Если подумать, смотреть в окно уже половину дня не так уж и скучно, как могло бы показаться. Дориан вообще не обращал внимания на то, чем заняты руки, ноги и тело в целом. Он был поглощён своими мыслями настолько, что не различал раздражающий галдеж ворон, сопровождающий его все то время, что он пребывал в библиотеке. Более того, он пошел наперекор выработавшейся привычке наблюдать сверху вниз за Соласом и тихо себе под нос, а иногда неделикатно и громко смеяться. Солас не показывал свое раздражение, этот эльф был слишком горд и сдержан для подобного, но по тому, как блестела его лысина, всегда было ясно, когда он находится в хорошем расположении духа, а когда нет. Сейчас был подходящий момент чтобы по смеяться над чудесной собственной шуткой, но, опять же, разве Дориану было до того. Все мысли были обращены ко встрече, прошедшей накануне.
Отец хотел выманить Дориана в таверну для разговора. Поначалу тот опасался, что все закончится плохо, что придется сражаться с людьми, нанятыми магистром, но все обошлось хотя бы с этой точки зрения. Дориана ждал его отец собственной персоной и, несмотря на то, что начался разговор более чем неудачно, отец в итоге признал свою неправоту. Он казался искренним, но дело обстояло так, что Дориан, вероятно, больше никогда в жизни не сможет доверять своей семье. Он был предан и, хотя он готов был дать отцу шанс, Дориан прекрасно помнил, что тот хотел совершить: пойти наперекор собственным учениям и сотворить с сыном самое страшное, промыв ему мозги магией крови, лишить воли и выбора, индивидуальности, сделать удобным и послушным. Дориан до сих пор считал, что имел право злиться и гнев так и не утих, однако слова Инквизитора, произнесенные в таверне, когда сам Павус уже готов был бросить все это и, проклиная все на свете, уйти, сказал мудрую вещь. Дориан действительно не простил бы себе, если бы хотя бы не выслушал. Не сразу, но в ближайшем будущем, а гордость не позволила бы прийти к отцу самому. Кстати об Инквизиторе. Почему-то Дориан был удивлен, что тот так просто соврал матери Жизель и в итоге сознался о письме. Мог бы и в тихую привести, как и просили. Не то чтобы Дориан считал Инквизитора плохим человеком, совершенно не так. Но он был довольно, мягко говоря, себе на уме. Не всегда честный, не всегда благородный. Со своими достоинствами (о, они были видны невооруженным глазом, Инквизитор был мужчиной видным), но с целой телегой недостатков. Как знать, будь у него другое настроение, он мог бы скрыть от Дориана правду. В итоге был бы прощен, разумеется, но до этого ему пришлось бы пройти стадию обиженного Дориана.
С отцом они тогда общались какое-то время, благо, тот достаточно заплатил всем и каждому, чтобы хозяева прикрыли лавочку на несколько часов, да и Инквизитор любезно ждал, наверное, гуляя по Редклифу. Дориану было нужно это время, он слушал, что отец говорит, говорил что-то сам и пытался понять, что он по этому поводу чувствует. Так до сих пор и не понял. Решить старую проблему неплохо, если подумать, но так ли всё здорово, как представляется? Отец обещал прекратить преследование, звал обратно по доброй воле, мол, я был бы счастлив видеть тебя дома, сын. На самом деле, уехать – вариант, но неуместный. Дориан хотел продолжать борьбу с Корифеем, помогать Инквизиции, послужить во благо Тедаса и Тевинтера.  Да и тут спокойнее, вряд ли он в ближайшее время прекратит спать под защитой заклятий, помня, как много лет назад наёмники, порой, врывались к нему во временные спальни. Может, со временем ему удастся поверить в искреннее желание отца наладить контакт, прекратит видеть во всём ложь и лицемерие, а пока хорошо то, что хотя бы на время можно забыть о семейных неурядицах, которые так ил иначе всегда присутствовали в мыслях мага, и сосредоточиться на их главной миссии.
