Синдбад не представлял, какое мощное влияние окажут его слова на Юнана. Если и догадывался, то лишь по наитию, потому шквал прорванной застарелой плотины захлестнул его с головой. Его будто бы снесло течение, кружа в водоворотах особенно глубокого отчаяния. И весь этот спектр вышедших из-под контроля чувств принадлежал именно Юнану и никому другому. При одной лишь мысли об этом у Синдбада отчего-то перехватило дух. Снова. Это случилось снова. Он добрался до тайников чужого сердца и разворошил там всё своим грубым, прямолинейным вмешательством. Сколько раз такое уже случалось прежде? С Драгулом, Джафаром, Масруром, юными рабами Мадер, Ямурайхой, принцессой Когёку и многими-многими другими людьми. Синдбад упивался мгновениями их морального упадка и воскрешения, гордился тем, что он открыл им глаза на окружающую их реальность, что позвал их за собой — и они последовали за ним, опьянённые его речами. Так почему теперь, глядя на Юнана, потерявшего над собой всякий контроль, он не испытывал ни толики удовлетворения?
Какой-то липкий, мерзкий осадок скапливался внутри. Синдбаду не удавалось подобрать слов, чтобы описать это, но наблюдать за таким Юнаном, простым, как раскрытая книга, беспомощным в своей больной, изрешечённой правде, неспособным ни подшутить, ни поставить Короля в неловкое положение, было неудобно. Что Синдбад должен был сказать в ответ, как повести себя? Он попал в ахиллесову пяту Маги, но разделить с ним все его страдания не мог: не испытывал подобного. Девять жизней Юнана были похожи на лелеемое человечеством бессмертие тела и духа и со стороны казались сущим кошмаром, в который не хотелось бы попасть. Теперь Синдбаду был понятен изолированный образ жизни Маги: чем меньше тот общался с людьми, тем меньше боли испытывал от их смерти, неважно, присутствовал он при ней или только догадывался о её наступлении.
Да, к Синдбаду пришло долгожданное прозрение, но, увы, его красноречие словно бы растворилось в чужом горе, которое молчаливо несли которую жизнь кряду.
— Я никогда не одобрял методов Арбы, но я рад, что она оставила тебя в живых, — выдавил он, когда поры было хоть как-то среагировать; голос был хриплым и будто не своим. — Иначе бы мы не смогли с тобой встретиться вот так.
«И исповедаться друг перед другом». Для Синдбада слегка приоткрыть дверцу в собственный внутренний мир уже было достижением, которое на фоне Юнана смотрелось чересчур жалко. Чтобы не зацикливаться на своих смятениях, принявшихся подобно червям подтачивать давние слабые места президента, он сосредоточился на ответе Юнана. Однако тот медлил с ним, достаточно долго, чтобы мореход заколебался: неужели предложение было излишне поспешным? Следующие слова Маги разубедили Синдбада, но не избавили от недоумения. В чём ещё он оказался прав?
Верно, в тех громогласных укорах, которые были брошены перед ничего не понимавшим Аладдином. Тогда Синдбад действительно разошёлся не на шутку и погорячился. Юнан же даже не указал ему на это, а продолжил своё раскаяние. Синдбаду не удалось как следует скрыть набежавшую на лицо тень при упоминании о днях рабства и гибели Синдории. Это не хотелось ворошить с кондачка. Но он заметил, как тяжело Юнану далось его признание, и мысленно приказал себе успокоиться. Синдбад наконец-то смог уловить те изменения в поведении Маги, которых он так добивался, и на этот раз он принял их должным образом. Выслушал, сцепив пальцы в замок, и, собравшись с духом, сказал:
— Я не виню тебя в твоём безучастии. Судьбой мне было уготовано пройти через потери в одиночку. Это было... непросто, — он слабо улыбнулся; в уголке губ затаилась горечь. — Лишь выстрадавший Король мог понять нужды народа и быть к тому милосердным. Я не сразу пришёл к этой мысли. Когда я пал в порок, во мне что-то умерло. Я не сумел воскресить это вновь. И тогда, во второй Синдории, я старался забыться, — он щёлкнул ногтем по стенке кубка, прислушиваясь к отзвуку, разнёсшемуся в ночной тишине, — в вине, женщинах, беззаботных выходках. Ума не приложу, как меня терпел Джафар. Как ни странно, только новые конфликты в мире вынудили меня выбраться из этого кокона.
Балбадд был переломным моментом. Когда Синдбаду доложили об экономической кабале страны его покойного учителя Империей Ко, он не мог оставаться и дальше в стороне. Ввязавшись в дела Балбадда, Синдбад ворвался во внешнюю политику подобно урагану, сметающем всё на своём пути, и в итоге построил новый мир. Всё, что ни происходило в его судьбе, в конце концов сводилось к лучшему. Во всяком случае, Синдбаду до остервенения хотелось в это поверить, потому что верить во что-либо иное у него уже попросту не хватало сил.
— Все эти годы я думал, что тебе была безразлична моя участь, особенно после того, как узнал о системе Маги и Королей. Это оказалось не так. Спасибо, что приглядывал за мной, пусть и таким странным способом.
