Это было тяжелое решение. По настоящему тяжелое, чего бы другие не говорили. Кому-то, может быть, и легко принять свою судьбу, но тут не стоит вопрос о принятии или нет, это вопрос об изменении своей судьбы. И пусть она в сто крат от нас закрыта, это не имеет значения. Чувства не подводят, а Кэнан чувствовал, что изменяет самому себе.
Удивительный факт, ведь он, в конце концов, был рожден джедаем. Ему еще не было четырех лет, когда кореллианский джедай забрал его в Храм. Он вырос в этом, сварился. Десять лет из жизни - это не плевок в никуда, это важный период, в котором ребенок определяет свои начальные ценности и на всю жизнь определяет, чего считать своим домом и родными людьми. Все, чего он знал - это пути Силы, все, чего он хотел - стать джедаем и воевать на войнах клонов; а потом резко не стало ничего и ему снова пришлось изменять себя и себе. Будучи подростком это сделать проще, нежели будучи взрослым человеком. У него развилось стойкое чувство отвращения к переменам, к предательствам и нечестности. Но в то же время, Джаррус был вынужден постоянно менять свое поле деятельности, местонахождение, команду и себя самого; был вынужден предавать людей, которые того не заслуживали; и являлся нечестным человеком, хотя бы потому что таил много тайн даже теперь, казалось бы, обретя твердую почву.
С появлением семьи на "Призраке" опять ждали перемены. Кэнан, привыкший к одиночеству, не мог делить с кем-то еще пространство, но Зеб и Сабина были им нужны. Даже Чоппер иногда раздражал своим присутствием, а "Призрак" становился до ужасного маловат для него одного, он не представлял, как на легком грузовичке может поместиться столько народу. Но, как оказалось, с Зебом можно хорошо и весело провести время в чисто мужской компании, Сабина была полезной на корабле и являлась куда большим интровертом, чем Кэнан, поэтому особо поболтать не стремилась, ну а Чоппер... Чоппера всегда можно было вырубить.
Им же с Герой пространства хватало хотя бы по той причине, что они чудесно друг друга понимали. Если в галактике и происходят судьбоносные встречи, то встреча с тви'лечкой именно такая. Он нашел не только боевого товарища, который понимал его в бою с полуслова, личность, которая всегда прикроет спину и не сбежит, поджав лекку. Она была чудесной девушкой, заботливой в меру, не навязывающей себя и умной. Именно за ее врожденную мудрость он, наверное, ее и полюбил. Поверх восхитительной храбрости и самоотдачи.
И снова судьба их забросила в одинокую туда, где они оказались плавающими маленькими рыбками в окружении всезнающих китов. Им не в первый раз учиться обходиться только на четыре руки, им не в первый раз искать выход из ситуации, заведомо проигрышной и пустой. Не в первый раз полагаться только на понимание и поддержку друг друга, но теперь все было по-другому. Они понимали своими головами, что он отрезаны от друзей и команды "Призрака" им не хватало. Они знали другую жизнь, ту, полную семейности и уюта, каким бы уют этот ни был во время войны и проживания на корабле, но все же. Кэнан лично ощущал себя не столько покинутым, сколько брошенным. Нет, не ребятами, судьбой. Она взяла и его, не особо умеющего плавать, снова кинула за борт лодочки, ожидая, что он поплывет сам. Жить захочешь - поплывешь. И ведь не поспоришь.
Тем не менее, был еще один фактор риска - он нес ответственность за Геру. Да-да-да, она уже взрослая девочка. Да-да-да. Она уже сама может за себя постоять и не боится трудностей, но она же женщина. А мужчина в компании женщины всегда хочет ее защищать и быть опорой, даже если она в том не нуждается. Кэнану хотелось, чтобы она была проще, слабее, чем хочет казаться и он уже почти себя в этом уверил.
Как увидел, насколько быстро и ловко она вписалась в то, что им преподнесла судьба. С недовольным лицом, раздраженно молчаливая, но она все приняла, а Кэнан с ней даже не удосужился все это обсудить, занятый не то самим собой, не то своими личными проблемами, не догадываясь, что, возможно, ей тоже непросто.
Планов у них не было, да и не могло быть. Как только их выбросило в тридцать шестом году, они оказались в самой суматохе на Кореллии, а потом совершили побег. Знакомство с Лотой опять отвлекло их от общих обсуждений и бесед обо всем, а потом, по пути на Оссус, они сохраняли по большей части справедливое молчание. Тогда им обоим нужно было решить, что принять лично для себя, да и мнений никаких не было, они были просто в шоке. И вот они на Оссусе. Погода располагает к откровенности, отдыху и хотя бы какому-то разнообразию в последней жизнедеятельности за два дня. Кэнан наконец-то выспался, но когда проснулся, первая его мысль была о том, что все приснилось, что все - сон сумасшедшего. Только разбудила его не Гера и не Чоппер своим свистом, разбудили птицы за окном и духота в комнате.
Они на Оссусе. Даже пережив ночь, они на Оссусе.
Все тлен. И все пропало.
На самом деле, честное слово, ныть хотелось, что Кэнан и сделал - долго простонал куда-то в пустоту, ощущая прилив сил и необходимость вставать. На корабле особо не поспишь, потому что они постоянно куда-то летели и что-то делали, иногда на сон-то не перепадало, а тут, на его долю выпало столько времени, сколько он захотел и все взял без остатка, как голодный. Конечно, после такой "пищи" голова разрывалась на части и Кэнану единственное, что хотелось - прыгнуть куда-нибудь в прорубь и хорошенько освежиться. Он нащупал окна и попытался открыть створки. Первые два поддались, а третье окно оказалось глухим, хотя Кэнан, как полный дурак, все еще долбился в него. Утро выдалось знойным, но уже пахло дождем, как будто часа через два придет гроза. И не спрашивайте, откуда такой нюх. Он теперь и не это учует за версту, да услышит за шестнадцать щелчков.
