Невыносимый смрад крови, пепла и горелой плоти заполнил грудь Синдбада до отказа: с каждым новым вдохом лёгкие хотелось выплюнуть — до того иссушенными они были. Перед глазами порой всё расплывалось, сливаясь в единую ало-чёрную картину. Повсюду сплошь и рядом были трупы: бесчисленная груда сожжённых останков с обезображенными лицами и изувеченными телами. Синдбада вновь замутило; он сжал челюсти, подавляя поднявшиеся со дна желудка рвотные позывы: вокруг не было ни единого свободного клочка земли, а тревожить покойников, своих и чужих, Синдбад считал кощунственным. В нём ещё сохранилась частица человечности, о которой он, казалось, напрочь забыл, когда какой-то час назад, разъярённый, потерявший над собой всякий контроль, впал в безумие и напал на вражескую армию.

Тот Синдбад был кем угодно, но не самим собой. В покрове Фокалора он рассекал смертоносными потоками ветра партевийских солдат, ни в чём не повинных, следовавших приказам, не желавших этой войны, и кричал, так громко и отчаянно, что охрип. Лишь когда уцелевшие войска пустились в бегство, а вслед за ними исчезли и волшебники в тёмных балахонах вместе с черноволосым мальчишкой, Синдбад пришёл в себя. Его взору предстали поля мертвецов, утопавшие в крови, которая будто пропитала землю насквозь. Невдалеке собирались в стайку немногие выжившие, и Синдбад кинул на них тревожный взгляд: только найдя там друзей, покоритель с облегчением выдохнул, хотя это далось ему с усилием.

Руруму, Мистрас, Серен. Почему именно они? Кто, пишущий историю этого мира, решил вычеркнуть их имена из временной летописи? Тысячи граждан Синдории погибли в мучениях. Разве они заслужили это? Воины Партевии, простые люди, как отец Синдбада, пришли в чужую страну и там же встретили свой конец. Какого чёрта всё обернулось именно так?

— Синдбад, — его плеча коснулась ладонь Джафара. Король разрушенной страны потупился. Рука Джафара вся была в засохшей крови, а белые волосы, измазанные в саже, напоминали о пожаре, охватившем Синдорию в считанные минуты и ныне затухавшем. Разговаривать не хотелось. Лгать о том, что он был в порядке, Синдбад не стал. Признаваться в моральном упадке ему не позволила гордость. В итоге он просто сбросил с себя руку друга слабым, но уверенным движением.

— Джафар, не мог бы оставить меня одного?

Голос дрожал не то от ярости, не то от бессилия. Синдбада захлестнула такая волна чувств, что как-то разграничить их не представлялось возможным. Бывший ассасин, преданно следовавший за ним, отстранился, давая проход своему королю. Синдбад зашагал прочь, украдкой посмотрев на Руруму, которую, остывшую и бледную, прижимал к себе Хинахохо. Гнев взорвался в груди с новой силой.

«Моя судьба... не спасти от смерти дорогих мне людей?»

Он брёл среди мёртвых, не замечая, как заплетались его ноги, а голова становилась тяжёлой. Мыслей почти не было, а лицо, враз осунувшееся, выражало усталость. Силы иссякали, как и магои, истраченная в недавнем бою; Синдбад вяло подумал, что тело могло подвести его в самый неожиданный момент. Напади сейчас кто-то на морехода со спины, он бы не стал сопротивляться. В борьбе не было смысла.

«Моя судьба... выжить среди этого ада, потеряв всё?»

Небо из непроглядно-чёрного постепенно светлело, окрашиваясь в буро-серые цвета, но голубизна, целительная, манящая, всё никак не приходила. Вместе с ней не возвращалась и надежда Синдбада на будущее. Ничего не осталось. Нужно было искать выживших, переворачивать покойников, выгребая из-под них уцелевших, нужно было раздобыть еду и воду, чтобы накормить людей, нужно было показать их лекарю... Синдбад прогибался под грузом ответственности и в глубине души считал, что лучше бы выживших не было вовсе. Тогда никто бы не обвинил его в уничтожении Синдории. Товарищи были слишком мягки к нему, они бы никогда не сказали Синдбаду ничего подобного. А он сам и не знал, к чему стремился: к утешению или самобичеванию.

