[STA]Ace of Hearts[/STA]"Понимаете ли, понимаете ли вы, милостивый государь,
что значит, когда уже некуда больше идти? - вдруг припомнился ему
вчерашний вопрос Мармеладова, - ибо надо,
чтобы всякому человеку хоть куда-нибудь можно было пойти..."

[audio]http://pleer.com/tracks/134955690BEG[/audio]

Антисоциализация – это явление, при котором неформальные встречи с людьми становятся настолько редкими, что начинают восприниматься с некоторым налётом тяготящей торжественности. Праздники, к которым Мэтт не был готов. Ему казалось, что из человека, способного решать проблемы, он превратился в того, кто их создаёт.
С тех пор, как им с Фелицией пришлось разъехаться, он ощущал себя ещё более опустошённым, чем всегда. Раньше за бастилией рёбер сидела злоба, но теперь там было даже меньше, чем ничего. Вакуумная пропасть, в которую затягивало его и чужие эмоции. Иногда это пугало. В те редкие моменты он ощущал облегчение: осознание – половина исцеления. Так говорят.
В тот вечер Фогги и Карен долго и настойчиво уговаривали Мэтта составить им компанию и пойти вместе в бар, но Мэтт в очередной раз отказал им сквозь кривую улыбку. Нельсон на это уже почти не реагировал, потому что не знал, что ещё предпринять. На днях у них был нелицеприятный разговор, в ходе которого Фогги осмелился предложить апатичному другу помощь психиатра, причём не какого-нибудь, а того, к которому ходит сам Фогги. Мэтт воспринял это как личную обиду и поднял крик. Больше они к этому вопросу не возвращались. Они вообще почти перестали после этого говорить. Мёрдок тихо сидел на дне своего колодца, а Фогги испытывал к нему некоторое отвращение из-за такой откровенной слабости. Ты либо должен быть сильным, либо тебе незачем быть.
Они как будто делали по шагу в сторону друг от друга с каждым годом. Чем старше они становились, тем больше секретов утаивали. И если Мэтт просто замалчивал, то Фогги откровенно лгал, не желая признавать свои ошибки и показывать уязвимые места. Они были обижены друг на друга в равной степени, но продолжали замалчивать это. Как бы они уживались без Карен? Да никак. «Нельсон и Мёрдок» давно бы закончился, если бы не Карен.
Мэтт вошёл в свою квартиру и остановился в широком холодном коридоре. В одночасье его одолели такая печаль, такая слабость, что он, опершись рукой о стену, тяжело задышал, сглатывая подкатившую к горлу горечь. Он раньше не задумывался о том, насколько он одинок, потому что не с чем было сравнивать. Но за несколько месяцев жизнь сделала лихой крен. Он всегда приходил домой и знал, что Фелиция или ждёт его там, или придёт позже. Но теперь здесь никого нет. В окнах не горит свет, в дверь никто не станет звонить. Мэтту Мёрдоку некуда идти. У него остался только Сорвиголова. А это значит, что когда солнце окончательно опустится за линию горизонта, на улицы выйдет тот, кто всегда зол.
В пустой комнате зябко и черно от темноты, сквозь панорамные стёкла едва брезжит неоновый свет пёстрых вывесок. По крыше задробил дождь, быстро набравший темп. Мэтт, скинув пиджак, застыл у окна, из которого потянуло сыростью, сложил руки на груди и слушал. Слушал, как раскрываются зонты, как машины взрезают колёсами собравшиеся лужи. Потекло по трубам и козырькам. Капли разбивались о стекло и отбрасывали полупрозрачные тени на лицо и белую рубашку.
Стик был прав: воин обязан отказаться от всего человеческого. Но как отказаться теперь, когда точно знаешь, каково это, когда заканчиваются ночи твоего одиночества? И можно ли помочь человеку, не зная ничего о человечности?

Отредактировано Matt Murdock (2016-01-27 12:02:34)

[STA]Ace of Hearts[/STA][audio]http://pleer.com/tracks/1367066aFtl[/audio]
I've been waiting here for you
Reservations made for two

Трансценденталисты то и дело запугивали тем, что мысль материальна, и мы должны быть осторожны со своими желаниями. Видимо, и правда нужно бояться того, чего ты хочешь, потому что ты можешь это получить. Мэтт не хотел быть этой ночью один. Вселенная услышала его, но поняла по-своему. Заказчик не уточнял, с кем и как хотел бы провести вечер.
Заказал – жри.
Если бы не театрализация, которой Джокер так самозабвенно отдаётся каждую их встречу, этот визит мог бы обернуться для Мэтта страшным потрясением. Хотя он и без того был огорошен, когда до тонкого слуха донесся неспешный ритм шагов и ритм сердца, эхом раскатившийся по подъезду. Однако, удивление быстро сменилось злорадством: для того, чтобы сорваться, ему даже не придётся выходить из квартиры. Доставка на дом. Линия губ скривилась в неестественной гневной усмешке, Мёрдок неспешно закатал по локоть рукава рубашки.
Он тихо подошёл ко входной двери и услышал позывной – цитата из Заповеди. Джокер не скрывает своего присутствия - хочет, чтобы его встретили с фанфарами и аплодисментами. Эта страсть к парадам и демонстрациям когда-нибудь его погубит. Например, сейчас. Почему бы не погубить его сейчас? Своими руками. Возможно, в другом состоянии это решение могло бы показаться Мэтту чрезмерно жестоким и скорым, но сейчас он прекрасно понимал, что ничего не почувствует. Несказанное везение: изловить и придушить эту скользкую тварь, а потом не мучиться от угрызений совести. Джокер так и не расплатился за все злодеяния, которые обрушил на Адскую Кухню. А Дьявол не любит должников.
Пока весёлый гость насиловал скважину дубликатом ключа (он чертовски хорошо готов, с этим не поспоришь), Сорвиголова стоял в тени и ждал, нетерпеливо сжимая кулаки. Дверь открылась. На пол рухнул жёлтый свет, в проёме появилась долговязая фигура. По коридору разлился запах мокрой кожи и волос. Мэтт сделал глубокий вдох и затаил дыхание, стараясь задержать в себе этот запах: кто знает, может быть сегодня он вдыхает его в последний раз.
Как только Джокер закрывает за собой дверь и коридор снова погружается во тьму, из её чернильной мути появляется рука, цепкими пальцами схватившая за шиворот. Туз утягивает Джокера к себе, в непроглядный мрак, где только он и способен ориентироваться, прижимает к себе спиной и давит предплечьем на горло, не позволяя вырваться из разъярённых объятий.

