Мальчишка несся от него, как кролик от опасного хищника, как мышь от лисицы, пытался юркнуть то в один коридор, то в другой, скрыться в комнатах – пару раз ученика вышвыривало оттуда так скоро, что угадывались ласковые руки Ходящих или Огоньков, не желавших, чтобы им мешал какой-то мальчишка. Лей бежал следом, сохраняя дистанцию между ними, чтобы мальчишка думал, что ему и правда удастся убежать – а у северянина тем временем была возможность высказать парню все, что он хотел. Он мог бы догнать его в два счета, но еще совсем не закончил. О, они еще достаточно побегают, прежде чем Лей выскажет парню все, что о нем думает. Заодно и погоняет его как следует, чтобы набегался, и кровь больше не бурлила, когда надо думать головой.
– Тебе каким концом руки приставлены?! А главное – для чего?! Чтобы ты ими шлюх по борделям мял да в носу ковырял?! Да, да, хотя бы отворачиваться надо, когда пальцы в нос пихаешь, а еще лучше – вообще делать это в пустой комнате! В следующий раз я вырву тебе руки и вставлю их тебе в задницу, а всем скажу, что так и было – и все мне поверят! Послал же Уг ученичка – и главное, непонятно, чем я перед ним так провинился! Стой, гаденыш, когда я с тобой разговариваю!
Будь на месте этого быстро улепетывающего мальчишки девка, все пошло бы совсем иначе. Уж конечно смазливую девчонку – да и не смазливую тоже – Несущий свет гонять бы не стал, как и костерить по чем зря. Он сейчас так разошелся, что позволял себе обороты и выражения, которых обычно не позволял, когда рядом были женщины. А уж женщин в Башне более чем достаточно, и сейчас он не обращал на них никакого внимания. Поистине, в сегодняшней его тираде слово «задница» было мягким, нежным и совершенно приличным в сравнении со многими другими, которые неслись в спину мальчишки.
На килте, той части, которая была переброшена через плечо, со спины, было солидное темное пятно, которое, будь Лей менее опытным и расторопным, было бы здоровенной дырой, которую прожег в нем этот молодой дурень, у которого и правда ничего бы не изменилось, приставь ему руки к заднице вместо плеч.
Все началось с того, что Лей начал подходить к нему, уже набирая воздух для гневной отповеди, и тут парень задал такого стрекача, что даже рыжий не сразу и среагировал на это поспешное бегство. Наверняка все из-за того, что на поясе у Лея висел прямой нож длиной в локоть, а за спиной было отлично видно крестовину меча. На меч в Башне смотрели косо, и Несущий свет обычно брал его только чтобы не забыть навык, для чего обычно подыскивал кого-нибудь из гвардейцев, а то и стражи – ну и ко всему прочему он просто не выходил без меча в город: как-то сразу начинал чувствовать себя неуютно. Хотя зачем ему с собой меч, и с кем он мог бы скрестить мечи в городе, Лей и сам не мог ответить. Неуютно было северянину без серьезного оружия – все равно что пройтись по городу в одной рубахе.
Мальчишка вылетел к лестнице, под прямыми углами уходящей вниз: лестница – пролет – снова лестница – снова пролет, и так как будто до бесконечности. К тому моменту у Лея практически иссяк запас нужных слов, да к тому же они были уже совсем близко к выходу из Башни, а с этого дурня еще станет выскочить наружу и понестись в город – не хватало только воплей о том, что дикий северянин хочет его убить. Но нет, видимо, не настолько еще растеряли мозги нынешние выпускники Радужной долины.
– Стой, мелкий говнюк! – снова рявкнул северянин во всю свою луженую глотку, – Иначе, когда я догоню тебя, я выбью из тебя все дерьмо вот этими руками!
Куда там! Мальчишка только припустил как будто бы еще быстрее, да через две ступеньки – того и гляди шею себе свернет на этих ступеньках. А вот это было бы уже нехорошо: шею своим ученикам сворачивать имел право только Лей, а всякие там лестницы пусть постоят в сторонке. Расстояние между лестницами было не особенно большое, и Лей резко изменил направление: рванулся к перилам, перемахнул их и в диком прыжке, которому имперцы могут только позавидовать, перемахнул на идущую вниз лестницу – как раз встретит ученичка. Правда, слегка не рассчитав, Несущий свет едва не снес молоденькую белокурую Ходящую – после прыжка по инерции чуть не налетел на нее, успев остановиться в последний момент и нависнув над девчонкой. Он попытался обаятельно улыбнуться – хотя не был уверен в том, что второпях улыбка вышла именно обаятельной, повернулся наверх, к еще не успевшему заметить его ученику и бросил ему под ноги плетение, покрыв несколько ступенек слоем льда до такой степени, что ступени превратились в гладкую горку. Естественно, мальчишка успел его заметить, но не успел заметить, что творится у него под ногами. Естественно, он даже не успел попробовать повернуть обратно, потому что ноги не удержали его. Естественно, он с воплем и руганью покатился вниз, прямо к ожидавшему его учителю. Лей встал повнушительнее, шире расставив ноги, и упер руки в бока, пока ученичок едва не проехал у него между ногами. Схватил парня за шкирку – лед в это время уже стремительно превращался в воду, задорно капавшую на ступенях – и поставил на ноги.