Поддержка Юнана оказалась такой же незримой, как и поддержка покойных отца и матери. Они вроде бы были рядом и в то же время находились невообразимо далеко. Если бы Маги был подле него все эти годы покорения вершины, в душе Синдбада не разверзлась бы такая кромешная бездна. Уточнять это покоритель семи подземелий не стал. Внутри него можно было покопаться и позднее. Сейчас важнее было окончательно разрешить, стоил ли свеч их будущий союз. Сам Синдбад ни капли не сомневался в принятом им решении. И Юнан ещё уточнял мнение Короля на этот счёт?
— Захочу, — без промедления ответил Синдбад. — Полагаю, я пережил достаточно взлётов и падений, чтобы поверить, что лёгких путей не бывает, и заслужил надёжного советчика в твоём лице. Мои руки замараны кровью десятков, сотен тысяч людей, твои же руки чисты. Я хочу, чтобы ты был моими парусами, ловящими верный ветер. Если ты решишь не отворачиваться от такого Короля, как я.
Шаг в неизвестность сделан. Пути назад нет. Пусть же этот виток спирали обретёт больше радости, чем прошедшие, нёсшие в себе сплошь и рядом смерти, как союзников, так и врагов.
— Фух, что-то я аж выдохся. Не в мои годы надо разражаться такими речами! — он коротко рассмеялся, и облегчение отразилось на его лице. Кубок вновь оказался зажатым в руке, а вино — выпитым, терпким послевкусием тревожа язык. Главное, что они двое пришли к общему мировоззрению, пусть нюансы ещё разнились, будучи не обговоренными. Синдбад практически расслабился, уморённый произошедшим, как Юнан выдернул его из пелены умиротворения, захватившей было разум властителя.
И снова старейшина, что никак не мог оставить этот мир в покое. Когда же Синдбаду не придётся больше слышать его имя, засевшее в головах многих, знавших историю об Альма Торан?
— Вообще-то я ничего не могу сказать о Давиде. Не так давно я перестал слышать его, — Синдбад потёр ладонью шею, смотря куда-то в сторону. — В последнюю беседу мы с ним не сошлись во мнениях о дальнейшей судьбе мира. Давид сказал, что я должен стать богом, — смешок и поджатые губы красноречиво выражали отвращение морехода к подобной затее. — Я же решил временно занять позицию наблюдателя, чтобы дать возможность людям доказать, что они переосмыслили ценности нового мира и начали воплощать их в жизнь.
Посчитав, что пояснений было достаточно, Синдбад поглядел в опустевший кубок, и его мысли забегали в смутной тревоге, которая приглушалась ранее. Юнан одним своим приходом сюда показал, что хотел понять своего Короля и поверить в его неиспорченность гласом Давида. Юнан заслужил того, чтобы Синдбад был пред ним честным, пусть не всецело, но хотя бы частично. Делиться своими опасениями с кем бы то ни было бывший владыка Синдории отвык много лет назад, однако надо ведь было постепенно меняться, ведя мир к ещё большему прогрессу?
— Я считаю, до предательства Арбы осталось недолго. Три года я использовал её по своему усмотрению, теперь она начала своевольничать. Она становится неуправляемой, боюсь, в один день её не остановит даже то, что я — проводник Давида в наш мир, — тяжёлый вздох покинул лёгкие, и Синдбад перехватил взгляд светлых глаз Маги. — Я думал, что справлюсь с Арбой один, но, похоже, не рассчитал силы. Если она пойдёт против меня во главе с Аль-Сармен, я проиграю. Не знаю, как долго смогу сдерживать её. Я... мы должны остановить её.
Дрогнул бы Юнан или же нет перед лицом такого поистине ужасающего зла, Синдбад не ведал, но хотел убедиться в том, что связь между ними, испорченная, кое-как протянувшаяся сквозь метания и роковые ошибки, неокрепшая, как неоперившийся птенец, связь Маги и Короля, была неразрывной. В этом случае страшиться было нечего: на какой бы риск ни пришлось идти, ни один из них не дрогнул бы, пока в живых оставался другой. Синдбад мечтал, чтобы это оказалось правдой, ослепительной и безоговорочной.
«Не дай моей душе умереть. Знаю, что прошу многого, но если я пропаду, что станет с этим миром?»
[rank]<center><a href="https://crossroyale.rusff.me/viewtopic.php?id=4108#p510262" title="Аномалия мира, 34 года, человек" target=_blank><b>СИНДБАД</b></a> <hr><small><b>Magi: The Labyrinth of Magic</b></small></center> <hr><center> ♪ <small>Снискав приют на исстрадавшейся родине, в Партевии,</small>
♫ <small>взошёл в одиночестве на промозглую вершину мира,</small>
♬ <small>чтобы стереть войны из будущего человечества и однажды похоронить («осуществить») страстное желание быть <a href="https://crossroyale.rusff.me/profile.php?id=1124" target=_blank>кем-то</a> понятым и принятым со всеми ошибками прошлого.
</small></center><hr>[/rank][icon]http://sh.uploads.ru/ODQ4N.jpg[/icon][status]властелин ничего[/status]
Отредактировано Sindbad (2017-04-11 14:15:54)