Как Люк и обещал, его механики занялись ремонтом "Призрака". Замене подлежало больше деталей, что он заявлял, но мастер с радостью поможет и в этом. Казалось, что лучезарность Люка Скайуокера исходит из какого-то особого побуждения, но Кэнан, сколько бы ни искал, ни одного умысла не находил. Джаррус собой пользоваться не даст и вряд ли Скайуокер этого не понял, а на идиота, который переоценивает свои силы он, все-таки, не особо похож. Так что, оставалось одно - он помогает им всего лишь потому, что может.
Над кораблем трудились механики, день был слишком жаркий, он по-прежнему ничего не видел, но какая благодать имелась в природе. Одно приятное резко переходило в другое - неприятное и вот так, как на качелях, постоянно. То "да", то "нет", то нравится, то вызывает отвращение. Помочь ему сейчас Сила не могла, она требовала от него душевного умиротворения, но подарить умиротворение не могла. Так что, у Кэнана остался только один вариант - лучшего собеседника, чем Гера было невозможно найти.
Искать ее ему не пришлось долго. Во-первых, она всегда была где-то рядом, а во-вторых, Кэнан чувствовал ее, как мог бы почувствовать любого адепта в Храме. Он никого не знал еще, но уже стал их частью морально, на духовном уровне. Это невероятно. И успокаивало, и тревожило в одно и то же время. Всякие такие неизвестные чувства пугали.
Ощупывая стены, он вышел на улицу. Снаружи было не свежее, чем внутри, хотя Храм еще хоть как-то спасали камни и тени, то вот на улице было даже дышать нечем. Но тви'лекам с их сложным климатом на Рилоте ведь не привыкать?
Да, ладно, ни один человек к такому не привыкнет. Ни человек, ни тви'лек, ни женщина, ни мужчина. Теперь он уже не видел ее, не видел ни тона кожи, ни красивого лица, только слышал. А звучала Гера по особенному уверенно и чувствовалась такой же. Ее внешний облик пропал и Кэнану открылось что-то за этим. То, что он порой упускал по естественным причинам (мужчины глазами любят, увы) и понял одну важную вещь - не ей была нужна помощь его, а ему - её.

У Кэнана было всего два человека, о которых он думал с теплым сердцем и нежностью. Первым человеком был его учитель - мастер Биллаба. Она была ему как мать, он хватался за подолы ее мантии и в рот ей заглядывал, заваливал вопросами, обожал так, как никого в жизни не обожал. Депа была ему примером для подражания, женщиной, в которой он искал свое будущее, учителем, мнение которого никогда не подвергалось сомнению и осуждению. Вторым таком "человеком" была Гера. Встретились они не сразу, Кэнан уже вел не самый лучший образ жизни. Ему нравились определенные личности, к определенным личностям он чувствовал влечение, самое различное, но то, что испытывал к Гере не стояло даже рядом.
Он был уверен в ней всегда. Настоящая уверенность в том, она не подведет, не бросит, всегда выскажет свое мнение. Да, Джаррус чаще всего не согласен с ней, но были те вопросы, которые Гера решала сама, он был уверен в ее уме, в ее мудрости. Смешно говорить о мудрости, когда девушка молода, но сколько за ее плечами опыта. Не только, как талантливого пилота, они вместе прошли настоящую школу жизни и не сомневались друг в друге.
Джаррус поймал себя на мысли, что повторяет себе одну и ту же фразу: "только бы не перестать это делать". Сейчас, когда это особенно важно, сейчас, когда у них больше никого нет. Представьте весь этот огромный мир, представьте миллиарды живых существ, которые существуют рядом друг с другом двадцать четыре на семь, и представьте, как многим из них одиноко в толпе. В конце концов, Кэнану ведь повезло, что он нашел Синдиллу, познакомился с ней, если бы ни она он бы продолжал свою деятельность галактической вомпы и делал непонятно чего. Именно она вдохнула в него жизнь, показала, что можно жить и двигаться не хаотично, именно она донесла ему одну простую истину - важна суть поступка, а не попытки. Именно на ее примере джедай частенько вспоминал слова магистра Йоды: "делай или не делай, пытаться не надо". Гера именно делала или не бралась вовсе, она всегда была нацелена на результат. И он верил, что даже попав в другое время к чужим людям она не опустит руки и не лишится веры.
Они жили в разных плоскостях в данный момент. Кэнан чувствовал себя частью Храма, а она кем тут была? Гера была слишком гордой и слишком упрямой, чтобы смириться со статусом "содержанка". Хотя это звучит грубо, было отчасти правдой. Среди джедаев ей не было места, сколько бы Люк не заливал об обратном, ей тоже нужна цель, а опекать Кэнана никогда бы не удовлетворило ее внутреннего желания движения. Она не его девчонка, не на побегушках и такой участи лично Джаррус ей никогда не желал. Если бы она захотела уйти, он бы не стал ее держать, сколько бы раз сердце не разбилось. Наверное, это и называется любовью - владеть человеком, не сжимая ладони, желать ему успеха независимо от своих желаний, отказаться от эгоизма ради счастья другого. Но если она поведет его за собой, он слепо пойдет. Не только потому что ничерта в этом мире не видит.
Он почувствовал ее приближение задолго до того, как она коснулась его руки, но ее касание вселило в него уверенность и точность - она рядом, прямо тут. Ему вдруг захотелось высказать ей все на свете, вылить все свои переживания, свалить ком вопросов и потом долго молчать, даже если она ничего не скажет, но он стоически все держал в себе. Дело не в доверии и не в причастности Синдуллы к миру джедаев, дело совсем в ином - он не хотел обременять ее какими-то моральными обязательствами перед ним. Не хотел привязывать ее или сажать на цепь ответственности за него. Ну да, слепой, но ведь хорошо, что хотя бы живой. Тогда, улетая вместе с Эзрой и Асокой он не загадывал заранее, вполне допуская, что может не вернуться. Легкость в общении съеживалось и уже откровенно походило на фальшь, поэтому он попрощался, давая обещание, выполнение которого совсем от него не зависит. И Кэнан, и Гера это (как взрослые люди), понимали. Но важен сам факт обещания. Само слово "обещаю".