– Я что, за тобой по всей Башне бегать должен, недоросль? – он отвесил ученику отеческий подзатыльник, схватил его за ухо, больно выкрутив, и вспомнил, наконец, о Ходящей. – Извините, воспитательный момент, – он снова посмотрел на мальчишку и продолжил: – В следующий раз отправлю тебя кататься до самого низа, и горку сделаю пожиже, чтобы ты своей спиной все ступеньки пересчитал. А теперь пшел в комнату учить и готовиться рассказывать, где ты ошибся. И не айкай мне тут! Больно ему! Больно тебе было бы, если бы ты меня превратил в кучку пепла, и к тебе бы пришли Ходящие и спросили: «А где твой учитель, мальчик?» Ай ему! Все, свободен!
Лей все-таки выпустил уже покрасневшее ухо ученика и пригладил длинные рыжие волосы, растрепавшиеся после прыжка. Снова улыбнулся молоденькой девчонке, отметив, что волосы были не просто белокурые – волосы были чистое серебро. А в лицо он ее не знал, да и личико было совсем молоденькое.
– Не зашиб вас?

Отредактировано Leigh-ron (2016-04-05 08:41:38)

Сам Лей-рон бежал так, как и положено северянину. Не тратя лишней энергии, не сбивая дыхание и не боясь выпускать из виду спину ученика: никуда он не сбежит и не скроется так, чтобы Лей его не догнал и не нашел. Он ловко огибал тех, кого встречал на пути, ловя на себе крайне неодобрительные взгляды, но на то они и взгляды, чтобы отмахнуться и не обратить внимание. Есть, конечно, люди, которые смотрят – как нож готовятся в спину всадить. Вот таких надо опасаться, а в Башне их не было. Устроит ему, конечно, Черкана выволочку, когда узнает о его с учеником гонке, ох устроит, и главное, о нем же и будет заботиться: чтобы перед остальными авторитет не уронил, уважение их не потерял. Сам же Лей считал, что и невелико было тогда уважение, если его можно так просто потерять. Но Черкана, конечно, узнает, и, конечно, собственные крики, возможно, покажутся ему детским лепетом, когда она, оставшись наедине, припрет его к стене и скажет все, что у нее было на сердце. Лей даже улыбнулся, подумав об этом. Конечно, всерьез он ее не боялся, и как его боится его ученик, тоже, но и слушать, как тебя костерят из-за ничего не значащих мелочей, ему не хотелось. Никому не хочется.
Мальчишка еще немного, и сам бы узнал то, что, краснея и хихикая, у него еще в последние годы в Долине спрашивали некоторые девчонки: есть ли что-нибудь под килтом. Но здраво рассудив, что парню такое зрелище ни к чему, да и ему самому от этого никакого удовольствия, Лей ухватил его немного раньше, заодно и не будет хребтом ступеньки считать: настолько длинной дорожкой льда Огонек как-то не озаботился. В первую уну он думал, что парень на ногах все-таки не устоит и сейчас хряпнется обратно, перенервничав, но хлипкое создание, которого, казалось бы, пальцем ткни, и он развалится, качнулось, дернуло плечами, явно желая сбросить руку наставника – и устояло. И вроде бы не собиралось верещать, что его хочет убить страшный горец.
Черкана точно ему шею намылит за все это, – об этом Лей думал с каким-то затаенным бесшабашным весельем. Ее попытки воспитывать его и делать из него правильного Огонька, обычно так и оставались попытками. Она все еще упорно пыталась заставить его одевать вместо килта штаны, а он так же упорно сопротивлялся этим попыткам. Никакой нужды в этом Несущий свет не видел, а значит, потакать этим желаниям, просто потому что кому-то так хочется, не собирался. Ничего, не умрут в Башне от его килта. Однажды Черкана с криком решила надавить на него сильнее, и от стен еще не успело отразиться ее «Сними эту проклятую тряпку», как он на самом деле взял и снял. И обещал так продефилировать по всей Башне. Догадаться теперь, что прятал под собой килт, не составляло труда, благо, рубаха была не настолько длинной, чтобы не догадаться, что там под ней. После этого Черкана плюнула на него и на время оставила попытки натянуть на него штаны, но что-то подсказывало Лею, что это ненадолго.
