Темнота черной патокой заволокла улицы, растеклась меж длинных узких улочек и плюхнулась в реку, где чуть посеребрилась от полной луны, нависшей над крышами домов.  Черепица хрустела под тонкой подошвой, в такое время года не греющей, зато достаточно тихой. Из двух зол приходилось выбирать меньшее. Тем более, что места, в которые он стремиться, всегда отличались особой тишиной, которую считали за благо.
Темные тени не скроют топот ног или дыхание, не смогут поглотить скрип двери или чужие слова. Звуки выдают сильнее, чем силуэты. Он знает об этом лучше, чем кто-либо другой. Но сегодня, возможно, придется немного пошуметь…

Кадука скрипела гусиным пером по желтой бумаге, отвратительный звук закрадывался в уши с желанием поежиться или, как минимум, напихать себе в уши ваты побольше. Кажется кроме него никто не обращал внимания на эти адские звуки, главный хранитель сидел спокойно и, кажется, мыслями был где-то ну очень далеко. Гамал болтала ногами в воздухе и, в общем-то, вела себя как самый обычный ребенок, не особо волнуясь, что находится среди взрослых дядек и тетек, посвятивших себя защите мира. Лица телепатов были скрыты масками и лишь только в черных прорезях мелькали всполохи вполне живых глаз.
- Так… чего позвали? – все присутствующие обратились на Гаррета, прожигая его взглядом, так и говорящим, что последний мало тог, что растерял все манеры, так еще и позволил себе потревожить такой важный момент, как корябанье по бумаге. Кадука, наконец, оторвалась от своего важного занятия и зашептала что-то на старом, всеми забытом языке, заставляя девочку рядом навострить уши.
- Нам говорят, что содрогнулась вуаль, - пропела Гамал. – Нам говорят, что кто-то посмел разорвать миры. Нам тревожно.
- Ну и кто на этот раз? – Гарретт сложил руки на груди, ожидая, когда Хранители, наконец, прекратят напускать никому ненужную тайну на и так понятные тайны и, если уж решили обратиться к нему, то дорассказывать все от начала и до конца.
- Ты его знаешь, - Гамал мягко улыбнулась, показывая всю степень своего веселья, пальцем тыкая на его глаз. Вор вздрогнул, правый глаз отозвался фантомной болью.
Значит, Язычники все же решили попробовать опять одну из своих игрушек. Или стащили у кого-то ее. Или отобрали силой. Эти любители природы готовы забить человека до смерти ради своих священных дров, зовущихся рощей. В любом случае их прошлые танцы с бубном не окончились ничем хорошим, по крайне мере у самого Гарретта не сложилось впечатления, что что-то пошло по плану. Зато, теперь стало понятно, почему позвали именно его, у Гарретта были особые отношения с чокнутыми на всю голову зверушками Трикстера, так и с ним самим, если так подумать, он бы мог выполнить эту работу и на вольных началах и даже бесплатно, лишь бы позлить их. Вот только Хранителям этого знать не надо, еще на шею сядут.
- Ясно... ну и сколько? – вор взглянул на Хранителя, довольно рассматривая появившийся у него из-под робы довольно увесистый мешок.

Один плюс – Язычники не признают газовое освещение, как и все, связанное с просвещенными годами Металла, работой Механнистов и Хаммеритов. Чуть ли не на яд сходят, при упоминании о этих славных ребятах, так сильно подпортивших ему и самому кровь своими камерами слежения и яркими фонарями, разгоняющими тьму, что уж говорить о славных роботах-сторожах, что не едят, не спят, в сортир не отлучаются, в отличие от обычных дозорных. Да и подкупить их тоже сложновато, хоть железяки и тупы, зато очень сильны.
Встречаться с ними в храме Язычников Гарретт не собирался, потому обошелся и без обманок, призванных задурить тупые машины. Хоть где-то ему проще. Храм встретил его внезапным ажиотажем, было видно, что ребята явно что-то празднуют, ну или отмечают какой-то неимоверный успех. Спрыгнув на балку, он пытался прислушаться к гомону, но так ничего толком и не разобрал. Было ясно одно, в чем-то ребята преуспели и, вполне возможно, для самого вора это может плачевно обернуться. Оставаться в большом зале тоже не было смысла, очень рискованно, кто-нибудь мог поднять голову и увидеть черную фигуру, зависшую прямо над ними.
Его путь лежал через центральный главный зал, куда-то за молельню, через узкие коридоры на третий этаж. Карты у него не было, лишь только обрывчатые объяснения бывшего Язычника, которому он смог развязать язык парой звонких монет. Парень вряд ли был кем-то важным, да и выгнали его, судя по всему, за распиздяйство, так что сдать своих ему было даже в радость. Вот только ничего особо путного он так и не сообщил, предупредил только, что вместо обычной охраны в самом конце коридора стоят безмолвные монахи.