«Моя судьба... увидеть, как на моих глазах рушится моя самая безрассудная мечта?»

Ладони сами собой сжались в кулаки; ногти заскользили по загустевшей крови, забившейся под них. Синдбад наблюдал за догоравшими домами и деревьями, и в это же время в его сердце закрадывалась тьма.

— Я... ненавижу этот мир, — потрескавшиеся губы шептали слова будто молитву, обращённую к безразличному богу, — будь проклятая такая жизнь, будь проклята такая судьба.

Чёрная рух взвилась внутри него, клокоча и неистовствуя. Ноги подкосились, и Синдбад рухнул на колени, дрожа от боли, ворвавшейся в его разум. Стоны падших эхом отразились в его голове, а их рух, теперь обитавшая в Синдбаде, забилась, ища выхода наружу, словно готовая прогрызть ради этого плоть нового хозяина. Судороги волнами прошли через всё тело, и через мучительно-долгую минуту, показавшуюся вечностью, Синдбада точно выпустили из душащих оков. Судорожно глотая воздух, он осознал, что малодушно страшился смерти, которая, как ему почудилось, уже явилась было за ним.

"Всё верно, эта судьба прискорбна и мерзка", — голос, мелькнувший на задворках сознания, испугал Синдбада. Он с трудом заозирался по сторонам, догадываясь, что поблизости никого не было, и некто разговаривал с ним через его же разум. Был ли это шёпот чёрной рух, им поглощённой? Однако Синдбад не мог слышать рух. Пусть он и был избранным, но оставался обычным человеком. Что тогда взволновало его? "Они отдали за тебя жизнь, как и должны были. Зачем так убиваться по тем, кто никогда не откроет глаза вновь?"

— Замолчи, замолчи, замолчи!.. — обхватив себя руками, перепачканными в чужой крови, стискивая пальцами плечи до отрезвляющей боли, Синдбад мотал головой, сопротивляясь зову чёрной рух, жаждавшей прикончить выживших, преследовать вражескую армию, добить её, а после — уничтожить саму Партевию. Каким же жалким он был! Синдбад не мог тягаться с тем, что управляло мирозданием, и беспомощность давила не хуже надгробной плиты. А может, стоило поддаться мести и ни о чём больше не волноваться? Этот выбор был самым лёгким, а другого пути Синдбад не видел перед собой: поток судьбы теперь был для него недосягаем.
[icon]http://s6.uploads.ru/uCtRS.jpg[/icon][status]блаженство, страх и горе безумной чередой[/status][rank]<center><a href="https://crossroyale.rusff.me/viewtopic.php?id=4108#p510262" title="Аномалия мира, ~19 лет, человек" target=_blank><b>СИНДБАД</b></a> <hr><small><b>Magi: The Labyrinth of Magic</b></small></center> <hr><center> ♪ <small>После долгих путешествий остановившись на маленьком острове, выкупленном у Партевии, а ныне пылающем в огне,</small>
♫ <small>скорбит по стране, к которой так долго шёл и которую в одночасье потерял,</small>
♬ <small>пытаясь с <a href="https://crossroyale.rusff.me/profile.php?id=1124" target=_blank>его</a> помощью понять, как теперь подняться с колен и что делать с миром, перемалывающим жерновами всякого, кто идёт против системы.
</small></center><hr>[/rank]

Отредактировано Sindbad (2017-04-05 23:07:47)

У него звенело в ушах, а изнутри, подобно цунами, поднималась и крепла с каждой секундой ненависть, обращённая к миру, людям, небесам. Никто и ничто не был достоин сострадания. В этой жизни каждый заботился только о себе, и все были до того лицемерны, что опасались быть честными перед самими собой. Синдбад вспомнил Мадер, использовавшую привязанных к ней детей как ей было угодно, Барбароссу, чей путь к трону Партевии был усеян трупами, родственников Шарркана, грызшихся за власть, и отвращение взыграло в его душе. Мир, испорченный такими людьми, надо было уничтожить.

Уничтожить ли?..