В свое время они пообещали друг другу достаточно вещей, чтобы припомнить все в один злой день, обещания накладывались, копились, слоились и никуда не записывались. Однако, каждый верил в то, что хотел.
Он хотел было улыбнуться, но улыбка не шла. Ни его бородатому лицу, ни его настроению.
- Ненавижу такую духоту - даже говорить было трудно и горячий спекшийся воздух забирался в легкие.
Но вокруг все цвело и пахло в такой зной просто до дурмана. Давно он такого не ощущал. Золотистый мир Лотала частенько резал глаза нежной однотонностью и теперь, оказавшись в разных мирах, когда можно видеть все вокруг, он не видит ничего. Злая шутка. Злой рок. Урок, который Кэнан не хотел усваивать.
- Как ты? - Он даже повернул в ее сторону голову, словно хотел в слепой темноте внезапно увидеть привычный облик. Он видел ее абсолютно разной и не было уже ни единого облика ее, который был бы Кэнану в новинку - так давно они вместе. Только ощущая холодную руку на своей ему становилось страшно, что он будет довольствоваться только этим. Прикосновениями, звуками голоса, дыханием, присутствием. И никакого неловко брошенного едкого взгляда, ни одной добродушной улыбки. Ничего не будет.
В конце концов, Джаррус необязательно засмеялся. От того, что на душе стало чуть легче больше, чем над тем, что ему сказала Гера. Они же, в конце концов, постоянно вынуждены с кем-то сражаться, да?
- И, кажется, проиграл, - пожал он плечами, захватив ее за руку. Кэнану неестественно захотелось больше ничего чувствовать, даже Силу. Вот она его сама ведет и он чувствовал усталость от одной лишь попытки быть самостоятельным и крутым парнем. Совсем он не самостоятелен, совсем не крут.
Простой слепой джедай, потерявший со зрением больше, чем себя убеждает.
- Но я уже лучше, чем был. По крайней мере, тут меня не донимает... вибрация - она вряд ли понимала, что он говорит, но участливо кивала, он это чувствовал. Любое движение ее тела, едва ли ни движение глаз. Или Джаррус себе это придумывает. А если даже так - пускай. Никто теперь ему не запретит что-либо себе воображать.
- Корабль в порядке, да? - Они остановились и снова стало опасно душно. Ужасно захотелось скинуть с себя джедайскую рясу. А ведь недавно он мечтал себя в ней видеть. Храбрым генералом со световым мечом, который ведет за собой роту клонов. Герой войны, каким были те учителя, на которых он смотрел снизу вверх. Он надел рясу, прицепил на пояс световой меч, но никакого удовлетворения не пришло. Он не был счастлив.

Слова застыли в горле - о ребятах было легче думать, чем говорить. Кэнан почувствовал укол совести прямо под ребра - он позволил себе на какое-то время перестать думать о тех, кого оставил позади. Ненамеренно, конечно, но все равно вина где-то независимо от него сидела и разрасталась. И он не хотел ничего делать с этим. Ни убеждать себя, ни бороться с этим. Пусть она живет и напоминает ему, какой ценой они с Герой оказались тут. По чьему-то злому сговору или просто по ошибке, оказавшись не в том месте и не в то время (хотя, казалось бы, галактика настолько большая, что подобное совпадения равнозначны очень малому шансу), но они перекинулись во времени не на год и не на два, а на целых сорок лет, если Джаррус не ошибается в подсчетах. Сорок лет кануло и все те, кого они знали либо состарились, либо померли в старой или новой войне. Войн было предостаточно, чтобы прекратить даже те жизни, которым посчастливилось выжить в предыдущем конфликте.
Кэнан вдруг поймал себя на мысли: а что если они выжили? Где их искать? По каким местах перебросила их судьба? Если выжил Зеб, он, должно быть, в своем ласатовском раю, если выжил Эзра, то он, наверное, вернулся домой. Сабина же могла пребывать где угодно и заниматься чем угодно, но думая об этом, Джаррус с трудом верил в это. Слишком много "но" имелось и слишком много случалось в прошлом, а зная своих товарищей, они не остались бы в стороне. Мирная жизнь не для них, так что, возможно, мастер Скайуокер был прав.
Они недавно вели об этом беседу, когда только познакомились. Кэнан дальновидно задал вопрос, который не давал ему спокойно существовать во времени, для которого пригоден не был - что если они продолжаются здесь? Он и Гера. Есть ли шанс встретить себя самих уже в старческом маразме, да в памперсах до ушей? Нет. Нет такой возможности, потому что скорее всего они прекратили свое существование в прошлом в момент гиперпрыжка или прохода корабля через галактическую аномалию. Если говорить просто - умерли. Умерли, когда остались живы. Удивительно, но факт. Они умерли там, чтобы выжить здесь и Джаррус с уверенностью бы сказал, что ничего свеч не стоило.
Лучше умереть там и остаться мертвым, чем переместиться сюда и жизнь за жизнь не считать.
Но было кое-что еще. Он не видел Геру, но чуть вел машинально подбородком, будто бы чего-то хотел сказать, да никак не решался. Во-первых, он прекрасно знал, что встретит протест (да он и поддержит ее в этом протесте, но одной частью себя он уже готовился принять правду), во-вторых, он разобьет ей сердце точно так же, как было разбито его сердце. Самый настоящий кусочек их самих откололся, а они даже этого не заметили, пока не начали телодвижения. В лучшем жанре тяжелого ранения - замечаешь лишь тогда, когда ничего изменить нельзя или все становится очень плохо.