Пришлось проникнуть в комнату чуть поодаль и дальше уже по карнизу, готовым  в любой момент полететь вниз с высоты пяти метров, проклиная и собственную глупость, и Язычников, и сумасшедшую старуху с ее плохим предчувствием.
Нужная комната ничем особым не отличалась, такая же серая, унылая, с завитками плюща по углам. На одной стене красовалось завешанное зеркало, на другой фреска, изображающее черное существо, женской фигуры, раскинувшее длинные руки-лианы.
- Привет, Виктория, - Гарретт кивнул изображению нимфы, любимцы Трикстера. Глаз заметил круглый столик со стоящей на ней шкатулкой. Ничего другого тут все-равно не было, так что особо размышлять о том, что есть нужный товар он не стал, схватив со стола безделицу. – Ты ведь не против? Ты же мне так и не заплатила за тот случай.
Гарретт оглянулся, за дверью стояла тишина, никто не стремился проверять сохранность сокровища, да и к чему, все то, что Язычники считают действительно ценным, они ставят на алтари и молятся этому. А это… так… только ради душевного спокойствия Хранителей. И черт его дернул, но, по крайне мере ему показалось, что по ту сторону от завешенного зеркала послышался шум. Тайный ход? Если так, то там может скрываться много чего полезного. Дернув черную ткань, Гарретт уже был готов пройти дальше, вот только встретился с настоящим зеркалом, отражающим серую комнату, стол, плющ и фреску позади, вот только по другую сторону был еще кто-то, кто-то чужой.
- Воу, - Гарретт быстро обернулся, пытаясь понять, не стоит ли эта страсть у него за спиной, но там было пусто. – Дамочка, вы как?

Язычники всегда говорили, что зеркала врата в потусторонние миры. И хоть Гарретт и не был вхож в их маленький клуб кройки, шитья и планомерного призывания нечисти во славу ближайшего куста, как один из Хранителей (простите – бывший Хранитель, впрочем, последних это явно не интересовало, раз он опять по их заданию куда-то бежит), он обязан знать все культы этого черного места.
Почему Хаммериты поклонялись молоту, отчего огонь в их печах никогда не гас, а огромные шестерни никогда не останавливали свой ход. Он и сам, по идее, пользовался их благом, поселившись в часовой башне, откуда так хорошо было видно весь Город. Там шестерни не смазывались уже очень давно, но все-равно, никто не спешил проверять механизм, работает и хорошо, а работал он только потому, что за ним следил Гарретт, не очень хотелось, чтобы кто-то лез в его берлогу, тем более копался в ней, вот и приходилось открывать книжки Хаммеритов, всматриваясь в заумные строчки по устройству огромного часового механизма. Книжку он выкрал из их библиотеки, впрочем, ее даже не хватились, насколько понял сам вор.
С Механистами все было сложнее, книг у них, по сути, не было, только чертежи, пронумерованные, завернутые в черные тубусы на механических замках. Разобраться в них было сложнее, чем в хаммеритских, хотя бы потому, что Механисты использовали систему счисления, придуманную ими же, состоящую из нуля и единицы, однажды попытавшись разобраться в коде самостоятельно, у Гарретта закипели мозги, больше он в чертежи не лез.
Хотя не стоило считать, что вор не любил литературу, отнюдь нет. Просто одно дело, когда читаешь скучные вероучения повернутых на всю голову фанатиков, а совсем другое, когда читаешь то, что тебе действительно нравиться. Гарретт все еще помнил, как залпом прочитал целую эпопею про вымышленный континент, на котором велась война за престол. Север шел на юг, пока там строились козни, в то время как с востока наступала преемница ранее свергнутых королей, подпитываемая магией драконов,  а далеко на севере пробуждалось великое зло. В общем тайны, интриги, постоянные смерти и изобилие всяких сюжетных поворотов захватили Гарретта, жаль, что книги он так и не дочитал, казалось, что вору быстрее будет пробраться в дом писателя сего творения и выкрасть рукопись, чем смиренно дожидаться продолжения. И он бы это давно сделал, вот только найти, где живет этот Д. Р. Р. Мартин он так и не смог.
Впрочем сейчас он явно не о книжках думал. Вернее не о тех. Гарретт старательно перебирал у себя в голове все те тексты, которые его заставлял шерстить Артэмус, пока Гарретт еще не дал от них стрекача, но нигде в его закоулках памяти не значилась девица по другую сторону зеркала, тем более разукрашенная так, что даже вдова Мойры по сравнению с ней еще даже вполне здорова. О том, как вообще можно себя нормально чувствовать с осколком стекла в шее, Гарретт старался не задаваться вопросом.
- Я бы себя тоже хреново чувствовал, если бы был утыкан стеклом как ёлка на зимний фестиваль. – Вдруг согласился Гарретт, судя по тому, что она не нападает на него, девушка не хочет или не может этого сделать. Если первое – то можно не опасаться, если второе, надеяться на лучшее.