То, что его посетителем является именно Инквизитор, Дориан готов был биться об заклад. Не видел лица, но слышал шаги. И нет, угадал он Максвелла не по ним. Просто кроме него к нему редко кто сюда заходит. Чаще всего с другими компаньонами Инквизитора они пересекались во дворе или сразу в местной таверне.
- Я должен просить у тебя прощения, Инквизитор. За ту семейную драму, что тебе пришлось увидеть, - это необходимо было сделать ещё тогда, когда они добирались до Скайхолда, но правда заключалась в том, что тогда у Дориана не было никого желания с кем-либо говорить. – Тебе ещё повезло. В Тевинтере подобные встречи без призыва парочки демонов не обходятся, - пошутил хоть и с усмешкой, но без привычного задора, так и не оборачиваясь к пришедшему лицом, продолжая наблюдать из окна, как там, у главных ворот, туда-сюда снуют люди.

- Посмотрите на него. Он не хотел руководить городом и в итоге стал главой Инквизиции, - Дориан усмехнулся, ведь это был поразительно ироничный случай. Тревельян отказался от одной ответственности, чтобы возложить на свои плечи ещё более непосильную задачу. Инквизиция, казалось, с каждым днём становилась сильнее и влиятельнее, ещё немного, и ни одной стране, даже Орлею, с его-то раздутым эго, будет не сравниться с чем-то большим, чем географическая точка на карте. Инквизиция была Идеей, а руководить ей, с точки зрения Дориана, гораздо сложнее, чем одним городом. – Стоит заказать потрет тебя, сидящего на троне, и отправить твоим родственникам, - это казалось очень забавной идеей, в стиле Дориана, мол, посмотрите-ка, я всё равно сделал так, как хотелось мне, а не вам. – Нашим родственникам. Ты ведь знаешь, что мы родня? Очень и очень далёкая, - он даже обернулся, чтобы посмотреть на лицо Инквизитора, когда тот узнает правду. Действительно, Павусы и Тревельяны, седьмая вода на седьмом киселе пересекались в какой-то ветке очень большого дерева. Их родственная связь была настолько далёкой, что не имела значения. Всего лишь любопытный факт, о котором говорить хотелось гораздо больше, чем о том, зачем сюда пришёл Инквизитор. Конечно, тот хотел узнать, как всё прошло. А Дориан хотел рассказать. Однако наличие желания не облегчало задачу, Павус не привык делиться своими чувствами.
- Времени, чтобы вспомнить былые попытки отца сделать из меня послушного сына, будущего архонта, у меня было предостаточно, - Дориан совершил последнюю попытка как-то отстраниться от ситуации, повернул голову к окну и проводил взглядом Блэкволла, который нёс в сторону амбара какие-то доски. Мужланское занятия для мужлана, пилит что-то, колотит, стучит. И всё же, пора было отпускать прошлое, нельзя было терять концентрацию, у них война в самом разгаре. Дориан отлип от стены и повернулся к Максвеллу, думая, как тот забавно смотрится в такой одежде, обычной. Уже стало привычным видеть его в походных комплектах, лёгкой броне, а куда тот прятал все эти свои клинки и вовсе непонятно.
- Он сказал, что мы оба гордецы. Когда-то я радовался бы этому, но не теперь, - гордость отца, желание не упасть лицом в грязь, привели его к жестоким поступкам, к предательству собственного сына, который, пусть давным-давно, но считал его примером для подражания. – Не думаю, что смогу простить его, - сказать это, скрестив руки на груди, было довольно… хм… легко? Дориан ожидал надлома где-то внутри себя, но на самом деле он ничего не испытал. Даже облегчения от этой мысли. И простить отца он не мог, но и жить, постоянно обвиняя его, тоже представлялось сложным. - В целом, мы только говорили, но ни к чему так и не пришли. Он, разве что, пообещал больше не докучать матери Жизель, а отправлять письма прямиком мне.

