Тарис Каллигу даже нравился: бомбардировка этой планете пошла определенно на пользу. Густые джунгли, растущие посреди обломков человеческой цивилизации, куда более здоровые, чем весь этот мир три сотни лет тому назад. Кровожадные мутанты, готовые любого разорвать на клочки или заразить, сделать таким же безмозглым уродом, как они. Республиканские катары, пахнущие паленой шерстью если их как следует приложить молнией. И тот призрак джедая, слишком агрессивный для последователя Светлой Стороны. Каллиг все еще ощущал, как возросла Сила в нем с поглощением третьего духа, и смаковал это чувство. Мир стал будто бы ярче, отчетливей. Кончики пальцев покалывало от энергии. Каллиг чувствовал себя восторженным мальчишкой и могущественным лордом ситхов в то же самое время. Силы теперь было практически слишком много, ситх чувствовал себя наполненной до краев чашей — но, если действовать аккуратно, можно влить еще немного, не расплескав ничего.
Скоро он будет готов.
Пока же тогрута вынужден был участвовать в военной компании Дарта Гравуса. В предстоящей борьбе ему не помешают союзники, равные по титулу Танатону. А предложить им Каллиг в обмен пока мог разве что свою службу. Он не был до конца уверен, что о его помощи не забудут. Все же, Дарт Гравус очевидно не любил чужеродную нечисть — то есть всех тех, кто не люди и не чистокровные ситхи. Но попытаться стоило.
Того громилу со световым мечом, вместе с которым Каллигу предстояло проникнуть на базу катаров и обезвредить главу сопротивления, тоже сложно было заподозрить в терпимости: в конце концов, он был человек. И не из последней семьи. Потомственный ситх. Зазнавшийся расистский ублюдок. Подобные ему всегда такие. Без исключений.
Но Каллигу от него не приятная компания нужна была, а капелька благоразумия. Того, что не обнаружилось в ускакавшей вперед дурехе Тане Веш. Девочке стоило научиться если не думать головой, то хотя бы слушать тех, кто думал.
Но даже из ее глупости можно извлечь пользу. Лишь бы напарник согласился воспользоваться ситуацией, а не ломанулся прошибать стены лбом и Силой, как любили ситхи-воины. «Неостановимая сила тьмы». Как разъяренный тук’ата, несущийся на врага: даже если убить такого, инерция протащит тушу вперед еще на десяток метров.
Когда разговор с генералом, руководившей этой операцией против катарских поселенцев, был закончен, тогрута решил поделиться с напарником своим вариантом решения их покрытой шерстью проблемы:
– Пока катары заняты бывшей ученицей Гравуса, мы можем пробраться внутрь их базы, не привлекая лишнего внимания. Их лидер и живая легенда, Башун, будет убит прежде, чем они поймут, что, отвлекшись на ученицу, упустили из виду настоящую угрозу. Мы разменяем одну фигуру, чтобы выиграть всю партию, – на последней фразе Каллиг, до этого сосредоточенно хмурившийся, разулыбался. Ему нравилась эта голошахматная аналогия. И нравилось чувствовать себя не фигурой на доске, а игроком, решающим, кем можно пожертвовать.
Конечно, Каллиг еще был далек от того, чтобы не быть ничьей пешкой. Это многоуровневая игра.

Согласился. Даже без дополнительных уговоров. Хищная улыбка Каллига стала чуть счастливей — он ожидал, что придется убеждать в своей правоте упрямого громилу. А тот оказался не так уж глуп. Может, у них даже получится сработаться.
– Тогда идем. К чему откладывать веселье?
По титулу этой операцией мог руководить Каллиг, со смертью своего мастера ставший лордом. Он бы посмотрел на лицо этого человека, когда тому сообщили бы, что с нелюдем придется не просто работать — подчиняться ему. Нарисованная воображением картина радовала ничуть не меньше предстоящих убийств. Но нет — стоит выдать себя, как прислужники Танатона окажутся рядом. Не так-то много среди лордов ситхов тогрут. Может, всего один, хотя и вряд ли — Галактика большая.
Так что Каллиг предпочитал не привлекать лишнего внимания. А, значит, следовать за тем, кто по представлению жителей империи больше подходил на роль лидера. За человеком с громкой фамилией, Тираннисом Гудерианом.