Сквозь пелену мрака пробилось единственное чистое воспоминание. Песчинка светлой рух мелькнула перед Синдбадом, поманила его за собой, отвлекла от греховных дум. Родители, улыбающиеся, обнимающие единственного сына, привиделись ему, и Синдбад никак не мог сглотнуть ком, застоявшийся в горле. Блуждая в лабиринте из собственных страхов, он едва не позабыл лица матери и отца. Сотканная из эфира рука Эсры огладила его слипшиеся от крови волосы, будто слабый ветерок коснулся их, а Бадр обнял его — защиту отцовских рук Синдбад ощутил покалыванием. Он понял, как опасны были его заблуждения, признал, что люди, что бы ни произошло, перво-наперво оставались людьми. А тот, кто выбивался из этого круга искренности и сопереживания, не смел зваться человеком.

"Неужели всё ещё веришь в себе подобных?" — насмешка вынуждала Синдбада вновь склониться перед неизвестным, присягнуть на верность, сломиться, чтобы никогда не подняться. Раб на привязи хозяина, послушная пешка, не имевшая своего мнения. Всё заколебалось в нём, и рывок к свободе почти сменился на смирение. Разве против древней мощи можно было устоять простому смертному?

«Что ты делаешь, Синдбад?»

Мягкий, но настойчивый голос, другой голос, прорвался сквозь темноту тончайшим лучом света. Синдбад моргнул и еле-еле повернул голову вбок: на плече покоилась чья-то рука, живительно-тёплая — он чувствовал это оголённой кожей, выглядывавшей через прореху разорванной рубахи. Он жаждал вцепиться в неё что есть мочи и ни за что не отпускать: холод объял его тело, пагубный, замораживавший всё человеческое. Синдбад хотел коснуться спасительной руки, но не смог шевельнуть даже пальцем. Так близко была ветвь, которая помогла бы избежать утопления, но дотянуться до неё бывший король был не в силах. Что же это, как не рок, преследовавший его с рождения? Что же, как не проклятие Организации, нёсшей разруху и ведшей за собой погибель? Что же, как не лающий хохот тьмы, готовой сожрать любимца рух целиком?

Чужие губы разомкнулись, вопрос прозвучал снова. Знакомые нотки обрели для Синдбада новый смысл. Он уже слышал их прежде, когда не успел познать ада войны.

— Юнан? — удивления не было, казалось, и это чувство было похоронено где-то в Синдбаде. Он мазнул взглядом по лицу Маги, исполненному чего-то неясного — веры? надежды? — и остался безучастен. Почему-то заболели рёбра, надёжно сковавшие грудную клетку. — Неважно. Это уже неважно. Я... я схожу с ума.

Без прикрас и без гордости прозвучало это признание. Правда Синдбада была никчёмной, как и хвалёная сила покорителя подземелий, которая ни на что не сгодилась. Его граждан резали мечами, кололи копьями, кидали живьём в огонь, где они сгорали с криками. А он ничего не сделал, чтобы уберечь их от этого ужаса. Самозабвенно сражался с Джудалом и волшебниками в чёрных балахонах, пока не стало слишком поздно. Не был внимателен, не состоялся как владыка, не вызволил из лап смерти тех, кого поклялся привести в совершенное завтра. И кем он был после этого, как не трусом и лжецом?

— Я убийца, понимаешь? — он нервно рассмеялся, держа перед собой трясущиеся окровавленные руки. Когда-то из-за Синдбада погибли дети-рабы Мадер, восставшие против неё. Теперь из-за Синдбада рухнула целая страна, пропала в небытие! Как тут было удержать рассудок в трезвости? — Я такой же. Я ничем не отличаюсь от других.

От тех, кто смотрел свысока на народ, кто втаптывал его в землю, смешивая с грязью, и наживался за его счёт. От тех, кто никого не любил, никем не дорожил, кто презирал жизнь простого люда и развлекался с другими, столь же мерзкими богачами и знатными сынами, искавшими одной наживы и славы. Синдбад зря считал себя особенным. Он глубоко заблуждался, возомнив себя избранным, путеводной звездой для страждущих. Тёмная рух согласно заворчала, не причиняя прежних терзаний. Он привыкал к ней. Чем не доказательство извращённости его идеалов и натуры? Обманывая себя, он обманул и всех, кто вручил ему будущее. Вот какова была истина, явившаяся ему в этом богом заброшенном месте.