- Да так, - вор на всякий случай спрятал шкатулку за спину. – Хлам всякий…
Жизнь в мире, полном магии, тем более, когда под боком у тебя тайный орден и в хвост и в гриву гоняющий тебя по разным поручениям, пока ты отбиваешься от них палкой с криком «отъебитесь!», заставляет тебя задумываться над причинно-следственными связями. Например, девушка из зеркала, ее либо заперли, либо наоборот, хотят выпустить, тут уже точно не скажешь. Если первое – то явно для очередной магической батарейки, если второе, для очередной попытки анального овладевания этим городом. В прошлый раз, когда он не подумал, милашка-Виктория вырвала ему глаз и оставила истекать кровью на полу, пока где-то вдалеке шаркали бодренькой походкой живые мертвецы в желании доесть то, что еще осталось от бедняги-вора, которому жадность и довольно милая мордашка перекрыли вентиль к мозгу. Зато это стало для Гарретта уроком, он стал серьезнее относиться и к заказам, перестал вестись на большие деньги, стал подозрительным (еще больше, заставляя Басс биться головой о стойку, каждый раз, когда он вновь упирался рогом), перестал доверять графам, богатым, женщинам и загадочным личностям, не желающим открывать свои лица из-под темного капюшона. Пришел на сделку обмотанным мамкиным тюлем – до свиданья. И еще много правил, которые помогали ему выживать.
Например – информация.
- А ты… вообще кто? – Гарретт на всякий случай постучал пальцем по зеркалу. Ничего, ровное стекло, отражающее чуть больше, чем следовало. – В смысле… ты тут такая красивая стоишь из-за Язычников или ради них? 

Проделки богов, как сказал бы Артэмус.
За свои года Гарретт уже привык никому не доверять. Это пошло еще с детства. Когда твои самые первые воспоминания – это голод и  ужасный холод, вкупе с одиночеством, как-то не особенно рвешься доверять тем, кто довел тебя до такого состояния. Обычно люди помнят своих родителей, Гарретт же… был другим в этом плане. Здорово, наверное, иметь того, кто о тебе заботиться, кто думает о тебе, кричит из окна надеть шапку и бегает за тобой с ремнем в руках. Увы, но радость быть ребенком он потерял ну очень давно, сам уже не мог вспомнить когда именно, наоборот, именно он был той самой курочкой наседкой, что квокала над другими. Например над Басс, он всегда создавал проблемы, этот маленький засранец, языкастый, конечно, но все еще проблемный. Еще с детства повелось – Басс треплет языком и отвлекает, Гарретт обчищает карманы. Чисто и ровно, никаких проблем. Правда однажды Басс заболел, пришлось мало того что прыгать вокруг него, дабы восьмилетний гад не скопытился раньше времени, но и самому идти пытать свое счастье в чужих карманах.
Артэмус говорил, что это воля богов, что это их проделки, ведь именно в этот день Басс заболел, вынудив Гарретта идти одному. Именно в этот день пекарь перегородил своей повозкой улицу, заставляя обходить через площадь. Именно они направили хранителя по этой дороге, так, чтобы он столкнулся с мальчиком. Чтобы мальчик решил залезть к нему в карман. Чтобы он поймал мальчика за руку. Чтобы привести Гарретта в Орден. Сам вор называл это простой случайностью. Ну и одним из своих самых неудачных, а может и наоборот, дней. Кто знает, что случилось бы с детьми через год, два три. Через сколько бы они случайно оказались бы на пути у тех, кто посильнее? Смогли бы выжить? Гарретт не любил проверять все возможные «если», но и в длань богов как таковых не верил. Вот когда эти самые боги перед ним появятся, тогда он пересмотрит свои агностические взгляды. Вернее… когда появятся боги, которых он не надует и не оставит без власти и силы, запертыми в маленькой коробке.
Но таких богов все еще не было, зато были существа, которые, по идее, представляли опасность. Будь он прилежным Хранителем, то шандарахнул бы по зеркалу чем потяжелее, да смылся бы, так что только пятки сверкали, но, к сожалению, Хранитель из Гарретта был очень плохой, что в свое время во всякой форме ведал ему Артэмус, проклиная тот день, когда впервые встретил тогда еще мелкого пацана на площади. А женщина в зеркале хоть и наводила на подозрения, была, по сути своей, чем-то, с чем еще Гарретт не встречался, а еще после встречи с которой уж очень хотелось остаться живым и, желательно, целым.
- Скажем так… не каждый день увидишь такое в отражении, - вор указал пальцем на раму зеркала, намекая на общий вид.
Все магическое должно находиться под наблюдением. Таков был устав, который, впрочем, Гарретт никогда не воспринимал всерьез, как и заверения Хранителей, что они охраняют этот мир.
- Не знаю, да и, если так подумать, не особо хочу знать. – Гарретт на миг задумался. Он помнил, что иногда лучше не рисковать и не совать нос ни во что, что может обладать магической силой, так ведь можно и без носа остаться. – Главное, что я получу деньги.