Добираться по неровно уложенной широкими плитами тракта было в разы быстрее. И все же, когда, согласно данным навигаторов, первые аванпосты катаров должны были вот-вот появиться в зоне видимости, Каллиг остановил свой спидер. Дождавшись, когда так же сделает и Тираннис, он кивнул в сторону джунглей.
– Нам стоит свернуть с дороги. Здесь нас слишком видно.
Никакой, даже самой захудалой тропки, в выбранном направлении не наблюдалось.
Густые джунгли должны были скрыть ситхов от глаз патрульных и тепловых сенсоров дроидов: в зарослях полно и других живых существ, а, значит, внимания еще два тепловых пятна не заслуживают. Разумеется, у самой базы республиканцев деревья вырублены, чтобы дать какой-то обзор караульным. Но если Тана смогла пройти дальше порога, то и караульные вырублены. А вот патрули могли еще остаться. И успеть предупредить о находке.
– Спидеры придется оставить тут.
Пробираться по дикой местности даже пешком непросто.
Но помимо всех рациональных причин была еще одна: Каллиг считал себя куда более приспособленным для их операции, чем его напарник, наслаждался осознанием своего превосходства. И хотел увидеть на практике подтверждение этому. Почему бы не посмотреть, как злится, отмахиваясь от лиан и утопая по щиколотку в прелой листве, тот, кто в других обстоятельствах мог купить тогруту на рынке рабов?
Достижению цели это никак не повредит.

Глумиться над неуклюжим на вид Тираннисом оказалось совсем не так весело, как представлялось изначально. Во-первых, шел он вторым, как менее привычный к таким условиям, так что видеть его Каллиг не мог. Только ощущать, слышать. Во-вторых, слишком уж быстро он привык. Если в самом начале их пешего пути тогрута мог позубоскалить и даже тихо похихикать, через плечо посматривая на неравную борьбу мародера и лиан, или преувеличенно злобно шикнуть на спутника, когда под ногами у того шумно ломалась ветка, то потом... потом у Тиранниса слишком быстро начало получаться. Какой раздражающе способный тип.
Впрочем, тем меньше проблем будет в дальнейшем.
Остановившись у кромки леса, там, где поредевшие заросли еще кое-как скрывали двоих ситхов, Каллиг жестом призвал остановиться и напарника. Пригнувшись ближе к земле, он прислушался. Не только к звукам. Ко всем доступным ему чувствам. Если считать с Силой и эхолокацией, получается... семь, кажется?
Запах травы, подпаленной выстрелами из бластеров, и горелой плоти — совсем слабый, так пахнут не обугленные трупы, а тяжелые раны, оставленные световым мечом, с легкостью прожигающим и мышцы, и кости. Значит, Тана прошла этот пост. Драться девочка умеет. Но на этом и хорошей фигуре ее достоинства заканчиваются.
Но впереди был кто-то еще. Не мертвец. Он присел на корточки рядом с одним из тел, а, поднявшись на ноги, потянулся к портативному голопроектору. По-видимому, собирался связаться связаться с начальством, доложить о находках. Никого больше поблизости: земля не вибрирует так, как могла бы от поступи патрульного дроида или небольшого отряда шагающих в ногу солдат.
Ситхи находились вне зоны видимости того единственного живого, за спиной, но далеко. Их разделяло расчищенное, хорошо просматриваемое пространство.

Каллиг помедлил, прикидывая, сможет ли достать молнией до врага или же надежней будет подкрасться со спины и убить мечом, потеряв при этом время. И в итоге не успел сделать ни того, ни другого: с удивительными для такой громадины проворством и бесшумностью Тираннис напрыгнул на республиканца, лишая того возможности связаться со своими и сознания, но не жизни. Разумеется, видеть подобное тогруте приходилось, но в исполнении людей и нелюдей несколько менее… шкафообразных. Так что случившееся Каллига впечатляло и пугало. Как-то не по себе стало от осознания того, что напарник может не только переломать ему все кости, не прибегая к Силе, но и догнать, если такая необходимость возникнет.
Поэтому ассасин предпочел подумать о чем-то другом. Например, о том, что в лежащем на враге, в котором еще чувствовалась жизнь.
Им нужен был заложник или источник информации? Нет. Так зачем оставлять в живых кого-то? Этот человек даже внушить своим страх историями об устроенном тут ситхами не сможет: не о чем рассказывать.
Решив так, Каллиг метнулся к республиканскому солдату, чтобы добить. Красные клинки светового посоха на мгновение зажглись и почти тут же погасли, оставив дымящуюся дыру там, где у покойника еще недавно находилось сердце.
– Вставай, – коротко скомандовал Каллиг, забыв, что он тут в общем-то не главный, новообретенным титулом не светит, да и Тираниса побаивается. Так даже легче заглушить свой страх.
Не дожидаясь ответа, тогрута побежал ко входу в бункер.
А потом резко затормозил, рыхля пятками землю: впереди были камеры. Сильного разряда молнии хватило, чтобы вывести из строя всю электронику на многие метры вперед.
– Пока ребятам внутри есть кем заняться, но рано или поздно «короткое замыкание» привлечет внимание. Поторопимся.