— Они умерли! Так не должно было случиться... Все они желали мирной жизни, и я обещал дать им её! Почему всё пошло прахом?.. — уронив голову на грудь, он закусил губу и зашёлся в немом плаче. Синдбад не замечал своих же слёз: они были так же влажны, как не так давно кровь, покрывшая его, и в них не было необходимости. Фарс, нелепица, бессознательная прихоть. Слезами не вернуть утраченное.

Синдбад вздохнул, пытаясь прийти в себя, и вытер щёки грязным рукавом. Глядеть на Маги не хотелось, равно как и показывать перед ним бо́льшую слабину.

— Серен была права. Я... не гожусь в Короли, — представив её, обгоревшую, лежавшую среди этого пепелища, он ощутил, как у него сдавило сердце. Оно пропустило пять долгих ударов, прежде чем Синдбад приказал себе не думать об этом. — Я хочу умереть, Юнан, — наконец, просипел он. — Я должен жить, но сама мысль об этом... Лучше покончить со всем.

«Я не хочу выносить эти муки. Не хочу чувствовать их стенания. Не хочу влачить это бремя в одиночку!» — всё его существо было против и истошно вопило, прося не издеваться над ним. Синдбад не мог игнорировать его. Кичившийся целеустремлённостью, на поверку мореход оказался не таким уж и смелым, боявшимся отвечать за свои проступки и искупать совершённые ошибки. Куда легче и безопаснее было отстраниться от дел. Да вот сумел бы он выдержать осуждение товарищей там, в Великом Потоке? Сумел бы предстать перед ними и, разведя руками, покаяться, что сплоховал, спасовал в решающий момент?

Синдбад страшился даже гадать об этом.
[icon]http://s6.uploads.ru/uCtRS.jpg[/icon][status]блаженство, страх и горе безумной чередой[/status][rank]<center><a href="https://crossroyale.rusff.me/viewtopic.php?id=4108#p510262" title="Аномалия мира, ~19 лет, человек" target=_blank><b>СИНДБАД</b></a> <hr><small><b>Magi: The Labyrinth of Magic</b></small></center> <hr><center> ♪ <small>После долгих путешествий остановившись на маленьком острове, выкупленном у Партевии, а ныне пылающем в огне,</small>
♫ <small>скорбит по стране, к которой так долго шёл и которую в одночасье потерял,</small>
♬ <small>пытаясь с <a href="https://crossroyale.rusff.me/profile.php?id=1124" target=_blank>его</a> помощью понять, как теперь подняться с колен и что делать с миром, перемалывающим жерновами всякого, кто идёт против системы.
</small></center><hr>[/rank]

Отредактировано Sindbad (2017-04-05 23:08:43)

Юнан молчал всё то время, пока Синдбад нескладно говорил о том, что переполнило чашу его сосуда выдержки. Застыл изваянием, и только его рука, покоившаяся на плече несостоявшегося короля, доказывала, что его присутствие в этих развалинах не было плодом больного воображения. Полная безучастность. Синдбад осознал её уже после того, как оборвался его поток речи, и неудобство заворочалось внутри него. Как мог быть Юнан настолько невозмутим? Словно бы в гибели Синдории не было ничего трагичного! Синдбад одёрнул себя, едва не обвинив Юнана без причины. Для Маги страна Синдбада не была дорогой, он воспринимал её всего лишь как одну из многих на планете, и такое отношение вполне подходило его натуре.

Глупо было ожидать от Юнана понимания. Но вот понимания ли Синдбаду хотелось? Может, утешения? Приободрения? И всего, и ничего. Вот же парадокс.

К нему понемногу возвращалась рассудительность. Эмоции отходили на второй план, а новые вопросы вставали ребром. Почему он отстранил от себя преданных друзей и вместо них раскрылся перед Юнаном? Как вообще допустил, чтобы его слабину видел кто-то посторонний? Неужели его настолько выбило из колеи нападение Партевии и Организации, что разом перевернулось всё мировоззрение? Синдбад и не подозревал, что опора его убеждений столь сильно прогнила, что развалилась при первом же ударе по ней.