И это в самом деле было так - изменить ничего было нельзя. Нельзя собрать новый гипердвигатель и отправиться в путешествие назад, они просто не знают, как это сделать. И нельзя было смириться, потому что духовно и мысленно они оба существовали в иных плоскостях реальности.
Нет, сказал бы мастер Люк, реальность одна на всех, лишь время различно. И тут Джаррус бы скорчил самое ироничное выражение, на которую был способен и добавил бы: а разница есть?
Нет разницы. Потому что, дери тебя вомпа, в одну реку дважды не войдешь.
Джедай опусти глаза. Он чувствовал явное шевеление зрачков, но не видел ничего. Чтобы поддерживать себя хоть как-то, он представлял мир, представлял себя со стороны, представлял как, должно быть, сейчас выглядит. Это помогало не примиряться с фактом того, что иллюзия - не реальность. О том, что мир всегда лучше видеть своими глазами старался не думать вовсе.
- Я очень надеялся на то, что это дурной сон, - он скормил мину - но оказалось - правда.
Горькая и ужасно незнакомая.
- Но, наверное, все еще может оказаться сном за исключением того факта, что ты - реальнее некуда. В моем сне ты бы вела себя немного по-другому - он попытался кривовато улыбнуться.
Вот он - маячок в непроглядной тьме. Все может оказаться неправдой, все может быть нереальным, все может быть сном или иллюзией, но Гера... нет... эта Гера была реальной. У нее было особенное телесное тепло, она издавала особый аромат, голос у нее никогда не бывал ровным, это нельзя подделать воображением.
Не поэтому ли Кэнан так крепко держал ее сейчас за руку? Потому что чувство, будто бы отпусти он ее сейчас, тонкая цепочка связи с реальностью оборвется, захлопнется чуть приоткрытая дверь и снова наступит сомнение. В себе, в окружении, в Силе.
Он слышал, как чуть слабее стал ее голос. Почти воочию представил себе, как она опускает пронзительно зеленые большие глаза и поджимает виновато губы, как печаль скользит на лице и она вся сжимается. В такие моменты Геру не хотелось расправить, взять за плечи и хорошенько встряхнуть, ее хотелось единственно - пожалеть. Кэнан ведь прекрасно знает, что как бы не реагировала она, всегда остается сильной, но снаружи требует поддержки, посему он сделал то, что должен был - развернул к себе и крепко обнял.
Реальнее некуда. Так, что хочется снова заныть. Это был именно тот случай, когда тебе хочется существовать и не существовать в одно и то же время.
Его объятия сказали больше, чем он сам мог бы. Кэнан никогда не был богат на выбор выражений, а зачастую говорил полную ересь, от которой оставалось только прикладывать длани к челу, но языком жестов он владел виртуозно. Да и ему казалось, что обнимая тви'лечку, начинает успокаиваться.
- Мастер Люк сказал, - начал прискорбно Джаррус тихим, как будто в ночной тиши, голосом - что мы мертвы.
И всё. Большего ему говорить не следовало бы. Мертвы они и мертвыми останутся, чего бы только не пришлось проделать.
- Но даже если это так, - уже более уверенно заговорил Кэнан, понимая, что совершенно внезапно для себя нашел слова - я не хочу даже думать, что они "там". Я хочу надеяться, что они "здесь". Если мы пропали, если с нами что-то произошло там...
Одна мысль об этом была дикой. Кэнан всегда считал, что мертвецы в выигрыше, потому что им не приходится утешать своих друзей. Они ушли из мира и были таковы. Но теперь. Теперь сердце разрывается.
- Они бы искали нас - все больше сомневался в правильности своего предположения Кэнан и то, что он сказал дальше напрочь убило в нем надежду: - и могли попасть сюда тоже.
Тогда он чувствовал бы Эзру - это минимум. И как будто нарочно, он почувствовал, как Гера не верит в это тоже. Или ему кажется.
Как жалка и падка человеческая натура всё же. Одна мысль может уничтожить всё.

Кинутая в него претензия была абсолютно справедливой, хоть Кэнан никогда бы виду не подал. Да, знал, но не хотел ни о чем говорить хотя бы потому, что тогда было совсем не до этого. Всякую информацию надо осознать и переварить, принять и решить, что с ней делать, или, хотя бы, переспать с ней. Или, что более вероятно, Кэнан просто рассчитывал на то, что дурдом этот развеется поутру и ничего не надо будет воспринимать всерьез. Он, конечно, слепой, но кое-что видит достаточно хорошо и без ясного орлиного зрения. То, что мир не рассыпался, а ситуация никуда не делась свидетельствовало лишь о том, что к вопросу о товарищах и аномалиях надо подойти со всей серьезностью. Поэтому теперь он говорит это ей.
Да и просто. Разве хорошо это - трепать душу перед сном? Кэнан в достаточной мере ценит Геру, чтобы мотать ей нервы и расстраивать перед непростым сном и непростой обстановке, да еще и в месте, которое она не знает. Зачастую они у себя на корабле-то держали оружие под подушкой или где-нибудь рядом с койкой, хотя опасаться было нечего - они одни на борту, а здесь нужно было обезопасить себя тем более. Кэнану было в этом плане проще, спал он, несмотря на любую усталость, достаточно чутко, чтобы ни почувствовать приближение опасности, а вот Геру, которая не обладала никакой особенной чуйкой было проще застать врасплох. В конце концов, любое рассуждение Джарруса сводилось к тому, что он все делает ради спокойствия этой девушки. Ибо покой ей был нужен и нужна поддержка хоть в чем-то.
Обычно, когда на бедную голову Джарруса сыпятся тви'лекские обвинения, он пытается выгораживать себя со всей своей человеческой гордостью, даже если придется говорить полную чушь. Но не в этот раз. В этот раз это был не бытовой или боевой спор, о том, кому лучше командовать и чей план удачнее. Теперь бороться за лидерство было бесполезно, они остались в одиночестве. Некем было командовать больше, только друг другом.