Золото – его слабость. Красивые вещи, дорогие, аккуратные, произведения мастеров, иногда настолько прекрасные, что он аж зубами скрипел, как не хотел отдавать их заказчику. Иногда и не отдавал, врал, что не удалось пробраться в дом и возвращал задаток, мол, увы, пардон, не такой уж он и великий мастер-вор, что поделать. Ведь вещь красивая действительно может увлечь. Порой даже больше денег. Но не магическая, не хотелось бы, чтобы дорогая игрушка внезапно жахнула, когда от нее этого не просили. Все же остальное хранилось у него в особом месте, где никто, кроме него, эти вещи более не достанет.
Вор оглянулся, у дверей должны были быть сторожа, и, если они не глухие, то явно скоро заметят, что по ту сторону кто-то говорит. Или просто зайдут проверить, Язычники отличались исполнительностью и рвением, таков удел всех помешанных.
- Ну, ты можешь звать меня Гарретт. – Тень оскалился, прекрасно осознавая, что в потоке черных теней его лицо выглядит дико и даже отвратительно. Вполне под стать дамочке с той стороны. – И ты уж пойми, но меня интересует только материальные способы расплаты. Не люблю я… натуру.
К тому же, если ему захочется женщины, он просто сходит в бордель. Мадам Сяо-Сяо умеет подбирать для мужчин своих подчиненных, как хороший сапожник обувь для ноги. Если ему захочется власти, он просто начнет шантажировать власть имущих, о сколько секретов они прячут в тенях и сколько из них уже знает Гарретт. Если ему захочется силы, он может вернуться к Хранителям, в их скучные кельи, к не менее скучным речам. Но пока что ему хотелось только…
- Золото… вполне подойдет. – Вор почесал заросший щетиной подбородок. – Или нечто в этом роде. Мои услуги стоят дорого, но для тебя, так уж и быть, сделаю скидку. Или, если у тебя есть что-нибудь действительно редкое, что может меня заинтересовать.

Темнота опьяняет, она его мать, его возлюбленная, она самое близкое, что есть у вора. Она приютила его, пока остальные отвернулись, она окутала его своей темной шалью, заставляя слиться с черной патокой. Она показала, что в тенях не скрываются монстры, но такие как Гарретт… такие как он всегда найдут в ее объятьях успокоение и защиту. Его никто этому не учил, он до всего догадывался сам, был тем самым самоучкой, покуда его не потащил за собой Артэмус, но до того момента, Гарретта обучала лишь только Тьма. Она учила его не только скрываться, но и быть наблюдательным. Делать выводы. Думать…
Дамочка по ту сторону зеркала не отличалась добродушием, но и не сочилась лестью. Вроде бы не врала, да и хотела бы врать, строила бы из себя жертву, а не скалилась как голодный хищник при виде добыче. Злые силы, как любил повторять учитель, врут когда им выгодно. И говорят правду, когда им тоже выгодно. Вот только Гарретт знал, что настоящее зло, по сути своей, все же люди. Особенно те, что меняются в угоду чему-то желанному. Например в угоду Трикстера.
Старый пердун. Гарретт даже фыркнул, вспоминая хитрого гада, решившего обвести его вокруг пальца. А в итоге в пролете оказался именно он сам. Нечего было пытаться обмануть его, тем более пытаться убить, это никогда добром не заканчивалось и лишь только разозлило вора. Конечно, мечом он, как порядочный герой не махал, спасая мир, так что никто его подвиг не воспевал, наоборот, он получил подзатыльник от Артэмуса за то, что так легко повелся.
Но что поделать. Когда растешь в нищете как-то сам себя настраиваешь, что счастье, настоящее, оно в золоте. Оно в деньгах. Оно в работе, которую ты обожаешь. Которая есть твоя жизнь.
- Красота увядает, искусство тлеет. – Вор пожал плечами, он не в первый раз слышал, что его жадность есть что-то плохое. Не ожидал он только услышать это от дамочки по другую сторону зеркала. – А золото, оно вечно, как и всякая драгоценность, впрочем.
Блеск чужой драгоценности завораживает, признаться, не так сильно, как мысль о том, у кого он эту драгоценность украл. Ненависть к высшему классу, за их грязь, лицемерие и потакание порокам зрела в нем всегда. И он вымещал ее таким особым способом, оставляя из всех без самого дорого, без того, чем они так гордились. Он помнил, как живут дети в приюте у моста Шелоубдридж, сам оттуда дал деру, когда стал посмышлёней. Он помнил, как загнивают кварталы рабочих, как медленно уходят под воду дома рыбаков у пристани. Но жителей Олдейла не тяготили заботы простого люда. А значит, у Гарретта появлялось оправдание своим действиям. Хотя, на самом-то деле, он воровал просто потому что ему нравилось, а не ради высокого, но такие оправдания были нужны кому-то вроде Артэмуса.