- Мы никогда не просим того, что изменит всю нашу жизнь, - Инквизитор звучал тоскливо. Ещё бы, на его месте Дориан тоже вряд ли бы радовался. Определённо, у Инквизитора была власть, с каждым днём её количество всё увеличивалось. У него было внимание. Влияние. Деньги. Воздыхатели. Всего этого было бы достаточно среднестатистическому тевинтерцу, да и вообще человеку. Но следом за всем этим были завистники. Враги, которые ненавидели, а ведь это было таким сильным и на самом деле редким чувством. Чужие слёзы тех, кого он, должно быть, подвёл, не явившись куда-то вовремя, ведь спасти абсолютно всех было невозможно. Ответственность за чужие жизни, за благополучие. Наверное, Масквеллу хотелось бы только кутить и развлекаться, жить припеваючи, не заботясь ни о ком, но теперь он уже никогда не сможет к этому вернуться, даже если Инквизиция вся разом развалится. После подобного жизнь прежней стать не сможет.
- В этом и весь смысл, Инквизитор, в показухе. Ищи веселье в мелочах, - ведь другого не остаётся. Читать книжки, бегать с их проблемами (ближайших друзей Инквизитора и тех, кого он видел впервые. Тревельян мог показывать себя кем угодно, но на деле он добрый и сочувствующий, и это в определённом смысле делало его таким привлекательным человеком), судить людей, решать судьбы – всё это далеко от настоящего развлечения и отдыха. Так почему бы, хотя бы, не подразнить своих родителей? Это забавно.
- О, Инквизитор, как никогда точно подмечено, - Дориан любил, когда его хвалят. Когда его хвалили «привлекательные и великолепно харизматичные», как выразился сам Инквизитор, мужчины, он любил ещё больше. Поэтому Дориан улыбнулся, расправил плечи и смерил Максвелла благосклонным взглядом. Этот хитрец не мог не знать, что маг точно обратит внимание на подобные комплименты, а уж после встречи с магистром Павусом ещё и должен был догадываться, что они могут быть восприняты как флирт (и не тот, который был раньше. Тонны его. Дориан флиртовал даже тогда, когда говорил с само собой, что уж говорить о всех, кто попадался на пути?). Так или иначе, Дориан хоть немного взбодрился, не всё же про свои сложные отношения с отцом думать.
- Да, магия крови, куда же без неё? – Дориан перевёл взгляд на Инквизитора, когда тот встал напротив, так же у окна. В таком свете было видно, что этот человек далёк от отдохнувшего состояния. Даже если Тревельян и разваливался на части, у него удавалось скрывать это, а синяки под глазами и уставший взгляд тут у каждого. У каждого кроме Дориана, конечно, он же в отличие от всех этих варваров знал, как ухаживать за своим лицом.
- У него не получалось заставить меня словами. Я не желал жениться, слушаться и врать самому себе до конца жизни, - так ли много он хотел? Нет. Он готов был к любим лишениям. Милостивая Андрасте, бывали ночи, когда он был настолько пьян, что спал в канаве, ведь у него не было сил доползти хоть до какой-то кровати. Он не без сожаления, но смог бы, как и сейчас, жить скромно, без всей это аристократической мишуры и кучи денег в кошельке. Но предать себя он не мог, он бы начал относиться к самому себе презрительно. – Мы спорили с ним половину моей жизни, ругались, я сбегал и возвращался, но и подумать не мог, что он решится на ритуал с магией крови. Он… хотел изменить мой разум, сделать меня удобным, - думать об этом было больно. Он ведь уже смог смириться, заставить себя не вспоминать прошлое, но эта встреча с отцом вновь открыла эту душевную рану. Он заново переживал тот момент, когда ему стало известно о намерениях отца. Порой они говорили друг другу по-настоящему жестокие слова, но никогда никто из них не пытался навредить другому. Как жить с мыслью, что собственный отец предпочтёт сделать из тебя овоща, вместо того, чтобы смириться с тем, каким он был? Престиж для его отца оказался дороже собственной плоти и крови. – Я узнал об этом и ушёл. Каким бы ни был результат, он бы меня не устроил, - он бы был кем-то другим, чужаком самому себе, если бы вдруг стал любить женщин или вести себя покладисто, чего от него всегда пытались получить. А, может, он и вовсе стал бы бездушной человеческой оболочкой, очередной жертвой кровавой магии.