Разумеется, слова про командный тон Каллига задели: можно подумать, он не по делу командует! Он открыл рот, собираясь что-то сказать. И тут же закрыл — одумался. Не время ссориться. Даже сверлить спину ушедшего вперед воина злобным взглядом не время.
– Это может быть полезно, – согласился Каллиг, поравнявшись с напарником. К этому моменту он уже успел чуть успокоиться, найти более подходящий ответ. Не время ставить чужих учеников на место. Тем более, гордыня Гудериана, не в пример Веш, была терпима и не то чтобы сильно мешала.
Первый коридор, встреченный ими, был мертв и темен: не работал ни один электроприбор, включая лампы под потолком и даже резервное освещение. Первые пару метров света, проникающего через входную дверь, хватало, но потом пришлось прибегнуть к другому источнику света: своим мечам. Теперь из-за алых отблесков все казалось залито кровью: стены, пол, потолок.
Впрочем, не всегда казалось. Трупы им тоже попадались. Несколько катаров, дроиды. На обшивке видны следы от бластерных выстрелов, не попавших в цель. Совсем немного. «Пубы» не успели толком пострелять.
– Неплохо, – кивнул Каллиг, не повышая голос — он не хотел быть услышанным. Все-таки что-то Тана умела.
Поворт, еще один — и коридор оканчивается дверью.
– Проклятье! Заблокировано!
Пытаться подобрать код заведомо бесполезно: терминал рядом с дверью неактивен. Похоже, Каллиг поторопился, вырубая всю электронику, до какой только мог дотянуться. Хотя странно: на его памяти двери всегда аварийно открывались, стоило только закоротить панели управления. Не сработала система безопасности? Или здесь она настроена наоборот? Любопытно!
Но разбираться некогда. Каллиг воткнул лезвие светового посоха в дверь, вспарывая металл. Тот поддавался, плавился, пусть и медленно: убежище строили на совесть. Вырезанная тогрутой арка подходила по высоте не только ему, но и Тираннису: монтралы почти выравнивали их рост, хотя если мерить по плечам, инквизитор сильно уступал своему напарнику. Пользоваться же разницей в менее чем десяток сантиметров, чтобы из злопамятства заставить воина кланяться, как-то неразумно: по ту сторону двери могут быть враги.
По этой же причине Каллиг помедлил, уступая право идти вперед Тираннису.

Отредактировано Kallig (2016-04-12 17:00:25)

Каллиг и не собирался идти вперед стремительно: шагнув в прорубленную им самим дверь, он активировал генератор поля невидимости на поясе, и исчез. А технике требовалось время для того, чтобы того, чтобы надежно маскировать носителя. Двигаясь слишком быстро, можно все испортить: маскировочный узор, надежный десять шагов назад, лишь навредит при смене декораций.
Теперь Тираннис мог разве что ощутить своего напарника через Силу. И, понимая это, Каллиг не стремился скрываться: по его сведениям, среди катаров на базе не было ни одного джедая. Риск все же оставался, но достаточно небольшой, чтобы пренебречь им ради спокойствия воина. Тому едва ли уютно будет гадать, рядом ли Каллиг или бросил, предал, решил использовать в качестве приманки как и Тану до этого.
И вновь на стенах появились следы лазера, настолько свежие, что до сих пор пахли горелым металлом. Но теперь не было трупов. То ли их уже убрали, то ли их и не было. И то, и другое значило одно: не так уж далеко ушла взбалмошная ученица Дарта Гравуса.
А дальше жизнь не только ощущалась, но и разговаривала. С рычащим катарским говором некто скомандовал:
– Вы двое, идите посмотри, что с камерами.
– Есть, сэр, – ответили ему почти хором.
Вскоре ситхи увидели и тех двоих, кто это говорил: двух пушистых республиканцев, вооруженных бластерными винтовками. Следом за ними ехал ремонтный дроид.
Судя по округлившимся глазам катаров, увидеть новых гостей они не ожидали. Но не растерялись: один тут же начал пальбу, другой — сразу после того, как крикнул своим:
– Тревога! У нас тут еще один ситх!
Действительно, второго-то они не видели. А он, пользуясь этим, уже обходил катаров со спины.