- Погоди, - Гарретт уже был более спокойным, Мэри не могла на него напасть или сделать еще что-нибудь. – Мне нужны гарантии. Не хочу выпускать черта из табакерки, пока не…
Слух уловил чужие шаги, быстрые, торопливые. И чуть слышное бормотание. Дакс, лидер язычников, повезло так повезло. Фанатик не отличался особой любовью к вору, особенно после того, как тот заточил его божество в такие дальние планы, что нельзя даже подковырнуть. Он даже нанял убийцу, дабы тот разобрался с вором. Правда наемник был диким халтурщиком, гонялся за вором на его территории и свалился прямо в окно к Хаммеритам, прямо с нашивками Язычников. Больше о парне никто не слышал, да будет наковальня их божества ему прекрасным примером того, что нельзя даже пытаться догнать того, кто знает Город как свои пять пальцев.
- Тише! – Гарретт юркнул к фреске, вжимаясь в серый камень. Тень обняла и приняла его, как и всегда, окутав своим покрывалом. Вор замер, успев задержать дыхание. Он видел, как в комнату входили язычники, он видел и начавшего лысеть Дакса, шаркающего сандалиями по каменному полу.
- Кто скинул полотно? – от баса лидера Язычников задрожали стекла в окнах. – Впрочем… неважно. Через несколько часов тебе уже не придется сидеть в этой темнице, девочка. Она… поменяется на другую.
Лидер язычников вздохнул и развел руки в стороны, упиваясь моментом безнаказанности. И то правда, когда же еще не испытывать триумф, как не в этот момент. По крайне мере, лицо Дакса выражало глубокую степень удовлетворения, до того самого момента, как он взглянул на пустой стол. Глаза язычника расширились от ужаса, он, кажется, осознал, что произошло. И то, что тень в данный момент накрывала Гарретта и не давала другим его увидеть, лишь только усугубило его панику.
- Эй Дакс, - вор вышел вперед, Тьма расцепила свои цепкие пальцы, выпуская его. – Передавай привет Виктории.
Гарретт откинул крышку шкатулки, заиграла музыка, обычная музыка, бобинная, такую ставят в детских комнатах. Но от этого звука стекло задрожало, принялось трескаться, покрываясь шрамами трещин, пока и вовсе не лопнуло. Первый из стоящих к нему язычником выхватил из ножен меч и кинулся к вору. Гарретт успел отскочить, следующий удар парируя уже длинным клинком, который успел выхватить. Конечно, они не войны, а простые фанатики, но сражаются они со свойственной таким людям фанатичностью. С одним таким он бы и справился, но не с толпой же…

Отредактировано Garrett (2016-02-23 09:32:08)

Удар.
Сталь звякнула и короткий клинок отошел чуть в сторону, отводя от вора удар, что должен был пройтись от шеи и до ребер. Удар в полную силу, но такой неловкий, исходящий от человека, которого явно не учили держать меч в руках. Да от Язычников такого и не требовалось. Верить во всесильность их бога – да. Все остальное не так важно. Можно было даже не уметь читать, читают пусть заумники из Хаммеритов. Потому-то среди язычников было так много бедняков, деревенских, пришедших за стены Города в поисках лучшей жизни и мелких подмастерьев, выгнанных за нерасторопность. Именно поэтому бой с ними не казался проблемой.
Удар.
Клинок короткого оружия скользнул в сторону, пытаясь достать противника в правый бок, но шустрый парень легко отпрыгнул. Пришлось и самому отскочить, скользя подошвой по плитам, ибо лезвие меча тут же полоснуло в дюйме от его носа, пытаясь достать и так многострадальный правый глаз, который вспыхнул яркой синевой. Ну уж нет, еще один раз он его не потеряет. Хранители же сдерут с него денег на новый протез, так что он всю оставшуюся жизнь будет обязан им.
Удар.
Выпад Язычника прошел с левой стороны, Гарретт еле успел отступить. И не зазря. Подавшийся вперед, фанатик так по-глупому открылся, абсолютно не следя за защитой. Будь он на любой тренировке по фехтования, уже бы получил по ребрам ногой. Но он сражался в реальном бою. А потому...
Удар.
Короткий кинжал прошел через печень. После такого уже не живут. Черная кровь моментально залила рясу, растекаясь по ткани безобразным пятном. Язычник кашлянул, из его дрожащих рук выпало оружие и с неприятным лязгом брякнулось о каменный пол. Гарретт выдохнул, когда парень упал сначала на колени, а потом и завалился вперед, прямо под ноги к вору, замолкая навек.
Неприятное чувство. Тень поморщился и отдернул носком сапога начинающую бледнеть руку. Проверять, что у него в карманах, он даже не собирался.
К тому моменту, как Гарретт смог ориентироваться в происходящем, все уже закончилось. Смех, который он во время своей схватки принял за хрип, пробирал до костей, настолько холодным и пугающим он казался.
Комната была усыпана телами тех, кто всего минуту назад был уверен в собственном триумфе. Дакс лежал прямо у зеркала, своими остекленевшими глазами уставившись в потолок. Лицо его изогнулось в предсмертной судороге от ужаса, а кровь, несомненно его, окрасила все вокруг в один тон.