Потирая ухо и отпрыгивая от бодро скачущих вниз по ступенькам струек прохладной воды, ученик отправился наверх, радуясь, что не иначе как из-за того, что по близости стояла молоденькая Ходящая, так легко отделался. Даже бросил на нее короткий любопытный взгляд, но не рискнул испытывать терпение учителя.
То ли он и вправду успел с наскоку зашибить хрупкую девчонку, то ли еще по какой-то причине, но ни услышать ответ, ни сказать еще что-нибудь, чтобы успокоить сереброволосую молодую Ходящую – а ей явно это требовалось, он по лицу видел – Лей не успел. Неожиданно только что широко распахнутые глазки закрылись, а она сама медленно начала заваливаться навстречу ступенькам. Ну вот, уберег одного, теперь другую лови со своими прыжками по лестницам. Лей успел поймать ее, перехватил до того, как она упала. Поднял на руки, перехватил поудобнее и, беспокойно косясь на девчонку одним глазом, припустил вниз – благо, пройти надо было всего ничего, пусть подышит свежим воздухом. Мимо стоявших на входе гвардейцев он прошел, даже не посмотрев на них, зато те, видя хоть какое-то развлечение, оживились и зашептались у него за спиной.
В воздухе материализовалось широкое кресло – а вернее, он просто перенес его сюда из собственной комнаты, потому что из ниоткуда ничего не берется – и Лей осторожно усадил в него девчонку, придерживая ее и всматриваясь в лицо. Гвардейцев подзывать не стал: еще станут пялиться так, что рожа будет кирпича просить, и он ведь двинет, обязательно двинет. Не думая, что, очнувшись, это прелестное дитя ему попытается лицо расцарапать за самоуправство, Лей немного ослабил ей корсет, потому что вообще не понятно, как она до сих пор не задохнулась – едва не порвал, пока пытался справиться. Похлопал по щекам – тут уж, извините, нюхательными солями не запасся, кто же знал, что придется приводить в чувство нежных девочек. Хлопал, конечно, все равно со всей осторожностью и рассчитывая силу. Лей опустился перед ней на одно колено, всматриваясь в девичье лицо и осторожно встряхивая ее.
– Ну же, девочка, давай, приходи в себя.
Он упорно не обращал внимания на ставшие громче и различимее шепотки за спиной.

Дурак он, и добрый слишком. Много времени прожил в Империи, вот и раскис, как сгнивший плод. Только и оставалось, что посмеяться над самим собой и над тем, что надо меньше трястись над излишне впечатлительными девками. Передал бы ее кому-нибудь и махнул рукой, да и дело с концом. Ан нет, решил помочь и вытащил на воздух. Ну значит, кроме себя и винить некого.
Пощечина была неожиданной. Девчонка только открыла глаза, моргнула несколько раз, встретилась с ним взглядом – и врезала ему со всей дури. Северянин, совершенно не ожидая подобного развития событий, отшатнулся – нельзя сказать, чтобы было больно, но такого он совершенно не ожидал. Лей не вскинул руку, чтобы прикоснуться к щеке, на которой, должно быть, даже остался след маленькой ладони, и недобро сощурился, глядя на девчонку. Вот так и помогай девкам, которых воспитали слишком нежными – уже и не столкнись с ними. Лей тряхнул головой – взвились тугие еще и яркие рыжие кудри – как настоящий медведь, пытающийся прийти в себя.
– Ну конечно, – слова глупой девчонки, не способной оценить чужую помощь, были как пощечина, только ее-то Лей почувствовал по-настоящему, даже в голове зазвенело. – Мне следовало, чтобы не оскорбить вас и ваше достоинство, дать вам покатиться по лестнице – уж тогда-то, госпожа, вы были бы довольны.
Огонек не сдержался – еще какая-то глупая молодая девка, пусть и с копной серебряных волос, будет ему выговаривать за то, что он ей помог – и с ехидной усмешкой отвесил Ходящей нарочито неловкий, простолюдинский поклон, хотя поклониться как нужно он тоже мог.