Но атаковать не пришлось: оставаться в стороне от битвы Каллиг не смог и раскрыл себя, пронзив второго катара мечом.
Шаги ног в тяжелых сапогах предупреждали о том, что ситхи и так знали: к ним приближались еще катары. Полдюжины, не меньше. Но вскоре этот звук перебил другой, более громкий и сулящий неприятности куда тяжелее. Завыла сирена, а освещение окрасилось в мигающе-красный: кто-то нажал кнопку тревоги. Каллиг услышал, как створки дверей начинают смыкаться. Путь дальше, к их цели, закрывался.
И, недолго думая, тогрута прыгнул в щель, еще оставшуюся между пришедшими в движение дверьми. Кубарем он покатился дальше по коридору, а как только встал на ноги — помчался так быстро, как только мог, чтобы успеть до закрытия отсека.
Дальше был лифт, ведущий вниз, вглубь базы. Назад Каллиг не оглядывался, не сомневался: напарник не успеет, просто не сможет последовать за ним. Все-таки воин был куда… габаритнее. А первая дверь почти закрылась. Каллиг и тот еле протиснулся.
По крайней мере, один из них доберется до цели. Этого должно быть достаточно.
Когда лифт спустился вниз, охранники, уже ждавшие с оружием на изготовку, расстреляли… пустую шахту лифта. Ни один выстрел не попал в цель.
Зацепившийся за уступ выдолбленной в скале шахты лифта Каллиг смотрел сверху на всполохи лазерного огня, выжидал, когда катары зайдут внутрь, чтобы осмотреться. Когда этот момент настал, он спрыгнул вниз, уже в полете активируя световой посох. Лезвия очертили широкий круг, разрубая катаров на части.
С приглушенным шипением Каллиг опустился на одно колено: какой-то паршивый кот успел выстрелить, задев его плечо. Вскользь — рука работать будет, надо только подчинить себе боль. Боль ведь тоже источник силы.

Цель близка. Каллиг чувствовал это. И потому крался особенно осторожно. Шел на голос, звучавший торжественно, ликующе, самодоцольно:
– Скоро они узнают, что катары никогда не сдаются, – вещал кто-то впереди так, будто обращался к публике. Каллиг не сомневался: то его добыча, мнящая себя хищником, непобедимым воином, хвастающаяся победой над посланным за ним ситхом (а вот и знакомый голос Таны, огрызающейся в ответ!). Замирая от восторга предстоящего убийства, ситх приближался к цели. Обезглавить Башуна перед толпами его поклонников, смотрящими пафосную речь этого мохнатого ублюдка! Разве что-то может подорвать дух катарских поселенцев сильнее этого зрелища?
«Восхитительно,» – беззвучно, одними губами прошептал Каллиг, оказавшись на расстоянии достаточно близком для броска.
Почему реальность так редко совпадает с мечтами? Задача казалась такой простой — напасть из укрытия, убить в один удар. Но катар успел заметить его и отскочил в сторону, выхватив из-а спины посох.
– Теперь и ты попал в мою ловушку, вонючий ситх, – Башун был таким высокомерным, таким... не напуганным, что Каллигу уже хотелось не просто убить его, а пытать долгие часы. – Ты знаешь, катары — не единственные поселенцы на Тарисе. Никто присоединились к нам. А в их числе и моргукай.
Будто дожидаясь этой фразы, из тени выступили двое никто. Отвратительно. Тираннис снаружи, за дверью, может статься, давно убит. Тана здесь, рядом, в камере, позволяющей ей лишь смотреть да огрызаться.
Завязался бой. Совсем не такой легкий, как казалось вначале. Тогрута мог двигаться быстрее, чем любой из его противников, но, сражаясь против троих единовременно, едва успевал парировать все атаки. Эти воины, не то что вооруженные винтовками солдаты, встреченные Каллигом ранее, умели сражаться и на ближней дистанции, а их посохи парировали световые клинки, не давая обезоружить. Лишь улучив подходящий момент, Каллиг смог отсечь чешуйчатую руку одного из противников, а следующим ударом пронзить ему, скорчившемуся от боли, грудь. И тут же тогрута отступил, избегая ударов двух электропосохов разом.
– Одним меньше, – радостно оскалился он. – Кто следующий? Добровольцы?
Следующим оказался второй никто: разъяренный гибелью брата по оружию, он повелся, атаковал дразнившего его ситха и открылся. Отступив в сторону, чтобы не попасть под удар, Каллиг выставил клинок перед собой, позволяя противнику самому насадиться на оружие.
Теперь на полу лежали два трупа никто. И два электропосоха.
– Остался только ты, Башун, – в руках Каллига заплясали молнии. Но он так и не увидел страха в глазах этого дрянного комка шерсти, не почувствовал того ужаса, который хотел, даже когда массивную фигуру катара скрутила судорога.
Он и сам не был невредим к тому моменту: избежать ударов искрящихся электрическими разрядами наверший посоха, способных лишить сознания, Каллиг смог, но пару раз не сумел избежать менее опасных, и все же весьма весомых встреч с древком.