Twilight fading.
Fate changes faster than the death of light.
You supply the Envy,
And I'll provide the Spite

Сейчас всё и закончится. Я просто придушу тебя, как ядовитую гадюку. Почти безболезненно и без крови.
Он давит, оскалившись, но как только Джокер оказывает сопротивление, гасит самого себя и прекращает душить.
Не могу. Если я убью тебя сейчас, то никогда не узнаю, почему ты снова ко мне вернулся. Будь на твоём месте кто угодно другой, я бы ни за что не остановился. Но я не уверен, что смогу вернуть себе свою душу, если ты будешь мёртв. От мёртвых крайне тяжело что-либо требовать. Они не поддаются ни на угрозы, ни на уговоры.
- Я даю тебе полминуты, чтобы ты дал мне хоть один предлог оставить тебя в живых, - в голосе нескрываемая ярость – горячая и острая, как раскалённые железо. Как побелевшее от огня клеймо, приставленное к голому плечу. Рык оскаленного угрюмого чудовища, басящий прямо над ухом.
- Время пошло.

[STA]Ace of Hearts[/STA][audio]http://pleer.com/tracks/5451864WjvV[/audio]

Come closer... Deep down...
You might like what I found.

Адвокатская практика дала Мёрдоку потрясающий опыт и научила недюжинной сдержанности. Адвокат обязан уметь не только убеждать в своей правоте, но и вселять в клиента уверенность в том, что всё под контролем. Даже в том случае, если у него осталась последняя ночь для очередной попытки найти зацепку в необъятных папках с документами, а на утро назначено слушанье, результатом которого может стать тюремное заключение. Ты обязан убедить человека в том, что ему нечего бояться, потому что он потратил свои деньги не зря, и его адвокат владеет ситуацией.
Самообладание спасет не только Мёрдока, но и Сорвиголову. Он ловит шар с циферблатом, крутит его в руках и молчит. От приступа огнеопасной агрессии не остаётся и следа. Вместо голодного чудовища перед Джокером стоит человек, трезво оценивающий каждое мимическое движение, просчитавший все интонации, которыми окрасит уже подобранные слова.
Выбор, предоставленный Джокером, – это не выбор. Нет ничего более безумного, чем совместное времяпрепровождение под воздействием наркотика, вызывающего сильное привыкание. Они уже пробовали пить вместе. Мэтту не понравилось.
Он не раз срывал крупные поставки и накрывал целые склады, он прекрасно знал, как ведут себя потребители под кокаином, но сам крайне слабо представлял, что порошок сделает с его сознанием и телом. Он ни разу в жизни даже не напивался под беспамятства (Фогги любит злоупотреблять, не шибко беспокоясь о том, кто и как будет тащить его домой), так что перспектива вмазаться здорово ударила по нервам. В здравом уме и светлой памяти забить ноздри кокаином, сидя напротив готемского Принца... Кажется, Карен и Фогги и то больше бы повезло, если бы их взорвали. Подумать только: если бы Мэтт задушил Джокера прямо на пороге, вместе с ним он убил бы своих друзей. Ирония? Нет, ирония здесь ни при чём. Просто кое-кому чертовски повезло обладать ублюдством и коварством.
- Хорошо, - он вскидывает брови и кивает головой, - Давай повеселимся, - Мэтт навёрстывает два шага, пропущенных между ними Джокером и вкладывает шар обратно в его руку, брезгливо спрятанную в перчатку. Ни пистолета, ни ножа. Вторая рука занята пакетом. Но его не обвинить в непредусмотрительности: едва ли Мэтт посмеет сделать хоть что-нибудь радикальное в отношении человека, от которого сейчас зависит жизнь его друзей. Но между принятием правил и абсолютной агрессией есть полутона.
Ты настолько бесстрашен или тебе нравится греть на своей коже синяки и ссадины? Если так, то это просто потрясающе. Потому что я чертовски сильно люблю их оставлять. Раскроённые черепа, выломанные руки и прорезавшие кожу рёбра – это моё хобби. Каждый раз, когда я заношу кулак, я вспоминаю, как обещал отцу не драться. Но если он видит меня, я уверен, он прощает моё непослушание.

Just pull the trigger, I’ll take the blame.
I’ll be the victim, just play the game.

Как только Джокер принимает секундомер обратно, Туз сносит его взрывной волной утаённой злобы. Хватает за грудки и припирает к стене. Оскалится ему в лицо – это всё, что он может себе сейчас позволить. Он полушепчет слова тем тоном, каким обычно завлекают пьяных девушек на баре: тихо, уверенно, с многообещающей кокетливостью и хрипотцой.
- Но если ты посмеешь нарушить договор или я узнаю, что твои люди были недостаточно вежливы с моими друзьями, клянусь, Джокер, я изувечу тебя до такой степени, что остаток своих жалких, полных боли дней ты проведёшь, кочуя из одной больничной палаты в другую, - Мёрдок разжимает пальцы и хлопком по груди разглаживает смятую рубашку, - Тебе, впрочем, не привыкать, а?
Видишь ли, дорогой читатель, не удалось. Не помогла ни адвокатская практика, ни воспитание отца, не помогает даже католицизм. Чем гасить перманентный гнев? Как угомонить темперамент?
Джокер обеспечил себе потрясающий протекторат. Видимо догадывался, что в противном случае, умылся бы кровью просто за то, что посмел сюда прийти.
Мэтт выдохнул резко и горячо, как разгневанный бык, и молча ушёл в тусклую непрогретую комнату.
В другой день ты не успеешь придумать, как спастись. Я тебе обещаю.