Никогда Несущий свет не обращался к равным на «вы». А если обращался, значит, дело совсем было дрянь: хуже только, если он вовсе замолкал. Для него все были своими, были семьей, а семью надо держать ближе, чем на «вы». Сейчас он говорил именно так, как говорил. У Лея тоже была гордость. Можно было бы сказать, что, если бы она меньше скакала и дралась, то, что завязки распутаны, никто бы и не заметил, благо, его спины было достаточно, чтобы любопытные стражники ничего не увидели – но нет, ей надо было вскочить и привлечь к себе все возможное внимание. Не хватало еще пары-тройки человек, которые выскочили бы из Башни. Но он на то и был северянином, что гораздо чаще молчал, чем говорил.
И все же чаша его терпения, будь он хоть трижды самым теплым и добродушным Огоньком Башни, была переполнена. Быть бы буре, если бы не стражники. Чуткий слух северянина уловил несколько фраз, за которые, даже не будь сереброволосая Ходящей, он бы впечатал чью-то рожу в первую попавшуюся стену. Лей в мгновение ока забыл о дерзкой девице и одним стремительным движением развернулся к страже.
– Ты, – он говорил тихо, но они его услышали. Лей не спешил хвататься за рукоять меча, потому что это будет последний аргумент, за которым скорее всего последует смерть. А сперва он собирался проучить этого недоноска. – Принеси свои извинения госпоже Ходящей.
Должно быть, он и правда был слишком добр. А может, решающим фактором было то, что, пусть он и был Огоньком, он прежде всего оставался северянином. Так что ему в довольно грубой форме ответили, что, может, перед госпожой Ходящей и извинились бы, да не признали в ней Ходящую, потому что один северянин так залил ее своей слюной и испачкал руками, что Ходящую в ней теперь и не признаешь. После короткой перепалки с заводилой Лей услышал также обвинение в трусости: обычно северяне могут дать в морду, но посмотрел бы он на Огонька, отбери у него его магию и его меч. Лей ухмыльнулся, насмешливо щурясь.
– Хорошо же. Давай проверим, кто из нас крепче, если ты, конечно, не боишься, что все будут рассказывать, как Огонек отмутузил тебя безо всякой магии. Да еще и северянин.
Лей снова повернулся к девчонке, из-за которой это все и началось, в несколько шагов сократил расстояние между ними, снял ножны с мечом и вынул из ножен на поясе нож и протянул ей.
– Побереги.
Все оскорбления были забыты: Лей-рон быстро отходил и легко прощал. К тому же все пришло к хорошей драке, о которой он еще долго будет вспоминать, а Лей никогда не был против того, чтобы размять кости. Здесь, в Башне, такие развлечения были редкостью. Он закатал рукава и подмигнул девчонке.
– Определяйся, за кого будешь болеть.

Задетая гордость требовала ко всему прочему добавить, что довольна девка была бы только когда очнулась бы – и то, если бы очнулась. Очнулась бы, а потом, еще, может, юбку возвращала на положенное ей место, стаскивая с головы. Но, скорее всего, она бы вовсе свернула себе шею. А еще хотелось съязвить, что в следующий раз пусть предупреждает, если захочет ему врезать – он подставит ей задницу, и тогда у девчонки будет какой-то шанс не отбить руку о дикого северянина. Еще много всякого крутилось у него в голове, но он был бы не лучше болтунов, стоявших на входе в Башню, вздумай Лей и правда открыть рот и сказать то, что было на уме. Язык человеку дан не для того, чтобы трепать им без умолку и не думая, что болтаешь.
Сначала он надеялся, что разум у стражи возобладает над нелюбовью к северным племенам и отсутствию страха перед ним лично, но понадеялся явно зря. Он думал, что образумит их резким окриком – любой нормальный человек, одерни его маг, вне зависимости от того, Огонек это или Ходящая, опомнился бы и заткнулся. Эти, наверное, тоже были нормальными, и так бы все и было, как он представлял – все-таки они не настолько тупы, чтобы самим себе быть врагами и связываться с магом – но, должно быть, и правда сыграл свою роль килт. Людям простым и плохо знающим северян он был хуже, чем красная тряпка для быка. Потом-то, конечно, даже заводила опомнится и еще сам себе будет говорить, что надо следить за языком, чтобы не пришлось прыгать остаток своей жизни лягушкой, но то будет потом. А извинений Лей требовал сейчас. Девчонка была ему никто, если не считать того, что она была Ходящей, но этого, и ее нежного возраста было достаточно, чтобы как минимум отложить их перепалку на потом и заняться распустившими языки стражниками. Не стоять им здесь больше.