Отредактировано Kallig (2016-05-23 02:12:36)

Последний удар светового клинка снес голову катара с плеч. Но, открывшись в момент атаки, Каллиг подставился и сам: тяжелый посох сбил его с ног, а разряды электричества заставили скорчиться на полу, шипя от боли. Кровь, толчками выходящая из шейной артерии обезглавленного тела — тонкая корка запекшейся при срезе плоти сорвалась, не выдержав напора — залила весь пол вокруг, пачкая ладони убийцы.
Пошатываясь, Каллиг поднялся на ноги, чтобы встретиться взглядом с… новым врагом?
И да, и нет. Он увидел своего напарника. Того, кто должен был умереть. Не потому, что раздражал Каллига своим благородным происхождением — хотя не без этого, конечно. Но так было бы проще. Потому что после того, как инквизитор бросил его, решив, что выполнение задачи важнее жизни Тиранниса, их точно не ждало дружеское воссоединение.
Воина окружали свежие трупы катаров. Он был зол. Его взгляд, его мечи, так и не дезактивированные, хотя солдаты Башуна давно кончились, не предвещали ничего хорошего Каллигу.
Тогрута протянул когтистую руку к голокамере, уничтожая устройство. Последнее, что увидели те, кто слушал пламенную речь Башуна и стал свидетелем его смерти, это летящие к ним искрящиеся нити молний. Не было времени на красивую речь. Каллиг знал: когда воин подойдет ближе, окажется в зоне слышимости и видимости голозрителей, он произнесет отнюдь не хвальбы. Может, и вовсе промолчит, ринувшись в бой с мрачной решимостью. Не следовало катарам видеть прямое подтверждение слухов о разрозненности Империи, о том, что друг друга ситхи вырезают с не меньшим удовольствием, чем врагов.
И все же, Каллиг попытался решить все миром: он выключил меч. Потому как, глядя на окровавленного, неоднократно подстреленного, но упрямо идущего к нему Тиранниса, чувствуя его ярость, оставляющую на языке привкус железа, инквизитор понимал - этот бой дорого ему обойдется. Отступил на шаг, опасливо скалясь.
– Миссия выполнена. Пойдем отсюда.
Он хотел, чтобы голос звучал спокойно, уверенно, дружелюбно, но увы — не вышло.