Отредактировано Matt Murdock (2016-01-28 02:14:41)

[STA]Ace of Hearts[/STA][audio]http://pleer.com/tracks/50886391MTl[/audio]

You were forward, I was backwards
And together we make nothing at all,
And everybody knows
How your garden’s growing tonight

Мельчайшие крупицы порошка разлетаются по воздуху и медленно оседают на стол. Мэтт чувствует их запах, ощущает, как белая пыль липнет к коже его рук. Ему противно. Скрип лезвия по столу заставляет с раздражением перебирать плечам, этот нож как будто скребёт его по оголённым нервам. Мэтт пытается успокоить себя: он здесь, он принял условие, а это значит, что сейчас всё закончится и Фогги с Карен будут в безопасности. Но незнание того, где они и в каком состоянии, живы ли вообще, поднимает в его голове панический крик, перебивающий любые рациональные доводы в пользу положительных обстоятельств. Ему нельзя просто так поддаваться. Он должен придумать что-нибудь, схитрить, найти способ вытащить их оттуда прежде, чем правила игры поменялись. Кокаин может быть лишь одним из множества условий, подготовленных Джокером. Потому он так безмятежен, весел и ни разу не попытался ударить в ответ. Он уже скрутил Туза в такой лихой узел, что бояться его бессмысленно. Джокер знает об этом. Туз тоже знает об этом.
Вопреки ожиданиям, ни желчные шутки, ни болтовня с пародийной светскостью Мёрдока не раздражают. Он не то чтобы привык, нет, просто с момента их знакомства воспринимал это как неотъемлемую часть своего нового врага, как обязательную, очень характерную черту, без которой он невозможен. Молчание было бы для Джокера настолько неестественным, что свело бы с ума окончательно. Пока он шутит и балагурит – всё в порядке. Это константа, от которой можно отталкиваться в оценке накала ситуации.
Два долларовых свёртка на протянутой ладони Мёрдока совсем не радуют. Он почему-то был уверен, что обдолбаться ему предстоит сольно. Стоило догадаться, что Джокер составит его компанию. С одной стороны, это уравнивало их шансы, с другой… Если этот человек в трезвом состоянии как динамит с подожжённым фитилем, во что он превратиться под наркотиками? Эксклюзивная возможность проверить есть прямо сейчас.
Мэтт берёт трубочку с нескрываемой брезгливостью, перебирает её в пальцах и болезненно смеётся:
- Я потратил почти десять лет на то, чтобы уменьшить приток этой дряни на свою территорию. А ты просто пришёл с ней в мою квартиру, - есть всё-таки во всём этом спектакле один, но существенный плюс: Мэтту больше не приходилось притворяться, что всё в порядке. Джокер не требовал от него ни силы, ни сдержанности, ни, тем более, человечности. Единственное существо, готовое принять его в любом состоянии.

You do it for Me
You do it with quickness
A man of the hour
As God is my Witness:
Me and my song
We’ll do it alone

Он наклоняется над столиком, нерешительно сжимает губы. Информаторы несколько раз нюхали при нём – воспоминания щемящие, но сейчас они ему помогут. Мёрдок зажимает одну ноздрю и делает равномерный, но скорый глубокий вдох, белая сыпучая дорожка исчезает за несколько секунд. Кокаиновые гранулы режут дыхательные пути и убивают обоняние. Мэтт отстраняется резко, утирает пыльный нос, срывается на сухой грудной кашель. Трёт лицо широкими ладонями, собирает волосы назад и жмурится, с шумом приводя дыхание в норму.
- Джокер, - качает он головой, свесив её, потяжелевшую, удерживая её руками, - Ты – конченный человек, - мысли выстреливают в сознании фейерверками, их в одночасье становится так необъятно много, что хотелось бы найти огромное сито и пропустить через него их все. Мэтт откидывается на спинку дивана, рваными движениями расстёгивает несколько первых пуговиц на рубашке, пытаясь облегчить сдавленную грудь. Уставившись в потолок слепыми распахнутыми глазами, ломано шевелит пальцами и подрагивает плечами, как в ознобе.

I’ll remind you to remind
How else to never mind it at all

Первая волна паники постепенно отступает. Пульсация в висках становится слабее с каждым ударом, мозг учит тело жить с новыми приобретениями, которые подарил кокаин: и без того обострённые чувства Сорвиголовы теперь кажутся ему абсолютными. Звуковые волны, линиями которых для него расчерчен мир, обретают цвет и объёмность, впервые за все эти годы спектр радиолокационного зрения расширяется на пятна и оттенки, Мэтт поворачивает голову вбок и видит свет, льющийся из окна. Видит. Он впервые за пятнадцать лет может видеть.
- Боже… Боже… - он шепчет с благоговейным трепетом, а потом взрывается живым искренним смехом и хлопает в ладоши, восклицая: «Потрясающе! Потрясающе!».
Дробь дождя расслаивается на ритмы. Комната полнится музыкой. 
Началось.