Кровь священна. Так считали Язычники. Они приносили свою клятву на крови, капали ее на землю и уверяли, что матушка-природа помнит каждую сделку. И его тоже так однажды заставили сделать. Виктория смеялась и говорила, что нет такого места, где ты можешь скрыться от природы, потому-то так сложно нарушить слово на крови.
Стало слишком тихо для такого места, где только что происходила резня. В соборе еще много людей, вполне возможно, что дамочка не удовлетворилась местью лишь десятка людей и решилась пройтись по всем комнатам. Хорошо это или плохо, вор, признаться, не знал. С одной стороны была прекрасная возможность уйти целым и относительно в безопасности. Вот только…
-Вот теперь хрен я буду принимать заказы Хранителей, если Артэмусу надо, пусть сам в следующий раз дует, - буркнул вор себе под нос, поднимая с пола шкатулку, выпавшую из его рук во время начала схватки. Механизм рассыпался медными шестеренками, испачканными в крови, довольно символично. Гарретт поморщился, от неприязни, от дикого чувства, что все было неправильно. Он вновь взглянул на убитого им Язычника, теперь казалось, что бедняге даже повезло, убитый Гарреттом он избежал участи попасть в лапы к дамочке из зеркала. Вот только мысль об этом как-то не особо утешала.
- Я вор, а не убийца, - в сотый раз повторил сам себе Гарретт. Конечно, это была самозащита, это всегда она, так ему крепче спится по ночам. Он никогда не причислял себя к тем парням, что в темных переулках играют с ножичком, ожидая мимоходом решившего срезать путь.
Кровь капала с угла поднятой шкатулки, починить которую уже не представлялось шанса. Что же он выпустил?

Отредактировано Garrett (2016-02-23 21:38:09)

Кровь капала с пальцев.
Чужая кровь. Та самая, что была на шкатулке, безобразной грудой испорченного металла сейчас лежащего на полу, раздавленная, словно перезрелое яблоко. Обидно до ужаса, как ребенку, которому порвали любимого медведя, с которым тот был неразлучен.
У него никогда не было игрушек, так что сказать точно он не мог, какого это ощущение, возможно, действительно что-то неприятное, но терпимое, а возможно что-то сильное и болезненное. Словно отбирали нечто значимое. Гарретт старался не привязываться, это было глупо, недальновидно, это не стоило абсолютно ничего. Кто вспомнит о воре, если того не станет? Никто, собственно, в этом есть свои плюсы и свои минусы, лишь только Басс за своей стойкой будет ворчать, что Гарретт-Тень решил куда-то сбежать от него подальше. Но даже он не узнает истинной причины пропажи.
Он не боялся смерти, слишком уж часто заглядывал к ней на огонек, но и умирать тоже не спешил, слишком уж многое еще предстояло сделать в этой жизни, еще о многое нужно было споткнуться и вляпаться еще в ворох точно таких же историй.
- Боги этого мира слепы. И, в большинстве своем, бесполезны. А еще коварны. И их легко обдурить. – Гарретт пожал плечами, фигура Виктории позади нависла черными линиям, раскинув руки лианы. Она всегда звала его «мой вор» и когда пришло время, доказала, что право владения людьми у нее такое же, как и обычной вещью, которую можно сломать, при особой надобности.
А сломать вора даже еще проще, его ведь никто не хватится, никто не вспомнит. По идее прекрасная возможность переосмыслить свою жизнь и стать добрым самаритянином, но Гарретт наоборот считал, что так даже лучше. В одиночестве нет ничего плохого и составлять себе самому компанию порой даже интересно. К тому же он не совсем был один, Дженивьер часто навещала его, влетая через верхнее окно и принося в клюве очередную блестящую безделушку, которую одолжила у какого-то зеваки. Говорят, сороки дарят подарки только тем, кого считают за свою семью. Вору не было чуждо оставаться одному, наоборот, другие люди казались ему... другими. Не такими, как он сам. Особенность восприятия мира или просто мизантропизм? Хотя последнее вряд ли, чужие жизни он все же ценил, пусть и не лез в чужие души. А вот в его душу лезли слишком часто…
- Нет, не золото… я передумал. - Гарретт на миг задумался. Хотелось бы сказать самому себе, что он хороший человек, но ведь это было не так. А плохие люди на то и плохие, чтобы вершить свои дела. – У меня просьба. Даже две. Одна тебе точно понравится. Тебе нужно убить кое-кого.
Тень нахмурился. На самом деле врагов у него было предостаточно, каждый стражник готов был исполнить свой долг и всадить в него арбалетный болт, охотник на воров точил свой нож и мечтал отправить Гарретта-Тень на виселицу, каждый Хаммерит или Язычник готовы были принести его голову своим начальникам, но пока что все тщетно. Но среди всех этих людей был один, кого вор ненавидел слишком сильно, но достаточно влиятельный, чтобы к нему невозможно было подобраться.
