В момент, когда кровь брызнула на стоптанную десятками ног землю, его оглушило и парализовало. Он оступился и едва не упал — тело девушки на его плечах стало тяжелее, а ослабшие ноги едва не подвели. Красная река побежала вниз, ручьем спускаясь на землю и унося с собой жизненную силу проклятого тела. Но каким-то чудом он продолжал идти. Упрямо, чувствуя тепло девушки на его плечах, и словно подпитываясь от него силой, так стремительно его покидающей.

Ожидал ли он, что та женщина, направившая на него дуло, действительно выстрелит? Нет. Глядя в ее глаза он видел ненависть, съедающую ее, отчаяние, тоску и бесконечную боль, смешанную со страхом перед своим действием и желанием отомстить. Но он не видел там желания убийства. Даже если она и хотела в глубине души убить девушку, отнявшую жизнь у ее мужа, тогда перед ней стоял лишь он. Обычный человек, пришедший издалека, пусть и взявший на себя обязательство защищать ту, что была ей так ненавистна. Человек, который не сделал ей ничего дурного, который не был ее врагом, и которого она не могла ненавидеть так же, как ту, что носила волчью шкуру. Она готовилась убить волчицу, но не его. Он видел это в ее глазах. И он ушел. А когда прозвучал звук выстрела, даже не успел удивиться. Удивление пришло, когда он ступил в теплую лужу собственной крови. Тогда же оно сменилось испугом, и быстро уступило место злости. А затем превратилось в страх. Но ноги его все еще шли, даже несмотря на то, что боль, сковавшая каждую точку на его теле, уже почти исчезла, не оставив после себя ничего, кроме холода, за которым он не чувствовал ни рук, ни ног. Тепло девушки, бьющееся сердце которой он чувствовал плечом, стало теперь единственным напоминанием того, что он пока еще жив.

Но почему он был еще жив? Какая сила заставляла его держаться на ногах? Сомнений не было: то была сила проклятья. Люди, не подверженные ему, не способны на подобное. Да и был ли он человеком? В последнее время Аситака все чаще начинал сомневаться в этом.

Он шел по городским улицам по направлению к воротам, боясь, что кому-нибудь придет в голову его остановить. Если это случится — он не сможет дать отпор. Ему просто не хватит сил. Сейчас он даже не был уверен, что сумеет дойти до самих ворот. Насколько их еще хватит? Сил его проклятья? В конце концов, даже оно будет бессильно, если он потеряет слишком много крови. Сколько он уже потерял? Он не знал. Просто не смотрел вниз. Боялся. Боялся узнать, боялся получить ответ на свой вопрос. Боялся сдаться раньше времени. Проходя мимо плавильни, увидел лицо Токи, одной из женщин Эбоси, жены того человека, которого он вернул в город. Она встретила их у воды. Была первой из города, что была с ним приветлива. Она что-то сказала ему. Ее голос донесся издалека, казался шумом работающей плавильни. Аситака не проронил ни слова. Он прошел мимо, глядя лишь вперед, не зная, сколько шагов еще сможет сделать.

Когда впереди показались ворота, Аситака нашел в себе силы словом подозвать к себе верного друга, которого он узнал в рыжем пятне неподалеку. В белых пятнах он узнал людей, стоящих на воротах.

— Не глупи, останься. Ты вывел наших товарищей. Негоже нам становиться врагами.

Он не хотел становиться врагом для этих людей, но и остаться тоже не мог. Остаться — значит, обречь эту девушку на смерть. Ее не пощадят. За ним уже следовал тот человек, помощник Эбоси, Гондза. Когда они опомнятся, когда догонят его, то заберут девушку-волка, а он останется здесь умирать. Потеряв ли много крови, или от копий этих людей, съедаемых ненавистью — это уже было не так важно. А вот она… она еще могла выжить. Так что пока силы проклятья хватает — он сделает все, чтобы вывести ее из города. Даже если ему придется рискнуть выйти к волкам. В конце концов, это уже было не важно. Дыра в его груди никуда не денется.

— По своей воле и на своих ногах я сюда пришел — так же и уйду.

Но были ворота. Их мощь он ощущал собственной ладонью. Тяжелые, движимые лишь силой десятка людей, отделяющие его от мира снаружи, держащие его взаперти. Аситака уже знал, как работает проклятье. Научился понимать его. Оно питалось гневом, ненавистью. Всем тем, что было направлено против других. Оно умело брать над ним власть, но он все еще был сильнее. И даже сейчас был достаточно силен для того, чтобы взять его под контроль тогда, когда ему это было необходимо.
Ворота тронулись.

— Спасибо за гостеприимство, — сказал он людям, с которыми преломил хлеб, и которых видел в последний раз.

Когда пасть города сомкнулась за его спиной с грохотом упавших древесных стволов, тепло улиц, согретых уличными огнями и татара, исчезло. Осталась лишь прохлада ночи, которая не могла сравниться с предсмертным холодом, волчьими зубами впившимся в тело. Он видел белые зубы волков, готовых откусить ему голову, слышал их рычание. Последних сил хватило на то, чтобы посадить на спину Якуро спасенную им девушку, и взобраться самому.

Сознание его померкло, едва они тронулись с места.

