить, что Старка здесь нет уже очень давно, но Ванда инстинктивно тянет время. Она не вполне пока понимает, почему именно, но ведьминому чутью лучше доверять, не спрашивая. Сейчас оно подсказывает, что можно позволить себе расслабиться, сконцентрироваться на коротком периоде мирной жизни, когда никто ничего от нее не требует. И еще кое-что относительно нежданной гостьи.

- Вы выглядите уставшей. Старка здесь нет, но он приезжал на прошлой неделе примерно в тот же день. Может быть, вам лучше подождать его тут? - Ванда говорит нарочито осторожно и медленно, чтобы не ляпнуть вдруг лишнего. За прошедшие годы работы с чужим страхом она научилась распознавать его и без силы, по излишнему напряжению в теле, резким движениям и интонациям в голосе, и у рыжей по всем признакам вырисовывается картинка, которая раньше пришлась бы очень удобной. Будь она на задании, например. Но у Ванды больше нет задач запугивать и давить на больное, а незнакомым людям лучше не знать, кем и где ее держали раньше, до удобного в какой-то мере статуса жертвы. - На базе сейчас никого нет, и я... Не очень много общаюсь с командой, поэтому не знаю, когда они вернутся.

У Ванды нет больше ответов и подсказок, только довольно смазанная карта здания в голове и примерное понимание, в каком направлении нужно идти, чтобы добрести до кухни. Она разворачивается машинально, привыкнув к прогулкам в одиночестве, и только через пару шагов понимает, что хорошо бы, конечно, позвать незнакомку с собой. И, черт, спросить, как ее зовут. Вести себя, как нормальный человек.

- Могу угостить вас чем-нибудь, от нервов никогда не помешает.

«С именем разберусь потом, понятно.»

Эта смена ролей неожиданно вселяет в Ванду определенное спокойствие. Всего один новый человек, ориентирующийся здесь хуже, чем она сама, и внезапно база кажется не такой чужой, а сам факт того, что ей приходится с кем-то переговариваться, не тяготит. Почти не тяготит, если быть честной. Ванда все еще осторожно, продвигается в разговоре, как по тонкому льду, стараясь не продавить достаточно низко, до самой воды.

- О, если вы не знаете меня, у нас есть шанс начать знакомство нормально, – полушутливо замечает Ванда, дожидаясь женщину у очередного поворота, но во взгляде ни следа смеха. В этом она честна, в желании начать хоть с кем-то с чистого листа, а не опасной и полубезумной девчонкой со способностями. – Ванда Максимофф, и нет, я не присоединилась к Мстителям... Пока. Или вообще. Пока я плохо понимаю, что я здесь делаю.

Искренность помогает против страха, хотя это и странноватый антипод: девушке спокойнее быть открытой с незнакомкой, намерения которой ей неизвестны, потому что та от не ждет больше, чем чашки чая. С этим Ванда точно может справиться, и, заходя в просторное и светлое помещение, неопределенным жестом руки указывая на стол, она чувствует облегчение. Где-то в шкафчиках есть тот изощренный сорт, который ей нравится больше всего – видимо, у Старка даже на базе чай должен быть особенным, страшно представить, что творится дома. В чашках уже через пару минут красиво раскроются бутоны, дадут лепестки, запах и вкус, и глупо сравнивать, конечно, но это та задача, которая Ванде сейчас по плечу.

Просто чаепитие, без всяких спасений мира, и кто бы мог подумать, что Ванда может в этом нуждаться? Прятаться наверху и сторониться обычного общения было явной ошибкой.

- Вы со всеми разминулись, но это не страшно. Правда, вкратце я все это вряд ли расскажу, – нет, это должен быть очень, очень долгий разговор, и Ведьма усаживается напротив своей новой знакомой, милосердно давая ей хотя бы хлебнуть чаю, прежде чем вывалить на нее весь массив произошедшего. От завтрака остались какие-то сладости, и Ванда подтаскивает поближе одну из вазочек, берет печенье, к которому так и не прикоснется ближайшие несколько минут.