Закатывая рукава, Лей бросил взгляд на стражников. Самый языкастый, с которым они и сцепились на словах, передавал друзьям алебарду, пока те в свою очередь косились на рыжего Огонька, видимо, всерьез оценивая, каковы были шансы негласного вожака этой компании против Несущего свет, который, пусть и не обещал не прикасаться к «искре», все еще оставался крепким северянином. Да и меч он с собой носил не для украшения. Он стянул с рукояти меча черную потрепанную полоску ткани и перевязал волосы, чтобы не лезли в лицо. Усмехнулся, глядя на девчонку.
– Побереги, говорю. Не хочу бросать меч лежать на земле.
Нет, конечно, со сталью ничего не случится, как и с украшенной серебром рукоятью, но это не то оружие, которое стоит так небрежно бросать – этот меч ему еще послужит, так что пусть помнит, что Лей его снял и передал в нежные женские руки, а не швырнул на землю.
– Да ничего. Просто морду ему набью, чтобы думал, что болтает, дурак, – со смехом ответил северянин.
Хорошо хоть, что помешать не пытается. Вот смешно было бы, если бы девка бросилась ему в ноги и попросила пожалеть дурака с языком без костей и не убивать его. Кто знает, может, это компанию бы и проняло, и вот было бы уморы видеть их лица. Но, кажется, сереброволосая подыгрывать не хотела.
– Пусть наместник сначала решит, кто из нас зачинщик. А еще лучше – узнает об этом, – бросил себе через плечо рыжий.
Кажется, он услышал в ответ согласное хмыканье со стороны стражи. Те хоть и охраняли порядок, намять кому-нибудь бока тоже были не дураки, а он был не просто северянином, и, вздумай кто-нибудь судить, кто виноват в их драке, так Лей бы поставил на то, что выйдет сухим из воды, а стоявший напротив него стражник получит так, что еще не скоро об этом забудет.
А девчонка все же решила ему подыграть, не иначе. Лей криво усмехнулся, не сбиваясь с плавного, скользящего шага, не сводя глаз со своего противника и ожидая, когда тот ударит первым. Они шагали по краю им только видного круга. Стражник ударил, метя в шею, северянин сделал короткий шаг назад, уходя от удара, ударил левой рукой, и противник вовремя закрыл лицо и шею локтем, подставляя его под удар, и едва не пропустил удар в живот. Лей его достал, но смазанно, скорее толкнув.
Но это они еще так, примеривались.
Спустя какое-то время противник то и дело сплевывал изо рта кровь, а Лей чувствовал, как на скуле пульсирует будущий синяк. На девчонку он не смотрел и даже не думал о ней сейчас, но уже знал, что победит. Стражник на то и был стражником, что привык к другому бою, а постоянно перемещающийся с места на место северянин, предпочитавший уходить от ударов, а не сразу сшибаться, был для него противником не очень привычным. Хотя, конечно, и он тоже пару раз отхватил и старался беречь правую руку, получив локтем в предплечье.

Ему стоило труда сохранить каменную рожу и не дать себе скривиться как от зубной боли. Уг, ну почему она лезет когда не надо и с чем не надо? Вразуми же этих женщин, спускающих оскорбление, да еще такое – послали же на его голову мямлю и трусиху. Простишь один раз, простишь другой, а потом никто и не будет просить прощения. И теперь ему еще выбивать из своего противника память об этих словах девчонки, чтобы и не вздумал, вспомнив их однажды, снова полезть на рожон. Лей-рон был почти полностью уверен в том, что победит в этом бою без оружия, и только прикидывал теперь, был стражник из той породы, с которой все как с гуся вода. А ну как побьет он этого парня, а тот, как только перестанет напоминать о себе болью поражение, решит, что пора бы повторить интересную забаву. И не вспомнит, как ему однажды это уже аукнулось, пока снова не схлестнется с северянином – и снова будет надеяться на свою победу. Лей был ловчее, да и крупнее тоже, но некоторые ничему не учатся даже через боль.
А может, он не прав, и его противнику будет достаточно и этого раза. То, что он задиристый, как петух, еще не означает того, что он дурак. Получит по морде и, может, остынет. Есть такие люди, чей пыл просто надо вовремя остудить, иначе так и разойдутся.
– Да кто тут донесет, – едва слышно буркнул себе под нос северянин, не сводя взгляда с противника.
Больно кому-то в Башне нужно бегать за Наместником только с тем, чтобы пожаловаться на дурного на голову северянина и какого-то стражника.