Отредактировано Matt Murdock (2016-01-28 17:12:05)

[STA]Ace of Hearts[/STA][audio]http://pleer.com/tracks/62431WG0c[/audio]

They call me red Devil, black Jesus
Heaven closes, Hell freezes

Мэтту кажется, что он впервые в своей жизни понял всё. Каждый закон этого мира, а также его глобальный закон, связующий все прочие. Нити, на которые нанизаны все жизненные явления, открылись его взору и задребезжали гитарным перебором. Информация. Её так много. Она повсюду, она проходит насквозь и мимо, её можно впитать в себя полностью.
Мэтт продолжает немо смотреть на окно и улыбаться, его веки подрагивают от восторга, но он не моргает. Он мысленно клянётся себе, что ни на что не променяет это ощущение. Оно не должно закончиться. Никогда.
На смену всепоглощающему счастью приходит жгучий гнев, когда Джокер упоминает Фелицию. Причины тому две: во-первых, Джокер считает, что боль – это весело и уничтожает всё, что дорого его врагам (хотя куда гуманнее было бы уничтожить самого врага); во-вторых, мысли о Фелиции вспарывали Мёрдока от желудка до ключиц. Их любовь мучительна по своей природе, но лишение возможностей слышать её голос без искажения телефонного динамика, чувствовать её запах и шёлковую прохладу кожи – это пытка, которой не знал даже Иисус, страдавший на своём кресте. Мэтт медленно повернул голову к Джокеру, его улыбка, исказившись в ломанную линию, в купе с безвыразительностью слепых глаз делала его подобным чудовищу, сидящему напротив.
- Ещё раз упомянешь её – я тебе шею сверну, - злоба для него куда более естественное состояние. Ему даже кажется, что его это немного отрезвляет. Кровь гоняет по телу с сумасшедшей скоростью, увиливает пульс, повышает давление и температуру. У Мэтта горят щёки и чешутся костяшки, он сжимает и разжимает деревянные от напряжения пальцы.
Правда или действие? Заставить игрока сделать что-нибудь отвратительное или рассказать о том, что никому нельзя знать? Так развлекаются в университете. Мэтт никогда не принимал в этом участия, потому что боялся, что тот или иной вопрос заденет отца. Единственная святость, которая есть у него в жизни. Мэтт испугался этого и теперь. Но Джокера это вряд ли волнует, он не примет октаза. Единственный выбор, который им предоставлен – это правда или действие.
Какая глупая ситуация. Мёрдок не может просто сказать: «Отпусти моих друзей», потому что невозможно обойти правила там, где царит правовая анархия. Джокер может понять приказ так, как ему удобно. К примеру, снова запустить таймер. И когда в офисе «Нельсон и Мёрдок» прогремит взрыв, Джокер рассмеётся Тузу в лицо и скажет: «Теперь они свободны, Мэтти! Правда или действие?».
Выигрыш обуславливают терпение и расчёт.
- Я хочу услышать Фогги и Карен. Свяжись со своими людьми и пусть они дадут кому-нибудь из них трубку, - для начала стоит хотя бы убедиться, что они живы, и Джокер соблюдает свои же условия, - Надеюсь, ты хорошо понимаешь, что я с тобой сделаю, если мне не понравится то, что я услышу, - пустая угроза. Мэтт пока и сам не знал, что сделает в этом случае. Вероятно, его охватит паника, ужас и горе, которые скуют его по рукам и ногам, и тогда Джокер среагирует куда быстрее. Но говорить ему об этом Мёрдок не собирался. Необходимо постоянно поддерживать иллюзию того, что Сорвиголова опасен. На этой иллюзии держится пусть и шаткий, но порядок в Адской Кухне.

They call me white sinner, black martyr, live wire,
Fire starter, jungle brother, red neck cracker, freak of nature,
New world slacker, sex junkie lookin' for a dealer,
You can play the Leper and I can play the Healer

До того, как утечка информации в прессу устроила настоящий хаос в его жизни, мафия Кухни даже не была уверена в том, что им приходится вести борьбу с обычным человеком. Неуязвимый мститель в красном обрастал легендами и суевериями. А потом оказалось, что он такой же смертный. И даже проще: слепой адвокат-затворник. Но Мёрдок и тут их обошёл, сделав свои отношения настолько публичными, чтобы люди, которые его окружают, были в безопасности под пристальным вниманием общественности и журналистов. Вот только с Джокером эта стратегия не выгорела: хорошая репутация ему не нужна. Для Джокера чем хуже – тем лучше. Кроме того, Джокеру совершенно нечего терять.
Вот почему он выбрал действие.

[STA]Ace of Hearts[/STA][audio]http://pleer.com/tracks/392370nYWV[/audio]

Whats up with my heart when it skips a beat?
Cant feel no pavement right under my feet

Говорят, что холерики обладают хорошей работоспособностью и лидерскими задатками. Но на этом преимущества темперамента заканчиваются. Больше ни одного плюса Мэтт для себя выделить не сумел. Счастливый обладатель сильного типа нервной системы находится в состоянии постоянного беспокойства и злобы. Базовая эмоция – гнев. Холерик выходит из себя там, где любой другой ничего не почувствует или не обратить внимания. Человек со снятой кожей – таким себя ощущал Мёрдок. Под кокаином нервы холерика не просто обнажены, их будто облили бензином и воспламенили. Для Джокера всё это – привычное веселье, а Мэтту кажется, что он вот-вот вспыхнет, как сера. Он скрепит зубами, натянутая кожа белеет на костяшках и глаза обретают выразительность: он смотрит в лицо напротив с презрением, которое можно выплеснуть только в кулачном бою.
Перегнувшись через стол навстречу, он ощущает, как субтильное самообладание снова даёт сбой, хватает Джокера за шиворот и скалится ему в лицо:
- Мать твою джентльмен, - отбирает телефонную трубку и тут же меняется в лице. Мёрдок округляет глаза и хмурится, но уже без злости. Это тоскливая хмурость, выдающая лживую подмену эмоций. Тебе хочется реветь, но ты злишься. Тебе хочется умолять о помощи, но ты говоришь: «Я беру это на себя». Тебе хочется… Тебе хочется, чтобы кто-нибудь протянул руку в темноте и на неё можно было опереться.
- Фогги! Ты меня слышишь?
- Мэтт, что происходит?
Ну как тебе сказать, дружище, что происходит. Ты и Карен взяты в заложники, потому что год назад я увлёкся, флиртуя с Люцифером. Ему нечего взять с меня, потому что моя душа уже в его власти, так что он просто развлекается, причиняя мне боль. Чуть не забыл: сейчас я под кокаином и мне кажется, что ещё никогда в жизни я не был настолько зол. Наверное, если бы я обнюхался этой дряни в тот вечер, когда нашёл Фиксера, я бы не просто забил его насмерть, но ещё и сожрал бы его труп. Не молчи, пожалуйста, я чувствую себя крайне неловко.
- …Мэтт? – на той стороне провода снова звучит голос Фогги, но Мэтт по-прежнему не знает, что ответить.
- Я всё улажу, Фогги. Просто потерпите ещё немного. Всё будет хорошо, я клянусь… Вы с Карен в порядке?
- Да. Эти ублюки… Ау! Эти многоуважаемые господа обошлись с нами лучше, чем могли бы. А теперь объясни мне, почему ты всё ещё не здесь?
Потому что ты сидишь на бомбе, чёрт возьми. И она сдетонирует раньше, чем я пересеку улицу, потому что я удолбан в сраку. Я даже не уверен, что наш с тобой разговор реален.
- Просто доверься мне, ладно?
- Да пошёл ты в задницу! Как только всё это закончится, обещаю, мы с Карен прикуём тебя к батарее и будем бить ногами!
- Я в этом не участвую! Мэтт, не слушай его! Я в тебя верю!
- Я тоже. Я верю в тебя. Но хочу, чтобы ты правильно понял то, что я сейчас скажу: я устал от этого. Я жутко устал, Мэтт.