- Я не знаю, во что верить, но это все, что остается нам, да? - Без надежды далеко не улетишь. В том мире, где они раньше обитали, надежда была движущей силой, важной целью, сердцевиной их командного духа и всяким смыслом, оправданием любого риска. Без надежды они не были бы повстанцами, без надежды они не начали бы эту партизанскую маленькую войну, которая с каждым годом становилась больше.
Важно осознавать, что стоял у истоков, но теперь любая жертва сводилась к нулю хотя бы потому, что ее уже не помнили. Новая Республика, Федерация или как там еще называли политическое движение "Светлой Стороны", была построена на миллионах жертвах и столпы ее стояли на прахе умерших. Умерших повстанцев. Таких, как они с Герой, как Сабина, Зеб, Эзра.
Мысль об ученике сразу же отразилась на лице джедая. Не надо было озвучивать, чтобы Синдулла поняла все.
Они ведь с ней успели стать ему отцом и матерью в своем роде. Они заботились об Эзре, как о родном. Самому младшему ему особенно была необходима их поддержка и помощь, да и что случилось бы с их ученичеством, если бы не пинки Геры в обе стороны. Она всегда стояла чуть выше и контролировала их, ведь походим духовно людям не всегда просто найти согласие. И она любила Эзру. Точно так же, как и он.
Единственное, она еще не знала о пророчестве. И не знала, чего так сильно боялся Джаррус в глубине души, а его разрывали вопросы и сомнение - сказать прямо сейчас или нет? Опять начнет свою шарманку: "ты почему не сказал раньше!"
Он ужасно боялся этих вопросов. Ибо так много было вещей, которые он "не сказал раньше" и за многие можно вовсе не простить. После всего, что они прошли вместе, после всего, что пережили, у Кэнана оставалось от Геры слишком много тайн. Недопустимых, необязательных. И доказать, что это просто привычка или память, а не вопросы доверия было уже невозможно.
Он проглотил тяжелый, горький ком разочарования в самом себе и попытался отвести лицо. Она была близко, но Кэнан создавал иллюзию того, что с отвернувшим лицом ему будет проще говорить.
- Есть много вещей, которые нам надо принять на веру, я не сказал потому, что не был уверен - Джаррус говорил абсолютно серьезно. Чаще всего, когда они с Герой принимались спорить, он брал на себя роль дурачка и мог в легкую свести спор на "нет" сарказмом или иронией, что, конечно же, бесило Синдуллу до потери пульса и она просто уходила от конфликта. Это было выгодно всем, но не в этот раз. - Я просто хочу, чтобы ты знала. Я не готовлю тебя ни к чему и не предупреждаю, и точно так же хочу, чтобы Люк Скайуокер оказался неправ.
Но вряд ли такой человек, как Люк Скайуокер был неправ.
Наступило молчание. В обычное время Джаррус был с Герой и помолчать рад. Это была именно та персона, с которой не обязательно заполнять пространство идиотскими разговорами ни о чем и повторенными вопросами: "ну что еще расскажешь?", молчание между ними не создавало неловкости, а принималось, как должное. Говорят, что в таких случаях люди разговаривают душами. Как бы Кэнан хотел, чтобы она сейчас взяла и все прочитала без лишних комментариев вслух.
И все же, спросила.
Значит, придется говорить, ведь от ответа в таком случае не уйдешь. Особенно, когда не видишь перед собственным носом ничего.
- Я не чувствую Эзру больше - признался он. Джедай подумал, что ей следует об этом знать. И вмиг захотелось увидеть своими глазами реакцию Геры, потому что понятия не имел, какое лицо, какой взгляд девушка удосужилась выдать. Духовно она осталась ровной. - Такое уже было. Но... я не чувствую ничего.
В голосе сквозило отчаяние и невысказанное: "помоги мне хоть чем-нибудь", с ясным пониманием, что тви'лечка ничего не сможет сделать, кроме как снова обнять его и утешить. И примириться с тем, что свою боль вынуждена спрятать ради спокойствия близкого человека.
В конце концов, Джаррус набрал полную грудь воздуха и тяжело выдохнул. Силой он попытался найти местное светило на небе, определить, в каком оно состоянии, но это было крутовато для его нынешнего уровня. Местная звезда озаряла всюду и была горяча со всех сторон, мгновенно припекало открытые участки кожи.
- Он предложил остаться. Предложил стать частью Ордена, найти свое место в этом мире. Нам некуда идти, у нас ни дома, ни цели...
Со стороны это паршиво звучало. Как ни посмотри. Это "он" не нуждалось в представлении.

Нельзя было винить Геру, ни в чем. Кого угодно (особенно себя), но только не ее. Кэнан Джаррус вырос в той среде, где джедаям не надлежало никого любить и ни к кому привязываться. Детям с этим трудно свыкнуться, ведь они сначала привыкают к Храму, считая его домом, потом - к учителю, который становится самым близким человеком, коему можно доверить все, что угодно, но после... после приходит смирение с тем, что всему приходит конец. Ученичество когда-нибудь заканчивается, Храм перестает быть домом и домом становится целая галактика, полная всевозможных миров, на которых придется побывать. Вокруг будет мельтешить слишком много людей, чтобы отгородить себя от различных чувств - как плохих, так и хороших, но по-настоящему джедай должен быть в стороне от мирских пороков. От гнева и, что страшнее - от любви. Кэнан это прекрасно знал, даже считал себя готовым, в детстве громко высказываясь, что сможет быть хорошим джедаем, а теперь, когда он джедаем стал и постиг и гнев, и любовь, понимает, что ни от чего мирского отказаться не может. У него есть дом - это "Призрак", у него есть близкий человек - Гера. Отпустить то, что боишься потерять? Нет, что угодно, только не это, иначе потеряешь не только их, но и самого себя. Синдулла была больше, чем просто объектом симпатии, она была чем-то внутри - почти осязаемым, ибо это трудно не ощущать (присутствия этого "нечто") внутри себя, когда говоришь с ней о чем-то важном. Она не давила и никогда Кэнаном не управляла, но влияла на него неизбежно.