- Мистер Старк позволил мне остаться здесь после того, как моя родная страна была разрушена, а мой брат погиб, помогая Мстителям. Мы вместе сражались с Альтроном, которого здесь все называют "искусственным разумом", созданным самим Старком, но, как по мне, он был его копией. Гений и безумец, хотел разрушить мир, чтобы на его руинах построить новый... И звучал он довольно убедительно, – она намеренно опускает некоторые детали, уже по взгляду своей собеседницы и напрягшимся пальцам, обхватившим чашку сильнее, понимая, что воспринять это разом тяжело. – Я не знаю, как именно вы с ним связаны, но ваш босс, или друг, или кем он вам приходится, крупно налажал. В масштабах планеты, как и всегда.

Ванда готова поклясться, что видит на лице рыжей крупным шрифтом отпечатанный вопрос "ОПЯТЬ?", и новая хнакомая ей уже нравится.

- ...нужно было сделать это раньше, но все же... Кто вы? Я надеюсь, что не его родственница, иначе выйдет неловко.

Элегантный черный Роллс-Ройс летел по 95 шоссе, пролегающему сквозь живописные пригороды Нью-Йорка. Тони возвращался со встречи с генералом Россом. Настроение было ни к черту.

Росс в буквальном смысле выжрал ему мозг. Тони смотрел, как генерал орал, брызгая слюной, и представлял, как его массивная челюсть двигается, пережёвывая кусочки старковских извилин. Росс выговаривал ему о нарушении международного права, о злоупотреблении пятой поправкой, суверенитете, этичной науке. Даже про технологическую сингулярность вспомнил, умник.

Как-то так случайно получилось, что неформальным лидером Мстителей был Стив, а формальные вопросы оставались на попечение Тони. Он не привык нести ответственность, выслушивать упреки, обсуждать скучные, но важные детали. В компании этим занималась Пеппер, в его отношениях с военными - Роуди. Всегда был кто-то, готовый принять удар на себя, разобраться с формальностями. Он не был создан для рутины взрослого мира, но больше некому было ехать к Россу, поэтому ему приходилось взрослеть. Взрослеть было муторно и тяжело. Тони не нравилось.

Его новый водитель - Джон, кажется - весело насвистывал несложную мелодию. Старк раздраженно мотнул головой - сердце кольнуло завистью. Беззаботность была для него слишком дорогим удовольствием. А славно было бы бросить все. Уехать, например, во Флориду, снять домик на побережье. Днем валяться на пляже с потрепанным Флобером, а работать по вечерам в местном баре - мешать коктейли, болтать с туристами за жизнь, знать наизусть всех местных забулдыг. Тихая, спокойная, размеренная жизнь. Без спасения мира по четвергам.

Машина затормозила, прерывая ход его мыслей.

Приехали, босс, - сообщил Джон. Старк кивнул, выбрался из машины и зашагал в сторону центрального входа.  У самых ступенек стоял тупоносый желтый Шевроле Камаро, формально из его коллекции, но фактически находящийся в пользовании Пеппер. Старк взбежал по ступенькам и нырнул в прохладную тень здания.
- Джарвис! - Черт. - Пятница! Где мисс Поттс?
- Мисс Поттс в седьмой комнате сектора Б, сэр. Доложить о вашем прибытии?
- Не надо, я сам, - раздраженно буркнул Старк.

Он зашагал сквозь стеклянный лабиринт коридоров базы. Кругом было пусто: не удивительно - база, предназначенная для доброго подразделения солдат и учёных, находилась в распоряжении горстки Мстителей и пары человек из обслуживающего персонала. Это было и к лучшему - ему не хотелось никого видеть. Хотелось прийти к Пеппер, уткнуться ей в плечо, похныкать о своей нелегкой доле, чтобы она немного пожурила, немного пожалела и, если повезёт, запустила пальцы в его волосы, провела ладонью ото лба к затылку, вымывая боль из висков. Сказала негромко: "Тони".