From this pain I just cant disguise...
Its gonna hurt but, I'll have to say goodbye

Связь прервалась. То ли Фогги сам сбросил вызов, то ли приспешники Джокера посчитали, что лимит разговора исчерпан. Мэтт замер с трубкой в руках и раскрыл рот, словно хотел что-то сказать вдогонку, но говорить было некому. Он швырнул телефон на стол, упёрся локтями в свои колени и потёр руками лицо. Если до этого вечера между ним и Нельсоном простиралась выгребная яма, то Джокеру удалось сделать из неё Марианскую впадину. Лучше бы трубку взяла Карен.
Но ты, желчная сука, мне за это ответишь.
Мёрдок долго сидел, отвернувшись в другую сторону, затем, наконец, вернулся из своих раздумий к Джокеру. Игру никто не отменял. Мы продолжаем.
- Правда.

Отредактировано Matt Murdock (2016-01-31 17:11:59)

[STA]Ace of Hearts[/STA][audio]http://pleer.com/tracks/390693E9u2[/audio]

My pain, Your thrill

- Не пытайся забить мне голову своей подменой понятий, - Мэтт сощурился, язвительно повышая голос, - В этой ситуации я палач, а не спаситель. По твоей милости. Снова. И снова не могу винить тебя в этом напрямую, - он потёр пальцами переносицу и рассмеялся. Нет, правда, это так нелепо! Человек совершает злоумышленное преступление, но виноват в этом ты. Потому что… причины где-то глубоко внутри. Настолько глубоко, что туда даже не хочется заглядывать. Но, видимо, есть в Тузе Червей что-то такое, к чему Джокер постоянно возвращается. И есть в Джокере что-то такое, на что Туз не способен поднять руку. Увы, но это так. Не потому, что он – необходимое зло. Подобным тезисам Мёрдок не верил, хотя, по сути, сам же являлся его ярчайшим примером - дьявол во стане райского войска. Но причины не убивать Джокера были глубоко личными. Боль, которую он всегда приносит с собой, становится великолепным методом эмпирического познания. Многое сказано вслух, но ещё больше открыто через ощущения. Они сидят друг напротив друга, как учитель и ученик, и Тузу совершенно нечего дать взамен этих знаний, кроме… понимания? Может в этом и кроется причина, по которой Джокер снова здесь? Ведь понимать и поддаваться влиянию – это совершенно разные вещи. Мэтт каждый раз показывал, что они говорят на одном и том же языке, что уроки, какими бы они ни были, выучены им на отлично. Но они не становились его религией. Философия Джокера понята, но не принята. И это нежелание прогибаться делало их, в какой-то степени, равными. Туз не может победить на уровне объективной реальности, потому что невозможно быть хитрее психопата; Джокер не может победить на уровне познания, потому что его доводы разбиваются об мотивацию. Каждому из них нужна своя победа.

You're poison runnin through my veins!
You're poison!
I don't wanna break these chains

- Знаешь… Это хороший вопрос, - Мёрдок с усмешкой машет указательным пальцем и откидывается на спинку дивана. Джокер талантливо погружает его в атмосферу той встречи с помощью дидактического тона и предметов, обретающих символическое значение. Нож. В его руках он становится чем-то сакральным, глубоко интимным, понятным только им двоим. Это простая, но гениальная тактика, которая помогает не только вспомнить подробности, но и выбить честное суждение о них.
- Я долго думал об этом. Сначала я грыз себя, потому что, подозреваю, мог бы спасти множество жизней, если бы заставил тебя исчезнуть… А потом я вспомнил о твоём друге, - Мэтт взмахнул рукой, коротко рассмеявшись, - И сказал себе: «Ты – не моя забота». Ну разве я неправ? Я верил, что раз он есть, он сделает это за меня. Это его долг. Ты – его крест, и мне незачем брать это в свои руки. Я чувствую, как мой город закипает от того количества ублюдков, с которыми я до сих пор не разобрался. Я не обязан следовать за тобой. Я не обязан думать о тебе. Я не хочу знать, чем ты занят и где ты находишься. Потому что у тебя уже есть тот, кто должен этим заниматься, - на несколько секунд он замолчал, а затем широко заулыбался, не в силах себя сдержать. Настроение менялось слишком стремительно и безотчётно. За перепадами от дисфории к эйфории не удавалось уследить.