- Даже если у нас с отцом ничего не получится, я благодарен тебе, что рассказал мне и отвёл туда. И за то, что ты был там, - Дориан бы справился в одиночку, как и всегда, то присутствие друга помогло, ведь он не чувствовал себя никому ненужным, презренным и бесполезным. Инквизитору было не плевать на то, что в итоге решит сделать Дориан, подтолкнул к тому, чтобы столкнуться с проблемой лицом к лицу, а не просто уйти. - Один Создатель знает, что ты сейчас думаешь обо мне, - пусть Дориан и усмехался, но в его голосе можно было услышать горечь. Его тут каждый знал, как тевинтерца, наверняка, вероломного и кровожадного, и только Инквизитор относился к нему как к человеку, у которого есть собственные мысли и чувства, увлечения и взгляды. Не хотелось бы, чтобы единственный друг в этой Инквизиции вдруг разочаровался в нём.

- Не совсем, но почти. Он хотел изменить то, как я мыслю, чувствую, подчинить это себе, сделать таким, как угодно ему, - не совсем усмирение, всё же оно предполагало полное лишение чувственной стороны жизни. Жизнь усмирённых сродни жизни големов. Они из плоти, но внутри будто камень, который способен воспринимать информацию, но не проживать её. Лишь анализировать, но не иметь возможность оценить моральную сторону вопроса, к примеру. Никаких вспышек гнева или радости, никакого вдохновения, снов. Полная пустота в душе, о которой даже не скучаешь, так как нет возможности это сделать. У изменённого Дориана хотя бы были бы эмоции, правда вот не его, а навязанные со стороны. – Я либо стал бы идеальным сыном, либо что-нибудь пошло бы не так и я бы умер. Не физически, так духовно. Вот что делает магия крови, - брезгливо отметил Павус, не пытаясь сдержать эмоции, ведь он до сих пор мог злиться и раздражаться, разве это не прекрасно? Речь о магии крови, которую используют фанатики, наплевав на чужие жизни. Впрочем, они с Инквизитором уже как-то говорили на эту тему, о допустимой магии крови, той, которую маг использует на свой страх и риск, беря внутренние ресурсы, а не отнимая чужие, так что дополнительные объяснения были ни к чему.
Дориан не сдержался и рассмеялся, когда Максвелл всё-таки признал идею с портретом. О, этот Инквизитор. Вечно он пёкся обо всех, носился с ними, выслушивал, бегал по их делам, в то время как был занят, на минуточку, спасение Тедаса. Это многое говорило о нём, как о человеке хорошем, добром, благородном, небезразличном. С некоторыми Инквизитор не сходился во взглядах, Дориан знал это, как и то, что несмотря на это его всё равно уважали и шли за ним. Вместо того, чтобы просто проигнорировать чужую проблему или спросить ради приличия о делах, а затем перевести разговор в нужное русло, Инквизитор искренне пытался поднять Дориану настроение. Это было слишком очевидно, и именно поэтому Павус был благодарен ему. И весь Тедас подождёт…
- О, я очень требовательный учитель, Инквизитор, - Дориан растянул губы в обаятельной улыбке и посмотрел на Инквизитора с определённой долей кокетства. В общем, был обычным собой, когда он не пытается затмить кислые выражения лица Кассандры. – Тебе придётся много тренироваться, выполнять домашнюю работу, а ещё оставаться на дополнительные персональные занятия, - и сказано это было таким тоном, что не должно было остаться сомнений, что это были бы за "дополнительные занятия". В этом весь Дориан, готов добавить немного флирта в разговор, даже если тема серьёзная, и сам он опечален и слишком много в голове серьёзных мыслей. В конце концов, никого ещё немного заигрываний не сгубило, вот по какому принципу жил тевинтерец. У Тревельяна тоже были свои принципы, возможно, один из них заставил его сказать нечто, что поразило Дориана. Тот не думал, что Инквизитор напрямую ответит, что да, Дориан, моё мнение о тебе стало хуже. Скорее он рассчитывал, чтобы тот остался равнодушен, всяко лучше, чем негатив. Однако Максвелл утверждал, что стал думать только лучше и… Это удивило. Маг долго смотрел на Инквизитора, пытаясь понять соблюдает тот приличия или честен, и выражение во взгляде менялось: недоверие, осознание, понимание, благодарность и, наконец, восхищение.