Он шёл сквозь лабиринт комнат и коридоров, пока увидел табличку Б-7. На душе вдруг потеплело, отлегло, уголки губ тронула улыбка. Он торопливо влетел в комнату:

- Дорогая, я дома! - провозгласил Старк радостно, вскидывая руки в воздух.

За изящным кофейным столиком сидели Пеппер и девчонка Максимофф. Лицо Тони тут же упало.

- Эээ... Здасьте...

Ванда подчеркнуто молчит еще несколько минут, еще ровно двенадцать с четвертью минут, она знает это потому, что считает секунды, пряча ладони под столом, по-школьному прилежно положив их на колени. Да что уж там, в школе они с братом никогда не сидели так спокойно: Ванда цепляется за воспоминания, более приятные, чем те, что связаны с физиономией незваного гостя. Пьетро в те редкие разы, когда они наконец заглядывали на занятия, разваливался нахально на всю парту, выставляя ноги в проход, и рядом маленькая Ванда тут же зеркально устраивала свои потрепанные ботиночки. Они загораживались так, что не давали учителю пройти до их пристанища, на близнецов оставалось только рукой махнуть - молчат, и хорошо, благо, им нет нужды переговариваться вслух.

Руки перестают дрожать, когда она концентируется на воспоминаниях. Сентиментально цепляется в мыслях за непослушные темные (тогда еще) кудри брата, за заразительный смех в ответ на очередную реплику одноклассников, за тепло ладони, когда Максимофф тянет ее по коридору к выходу, чтобы прогулять очередной урок. Это было всего через пару лет после смерти родителей, но они уже вспомнили, как смеяться наедине друг с другом, даже если на более широкую публику они скорее скалились.

- Он называет все это изобретениями, верно? Просто небольшая ошибка в расчетах, - Ванде уже неважно, насколько горько звучит ее голос. На ее счастье, Старк уходит, правда, она даже не замечает, в какой момент, отвлекая саму себя воспоминаниями. А собеседница снова сидит напротив и смотрит на нее так внимательно, что, по-видимому, они молчат уже несколько минут. У Ванды нет сил посмотреть в ответ. - Только ошибки не прекращаются. Просчетов не становится меньше. Его "изобретения" - не он сам, я понимаю это, я не сумасшедшая, - порождения его разума разрушили все, что у меня было.

Все эти разговоры заслужил Старк, а не его подруга и партнер, Ванда упорно повторяет себе это снова, виновато опускает взгляд, глядя на свои переплетенные пальцы и облупившийся на ногтях лак. А сделать тут нечего. Ей до боли нужно говорить, и так вышло, что первой, кто задал самый простой вопрос, оказалась Поттс, совсем не имеющая к ее беде отношение. Случайно попавшая под перекрестный огонь; то ли она к этому привыкла, то ли умеет держать лицо, не прибив никого на месте.

Она не заслуживает обвинений, но заслуживает правды, наверное?

- Я не могу смотреть на то, что произошло, глазами остальных. Более того, Вирджиния, - она наконец собирается с силами и садится прямо, укладывает чашку между ладонями, вновь переставшими дрожать. Выдержки посмотреть на Поттс и не сорваться, правда, у нее нет. Последние две недели Ванда провела в полуистеричном состоянии, и возвращаться в него снова нельзя. - Я не хочу. Я не хочу искать оправдания человеку, который убил половину моей семьи. Человеку, на идеях которого вырос ненормальный дроид, добивший и ее остатки. Под именем Мстителей они спасают человечество, и по их версии действительно, видимо, «все обошлось», только фамилия Старка все еще значится на всем, что меня убило. Вот моя точка зрения. Он хуже Альтрона, потому что он все равно создает ад, даже будучи человеком.