I hear you calling and it's needles and pins
I want to hurt you just to hear you screaming my name
Don't want to touch you but you're under my skin
Deep in

- Но вот мы с тобой снова вместе, - он развёл руками и расхохотался, - И да, видит бог, я сожалею, что не убил тебя. Потому что твой друг по каким-то причинам не справился с этой задачей. Может быть он хуже, чем ты и я думаем, - снова прерываясь на смех, он пожал плечами и завертел головой, - А может и лучше! Я не знаю! Не знаю! Но теперь я могу сказать, что ты – и моя проблема тоже. И я не оставлю тебя в покое. Потому что ты этого не хочешь. Чем больше я игнорирую тебя, тем ближе ты подходишь. Я дал уйти тебе раз, и второй, а ты снова здесь. Снова в правильном месте, в правильное время. И на сегодня у тебя есть достойный щит. Но однажды ты его опустишь. И тогда я сам приду к тебе. Это будет моё правильное время, - улыбка стала спокойней, естественней, и теперь уже не напоминала пьяный животный оскал, но заиграла той чертовщиной и бахвальством, с которыми Мёрдок всегда входит в зал суда.
Он наклонился вперёд, складывая руки на столе и понизил тон до ласкающего слух утробного баса:
- Правда или Действие?

Отредактировано Matt Murdock (2016-01-31 19:22:33)

[STA]Ace of Hearts[/STA][audio]http://pleer.com/tracks/10561694FYUr[/audio]

Ты злишься, ваше высочество? О, это просто прекрасно! Для меня, разумеется, для тебя в этом нет никакой пользы. Знаешь, как пахнет злоба? Я знаю, как. Я задыхаюсь в этом аромате ежедневно, источая его. У каждого он свой, но основной состав остаётся неизменным: злоба пахнет восточными пряностями. Такая горячая, острая, обжигающая ноздри не хуже дряни, которую ты мне подсунул. Она похожа на страх, но не такая сладкая. Люди их часто путают, но только не я. Я очень переборчив.
Как только Джокер снимает пиджак, его запах просто сшибает, ударяет в голову хмелем. Он знойный и тяжёлый, у него даже есть вкус. Мэтт размыкает губы и втягивает воздух, прокатывая его по своему языку. Шафран. Корица. Мускат.  Знаешь, чего я хочу? Добавить туда китайского перцу. Я хочу, чтобы ты изнывал от собственной остроты и бросился на поиски пресных вод. Чтобы ты ощутил всё то, что ощущаю я – этот тремор, это пекло, с которым ты ничего не сможешь сделать. Потому что будешь сам в этом виноват.
- Не утруждай себя. Я сам тебя найду, - Мэтту кажется, что под кожей что-то ползёт, вызывая не стихающий зуд. Напряжёнными пальцами он начинает припадочно расчёсывать влажную от пота шею, оставляя на ней бледно-красные полосы, с силой раздирает короткими ногтями ключицы. Рычит тихо и раздражённо, как раненное животное, не способное помочь себе самостоятельно.
- Твоё сердце – обличитель, - он кривится и царапает колючие от щетины щёки, - Ты сможешь спрятаться только если вырвешь его из своей груди, - от этих ощущений едва удаётся отвлечься, когда Джокер снова выбирает дело. Мёрдок смеётся с широкой улыбкой. Тебе действительно скучны дебаты или ты просто боишься вопросов, которые я могу задать? Я хочу проверить. Те скудные обрывки информации, что мне довелось раздобыть – ничтожество. Твой послужной список. Взрывы, убийства, массовые отравления, масштабные контрабандистские поставки и вовлечение новых кадров в преступную деятельность. Богоподобный вербовщик. Искромётный оратор. Чем безумнее лидер, тем выше уровень его харизмы. Я помню, как это было в баре. Никто не смел приближаться к экстравагантному гостю, пока он не раскрыл рот. Но всё это – праздничный карнавал. Я хочу знать о твоей повседневности. С какими мыслями ты просыпаешься, и спишь ли вообще. Какие воспоминания возрождают улицы твоего родного города, и что ты испытываешь в эти моменты. Другими словами, я хочу понять в тебе человека. Не твой культ, не твою психопатию. Мне нужно не особенное в тебе, а типическое. Распознавать это и управлять этим – моя работа.
От формулировок в зале суда зависит абсолютно всё. Каждое слово имеет вес, каждая интонация, эмоциональные и соматические реакции. Талант адвоката измеряется в том, насколько удачно и быстро он среагирует, насколько естественно уцепится за свою находку. Действие? Как пожелаешь. Я всё равно вытрясу из тебя то, что мне нужно.
- Никаких дебатов, - Мёрдок понимающе кивает головой, - Только монологи. Хочу, чтобы ты рассказал мне о том, как это произошло. Что сделало тебя тем, кто ты есть? Или кто сделал это с тобой, - и он улыбается. Беседа – это тоже действие. Он мог бы отобрать у Джокера вероятные средства, с помощью которых он собирается взорвать офис, но точно не знал, как это работает. Кроме того, идея сыграть в правду или действие вряд ли была спонтанной, а значит, Джокер подготовился к подобным требованиям. Вторая мысль, промелькнувшая у Туза в голове – устроить шутнику передоз его же кокаином. Но и здесь нет никаких гарантий, что Джокер, предположим, не дал подчинённым чёткое указание убить Фогги и Карен, если он не будет выходить на связь через определённые промежутки времени. Он прекрасно знал, к кому шёл, не обезопасить себя таким образом было бы, по меньшей мере, не предусмотрительно.
Но по-настоящему непредусмотрительным было то, что задумал Мэтт. Его так развезло, что он совершенно забыл обо всякой осторожности. Будто бы их первой встречи в баре и не было, будто бы он не знает, чем рискует, пытаясь давить. Первая попытка вывести Джокера из себя закончилась двумя смертями. Кто сказал, что их общая история не двинется по спирали?