- Это не то, чего я ожидал… - задумчиво произнёс Дориан, нарушая, наконец, тишину. Он пришёл к выводу, что Инквизитор не врёт. Для Павуса это значило многое. Был ли это знак поддержки или что-то большое, одобрение или согласие, неизвестно. В любом случае, Дориан слишком редко встречал на своем пути тех, кто относился бы к нему так. Его происхождение, принадлежность к семье, предпочтения – всё это так или иначе имело значение практически для каждого. Даже Алексиусу в своём роде было не наплевать на то, что Дориан из себя представляет. Ему был бы не нужен ученик не маг, к примеру. А Инквизитор в отношение всех, и Дориана в частности, опирался в первую очередь на поступки. Это ли не прекрасно? Никаких предрассудков. – Мой отец и многие другие не понимают, каково это жить в постоянной лжи. Это отравляет. Мы должны бороться за то, что у нас в сердце, - именно это он пытался делать все эти годы, пусть порой его методы были направлены на саморазрушение, но он совсем не привык говорить об этом вот так вот, в открытую, не боясь непонимания, и во многих смыслах это было просто великолепно.

В глазах Инквизитора проскальзывает осознание, и Дориан сам не уверен, касательно чего. Возможно, ему удалось вдохновить Инквизитора на что-то. Даже у него, Вестника самой Андрасте, бывали случаи нерешительности и сложного выбора. Услышав из чужих уст обычную истину о том, что нельзя так просто сдаваться под натиском обстоятельств или противников твоих идеалов, Максвелл мог найти в себе силы что-то предпринять. Дориан думал, что зажегшаяся искра коснется чего-то, скажем так, инквизиторского, мирового масштаба, у него ведь столько дел по всем регионам, и всем от него нужно участие. Однако решимость Инквизитора принимает более локальный характер. Шаг и Максвелл стоит совсем вплотную, обнимает и целует. Что же, это было неожиданно и ожидаемо одновременно. Дело в том, что Дориан флиртовал со всеми, кто был ему симпатичен в человеческом плане, Максвелл не стал исключением (кроме того, он был мужчиной видным, у Дориана перед такими слабость). Определённо, Дориан и Инквизитор настроились на какую-то одну волну, так как они обмениваются двусмысленными выражениями. Когда Дориану отвечают на его флирт, и неважно, просто ради поддержания манеры общения или с искренним желанием, он радуется вдвойне. Нравится ему играть словами, фразами, вводить в заблуждение, провоцировать, намекать, юлить. Это не так удобно, как говорить напрямую, сложнее даже, зато приносит больше удовольствия, когда тот, к кому ты обращаешься, понимает тебя и даже более того, отвечает чем-то аналогичным. Впрочем, стоит ли удивляться? Это если бы на месте Инквизитора сейчас был какой-нибудь консервативный зануда по типу командора Инквизиции, тогда да, это был бы скандал и нечто на грани разумное, попросту невероятное! А Тревельян он такой, лёгкий на подъём. Инквизитор отвечал на заигрывания. Иногда Дориану казалось, что за обменом полушутливыми полу пикантными фразами что-то скрывается, а потом он решал, что он путает выдумку с действительностью. Ему бы хотелось внимания Инквизитора, глупо было бы отрицать, но он на это не надеялся по ряду причин. И вот, Инквизитор его целует, а Дориан не медлит и секунды. Он целует в ответ, так как давно уже представлял себе каким бы мог быть поцелуй с Инквизитором. Что же, ожидаемо колким, да. И откровенным. Они не бросились друг к другу в страстном порыве, но все равно Дориану казалось, будто бы сейчас он понимает Инквизитора как никогда. Дориан отстраняется первым, но не отходит и не пытается выйти из объятий. Он лишь поворачивает голову, чтобы посмотреть в сторону, и усмехнуться в привычной нахальней манере.