Наконец, Юнан взял слово, но, право, лучше бы он этого не делал. Первые слова Маги были подобны пощёчине. Смачной, щедрой: приложили от всей души. Синдбад криво ухмыльнулся, ибо сил хватало только на это. Конечно, он трус, он признал себя им, пока жаловался Юнану как уязвлённый ребёнок. Смотреть в глаза Маги, чьё лицо теперь находилось вровень с его, Синдбад не мог. В голове зародилась шальная мысль напрячься и, разыграв бодрость, спешно сказать Юнану, что он придуривался понурым, что он не потух, что он всё начнёт сначала, — всё-таки Синдбад умел отменно лицемерить. Но Маги считывали рух других, а рух не лгала, в отличие от людей. За фарс не стоило даже браться. И как же нужно было с мало-мальским достоинством выйти из позорившего его положения? Синдбад попросту терялся.

Раскаты грома зазвучали высоко в небе подобно симфонии похоронного марша, и Синдбад вздрогнул: как тут было забыть о молниях Джудала? Обагрённую землю увлажнял дождь, и король павшей Синдории вяло подумал, что надо было скорее перенести трупы своих под уцелевшие навесы, иначе тела рискнули утонуть в грязи в воронках, образовавшихся от магических атак. Наверняка этим занимались генералы. А Синдбад, бездействуя, чувствовал, как прилипала к телу мокрая, отяжелевшая одежда, и петрикор перебивал застоявшийся запах крови. К чёрту всё. Он просто желал забыться и беспробудно уснуть.

Но Юнан одним махом лишил Синдбада и этой подачки, и спина юноши буквально окаменела. Его рух после смерти будет в Великом Потоке. И всё: ни больше, ни меньше. Страх, иррациональный, леденящий, ужалил его в самое сердце: неужели он будет вечность бездействовать, взирая на бесчисленную вереницу будущих поколений, сменяющих друг друга, воюющих между собой? Синдбаду было страшно жить, но ещё страшнее знать, что смерти как таковой и нет. Значит, муки совести останутся. От ошибок не сбежать. Они будут терзать всегда.

Выходит, ад был не на грешной земле. Ад крылся в Великом Потоке.

«А если... я смогу контролировать свою рух в Потоке? Смогу влиять из него на мир?» — Синдбад цеплялся за тончайшую нить, потому что и она вытянула бы его из пропасти, куда ему пришлось бы скатиться благодаря мирозданию. Фразы Юнана пролетали мимо него; он не вникал в их суть, слух выхватывал лишь обрывки о зле, пустоте, Аль-Сармен. Синдбад был взбудоражен, его фантазия с упоением рисовала картины далёкого будущего с вариациями его ответвлений. И голос отозвался следом — Синдбад с мрачным снисхождением отметил, что начал привыкать не только к тёмной рух, но и к нему: "Простому человеку это не дано. Но ты — другой. Ты сумеешь, если попадёшь в то место".

Что за место? Где оно, раз туда не добираются простые смертные? Голос не разбрасывался информацией, как если бы испытывал расшатанное терпение Синдбада на прочность. Пусть так, он узнал бы всё и сам. Синдбад сосредоточился на монологе Юнана вовремя: тот, как некогда Бадр, признавал за данность его уникальность. Отчего-то на сей раз юноша возроптал не на шутку.

— И сколько ещё раз мне придётся менять чаши весов? Сколько ещё людей погибнет до того, как мир станет лучше? Сколько их уже погибло до моего рождения? — позабыв о боли, ломавшей тело, он рванулся вперёд, рискнув выдержать взгляд Маги. Подслеповатая справедливость пробудилась в Синдбаде и требовала хоть что-нибудь на растерзание во благо. — Почему был избран я, а не кто-то другой? Ты знаешь, почему, Юнан?