Отредактировано Matt Murdock (2016-02-01 13:35:52)

[STA]Ace of Hearts[/STA][audio]http://pleer.com/tracks/12748059G3o3[/audio]
Любовь? Забавное дело. Ей называют такое количество разных проявлений чувственных помесей, что никто до конца не знает, что же она такое на самом деле. Мэтт называл любовью своё желание оберегать Фелицию и быть с ней рядом. Обычно это у нормальных людей и называется любовью. Но фразу Джокера, сатиру на общепринятое понятие, он проигнорировал, отозвался на неё только улыбкой. Эта же улыбка не сходила с его лица последующие несколько минут, пока Джокер, используя своё потрясающее красноречие, увиливал от вопроса.
Удовлетворение. Тёплое, обволакивающее, стекающее по горлу, как мятный густой сироп от кашля. Это ли не счастье – знать, что перед тобой не часть потусторонней силы, не воплощение ужаса современного сознания, но человек, со своими слабостями, закономерно не желающий эти слабости раскрывать. Ты, безусловно, злобный гений, рассчитавший все шаги наперёд с помощью понятных только тебе формул, но ты и такая же смертная душа, уязвимая там, где дело касается самых болезненных тайн. Ты знаешь больше, чем я. Но не всё. К счастью, не всё.

There’s a human in your heart of hearts
Hiding true colours, made you fall apart

- Почему «или»? – Мэтт добродушно заулыбался, - Я думаю, наследственности принадлежит далеко не последняя роль в формировании личности. Но это лишь часть. Думаю, нас куют… события. События, в ходе которых приходится делать выбор, более или менее осознанный, или те, в которых от нас совсем ничего не зависит. Так бывает, когда выбор за тебя успевает сделать кто-нибудь другой, - он пожал плечами, - Даже то, что происходит сейчас… Ты выбрал за нас обоих, - из груди вырвался короткий, совсем ребяческий смех, - И я хотел знать, осознавал ли ты, что происходит с тобой. Желал ли этого… - по комнате поплыл запах табака, настолько концентрированный и плотный, что занял собой всё пространство. Он накладывается на все прочие ароматы и теперь, чтобы добраться до запаха белой кожи, нужно дышать особенно глубоко. Как будто разрезать слоёный торт. От этих примесей слегка кружится голова и притупляется нюх, приходится расслабиться и воспринимать их единых целым, не членя на отдельные ноты. Мука для ищейки.
- Такие как мы… Как ты и я… Это ошибка, - Мэтт понижает голос до заговорческого полушёпота, - Но не природы. Ошибка человека. Я – своя собственная ошибка. Мне лишь интересно, насколько мы похожи в этом. Спасение здесь ни при чём, - Джокер ожидает, что каждый шаг в игре со стороны Мёрдока будет так или иначе попыткой вытащить Фогги и Карен? Это было бы здраво и логично. Именно поэтому Мэтт не станет этого делать. Любой трюк с такой целью наверняка предугадан и, соответственно, приведёт к проигрышу неизвестного масштаба. Нужно действовать алогично и аморально, чтобы… чтобы просто пережить эту ночь и обеспечить выживание своим друзьям. Нужно влиться в бессистемность. Отключить рацио. Перестать врать. Нет ничего более дефинитивного и конструктивного, чем ложь. Поэтому всякую ложь можно разоблачить. Траектория честной мысли непредсказуема.

Give me neon lights, roll me paper heights
I can feel the dice, cooling me
See the plastic life through my bloodshot eyes
I am wild alive, I am wild alive

- Любовь… Ты сказал: «Любовь», - Мёрдок вдруг просиял, словно очнулся ото сна или вспомнил что-то очень важное, но оставленное на периферии беседы, - В чём разница между врагами и любовниками? Разве мы не изнываем так же в безызвестности, когда не находимся друг с другом рядом? Разве не бредим друг другом? Как только закончится эта встреча, мы станем помышлять о новой, чтобы взять реванш, - он замолк, прикусывая губу, и усмехнулся. В трезвом состоянии ничего подобного не пришло бы ему в голову и уж тем более, не сорвалось бы с губ, но сейчас это сравнение казалось ему гениальным. Мэтт наклонился над столом, собрал пальцем мелкую кокаиновую пыль, матирующую стекло, и уставился на свою руку.
- Я буду ревновать, если тебя убьёт кто-нибудь другой, потому что считаю это своей прерогативой. Будешь ли ты разочарован, если я проиграю кому-нибудь, кроме тебя? – он безотчётно тянет руку ко рту и слизывает порошок с подушечек пальцев, даже не замечая этого за собой.
Я могу болтать без устали. Мне этого хочется. Но…
- Действие.

Отредактировано Matt Murdock (2016-02-02 23:58:45)

[STA]Ace of Hearts[/STA][audio]http://pleer.com/tracks/4424994tWVR[/audio]