Первое время было тихо – даже они со заводилой этой компании помалкивали, как будто строя из себя серьезных поединщиков, а не решивших намять друг другу бока грубых мужиков – но после первых ударов других троих стражников как будто прорвало, и они сначала тише, но постепенно расходясь принялись подбадривать товарища. Лея никто не подбадривал: во-первых, большинство Огоньков и Ходящих скорее недовольно скривились бы, увидев, как он влезает в драку со стражей, да еще и мутузит его кулаками, а во-вторых, это могли бы оценить его ученики, но, увы, здесь никого из них не было. А жаль, вот уж кто устроил бы из происходящего еще большее представление, да еще и перекричал луженые глотки стражи. Ученики его то ли выходили, то ли сразу были под стать учителю – сумасбродными дурнями, и уж они-то оценили происходящее. И они бы в первые же уны поняли, кто здесь победитель.
Несколько раз они все-таки всерьез сходились, сцеплялись, покатились по земле, но Лей не любил держать противника так близко и всякий раз разрывал дистанцию, диким котом взвиваясь в воздух и снова вставая на ноги. Он не знал, как выглядит сам, но не зря он назвал этого человека вожаком: глаза у него были шальные, как у одуревшего по весне молодого волка. Похоже, тоже веселила хорошая драка.
Противник попытался ударить его по ногам, Лей отпрыгнул, тот ударил справа, заметив, как рыжий бережет руку – ну и дурак, потому что открылся так заманчиво, что Огонек не мог этим не воспользоваться. Он поднырнул под руку и от души ударил стражника локтем в ребра. И, прежде чем успел отскочить, тоже получил, хоть и вдогонку, хоть и смазанно, хоть и от согнувшегося пополам противника. Долго они так не проскакали. Стражник на то и стражник, а не дырявый сапог, чтобы так сразу не сдаться и суметь разогнуться, и северянину пришлось еще немного попрыгать, прежде чем удалось ринуть того на встречу с землей. Он прыгнул сверху, придавил противника к земле, усевшись ему на ноги и заломив за спину руку. Тот взвыл сквозь сцепленные зубы.
– Ну что?! – нарочито грозно спросил северянин, весело сверкая глазами.
– Прошу прощения, госпожа Ходящая, – прошипел – не из неуважения, а чтобы не орать от боли – стражник. – Был неправ.
– То-то же, – довольно проворчал Лей, выпустил из железной хватки пальцев руку побежденного, спрыгнул с него и протянул ладонь, чтобы помочь встать.
Он бы и поблагодарил наверное противника за то, что разогнали кровь и как следует повеселились, если бы не отвлек голос – голос, который Лей хотел сейчас слышать меньше всего. Он едва не икнул и осторожно оттеснил того, кого только что валял по земле, в сторонку, чтобы под раздачу не попал. И почему бы Черкане немного не подождать и не прийти попозже: он бы, может, успел куда-нибудь улизнуть. Лей опустил глаза, стараясь не смотреть на рассерженную Ходящую.
– Уже ничего, – буркнул он, рассматривая носок своего сапога.
Быстро, пока в него еще не вцепились пальцы Черканы, чтобы не дать сбежать от выволочки, Лей подошел к молоденькой Ходящей и забрал у нее меч и нож.

С невозмутимым видом, как будто их небольшое веселье со стражником и не собрало в итоге предостаточно зрителей, Лей отправил нож в ножны на поясе и затянул ремни заспинных ножен. По привычке повел плечами, проверяя ощущения.
А Черкана-то не иначе заранее уже на него надулась: вот даже и не разговаривала с ним, предпочла спрашивать о произошедшем девчонку. Лей было хмыкнул – ох уж эти женщины, столько шума из-за мелочей, да еще и из мужиков пытаются как будто полубаб сотворить всеми своими правилами – но, прислушавшись к словам Ходящей, насторожился. Что еще ей ответит эта девка – своевольная и на голову дурная, если и правда предпочитает по лестнице катиться? Нет, он не боялся, даже если она вдруг скажет, что он, пусть и Огонек, но все равно ужасный дикарь, и попытался напасть на сиятельную родственницу императорской семьи, не иначе привлеченный ее привлекательностью. Любой, кто достаточно хорошо знал Несущего свет, только посмеялся бы в ответ на эти слова – даже те, кому он не очень-то нравился. Лея здесь знали, и относительно давно. А даже если и поползут слухи, что один из самых ярких Огоньков неравнодушен к аппетитным молоденьким блондинкам, так пусть себе болтают, пока языки не отсохнут. Черкана его знает. И она достаточно умна, чтобы отличить правду от лжи.
Но все-таки лишняя болтовня девки ему была ни к чему, если можно обойтись без нее.