Отредактировано Wanda Maximoff (2017-02-02 15:55:08)

Ванда привычно вскидывается сначала, к чужим движениям у нее только одно ожидание - угроза и опасность, но быстро успокаивается. Поттс всео лишь прохаживается у нее за спиной, продолжая очень негромко, но вкрадчиво отвечать ей. Это оказывается неожиданно убаюкивающе, хотя Ванда и слышит резкие слова, похожие больше на обвинения, нежели на утешения или совет.

Второй человек после Клинта, не просто готовый ее выслушать - способный встряхнуть. Ведьма не знает, как нормальные люди справляются с горем, ей никогда не приходилось утешать кого-то, здесь не в счет часы, проведенные молча в обнимку с братом; возможно, с пострадавшими так и обращаются, как с ней на этой базе. Обходят едва ли не на цыпочках, разговаривают, как соседи с больным дитём, эти сочувствующие тетушки из двора, которые целовали ее, совсем малышкой, в лоб и говорили, что она, такая бледненькая и худая, намного слабее Пьетро, вряд ли переживет эпидемии, гуляющие по родной Соковии. Вот и сейчас: вряд ли кто-то всерьез верит в то, что Ванда переживет свою утрату. Никому не хочется смотреть на обезображенного человека, половину целого, безвозвратно потерявшую оставшуюся свою часть, так она чувствует себя постоянно, держится за несуществующие раны, мучаясь от почти физической боли.

- Я не думала об этом, - тон в тон Вирджинии, тихо и как-то вяло отвечает Ванда, перестает нервно перебирать пальцами по столу. Ее как прибивает неожиданной и простой мыслью, озвученной минутой ранее, пусть и с задержкой, но до Алой доходит. Перед Поттс ей не держать ответ, в сущности, она не чувствует ни стыда, ни сожаления, но та все же права. - Не было ни времени, ни желания оценивать последствия. У нас... У меня была совсем другая цель.

Ее собеседница успевает уже вернуться на место, и Ванда не договаривает, снова утыкаясь взглядом в колени. Она даже не дергается, когда чувствует осторожное, очень ненавязчивое прикосновение, но не знает, чем на это ответить: глаза начинают легко гореть, а плакать снова Максимофф не станет, не хочет, тянет сразу же отнять руку, снова закрыться и замолчать, не выдавая своих мыслей. У нее все еще, в конце концов, нет уверенности, что Мстителей и всех связанных с ними людей можно перестать считать врагами. От того, чтобы не взбрыкнуть, как со Старком, и не попытаться прекратить разговор, ее удерживает только одно.

Вирджиния Поттс действительно другая. Несмотря на весь свой запал, на тотальный хаос в голове и грызущую ее изнутри горечь, Ванда достаточно внимательна, все еще предана привычке искать слабости. Поттс тоже слаба, как и все остальные, но неожиданно и не скрывает этого, не пытается отрицать свои страхи или сожаление. Ведьме столько пришлось копаться под супергеройской броней за прошедшие недели, что соприкоснуться с обычным человеком, открыто и искренне говорящем ей правду, не стесняющимся того, как сильно они отличаются... Отрезвляет.

И не отменяет всего остального, с чем она не согласна.

- Когда мы с Пьетро ушли в Гидру искать мести, мы не приносили в жертву никого, кроме самих себя. Я не хотела лишних жертв, не хотела вреда никому, кроме одного виновного, а в итоге мы принесли вдвое больше разрушений, чем те ракеты десять лет назад. Мне не нужны чужие жизни, - Ванда жмурится и усилием воли заставляет себя поддаться немного. Перевернуть ладонь, чтобы так же легко сжать в ответ пальцы с аккуратным маникюром - эта деталь цепляет, как зубчиками, напоминает ей, как жалко, должно быть, она выглядит на контрасте. И черт с этим. - Мне не нужно спокойствие, мне нужно понимание. Я не понимаю, куда идти дальше. Я... Я пытаюсь понять, как исправить все. И, глядя на Старка, уже не верю, что свои ошибки вообще можно исправить.