"Таково течение судьбы. Следующий избранный может родиться не раньше, чем через тысячелетие", — голос, опередивший Юнана, всё не покинул сознание Синдбада. Король собрался было прикрикнуть на гостя, поселившегося в его голове, но одёрнул себя: терять связь с тем, кто ведал о нём порядочно, было чревато последствиями. Синдбад отбросил со лба чёлку, намокшую, лезшую в глаза, и немного отстранился от Юнана. Вмешиваться в чужое личное пространство без причины он не любил.

— Чтобы исправить этот ужас, одной страны недостаточно. Мне... мне нужен весь мир.

«Нет, — птицей пронеслось в его разуме, — мне будет мало целого мира. Я... могу возжелать большего. У меня есть на это право, я не такой, как остальные! Но что может быть больше мира?» Синдбад всё ещё не смел выйти за рамки, навязанные ему обществом, в котором он вырос, и простереть свою мысль до края горизонта пока ему было неподвластно. Он посмотрел на свои руки, отчего-то подрагивавшие, скользкие от дождевых капель, и линии, испещрившие ладони, привиделись ему предначертанным свыше фатумом.

— Если ты слаб, горести обрушиваются на тебя. Поэтому я должен обрести силу, — сосуды джинна тихо звякнули, не то соглашаясь со своим хозяином, не то выражая неодобрение. — Я правильно ею распоряжусь во благо человечества.

Синдбад мыслил стратегически, и это нередко причиняло неудобства ему и другим. Настоящим он наслаждался с трудом, самозабвенно работать на грядущее ему было легче. И ныне Синдбад ушёл прочь от стёртой с лица земли Синдории, от погибших товарищей, от самого себя, проникнутого ворохом противоречий. Цель вновь замаячила впереди, и ради погони за ней Синдбад был готов переступить через себя, неуверенного, мятущегося. Робость не поможет возвыситься над другими, стать вожаком заблудшей стаи. И если он не избавится он неё, то придётся просто задушить свою никчёмную и сострадательную сторону.

И вопрос Маги оказался поистине судьбоносным. Так что, «кто ты?»

— Я... кто-то особенный («не человек»), — прошептал он в приглушённом экстазе; тёмная рух взвилась где-то там, в сердце, торжествуя, и одновременно с тем по телу разлилось тепло от светлых щебечущих птиц-частичек Великого Потока. — Я могу изменить мир («систему»), я могу направить людей на истинный путь, потому что я вижу его. Только я способен на это, я один...

"Однажды ты станешь богоподобен", — шелест голоса, лукавого, льстивого, не раззадорил Синдбада, напротив, вынудил уладить ещё кое-какой момент. Руки вцепились в колени, а покоритель подземелий выпрямился, чтобы выглядеть не так ущербно. Теперь он целиком сосредоточился на страннике, которого не то каким-то чудом, не то ветром перемен занесло в Синдорию в этот день.

— Будь моим Маги, Юнан, — попросил он, и его тон был безысходно холоден, а во взгляде читалась незыблемая решимость. — Я знаю, что ты выбрал меня своим кандидатом, когда привёл к «Баалу». Возможно, сейчас я не тот, кто достоин твоей поддержки, но однажды я обрету всё для того, чтобы стать Королём, чего бы мне это ни стоило.

Сколько бы ни пришлось лгать, изворачиваться, топить соперников, он был готов отринуть собственные принципы. Шагать по головам было неудобно, но мягко. Об этом ему тоже поведал голос. У Синдбада не было причин открещиваться.
[icon]http://s6.uploads.ru/uCtRS.jpg[/icon][status]блаженство, страх и горе безумной чередой[/status][rank]<center><a href="https://crossroyale.rusff.me/viewtopic.php?id=4108#p510262" title="Аномалия мира, ~19 лет, человек" target=_blank><b>СИНДБАД</b></a> <hr><small><b>Magi: The Labyrinth of Magic</b></small></center> <hr><center> ♪ <small>После долгих путешествий остановившись на маленьком острове, выкупленном у Партевии, а ныне пылающем в огне,</small>
♫ <small>скорбит по стране, к которой так долго шёл и которую в одночасье потерял,</small>
♬ <small>пытаясь с <a href="https://crossroyale.rusff.me/profile.php?id=1124" target=_blank>его</a> помощью понять, как теперь подняться с колен и что делать с миром, перемалывающим жерновами всякого, кто идёт против системы.
</small></center><hr>[/rank]