В мыслях у себя Лей совершенно беззлобно прокомментировал объяснение девчонки, Аленари: «Так перетянула себе все, вот и падаешь в обморок. Насилу развязал – и как вы, женщины, только так затягиваетесь?» Но это какой-нибудь имперский недомужчина, какими от долгого сидения с бабами получается половина Огоньков в Башне, сболтнул бы подобное, а он знал, о чем стоит говорить, а что стоит оставить при себе. Зато вывернулась девчонка, конечно, забавно: ему бы такой вариант в голову не пришел. Лей и вовсе собирался отмалчиваться, спроси его Черкана, чтобы своими словами не зацепить молоденькую Ходящую или стражника-болтуна: ни против одной, ни против другого Огонек ничего не имел.
На этот раз взгляд Черканы он выдержал невозмутимо, без желания снова начать рассматривать свои сапоги. Он неопределенно пожал плечами без всякого выражения на лице, не очень стремясь что-то рассказывать: «Уже и так все девчонка объяснила, я-то тебе зачем?» Да еще и голос такой был, как будто она не с Огоньком своим разговаривала, а с одной из своих учениц – со своими учениками разговаривать на повышенных тонах Лей не позволял даже Черкане.
– Сказано уже все. Я ее вынес на воздух, чтобы в себя пришла, – он потер подбородок. – Ну и, дурак, сцепился языками с этими ребятами, – светло-голубые глаза северянина задорно заблестели: он себя виноватым ни в чем не считал, а наоборот, хорошо повеселился. Ведь не избил же он стражника, не силком его вытащил против себя драться – сам встал и сам был не против. – Вот и предложил помериться, кто из нас сильнее не на словах, а на деле. Ну мы и потолкались немного, – да и правда: разве же это драка? Женщинам лишь бы шум устроить на пустом месте.
Глаза у него сейчас были тоже волчье-шальные и насмешливые, северянин склонил голову и исподлобья смотрел на Ходящую. Слушал – и отвечал, но только в собственных мыслях:
«А ты не оправдывайся перед ней, я тебя не просил меня под юбкой прятать».
«Избил? Во имя Уга, разве это «избил»? Да ты посмотри на него, неужели не чувствуешь разницы между дружеской потасовкой и избиением?»
«Я учитель, а не нянька, чтобы как курице над ними трястись. Не маленькие, что надо, они могут учить и сами, и мое наставление здесь не требуется».
Не нравилось Лею только то, что отчитывала Ходящая его прилюдно, как нашкодившего мальчишку, но и это было не смертельно. Если она хочет привлечь еще больше внимания, то кто он, чтобы ей мешать? И только одни слова Черканы все же вырвали у него из горла несколько слов – насмешливых и тихих:
– Прямо здесь, госпожа Черкана?
Он и руки сразу положил на ремень, как будто и правда собирался прямо сейчас выполнить приказ своей Ходящей. А что? Он послушный Огонек. Черканы все-таки не хватило надолго, и она снова прицепилась к его килту. Через несколько таких требований надо будет снова его снять и напомнить, что бывает, когда на него наседаешь. Он, конечно, больше собственной жизни ее любил, но это не означало, что он будет исполнять такие глупые прихоти. Пусть помыкает еще кем-нибудь.
Черкана исчезла так же быстро, как и появилась, да и непрошенные зрители, на их счастье, разбежались кто куда, и Лей принялся разминать ушибленную руку, с усмешкой косясь на стражника: они оба друг другу неплохо накостыляли, хотя, конечно, это мелочь, не переломятся. И уж пара синяков им обоим никак мешать не будет. Лей задумчиво пощупал скулу, куда пришелся удар: шепотков будет про синяк, ну и пусть. Что женщины понимают в драках?
Он уже думал, что девчонка тоже потихоньку улизнет, и не без удивления обернулся, почувствовав легкое прикосновение.
– А, да чего там, – хмыкнул Несущий свет, сжимая и разжимая пальцы на правой руке. По его мнению, он сделал то, что должен был сделать любой мужчина. – Спасибо, что его, дурака, – он кивнул на стражника, – не сдала с потрохами, – из них всех стражник был самый уязвимый, и получить мог за драку с Огоньком как следует. – Эй, помятый! Как насчет того, чтобы пропустить после твоей службы кружку другую? Если только ты не пойдешь после этого домой и не будешь отлеживаться там неделю!
– А почему бы и нет? – весело сверкнув глазами, ответили ему. – Если, конечно, Ходящие выпустят тебя погулять и не протянут хворостиной по заду так, что сесть не сможешь!