- Сколько будет разговоров, - ехидно сообщает он. Они стоят не на проходном месте, но их было сложно не заметить с противоположной стороны этажа, к примеру. Чо уж говорить про вездесущую Лелиану, у которой глаза были, казалось бы, разбросаны по всему Тедасу, что уж говорить про то, что происходит на этаже чуть ниже, где работает она сама. Разговоры - в большей степени проблема Инквизитора, это у него тут репутация, а о Дориане и без того столько слухов, что и не сосчитать. Однако он, взяв Инквизитора за локти, делает шаг назад и тянет мужчину за собой. Не останавливается, пока не чувствует спиной каменную кладку стены. Теперь они стояли за книжным шкафом и увидеть их было все еще возможно, но уже сложнее. Это маленький каприз Дориана. Они взрослые люди, если уж они вдруг поцеловались в порыве довольно душещипательного разговора, то ничего с этим не поделать, и никто не будет делать вид, что ничего не было. Даже если Инквизитор всего лишь был под влияние этой истории с отцом Дориана, жизнью Дориана, его предпочтениями, ну и пусть. Павус ни за что не упустит свое, даже кратковременное. Положив руку Инквизитору на затылок Дориан тянет его на себя, на этот раз перехватывая инициативу на себя, целует первым. Когда тот прерывается, Дориан открывает глаза и рассматривает лицо Инквизитора вблизи. Его ресницы, кончик носа, губы. Руке с затылка позволяет скользнуть чуть ниже, чтобы кончиками пальцев можно было почёсывать чужую шею.
- Знаешь, Инквизитор, я собирался идти напиться до беспамятства, и все еще собираюсь это сделать, но ты произвел почти тот же эффект.

- Альтус, тоже мне скажешь, - Дориану очень легко настроиться на нужную игривую интонацию, даже если он только что немного терял голову во время поцелуя. Сложно было этого не сделать, когда Инквизитор уперся руками в стену. Как гора какая-то, чертовски привлекательная и харизматичная, он закрыл Дориана от всего, что осталось в библиотеке и заодно лишил возможности увильнуть, если бы вздорному тевинтерцу пришло бы что-нибудь в голову. Довольно горячо получилось, если учесть, что сам-то Дориан цеплялся за Максвелла пока они целовались. – От альтуса у меня нынче только фамилия, - и то, даже без фамильного знака, который Дориану пришлось продать, когда он только попал в Орлей. Горькая потеря, теперь он это понимал, но подумать об этом он всенепременно сможет как-нибудь после, так как сейчас можно было занять время чем-то более приятным.
- Совсем не против, только за. Ты знаешь, что пить в компании веселее, - об этом знала вся их удалая Инквизиция. Вот так вот, днём они спасают Тедас от нашествия демонов, разрывов в небе и сумасшедшего древнего магистра, а вечером все заваливаются в трактиры и упиваются до потери пульса. Ну, не все, конечно, но Дориан так точно пару раз вырубался, а потом просыпался незнамо где. Вот ведь поразительно, сколько бы он ни пил (а занимался он этим много-много лет), организм всё ещё продолжал реагировать на эту отраву, а ведь, казалось бы, в венах должен течь алкоголь, а не кровь. Пронаблюдав, как Инквизитор поправляет свои тёмные вихры, Дориан внёс свою лепту лёгким движением откинув упавший на лоб Максвелла непослушный выбившийся локон. Убедился затем, что и сам выглядит хорошо - смахнул с одежды невидимую пыль, провёл по губам большим пальцем, поправил кончики усов, и тогда отправился вслед за Тревельяном. Не удержался и посмотрел на Соласа ехидно (тот с деловым видом сидел за столом и смотрел что-то в бумагах), а когда тот поднял взгляд, ещё и подмигнул ему со всей своей имперской наглостью получив, впрочем, в ответ привычную пресную мину.