[AVA]http://s6.uploads.ru/sjM0k.jpg[/AVA]
[SGN] [/SGN]

Отредактировано Ashitaka (2016-02-10 22:56:09)

Сознание вернулось к нему во время удара о землю. Боль той же пулей прошла через все тело, вцепилась в плечо, на которое он упал, и отозвалась в ране, сперва с одного ее конца, а затем с другого. Кроме боли он уже практически ничего не чувствовал. Хотел пошевелить пальцами, но так и не понял, получилось ли это, или сил ему все же не хватило.

Над ухом раздалось волчье рычание, а затем в капюшон вцепились волчьи зубы. Затрясло, в горло впился край маски, сдавив, помешав дышать. Но затем это прекратилось, и он услышал за шагами отходящего прочь волка голос девушки. Где-то в глубине души он был рад, что слышит ее голос, но сил в теле практически не осталось. И мысли его сами собой уходили прочь, к иному. К смерти, которая приближалась к нему, и была совсем рядом.

Услышал шаги у левого уха, тихий голос, но слов уже не разобрал. Он все еще пытался дышать, отчаянно хватаясь за жизнь, которой надоело тело, отмеченное проклятьем. Но лежа на животе каждый вдох давался с трудом. Словно прочитав его мысли, некая сила коснулась его и заставила почувствовать холод земли спиной.

Он вдохнул полной грудью. Настолько, насколько позволила вернувшаяся в тело боль. Только сейчас, ощущая твердую поверхность земли, Аситака почувствовал испарину, липкой пленкой покрывшую все тело и лицо. Рана на груди пульсировала ощутимее затихающего сердца, а правая рука горела огнем. Проклятье будто знало, что хозяин этого тела умирает, и металось внутри, крича и понимая, что если умрет он, исчезнет и оно. Ненависть лесного божества не желала убираться в небытие, и жгла его тело, словно стремилась отыграться напоследок.

Голос, полный животной злобы и бессилия, которое сжимало и его собственное сердце сейчас, заставил Аситаку приоткрыть глаза. Звездное небо, медленно обретшее четкость, засияло тысячами звезд. Он видел их такое великое множество раз, но никогда прежде они не казались ему такими яркими. Такими красивыми. Почему он раньше этого не замечал? Почему увидел лишь сейчас? Его ела обида.

Но с ним говорило не небо. Девушка-волк, волчья принцесса, принцесса Мононоке… она нависала над ним, держа в руках знакомый клинок, серебрящийся сталью в лунном свете.

Почему он помешал ей? Разве для нее это не было очевидным?..

— Тебя бы просто… убили, — он надеялся, что она услышит его, так тихо он говорил. Но сил едва осталось даже для того, чтобы просто говорить. — Жизнь — бесценна. Я не хотел чтобы... твоя закончилась вот так...

Слова выбили из легких последний воздух, оборвали его тихие слова, и заставили с хрипом сделать вдох.

Глаза его закрылись.

Но сердце еще билось.

[AVA]http://s6.uploads.ru/iElHg.jpg[/AVA]

Отредактировано Ashitaka (2016-02-10 23:39:50)

Она злилась, совсем этого не скрывая. Да и умела ли вообще волчья принцесса скрывать то, что было у нее на душе и сердце? Наверное, нет. Да и зачем ей было это делать? О ней он знал мало, но и того, что знал, было достаточно, чтобы понять — эта девушка человек лишь отчасти. В ней сидел волк. Он говорил ее устами, руководил действиями. А в животном мире не принято утаивать что-то или притворяться. Да, она была дикой, как ему и говорили. Но это и делало ее настоящей. Все, что было на ее сердце в это мгновение, он мог слышать и видеть.

Она говорила, что не боится смерти, и он верил ей. Это не было бахвальством, он собственными глазами видел, как она бросилась вниз по крыше, навстречу своей гибели. Движимая единым порывом, в котором сплелись ненависть и гнев. Они пожрали бы ее так же, как проклятье Ненависти съедало его тело и душу изнутри.

Но это не привело бы ни к чему. Это ничего бы не изменило. Ее бы просто убили. А людская ненависть осталась бы. Ее смерть лишь разожгла бы ее пламя в чужих сердцах, и приумножила новые беды.

— Да… я понял это, как только увидел тебя.

Он помнил, где состоялась их первая встреча. В лесу, где она была ровно на своем месте. Среди волков. С кровью на зубах. Такая же холодная и опасная, как и они. С тем же взглядом, полным злобы и недоверия, пусть и в человеческих глазах. В них не было ничего от страха.

И вот сейчас этот волчонок может быть той, кто заберет его жизнь. Возможно, Аситака этого и хотел. Он был бы рад умереть от ее рук, а не от рук проклятья или раны, что мучили его. Что-то говорило ему, что это похоже на трусость, но теперь ему было уже все равно. Кто узнает об этом сейчас? Кому какая разница, как он умрет, и с какими мыслями? До этого никому нет дела. Возможно поэтому он, повинуясь людской природе, и не стремился утаивать то, что думал. И что чувствовал.

И у него не было времени. Он не хотел говорить ни о причинах ее злобы, ни о той, кому была посвящена ненависть этой девушки.

Он открыл глаза. Худое лицо девушки, испачканное, накрытое тенью ночи, с глазами, в которых горит животный гнев…

— Ты красивая.

[AVA]http://s6.uploads.ru/iElHg.jpg[/AVA]
[SGN][/SGN]

Отредактировано Ashitaka (2016-02-11 01:01:41)