Северянин захохотал одновременно со стоящими у входа молодчиками. Небрежно махнул рукой на кресло, отправляя его обратно, и с веселым прищуром посмотрел на девчонку.
– Куда хоть шла?

«Госпожа Черкана». Его либо очень веселило то, что делала Ходящая, либо начинало злить, но на беду Черканы по его лицу нельзя было понять, что сейчас Лей думал о происходящем. Госпожой он ее звал еще реже, чем к кому-то обращался на «вы». Черкана ругалась, кричала, но неизвестно, почуяла ли недоброе в его словах, а сам Лей об этом не задумывался: стоял, смотрел и слушал, впрочем, не очень внимательно прислушиваясь к тому, что конкретно говорит его Ходящая. Зато он успел бросить короткий взгляд на сереброволосую девчонку и даже усмехнулся, поймав ее взгляд и коротко подмигнув, что, кажется, еще немного больше разозлило Черкану. Но девку она не трогала: оно и понятно, не за что, и Черкана была достаточно умна, чтобы понимать это. Ничего, они прорвутся, главное, чтобы она еще раз не хлопнулась в обморок после того, как услышала его тихий, но внятный вопрос – этот вопрос в итоге услышали даже не только девчонка и Черкана.
Он с безразличным видом пожал плечами, все еще держа руки на ремне, и всем своим видом показывая, что вроде бы Черкана и права, а вроде бы он не совсем с ней согласен, но считает, что сейчас не время и не место спорить. Цепляться сейчас с Черканой было бы куда как глупее, чем со стражей у входа. Со стражей они перебросились несколькими остротами, потолкались и разошлись, а с женщинами такое не проходит: слишком серьезно все воспринимают. Вот уж действительно, права была его бабка, когда сказала, что в каждом старике до смерти живет мальчишка, а в каждой маленькой девчонке с рождения поселилась хитрая взрослая баба. Когда он услышал это, он был еще слишком мал, чтобы понять сказанное, а вот теперь понимал отлично. Черкана считала случившееся мальчишеством и ждала, что он будет вести себя как подобает взрослому человеку. По его же мнению, это означало совершеннейшее уныние. Да его ученики повесятся, если он будет вести себя как большинство учительниц и учителей в Башне. Он здесь, конечно, не для того, чтобы их развлекать, но и совсем доводить их нельзя. Он снова пожал плечами – как скажешь, госпожа, Черкана – и следил за Ходящей взглядом, пока она не исчезла в Башне. В очередной раз только восхитился ее темпераментом.
Стражник, с которым они так невовремя подрались и привлекли внимание всей округи, все это время стоял и старался не то что не шевелиться – даже не дышать, что и понятно: служба у Башни наверняка была почетной, а он сегодня из-за драки мог потерять и место, и жалование. Было бы жаль, если бы он пропал: где бы Лей стал его искать, чтобы выпить?
Разумеется, в кабинет Черканы он не очень спешил.
– Но можно же было просто сказать правду. Беспристрастно. Хотя, конечно, ты ее сказала, но это тоже можно сделать по-разному.
Пальцы постепенно обретали прежнюю ловкость: походит немного, и рука сама пройдет безо всяких вмешательств извне. О локоть стражника он, конечно, приложился будь здоров, не удивительно, если останется синячара, но что точно не пугало северянина, так это синяки и ссадины – а в детстве он и вовсе ими гордился. Дурак был.
– О, – с понимающим видом сказал Лей. Сказать больше, наверное, нечего: они оба и так понимают, что появление Аленари вышло не таким, каким его хотят представлять молодые Ходящие и Огоньки. Да что там, и он сам волновался, впервые приехав сюда. – Мм… – он помялся, думая, что и так достаточно натворил рядом с этой девчонкой. – Может, тебя куда-то проводить? Кстати, где остальные?
Вспомнил Лей и про килт – тот явно требовалось отряхнуть после того, как они со стражником поваляли друг друга. Если в Башне его увидят мало того что в килте – в грязном килте, то тогда точно кипятком изойдут уважаемые Ходящие. Это, конечно, весело, но на сегодня веселья и так, пожалуй, было достаточно.
– Так значит… Аленари рей Валлион? – он еще раз скользнул взглядом по серебристым волосам и хмыкнул. – Смотрю, императорский род не перестает радовать на красивыми и талантливыми Ходящими.
Да разумеется, талантливыми. Лей уважал семью императора, но не испытывал каких-то трепетных чувств к серебру в волосах в принципе. Зато достаточно было знать мать этой девчонки, чтобы и от нее ожидать выдающегося таланта. Ну еще хотелось – самую малость – верить, что это в нем говорит опыт.