Отредактировано Sindbad (2017-04-05 23:09:12)

Синдбад, в общем-то, был готов к отказу Юнана в привычном тому лукаво-дружелюбном тоне, наставническом, но не требующим беспрекословного подчинения. Волнение отсутствовало, сам мореход был исполнен терпеливости. Что бы Юнан ни ответил, Синдбад добился, чего хотел, — дал понять Маги, что рано или поздно тот всё равно бы встал под знамёна своего Короля. Но крохотная искра, подосланная воображением, заставляла его подумать: а что, если Юнан согласится? Ну вдруг такое и правда случится? Что тогда будет делать Синдбад с очередным товарищем, могущественным, примкнувшим к нему?

Синдбад не имел ни малейшего понятия о том. Он не понимал Юнана, не знал о нём ничего. Может, добрый Маги на самом деле был полной своей противоположностью?

И словно в подтверждение тому на Синдбада вмиг вылили ушат грязи. Унизить его словами мог далеко не каждый, но у Юнана это получилось. Озноб пробежался по спине юноши, закрался в сердце и сжал то в ледяных тисках. Так вот каков истинный лик Юнана? Выходит, каждый прикидывается не тем, кто он есть? Выходит, видения, навеваемые тёмной рух, правдивы? Выходит, тот странный голос не лжёт?

«Я что-то задерживаюсь в границах чужой страны».

Он сжал кулаки, немыслимым образом раздирая ногтями кожу на ладонях, покрытую коркой засохшей крови, сдерживая бешенство, волной окатившее его. В воспалённом мозгу Синдбада дело приняло скверный оборот. Он почти физически ощущал, как ему всадили в грудь нож и методично принялись ковырять в ней, поражая внутренности, будто стремясь выдрать из тела дух. Маска. Ему срочно была нужна маска. И Синдбад нашёл её, сотворив из воспоминаний о Мадер, Барбароссе, всех тех, кто когда-либо был его врагом. Скрыл за ней своё лицо ранимого, наивного подростка, который, столкнувшись с мировой системой, не сумел дать ей отпор и оказался сломлен ею же. Больше его настоящего не заденет никто. Никогда и ни в каких ситуациях. До самого конца.

А сейчас надо было расслабиться. На это потребовался только один вдох и короткий выдох.

— Не смею удерживать тебя насильно, — холодно улыбнулся Синдбад, да так, как на своём недолгом веку не делал никогда. От ядовитой любезности, сквозившей в тоне, ему самому хотелось отравиться, лишь бы не слышать собственного голоса. Он вскинул брови, скрещивая руки на груди, — не с целью закрыться от Юнана, но как-то сохранить баланс и удержаться на ослабевших ногах. — На обломках прошлого и впрямь нечего делать.

Эта Синдория — эхо, ушедшее безвозвратно. Оплакивать её — напрасная трата времени. Надо реформировать мир. Надо расширять круг союзников. Надо искать другого Маги. Джудал не подойдёт после того, что случилось между ними двумя, легендарная Шехерезада тоже — она ни за что не откажется от Империи Рем. Может, один из Маги скоро умрёт, и ему на смену придёт новый, не ропщущий и покорный? Было бы удачей, окажись всё так. Синдбад обдумывал это и отвлекался как мог от настоящего, в котором он находился напротив Юнана, совершенно неприступного для него человека. Однако его самообладание едва не провалилось с треском, когда странник опять подал голос.

Юнан благодарил его за зрелище порушенной Синдории. Немыслимо, невыносимо, невозможно. Нарочно издевался над ним? В душе Синдбада заклокотала было ярость, праведная, закономерная, но то был лишь её отголосок, не более. Падший король всё ещё был эмоционально выжат, и сейчас им больше руководил рассудок, нежели сердце. Он проглотил эту обиду, давясь ею: сегодня он перенесёт всё. И Юнан лишь сильнее закалял его, жаля в уязвимые места, уже скрытые за лживой и такой удобной личиной.