Посему, ему было трудно примириться с тем фактом, что он вроде бы джедай, но живет по другим законам, далеким от джедайских. Этот Новый Орден был во всем нов, но его новинки Кэнан не мог принять играючи, легко и весело. Он воспитан в другом духе и пытался посмотреть на все это с той точки зрения, с которой привык. Люк Скайуокер четко дал понять, что не требует от Кэнана никаких лишений, но он морально сам себя уже всего лишал. Это был шанс стать тем, кем он мечтал стать всю свою сознательную жизнь, однако... однажды он начал жить на две жизни и тут начались проблемы.
Гера обняла его, снова и тут решительность Кэнана Джарруса окончательно рухнула. Слабый ты, Кэнан, слабый. Отпустить не можешь то, что потерять боишься, это значит, что открыт для Темной Стороны и джедаем надлежащим стать не можешь, - говорила голосом Йоды совесть внутри, а джедай (не лучший, не хороший, не прилежный, не тот, кем Биллаба могла бы гордиться) махал рукой и говорил: плевал я. Плевал на законы, которые уже не были актуальны. Джедаев учат - важно лишь то, что в будущем, а Кэнан Джаррус жил этим моментом. Момент прекрасен, а прошлое и будущее, наверняка, полны огорчений, о которых вспоминать даже не хочется. Замахать руками и прогнать всякое сомнение, как надоевшую мошкару, забивающуюся в мозг через уши. Душа рвалась на части, но сердце уже решение приняло.
В этом и была проблема. Кэнан хотел бежать за двумя зайцами, несмотря на то, что за одним определенно не успеет.
- Я был для этого рожден, - без преувеличения сказал Джаррус.
Столько он скрывался в тени, столько пытался забыть о своем предназначении, что подобные слова и для него, и для нее звучали по меньшей мере дико, но это было правдой. Можно убегать бесконечно долго, но в результате прийти к тому, что тебя ждет. Судьба настигнет тебя, в какие бы звездные дали не занесла лихая удача, сколько бы ты ни был упрямым человеком, есть вещи, которые нельзя переломить усилием рук. И вот она опять - Сила. Принесла их сюда, сюда сунула и поставила перед страшным выбором. Долгие годы спокойного пребывания окупились жестоким решением.
- Я... не знаю, чего хочу, - и это тоже было правдой.
Или же подобными словами люди частенько пытаются скрыть очевидное, уйти от прямого ответа без лишнего увиливания или обмана.
- Единственное, чего я точно не хочу - лишаться тебя, - живое, человеческое тепло, объятия, ценнее горсти любых кредитов, сострадание, сочувствие, понимание дороже всякой коммерческой выгоды. Глаза и душа, полные своего какого-то мира - вот то, что стоит ценить, беречь, любить. Ведь джедаев учат это хранить - неповторимость натуры, жизнь, как она есть любить и уважать.
Иногда один человек может заменить целый мир и свести на нет все размышления. И чем ближе Синдулла была к нему, тем яснее он понимал, что сопротивляться планетарному притяжению чистой, настоящей, неподдельной любви не может.
- У нас больше никого нет, - тут уместнее было "у меня".
Еще недавно Кэнан убеждал себя, что держать ее не имеет никакого права, что если она улетит, он чинить препятствия не будет, однако все это чушь собачья, как оказалось. Будет. Будет просить остаться, будет держать обиду, будет хватать за руки.
- Останься здесь, вместе со мной - не потому, что ему нужна собака-поводырь, не потому что он уже привык, что она неизменно рядом, не потому, что других друзей у него здесь нет. Тут были замешаны слишком большие чувства, чтобы о них говорить вслух.
- Мой дом не здесь, а там, где ты.
Если бы только Кэнан умел быть убедительным. Раньше ему не составляло труда сделать фирменный взгляд и купить расположение, но не теперь. Он чувствовал себя каменным, неспособным выказывать свои эмоции, а голос, как ему казалось, звучал ужасно неубедительно. Поэтому ужасно хотелось сто раз повторить: "я не вру, я поверь мне, я не вру".
Но факт в том, что Кэнан понятия не имел, верит ли ему Гера. Раньше он мог судить по ее виду, по тому как недоверчиво она может отворачивать небольшой подбородок и из-подо лба смотреть на собеседника, а теперь... молчание хуже, чем любой ответ.
Он зачем-то осторожно нашел пальцами ее лицо. На миг показалось, что она незаметно для него ускользнула, неслышно ступая по гравийной дорожке, но она все еще была здесь.

Кэнан Джаррус мало кого любил в своей жизни и считал, что его симпатия к Гере пройдет, но уже минуло достаточно времени, а симпатия не проходила, но становилась сильнее. Они были как не разлей вода, он чувствовал каждый ее переход настроения и пусть частенько включал дурачка, прекрасно осознавал, из-за чего она порой злиться или держит обиду. Она дисциплинировала его, держала его неугомонность в узде и знала, прекрасно знала все подводные камни их совместной работы. Она могла его оставить за спиной ради многих вещей, которыми он дорожил и в этом была права, но морально бросить никогда бы не смогла. Империи теперь нет и жертвовать собой не было смысла, но почему-то подкатывалось предательское чувство опасности за углом. Будто бы этот миг на Оссусе - один единственный и никогда больше не повторится. Теперь Джаррусу было даже все равно на время, на даты, на людей, на изменения в галактике, было рядом нечто родное и неизменное, за которого ему не жалко было жизнь отдать, а это ни на что не променяешь. Больше не надо бояться, что какая-то битва или необходимость разделит их, можно просто идти по пути вместе. Кэнан с трудом представил бы ситуацию, из-за которой ему было бы не стыдно и не больно отказаться от тви'лечки. Если только попасть в плен и под пытками отказаться от нее во всех смыслах ради ее же безопасности. Тут Кэнан был уверен, что она поступила бы точно так же. Поэтому они встретились и поэтому продолжают этот путь вместе.