- В портовом предместье есть небольшой склад, а за складом вход в грот. Это место называется «Гнездо» и это дом воровской гильдии. Заправляет ей человек по имени Рамирес, личность жадная и достаточно отвратительная, чтобы желать ему смерти. Он назначил за мою голову нехилую награду, так что будет лучше, если кто-нибудь снесет голову ему.
Вполне понятно и логично. Гарретт предпочитал решать все без крови, но когда дело доходило до таких людей, как Рамирес, можно было забыть о жалости. Просто есть такие личности, которые так и просят насадить себя на клинок под ребра. Проблема только в том, что в Гнезде слишком уж много лишних глаз, таких же метких, как и у самого Гарретта, пытаться прятаться в тени там, где каждый второй равняется с тобой по навыкам, как минимум глупо. Но ведь всегда есть альтернативы.
- И еще… Под восточным мостом под названием Шелоубридж, там, где детский приют, есть затопленный храм. Он завален, но зеркала там были, я это точно помню, когда он рухнул. В этом храме лежат останки… женщины. Я хочу похоронить ее. – Гарретт замолк. Слава богу никто его не заставлял изливать душу или вдаваться в отдельные объяснения. – Одно убийство и одни похороны. Вполне в твоем стиле, не считаешь?

Отредактировано Garrett (2016-02-24 20:29:51)

У прошлого привкус праха. Оседая на губах, он неприятно скрепит, когда поводишь языком по растрескавшейся коже.
Прошлое не должно задевать, особенно, такого как он. Отсутствие всякого рода чувств должно быть благом, но молить об этом богов бесполезно, они не избавляют от этого. Говорят, в приюте Мойры сейчас подловчились отправлять на небеса еще во время жизни. Один удар иглой и человек избавляется ото всех недугов. Но для вора это не выход.
В конечном счете, он уже пытался…
***
Огонь в камине горит ярко, разгоняет тени, что не в радость для такого как Гарретт, он хмурится, рассматривая полку над камином, где в агонизирующих позах застыли маленькие человечки, пожираемые каменным пламенем. Странная угода странной моде. Но в Городе вообще ничего нормального не сыскать.
- Нравится? – вкрадчивый голос позади заставляет на миг замереть. Голос этой женщины… завораживал, как от дурмана. Гарретт выдохнул, пытаясь лишний раз не замечать жасминового запаха, подкравшегося вместе с женщиной и схватившего его за горло, пробираясь все глубже в легкие. – Это девять мучеников великого порядка. Они добровольно обратились в деревья, дабы их плоды насытили других.
- Не думаю, что с девяти вшивых деревьец можно было хоть кого-то прокормить, - не удержался Гарретт, краем глаза ловя чуть обиженное лицо женщины. Она всегда слишком остро реагировала на его острый язык, не словом, но общим видом, настолько, что где-то в глубине ему даже становилось стыдно.
- Смысл не в этом, мой милый вор, а в том, что ради блага многих можно вынести муки, ибо после этого, мучения не будут забыты. – Виктория приподняла острый подбородок, ее вздернутый нос оказался еще выше. Эталон дворянской крови, бедная и надменная, с таким острым взглядом, в котором горит пламя.
- Ну не знаю, жертвовать собой ради горстки… не быть точно уверенным в результате… не мой профиль. – Мужчина ухмыльнулся еще раз. – Ты меня искусство позвала обсуждать?
- А тебе не по нраву моя компания? – Виктория вскинула брови, словно удивляясь подобному. Ее лицо опять выражало ту степень оскорбления, словно он ей прямо при всех подгадил, причем абсолютно незаслуженно. Безгрешная простота, коей женщина пыталась казаться, у нее выходила просто прекрасно. Порой даже слишком.
Гарретт осознавал, что оказывается в паутине, которую сплела опасная паучиха, претворившаяся обычной бабочкой. В висках отбивал барабанный бой неизвестный ему человек, попадая прямо вглубь черепушки. Голова кружилась, словно от дурмана. Самое гадкое, что он сам прыгнул в эту расставленную сеть, прекрасно осознавая, чем это грозит. Но не смог удержаться.
- У нас впереди вся ночь. – Гарретт не сразу понял, что это чужое дыхание обжигает ему ухо, а не пламя, которое когда-то пожрало девять мучеников. Дурман делал его слабым и безвольным. Или же он сам не хотел сопротивляться? – Ты ведь не покинешь меня сегодня, мой вор?
***
Вор тряхнул головой, пытаясь откреститься от старых воспоминаний. Он уже давно должен был пережить чужое, такое ожидаемое предательство. Вот только легче от этого не становилось, и оно тупой болью все еще напоминало ему о произошедшем.
- Скажем так… некоторые боги этого мира любят… нанимать на работу смертных. – Гарретт ткнул пальцем в фреску позади себя, где черной кляксой нимфа угрожающе нависла над своими врагами. Не злите дитя природы, как говорится.