Еще одно откровение, одно цепляется за другое — а Ванду почему-то не забрасывает ими с головой, а наоборот, будто поддерживает. Откуда в этой женщине столько мудрости? Простой и незамысловатой, и тех правильных слов, которые почему-то не приходили на ум остальным. Наверное, Пеппер Поттс по-другому и не выдержала бы все это время рядом с супергероями. Ванда очень усиленно старается не думать о том, сколько человек сидели на ее месте. Скольких уже приходилось утешать и наставлять на путь истинный.

Вероятнее всего, такой человек был только один.

На ее месте не мог не оказаться Тони Старк, только вот... Ванде противна одна мысль о том, чтобы воспринять его, как человека, каким бы честным и разумным шагом это ни было. Она не готова, еще нет, ни морально, ни даже физически, спокойно реагировать на его имя или сочувствовать. Не готова втянуть иголки и позволить приблизиться к себе. Смешно, правда — именно это она и дает Пеппер сделать без особых усилий.

— Это нечестно, Вирджиния, — неожиданно очень глухо и покорно, будто прожевывая фразу на ходу, выдает Ванда. Опускает голову еще ниже, почти закрываясь стеной из распущенных волос, утыкается подбородком в воротник пижамы. И вздох и следующие слова получаются такими детскими и капризными, со слезинкой в голосе, что ей самой становится стыдно, и в то же время легко. Вряд ли Поттс станет ее осуждать за это. — Что я должна взять ответственность. Что я не могу воскресить. Я постоянно теряю, а взамен получаю вот это всё?

Ванда знает цену всего, что здесь происходит, видела предостаточно того, во что ежедневно приходится окунаться Мстителям. Ее обозленность на Старка напополам с горем застилает глаза не окончательно: да, у нее был свой персональный ад из экспериментов, культивируемой ярости и желания мести, но было одновременно и то, чего лишены все герои. Права ни о ком не думать, кроме себя (Пьетро почти не в счет, он — это и есть Ванда, ее вырванная половина), не заботиться о сохранности других людей, не разгребать последствия. Все изменилось в тот момент, когда она вышла следом за Клинтом, будто тот порог дома был чертой, за которую уже не вернуться.

А у Максимофф недостаточно сил. Она хочет назад, в ярость, во тьму и обещание мести, она хочет к брату, жаждет простого тепла, искреннего утешения, еще одной чашки чая и шанса пожить по-настоящему, а не в вечном ожидании. И все это вкупе даже глупее того, что она начинает плакать, размазывая набегающие слезы (откуда взялись еще?) ребрами ладоней, капая на светлую пижаму и чуть-чуть попав на скатерть перед собой.

— Я не хочу, но у меня нет выбора, так ведь? Мне придется, иначе меня выгонят. Вывезут, экспидируют или как там у вас принято говорить, выбросят обратно в разрушенную Соковию... — Поттс как будто пускает напор воды из крана, который кем-то был пережат до этого слишком сильно. Не могла же Ванда высказывать все это кому-то еще, хмурому Стиву или вечно занятой Наташе, которым приходится сейчас разбираться со всем случившимся и формировать команду заново. Нельзя просто пойти и сказать им, что... — Когда мы жили на улице, я должна была замерзнуть без Пьетро. Мы грели друг друга, искали еду вместе, а теперь мне останется только воровать у людей, которые пострадали из-за меня. Или убивать. Снова. Или идти первой дорогой — взвалить на себя ответственность, еще больше смертей, осуждение, Вирджиния, ты же понимаешь, что меня никогда не примут здесь?

Последние слова почти теряются во всхлипе, и у Ванды не хватает дыхания, чтобы продолжить. Она просто мотает головой, будто отвечая самой себе, что вряд ли она поймет, но почему-то все равно сжимает чужую ладонь на своем плече.