Было, наверное, еще что-то сакральное в том, что они переместились во времени вместе, а момент судьба, Сила и некто иной выбрал наудобнейший. С ним не было большей половины команды, даже Чоппера не было, но они-то были. Гера не была одна, Кэнан не был один. А если же им удалось пережить такое и многое другое до этого - теперь должно случиться что-то по-настоящему серьезное, огромное, грандиозное.
Но при мысли об этом, нервы натягивались тетивой. Кэнан не мог понять, отчего у него волоски дыбом на руках встают, не мог найти оправдания своему поведению, как и не мог родить адекватного ответа на ее вопрос сразу. Столько вещей тревожили его, о стольких ему было трудно рассказать... Мысли крутились, вертелись, переворачивались в голове, проходя все круги ада.
Ее "я знаю" было глубже, дальше, продолжительнее, оно откладывалось приятным теплым осадком на душе. Она обволакивала своей верой в будущее, в него и в себя. Конечно, Гера все знает, он даже не сомневался в этом. И главное, она все знала про него.
- Мы не можем останавливаться, не теперь - констатировал Кэнан. - Империя побеждена, но что-то начинается, что-то движется, не могу понять что. Все смутно и... склизко.
Он почти физически ощутил это, будто бы опустил руку во что-то противное, в холодную слизь непонятного рода, липкую, вонючую - отходы какого-то венца творения. И это забиралось в душу, заставляло снова и снова отгонять себя. Медитации помогут, но к чему такие чувства настигают - одной Силе известно.
- "Спектров" больше нет, но мы-то есть. И для чего-то тут. Я не думаю, что это случайность и меня это пугает - признался Джаррус, понимая, что слово "пугает" - не то, которое тут следовало употребить. Оно не пугало, а отпугивало, его было невозможно победить усталому разуму, на которого вылили весь поток информации. За ночь его не уложить в одной дурной, сопротивляющейся голове. - Я хочу улететь отсюда. Быть частью Ордена проще на расстоянии.
Дело не в том, что он не чувствовал себя здесь "своим", дело в том, что он и не совсем хотел настолько вливаться в коллектив. Он не знает, что это такое - джедайская честь, он потерял ее давным-давно. Когда жил на помойке, маленький крысеныш, не знающий себя от голода и страха. Тогда о джедайской чести никакой речи не шло, найти бы что-нибудь поесть и спрятать чумазое лицо от шныряющих по всей планете клонов, тщетно разыскивающих нечаянно выжившего (и отчаянно хотящего жить) падавана. Вот тогда, на улице, он перестал быть собой. Деба Биллаба просила его убегать и это было единственным ее последним желанием, он выполнил его и потерял себя на многие годы, чтобы вот так найти себя вновь и вдруг почувствовать, что навсегда утратил в себе то, что учитель с таким скрупулезным трудом взращивала.
Они были другие, он - другой. И взгляды его с мастером разительно отличались, хотя они оба готовы были пойти друг другу навстречу, но Кэнан ощутил нечто важное сейчас в себе, как никогда раньше яснее - корабль, который стоит на починке - вот, где его дом. Девушка, тепло которой всегда было для него спасительным - она его единственный родной человек, который хочет реально помочь. И друзья... друзья, которых уже нет - единственные призраки, за которых стоит стоять до победного конца.
Даже если конец уже настал, а движение продолжается.
Кэнан вздохнул. Горячий воздух Оссуса на мгновение ему напомнил жар в храме ситов. Красные огни на черном камне, мрачная атмосфера и застывшие в неестественных позах трупы, энергетические мечи, спутанные со световыми, покрытые столетней пылью и всюду смерть. И всюду пыль, которой невозможно было дышать. Вот там все началось... Вот там он потерял своего ученика, нигде больше.
Темная Сторона, как змея, пробиралась в скважины, в подпол и всегда... всегда сидела внутри. Как нагноение. Трудно и горько понимать, что в мальчике с Лотала это тоже было.
- Когда мы были в Храме, я слышал пророчество. Оно об Эзре, не придавал значения, - он махнул головой, как от назойливой мухи, жужжащей прямо в лицо - подумал, что ерунда это все. Ты ж его видела. Ну да... да, ты видела... и я тоже, что страшно.
Он кивал и начинал говорить сбивчиво быстро, словно переживал.
- Это все Мол... Мол. Нашел бы и убил собственными руками, я надеюсь эта погань сдохла хотя бы теперь, - разрушив еще сотню жизней, подумал он про себя и стиснул зубы. Нет гнева и не должно быть, но он гневался. Ненавидел Мола, терпеть не мог. За свои глаза, но больше - за своего ученика, который не должен быть попасть в его лапы. - То пророчество, оно говорило, что я умру, а Эзра перейдет на ту сторону.
Он выпалил все как на духу и выдохнул. Горячий пар Храма Ситов. Горячий воздух крематория для джедаев на Мустафаре. Горячий воздух Оссуса - новый дом для новых джедаев, не старых со своими... старыми ранами.

Мог бы, да не мог. Какая разница. Кэнан не всегда не говорит что-то умышленно, скрывает и так далее, просто были вещи, которым он просто не придавал значение. И, казалось бы, пророчество - это не та вещь, которую можно забыть или просто забить, проехать и так далее, но Джаррус намеренно закрывал себя от того, что это пророчество могло ему причинить. Каждый раз, когда он вспоминал об этом, ему становилось больно. Вряд ли он это признавал и уж тем более - осознавал, но факт оставался фактом. Если он думал об этом перед сном - неизбежна была бессонница, но в то же время, у него не хватало духу обо всем сказать вслух. Словно бы молчи он дальше, ничего точно не случится, словно от его молчания реально что-то зависело.