По пути Максвелл то и дело поглядывал на Дориана, а тот думал, с чем же конкретно это связано. Инквизитор, великий и ужасный гроза венатори, не мог совладать с желанием посмотреть на того, кого только что целовал? Что же, Дориану в самую прочувствовать себя польщённым. А сам он и не пытался скрывать улыбку, потому, что ж, а с чего бы ему сейчас грустить? К тому же, тут все вокруг уже заранее считали, что тевинтерскому магистру (и мало кого волновало, что он им не являлся) положено вести себя странно и подозрительно.
- Может, в следующий раз стоит повторить прямо перед ней? Чтобы ничего не пропустить, - например, как Кассандра вздыхает так, как всегда, когда она уставала от окружающих и считала их дегенератами. Ещё Дориану казалось, что она вся прямо как струна напряжётся, а потом пойдёт молотить по чучелам с такой силой, что они разлетятся в пух и прах. Забавная реакция, в общем-то, должна быть. У Кассандры, несмотря на сухость и жёсткость характера, была очень живая мимика. А ещё Дориан был хитрецом. Он нарочно выбрал такую формулировку и тут же скосил на Инквизитора любопытный взгляд. Будет ли этот следующий раз, что Максвелл об этом думает? Или это они так живо утешили друг друга после грустного разговора?
В таверне было шумно, как всегда. Ещё бы, ведь тут был почти весь состав Быков, а когда тут собирались люди (и не только) Железного Быка, то помещение трещало по швам, пиво текло реками прямо в чужие рты и даже эта странная девочка-бард пела не такие заунывные песни, как обычно. Как и всегда появление Инквизитора не обошлось без внимания со стороны всех. Со второго этажа послышался крик – тост в честь отбитой в Крествуде крепости.
- Найди нам место, Инквизитор, а я пойду улыбаться этому недоверчивому гному, чтобы он налил нам пару кружек. Только представь, он считает, что я не собираюсь оплачивать накопленный тут долг, - прежде чем покинуть Максвелла и отправиться к местному главному, возмутился наигранно, потому что… ну, ничего удивительного, что владелец заведения так о нём думал. Каждый раз Дориан говорил: «вот смотри, я пойду отыграюсь и выплачу тебе всё до последнего медяка!»; порой действительно выигрывал и оплачивал посиделки текущего дня (что и спасало и возвращало какую-то крупицу доверия), но и частенько проигрывал и уходил ни с чем. Однако Дориан умел быть достаточно обаятельным или пугающим, чтобы уговорить зануду-камнелюбителя напоить верного (поначалу, приходилось подолгу убеждать гнома и в этом) соратника Инквизитора. А когда тут и вовсе сам Тревельян, ему и точно не должны отказать, по крайней мере Дориан на это надеялся.

Отредактировано Dorian Pavus (2016-04-10 22:46:03)

- Если ты станешь называть меня советником по магии, наш общий поблескивающий своим черепом друг обидится на тебя. А мы же не хотим, чтобы он обижался? В конце концов, он может найти нас в Тени, - Дориан нагнал жути, ёрничая, потому что его забавляло насмехаться над спутниками Инквизитора, его, наверное, можно сказать, что друзьями. Сам Дориан был в хороших отношениях не со всеми, некоторые его то ли боялись, то ли призирали за происхождение, причём делал это даже не самый логичный из вариантов, Железный Бык. Тот наоборот был довольно дружелюбным, особенно когда пьян. Да и Солас не пытался с Дорианом враждовать; они определённо не сходились во многих вопросах, но в разговоре друг с другом могли обсудить то, в чём их не поддержал бы никто, кроме Вивьен. Магию. Не в смысле отношение к ней окружающих и не будущее магов. А магию как энергию, окружающую всё вокруг. То нечто, что даёт им власть поджигать что-либо мановением пальцев или превращать в ледяную статую, обрушить на врага молнию или защитить союзника в последний момент. Солас был интересным собеседником, пока не начинал нести в массы свой привычный эльфийский снобизм. И всё же, грешно не пытаться задеть одного из них, даже если их тут не было. Может, до Соласа всё равно дойдут слухи о том, что тут в шутку говорил Дориан. Тот не боялся реакций боевых товарищей на свои не всегда лестные комментарии. – Чем тебе не нравится просто Дориан? По-моему, это самый лучший из вариантов, уникальный, - он не альтус, он тевинтерский пария, да и советник из него так себе.