— Это не моя истина, — улыбка, в высшей степени потворствующая, не подходящая словам и действиям, не сходила с губ. — Это воля судьбы, воля мироздания. Она незыблема.

"Ему не понять", — просвистел голос в ушах Синдбада. Покоритель подземелий отвлёкся на тот и пропустил миг, когда Юнан вторгся в его личную зону. Податься в сторону он не успел: от чужого шёпота буквально примёрз на месте. Тёмная рух глухо запротестовала внутри, обнаруживая своё присутствие, и улеглась вновь. Синдбад же, подавив смешок, как если бы услышал непристойную, но дико весёлую шутку, следил за тем, как Юнан отдалился от него. Решил пойти ва-банк? Любопытное, диковинное стечение обстоятельств.

«Внутренний голос? Нет! Нет, это не мой голос! И я не подчиняюсь ему!» — крикнула сама его сущность, но вслух Синдбад сказал иное:

— Не беспокойся, — «обо мне»? «О будущем этой планеты»? Он не мог дать точного ответа. — Я заполню пустоту внутри себя и перекрою весь мир.

Позднее он заполнит её вином и женщинами, что будут приносить краткое, но такое желанное забвение. Синдбаду не дано было знать о своей участи, но каким-то чутьём он догадывался, что его будут окружать люди, много, очень много людей, и они будут нуждаться в нём, в его совете, в его дружбе, что будет таить в себе сугубо деловые отношения. Он будет ключевой фигурой на шахматной доске, но не слоном, не ладьёй и уж тем более не чьей-то пешкой. Он будет истинным королём, собравшим в себя силу всех фигур. Ему не нужна королева, не нужна любовь, не нужна семья. Он будет жить ради всего земного шара.

Синдбад не растерялся и обрёл себя не без помощи Юнана. В какой-то мере он даже был обязан Маги. Синдбад не останется у того в долгу.

— Спасибо, что пришёл на мои похороны («я не забуду этого»). Теперь можешь не появляться на следующих.

Он подразумевал смерть своего физического тела, которая рано или поздно непременно настигла бы его, и Юнан это однозначно понимал. Кое-как выразив свои блеклые переживания, Синдбад по-новой взвалил на плечи бремя ответственности за грядущее народов и стран. Теперь эта ноша не пригибала его к земле, не тяготила своими масштабами. Он принял её как саму собой разумеющуюся неизбежность. Отступать было некуда: мосты добросовестно сожгла Организация.

— Ну, до встречи, Юнан, — как ни в чём не бывало махнув рукой напоследок и ненадолго простившись с собеседником, Синдбад отвернулся прочь от Маги и, лавируя между телами павших, медленно направился туда, где оставил своих товарищей. В разуме выстраивалась цепочка оправдания своей отлучке и последовательных шагов к восстановлению Синдории. В сердце же зияло нечто без границ и контуров, поглощавшее чувства, насылавшее безразличие.

Маятник рока всё ещё раскачивался, и оставалось подстроиться под его темп, чтобы после охватить руками весь мир и ни за что не отпускать его. Пусть даже рухнут небеса, а моря затопят сушу, Синдбад не отдаст и не доверит мир никому, кроме самого себя. Это его судьба.
[icon]http://s6.uploads.ru/uCtRS.jpg[/icon][status]блаженство, страх и горе безумной чередой[/status][rank]<center><a href="https://crossroyale.rusff.me/viewtopic.php?id=4108#p510262" title="Аномалия мира, ~19 лет, человек" target=_blank><b>СИНДБАД</b></a> <hr><small><b>Magi: The Labyrinth of Magic</b></small></center> <hr><center> ♪ <small>После долгих путешествий остановившись на маленьком острове, выкупленном у Партевии, а ныне пылающем в огне,</small>
♫ <small>скорбит по стране, к которой так долго шёл и которую в одночасье потерял,</small>
♬ <small>пытаясь с <a href="https://crossroyale.rusff.me/profile.php?id=1124" target=_blank>его</a> помощью понять, как теперь подняться с колен и что делать с миром, перемалывающим жерновами всякого, кто идёт против системы.
</small></center><hr>[/rank]

Отредактировано Sindbad (2017-04-05 23:09:34)