Не получилось. Тираннис, до того лишь огрызавшийся в ответ на приказы Каллига, на этот раз не послушался. И надвигался неумолимо и грозно, отчего совсем не крупный ассасин чувствовал себя еще мельче. Каллиг отступил назад на несколько шагов и остановился — почувствовал, что стена вот-вот окажется слишком близко. Неудобно так драться.
А что еще он мог сказать? Оправдываться? Попытаться объяснить, что в бункере мог быть потайной ход и тогда Башун мог успеть эвакуироваться? Что, убегая, он не мог знать, сколько солдат смогут бросить катары на имперских гостей, но для того, чтобы повязать Тану, местных оказалось достаточно, а, значит, и на двух ситхов могло хватить? Что, выбирая между успехом важной для Империи миссии и чужой жизнью, любой хоть с каплей мозга в голове предпочтет рискнуть жизнью ради миссии, а не наоборот?
Да пошло оно все! Даже катары, чьими трупами усеян бункер, при жизни вылизывали только свои, а не чужие задницы. Ну, наверное. Они же кошки, верно? Так или иначе, а унижаться, скулить, лебезить Каллиг не хотел. Наступил тот самый момент, когда страх преобразуется в злость. Тогрута, до того чуть сутулившийся, выпрямился. Он все еще смотрел на гиганта, перегораживающего ему путь, снизу вверх — а как иначе? — но теперь во взгляде появилась злобная решимость.
Оставаться здесь Каллиг не собирался. Он уйдет. Вместе с твердолобым воином или один, не важно. В конце концов, инциденты случаются постоянно. Половина ситхов, погибших на заданиях, нашла свою смерть на лезвии алого меча.
– Я сказал: пошли отсюда, – он цедил слова сквозь зубы, произносил каждое с нажимом. – Респам хватит и одного трофея — той дуры в клетке.
Вместо того, чтобы вешать рукоять посоха на пояс, ассасин удобнее перехватил свое оружие. Он успеет активировать световые лезвия. Сомнений не было.

Достаточно одной искры, чтобы запылала высушенная солнцем травянистая долина. Достаточно пары неосторожных фраз, чтобы ситх вспыхнул гневом. А уж когда словами дело не заканчивается…
Отброшенный нематериальным толчком — таким пренебрежительным, что вспомнился Ффон, толкнувший его плечом в первый день в Академии — назад, Каллиг отступил на пару шагов, но на ногах удержался. За его спиной с глухим стуком в стену врезалось обезглавленное тело Башуна, и с металлическим звоном — его же посох.
– Думаешь, ты напугал меня? – в безмолвном рыке подергивались губы тогруты, оскалившегося, как зверь. Световой посох, было дезактивированный, вновь загорелся алым, выпуская разом оба клинка.
Страха и правда не было, одна лишь ярость. Тираннис стал препятствием на пути, и Каллиг был полон решимости устранить его. Даже если придется убить своими руками.
Со скоростью, лежащей далеко за гранью естественного, Каллиг кинулся к новому врагу, недавнему союзнику. Проигрывая в росте, он атаковал снизу, чуть пригибаясь к земле: так легче поднырнуть под руку воина, обойти защиту.

Клинки задребезжали, зажужжали разъяренными осами, когда лезвие посоха встретилось с одним из мечей Тиранниса вместо того, чтобы вгрызться в чужую плоть. Оружие, славящееся своей скоростью, безудержным натиском, тем, что оно позволяло осыпать противника градом атак, мигом становится неповоротливым, слишком большим и инертным, когда надо парировать удар второго меча противника. Каллиг не успел бы. Никто не успел бы. Все, что он мог — с раздраженным шипением отшатнуться, уйти от удара, отступить. Шиак был атакой эффективной, опасной, но сложной: избежать его легче, слишком уж невелика зона поражения.
Шаг назад и в сторону перетекл в стремительный разворот вокруг своей оси — Каллиг пытался достать противника вторым концом посоха, не разрубить, но ранить, причинить боль.
Он недооценил Тиранниса. Вновь, после всего, что видел, судил по внешности, счел слишком неповоротливым, а потому хорошей мишенью, легкой добычей, если действовать быстро. Ошибся. Но отступить теперь не мог. И потому злился на себя за ошибку, злился на идиота-воина, чужого ученика, что смел не слушаться его, лорда ситхов, противостоять ему. И черпал в этой злости силу, бешенную смелость дурного мелкого зверька, что предпочел не бежать от слишком крупного хищника, а вцепиться ему в морду, драть когтями и зубами. Если понадобится, то для того, чтобы выбраться отсюда, уйти победителем, Каллиг был готов и в прямом смысле это сделать.