А возможно он думал, что не сказав всего ничего и не потеряет. Тщетно уверял себя, что это не столь важная вещь, чтобы придавать ей значение и нагружать ею Геру, потому что велик риск, что Сила всего лишь пошутила и это пророчество - страшилка для ребенка, не больше, предупреждение, которым всегда можно пренебречь.
Он чувствовал, как девушка пытается успокоиться. Раньше он бы даже этого не заметил, потому что вряд ли ее вид менялся. Она позволяла себе изменения только в ситуациях "совсем на краю". В прошлый раз, когда они с Эзрой и Асокой улетали, Синдулла была сама не своя и это был тот самый единичный случай, когда она давала волю волнению. Как и всякий прекрасный пилот, жизнь которого зависит только от собственного мастерства и умения держать себя в руках, она велколепно владела своими эмоциями. Теперь и этих порывов Геры не мог видеть. Он потерял такую огромную часть самого себя...
Тем не менее, по тяжелому вздоху, по ее приглушенному тону все понял.
И ему тяжело точно так же, особенно когда обо всем сказал. Перспектива того, что все реально случилось, а он, дурак, не придавал никакого значения, схватила за горло и заставила самоуверенность прогнуться в три погибели. Вдруг наступило то мгновение, когда думаешь, что придай ты больше значения, будь ты чуть более внимательным к деталям, не пропусти ты все это мимо ушей, ничего бы подобного не случилось. И хотя эти размышления - воздух, он хватался за них, ибо каждому человеку необходим какой-то маяк, чтобы начать себя обвинять, попав в беду. Кэнан не был настолько самоуверенным и самовлюбленным, чтобы выгораживать себя, посему, в голове все чаще сквозило: "это моя вина".
Это не его вина, но убедить себя в обратном джедай уже не мог.
Мы в ответе за тех, кого приручили. Это же относилось к ученикам: "мы в ответе за тех, кого обучаем". Берешь ученика - неси за него ответственность, мысленно готовься, что любая беда, случившаяся с ним - это в первую очередь результат твоих действий. Недоглядел, не выслушал, не придал значение. И вот результат - смерть, а если хуже - падение на Темную Сторону, предательство своего нерадивого учителя. И то, и другое было логичным завершением не самого удачного обучения.
- Я же говорю, что не придал этому значения - эмоционально, на выдохе ответил Джаррус. - Что я должен был сказать тебе и ему? Это пророчество, как и видение, надо уметь толковать. Я не магистр Йода, не обладаю такими навыками.
Он вообще мало чем обладает. Хорошо фехтовать - это не целое учение джедаев, чтобы стать настоящим рыцарем, надо пройти много уроков жизни, познать многие беды и преодолеть стойко многие моменты ослепляющего счастья. До сих пор Кэнан не мог признать того факта, что был посвящен в Храме, потому что лично по его мнению - не заслужил, ничего для этого не сделал, даже ученика не имел права обучать. Кэнан Джаррус - самый настоящий плевок в идеи джедаев старого порядка.
Так чего он еще заслужил?
Как никогда прежде, Кэнан снова начал сомневаться в своем намерении остаться здесь.
Он слушал ее и не понимал. Как его жизнь может изменить то, что случилось в прошлом? Ее вера в лучшее, конечно, потрясает, но почему-то не заряжает Кэнана особенной уверенностью в себе. Так часто бывало и часто бывало, что Гера оказывалась права. Уголком души Джаррус хотел бы снова наступить на эти грабли, где он не верит, а все случается так, как она загадывала.
Джедай напрягся, словно вопреки своей слепоте хотел разглядеть мир и выговорил настолько напряженно и совсем не стройно, насколько мог: - Гера, с той стороны не возвращаются. Один раз ступив, назад дороги нет, - у него не было никаких подтверждений, что обратный переход на Свет бывает. - Это как яд. Даже если выживешь, останешься инвалидом.
И в то же время, нельзя не сказать, что эта отрава, как пагубный вирус, всегда живет внутри определенных людей (большинства, вообще-то ). Хватит мимолетного мгновения, чтобы пробудить и активизировать его, чтобы он начал свое отравляющее действие, начал убивать все лучшее внутри.
- Я знал, что в нем это есть - стыдливо отвел он лицо. - И правда думал, что это можно побороть, победить, перевоспитать.
И наконец, завершающий все это вздох поверженного человека, принявший волю побежденного.
- Он мне был как сын.
Почему они говорят об Эзре в таком ключе? Он будто бы услышал мысли Геры. Почему они хоронят его раньше времени и ставят на его душе крест? Неправильно это все. Эзра, того, что они помнили, не заслужил всего этого отношения. Пусть он сто раз перешел на Темную Сторону, но мальчик, которого они оставили там был лучше, чем того, что Джаррус уже себе придумал.
- Ладно, ты права. Надо разыскать их. Честно скажу, я не верю в то, что они тоже здесь, иначе я бы чувствовал, но то, что случилось с ребятами мы знать должны.
И, поддавшись минутной слабости он, полный нежности к этой девушке, бережливо поцеловал ее в лоб.
- Я счастлив, что ты со мной.
Без нее, его бы не было. Притянув к себе, он намертво стиснул ее в своих объятиях. Это место сразу же чуточку стало роднее.
- Давай улетим отсюда. Я не говорю, что нам не придется вернуться, но... - снова оказаться в своей среде любому существу необходимо. - Давай улетим, вдвоем. Куда скажешь, капитан. Я не знаю, где искать ребят. Ни я, ни Сила. Но твое чутье обычно всегда оказывается право.