- Нет… когда убьешь Рамиреса… мне плевать, на самом деле. Делай с ним что хочешь, что-то мне подсказывает, что эту работу ты выполнишь добросовестно. А тело… - Гарретт на миг запнулся. Не хотелось видеть останки, не хотелось рыть могилу уже самому себе своими воспоминаниями. – Унеси в лес. Дитя природы должна покоиться там, где была рождена. В любом случае ищи меня у Главного Собора, я буду ждать…

О дивный мир.
Даже погружаясь во мрак, Город жил. Бродили по углам пьяницы, только что выкинутые из трактиров, их все подгоняли стражники, грозясь закрыть в кутузке на некоторое продолжительное время. Быстрым шагом обычные жители стремились домой, дабы побыстрее отгородиться от темноты за толстыми стенами родного дома. Мастера фитиля зажигали фонари на улицах, разгоняя сумрак, вперемешку с туманом. Вдалеке звучали колокола Хаммеритов, заведенные, как и часы на башне, по одной схеме.
Гарретт сидел на крыше, рассматривая узоры улиц, больше похожие на черные ленты, растянутые вдоль серого камня. Никаких ярких линий, этот мир есть огромное количество оттенков, что навсегда въелся в него самого черным нутром. Он часть этого Города, его паразит, если так подумать, питающийся кровью настоящего живого существа. Но он и не один такой.
Первое, что он услышал, когда проснулся утром, было карканье Дженивьеры. Сорока прыгала около него, держа в клюве записку, удивительно, если так подумать, ведь обычно Басс вызывал его только по ночам. Старые друг детства. Тень мог бы сказать – его брат, если бы у него было желание называть хитрого и болтливого скупщика этим словом. По крайне мере Басс он мог довериться хоть немного, в отличие от всех остальных.
В лавке у него днем было на удивление чисто, чего не скажешь о ночном времени, когда все полки пожирала тьма. Хотя так и не выспавшемуся Гарретту на это было ровным счетом плевать, до той поры, пока скупщик, с настоящим ужасом в глазах, не вцепился в плечи вора, хорошенько встряхнув его.
- Это ты сделал? – В ужасе прошептал Басс, словно их мог кто-то услышать.
- Конкретнее, если не затруднит, - Гарретт поморщился, пусть старый друг и был на две головы его ниже, хватка у него была действительно медвежья.
- Кто-то кокнул Рамиреса прошлой ночью! – вор лишь только вскинул брови. Значит дамочка из зеркала не соврала. – В Гнезде такое творится. Кто-то говорит, что это был демон, что он вышел из зеркала и еще кучу разной чепухи.
- Через зеркала не хожу, - равнодушно произнес Гарретт, захотелось зевнуть, бессонная ночь давала о себе знать.
- Ага. Вот только награду за твою голову Рамирес назначил большую. – Басс ткнул пальцем, с нанизанным на ним сразу несколькими медными перстнями прямо в лицо Тени. – Кто его не любил так же сильно, как и ты? Ребята из Гнезда могут прийти за тобой… поговорить. 
- Пусть, - Гарретт пожал плечами. – Я вчера был у Хранителей, ты же знаешь Артэмуса, он может лить воду в уши целую ночь. Так что если ребята из гнезда такие самоубийцы, чтобы переходить дорогу Хранителям, то…
Вор замолчал. Он прекрасно знал, что пока делает вид, будто работает на Хранителей, его не тронут. Деньги за голову всегда были хороши, но своя шкура, все же, была дороже. Даже самым отбитым не хотелось иметь дело с эсперами, что никогда не снимают своих масок. Молчаливые ребята в состоянии вскипятить чужой мозг за минуту, а делают они это только если ордену переходят дорогу и покушаются на жизни Хранителей, одним из которых он все еще числился, непонятно отчего. Говорят, Кадука замолвила за него словечко, какой в этом прок у старой свихнувшейся толковательницы он и сам не знал, да и спрашивать не спешил, все-равно в ответ получит лишь только бессвязный бред.
Топать домой не хотелось и вор воспользовался наглостью, завалившись  в комнате у Басс, под его недовольное ворчание, которое можно было легко пропустить мимо ушей. Проснулся Гарретт только под вечер, прекрасно осознавая, что уже пора спешить на встречу с жуткой женщиной. Признаться, была мысль никуда не идти, вдруг женщине захочется убрать свидетеля. Хотя, с другой стороны, одну часть договора она все же выполнила, значит выполнила и вторую.
Тьма вновь закрадывалась в Город, пока вор проделывал одному ему известный путь по крышам, направляясь к собору.
Она ждала его, что удивительно. Пришлось сделать небольшой крюк, чтобы оказаться прямо у нее над головой.
- Слышал о Гнезде, - вор спрыгнул с карниза, приземляясь на мостовую, быстро оглядевшись, стражников не наблюдалось, в это время они все еще толпятся у караульных на пересмене. – Неплохо. Говорят все местные наложили в штаны со страха, когда кто-то снес Рамиресу половину черепушки. 

Отредактировано Garrett (2016-03-05 02:27:48)