Когда ноги Каллига оторвались от пола, для него все было кончено. Невидимая рука, что сжала его горло и оторвала от земли, была сильна сама по себе, но и тогрута был не слаб — противопоставив свою волю воле Тиранниса, он вырвался бы, обрел бы свободу. Вот только само ощущение сдавившего горло удушья подавляло его, напоминало о временах рабства и подчинения. Тогда он не имел права сопротивляться ситхам. На какой-то короткий момент воин превратился для него во внушающего трепет господина.
Рукоять светового меча выпала из разжавшихся пальцев. Одно из лезвий прежде, чем исчезнуть, мазнуло по полу, оставляя оплавленную борозду в металле.
Тогрута, беспомощный и слабый, хватал ртом воздух, цеплялся пальцами за шею, пытаясь сорвать несуществующую удавку. Тираннис победил. И если бы желал того, то мог расквитаться с противником, неспособным защищаться. Но вместо этого он предложил перемирие. Сказал: «Хватит». И страх в глазах Каллига сменился изумлением.
Секундой спустя инквизитор все же нашел в себе силы, чтобы освободиться. Он приземлился на ноги — колени прогнулись, заставляя Каллига присесть, но он устоял, не упал на мокрый от крови, устланный телами врагов пол. Он зашелся кашлем.
В момент, напомнивший ему о рабском прошлом, тогрута вспомнил кое-что еще. То, что не видел до этого, потому как гнал от себя имена и образы из времени, когда был слаб.
– Я… – горло сжалось в спазме, заставляя Каллига прерваться. – Я помню тебя, Тираннис Гуддериан. Мы были детьми тогда.
Они расстались еще подростками, но и в четырнадцать Тира — друзьям можно было называть его так — не уступал в росте взрослым. Не удивительно, что он так вымахал с тех пор.

«А ты совсем не изменился. Все такой же здоровенный вуки без шерсти», – хотел огрызнуться Каллиг, но не стал. В нем говорила обида, кричала, что Тираннис сжульничал, чтобы одержать победу. Как будто в честности было что-то хорошее. Но признавать поражение не хотелось. Оно ощущалось горькой желчью на корне языка, отравив азартно-кровавый с нотками дымящейся плоти вкус победы над Башуном.
Так старательно тогрута забывал свое прошлое, но стоило встретить старого знакомого — друга детства? Они были друзьями тогда? — как воспоминания, цепляясь одно за другое, вновь вернулись, перелезли через возведенную вокруг них стену. Впрочем, стена та и раньше постоянно осыпалась, а кое-где и вовсе достроена до конца не была.
Голос инквизитора звучал тише и глуше обычного не только из-за спазмов, все еще сжимающих горло после удушения.
– Прошло десять лет, – даже чуть больше, кажется. Дюжина? Почти половина прожитых лет, не хватает всего пары для ровного счета. Как давно умер его первый хозяин и началась череда перепродаж. Из-за дурного нрава, который не получалось вылечить кнутом и шоковым ошейником. Из-за травмы, с которой сражаться дальше тогрута не мог. А получил ли последний владелец обратно свои кредиты, когда у него отобрали раба, Каллиг не знал. Предусматривал ли имперский закон компенсацию? Отчего-то казалось, что нет.
«Я стал лордом», – хвастливо подумал он, но вновь осекся. Не после поражения так хвастаться, раскрывать правду, о которой промолчал прежде, чтобы привлекать меньше внимания.
– Мы все изменились. Ты вырос, – Каллиг усмехнулся, будто все-таки съехидничал. Хотя, так подумать, Тираннис, наверное, гордится своим ростом. Прекрасный инструмент устрашения.
Каллиг тоже сделал шаг на встречу. Протянул руку к посоху и рукоять прыгнула к нему в ладонь, чтобы тут же оказаться на поясе. Пользоваться возможностью для нападения инквизитор не собирался.
– Это не лучшее место для воспоминаний. Надо скорее выбраться отсюда.
Он предлагал уходить и раньше, перед их дракой. Но сейчас тон был совсем иным, почти ласковым, хотя Каллиг и не мог с уверенностью сказать, что рад встрече. Тот период своей жизни он не считал мрачным, нет, то было лучшее, что случалось с ним до коррибанской Академии. Но то прошлое. Сейчас оба они ситхи, а, значит, и дружбе между ними не место.
И тут вновь подала голос запертая в камере Тана:
– Эй, вы, выпустите меня отсюда! – казалось, если бы не риск обжечься, девушка барабанила бы по силовому экрану перед ней кулаками.