- Может быть, - Дориан рассеянно улыбнулся, удивлённый уверенностью Инквизитора. Ещё неделю назад Дориан бы целую лекцию прочёл на тему того, что нет, путь в Тевинтер ему заказан, но теперь он не был так в этом уверен. Точнее, отец напрямую заявил, что Дориан может вернуться в любое время на своих условиях и не будет ни к чему принужден. Хотелось бы Дориану верить, что это действительно так. Он скучал по своей стране, несмотря на все её недостатки, но сейчас в любом случае у него были дела куда более важные, чем он сам и его тоска по родине. Он хотел по максимуму вложиться в дело Инквизиции, потому что если не победить Корифея, то не будет ни Скайхолда, ни былого Тевинтера.
Максвелла не пугала перспектива следующего раза. Более того, раз речь зашла о комнате, предполагалось нечто более пикантное. Дориан принял самодовольный вид, ещё более самодовольный, чем обычно. Ответом он был удовлетворен.
- Что? Нет! Она не посмеет, ты Инквизитор, не забывай, - и это будет злить Кассандру ещё больше, наверняка! О-хо-хо, это отличный повод поступить именно так, наброситься на Тревельяна с поцелуями, когда неподалёку будет воительница. Дориан многое бы отдал, чтобы увидеть выражение её лица. Он был уверен, что Кассандра ничего не предпримет. Уж Дориан-то знал, что эта стойкая женщина, наводящая ужас на всех врагов и даже друзей, в душе была романтичной натурой, которая любила дешёвые пошлые книжки Варрика. Осуждать Кассандру за это было нельзя. Кто не любил книги Варрика? Наверняка, даже Корифей ими баловался нынче!
Разговор с владельцем таверны был не долгим. Тот пребывал в хорошем сварливом настроении духа, да и его радовало, что народ так оживился с приходом Инквизитора. Когда народ оживляется, деньги текут рекой, как и заказанные напитки. Уже продвигаясь к столу, который занял Максвелл, держа при этом в руках две увесистые деревянные кружки, Павус заметил, как местная работница с довольной улыбкой, блеском в глазах и едва заметным румянцем на щеках, отходит от стола.
- Я сказал ему, что сделаю всё, чтобы уже завтра у него появился новый стол взамен тому, который Блэквелл сломал, когда устроил турнир с местными выпивохами. Или я сказал ему, что это во благо Инквизиции, что тебя мучает жажда. А, возможно, всё подряд. Ты знаешь, иногда я не запоминаю, что конкретно вешаю на уши людям, - Дориан поставил кружки на стол и сел напротив Инквизитора, чтобы можно было без труда смотреть ему в глаза. – Но ладно я, а что ты сказал этой бедной девочке? Мне кажется, она готова была расплавиться прямо тут, - Дориан не злился, наоборот, его забавляло это. То, как женщины и мужчины реагировали на Максвелла. Они благоговели перед ним или ненавидели его. Хотели убить или оказаться с ним в одной постели. Не была во всём Тедасе никого, кто был бы равнодушен к этому человеку. Не был равнодушным и сам Дориан. Он относился к той категории, которая скорее фанатела, чем испытывала негатив. Целовался бы он с ним, если бы это было не так?  Дориан, конечно, тот ещё любитель экстравагантных поступков, но не настолько.
- За то, что ты – хороший человек, Инквизитор, - таков был тост Дориана. Он поднял кружку, смотря на Максвелла с хитрым прищуром, но оставаясь при этом серьёзным. Ещё с утра Павуса тяготели мысли о родителях, об отце, о встрече с ним, но пришёл Тревельян и тревоги, если не исчезли вовсе, но отступили на второй план. Он выслушал, сказал, поддержал. Вскружил голову, в конце концов. Именно это Дориану и нужно было, чтобы прекратить опускаться в ту трясину, которая грозила ему, если бы он ещё хотя бы день остался наедине со своими мыслями.

Отредактировано Dorian Pavus (2016-05-10 21:05:36)