Come on down, my friend
It's time to meet your master

Знаешь, я тут вспомнил одну историю, и мне захотелось ею поделиться. Мой учитель, Стик, горячий поклонник спартанского метода воспитания воина. Каждый раз, когда я отказывался выполнять упражнения из-за усталости или из-за того, что оно кажется мне просто невозможным, он молча бил меня. Я то получал палкой по хребту, то затрещину рукой, однажды он даже разбил мне нос. В школе все знали, что мой отец – боксёр, о моей семье из-за этого начали ходить неприятные слухи. Но Стик постоянно попадал в лингвистический тупик, когда я требовал у него чётких инструкций. Невозможно заставить слепого старшеклассника прислушаться к своим чувствам и выстрелить из лука в мишень с помощью ободряющих речей или логических доводов. Так что он колотил меня. И если бы хоть раз он смягчился просто потому, что перед ним незрячий мальчик, я никогда не стал бы Сорвиголовой.
Наверное, ты не до конца понимаешь, зачем я рассказываю тебе всё это… Мне кажется, что вы похожи. Ты и Стик. Ты лупишь меня каждый раз, когда видишь, что я сбился с курса. Если я перестаю верить тебе. Если я не поддаюсь тебе. Если я лезу туда, куда никому не следует лезть. Я получил пощёчину от своего мастера, когда впервые посмел огрызнуться в ответ на оскорбление. Я получил вторую дорожку от тебя за самоуверенную попытку рассуждать, как мне казалось, понятными тебе категориями. Я слишком в своём уме, чтобы суметь дать тебе отпор.
Сказал ли я всё это вслух? Не уверен.
Как только Джокер поднимается с места и сокращает дистанцию, Мэтт инстинктивно порывается навстречу, занося кулак – выигрывает тот, кто бьёт первым. Но это не удар. Точнее, не удар как таковой. Мэтт чувствует на губах прикосновение, мокрое и горячее, воссоздающее не только воспоминания той жуткой ночи, но и кровавую резь между рёбер. Боль кратковременная, но резкая, сражающая одним только фактом своего появления. Сумасшедшая сила самовнушения. Случившееся настолько сильно впиталось в подсознание, что каждый раз проявляется на уровне фантомных ощущений. Но разум стремится переосмыслить происходящее. Есть только один способ не подвергаться этой атаке – перевернуть её семантику кверху дном. Год назад этот жест ввёл Мёрдока в состояние тантрического ужаса, из которого он не мог выбраться несколько дней. Это отвратительное и беспрецедентное вторжение в его личное пространство рассчитано на чёткое обозначение позиций: я могу делать всё, что угодно в отношении тебя, а ты не можешь сделать ничего. Год назад, потому что у тебя разорвано лёгкое. Сегодня, потому что от твоего послушания зависит жизнь твоих друзей. И Мэтт, согласно этой концепции, должен испытывать отвращение от прикосновения языка к его лицу и, следовательно, сорваться на проявление агрессии, в ответ на которую получил бы по самому больному – по Фогги и Карен. И так до бесконечности. Анфилада взаимного насилия будет тянуться всю ночь или дольше.
Мэтт разжимает кулак и хватает Джокера за воротник, не позволяя отпрянуть. Ярость нужно гасить, она – лесной пожар, который всё пожирает. Но под кокаином здравомыслие невозможно, иначе бы Джокер не выбрал кокаин. И если ты не можешь унять страсть, то пытаешься преобразовать её. Это хороший метод. Но только не здесь и не сейчас.
Боже, как путаются мысли…
Первая реакция – честная – сделать больно. До языка уже не добраться, так что он прихватывает зубами нижнюю губу, прокусывает, нервозным рывком тянет на себя за ворот, кусает Джокера снова. Кислый металлический вкус чужой крови остаётся на кромках зубов, Мэтт слизывает его, затем безотчётно ведёт языком по тонким прокушенным губам. Там – больше. Кровь дразнит обоняние и сверхчувствительные вкусовые рецепторы, повышает аппетит. Ещё укус, чтобы заставить приоткрыть рот и окончательно разомкнуть его своим языком, скользнуть им глубже, поцеловать мокро и горячо, поцеловать насильно, в отместку. Мэтт передвигает руку на белое горло и очерчивает большим пальцем адамово яблоко. Чтобы Джокер, выглаживая его язык своим, не забывал про шаткий баланс между наслаждением и увечьем.
Просто представь, что вместо того, чтобы обесточить закоротивший провод, ты заливаешь его водой. Вода – отличный проводник. Сними обувь и встань в лужу босыми ногами. Вот так. Теперь ты понимаешь, о чём я.

[STA]Ace of Hearts[/STA]«И не введи нас во искушение, но избавь нас от лукавого»

[audio]http://pleer.com/tracks/5109722dF1M[/audio]

Есть ли разница между животным и человеком? И если она есть, то в чём её искать? Да, безусловно, мы изобрели всяческие блага, - индустриальные и бытовые, и мы пользуемся ими; в отличие от животных, мы способны позаботиться о самих себе: выживание отдельного индивида не зависит от окружающей среды и её явлений так сильно. Но это всё сторона материальная. Внутри мы подвержены тем же потребностям и тем же страстям. Тело человека и тело животного реагирует одинаково на раздражители, с той лишь разницей, что мы, прямоходящие, разумные, ещё более уязвимы из-за своего интеллекта. Примат не выстроит ассоциативных рядов с горячим языком, скользящим по пальцам, это не возбудит его. Но если бы возбудило, между мной и приматом исчезла бы всякая разница.
Где-то в груди рождается стон – тихий, короткий, его едва слышно, он с силой прорывается сквозь сомкнутые губы на выдохе, но их лица настолько близко, что эта глухая мольба достигает слуха.
Кончик языка очерчивает фаланги с такой медлительностью и смаком, что Мэтт ощущает прикосновение каждой линией на ладони, каждым кольцом рисунка на коже пальцев. Не ощущения заставляют проводить параллель, а сам вид. Мэтт двигает пальцами вперёд-назад в обхвате тонких красных губ, гладит шершавыми пальцами идеально гладкую, скользкую и мокрую поверхность языка. Внизу живота предательски тянет, это ощущение заставляет ёрзать на краю дивана и шире разводить ноги – в брюках тесно.
Загадай действие, и я прикажу тебе встать передо мной на колени, расстегнуть пояс моих брюк. Запущу влажные от вязкой слюны пальцы в твои волосы, чтобы опускать твою голову до упора. Тебе придётся расслабить горло и дышать в два раза реже. Я не позволял себе подобного с женщинами, хотя не уверен. Видишь ли, когда я возбуждён, между мной и приматом исчезает всякая разница.
Но у такого сексуального опыта будут и другие последствия кроме оргазма. И какие именно едва ли можно предугадать. Если бы не кокаин, этого всего вообще бы не случилось, по крайней мере, Мэтту хочется в это верить. Демон внутри не одичал настолько, его постоянно подкармливают и задабривают. Но и подавляют тоже постоянно.

Opened up the relief,
Time has come for you to see
Where I'm coming from,
What I've been running from

Туз высвобождает пальцы, ведёт ими по белому острому подбородку Джокера, размазывает по коже липкую слюну и отнимает от его лица руку. Лишние прикосновения чреваты травмами, об этом свидетельствует боль в запястье, всё ещё пульсирующем от жёсткой хватки, как от ожога.
- Твоя очередь выбирать правду или действие, Джокер, - Туз криво усмехается и возвращается в исходное положение, глубже усаживаясь в диван, выравнивает спину. Сексуальный голод разливает тяжесть по мышцам, саднит и донимает не хуже недавнего зуда под кожей. Ещё слишком свежие ощущения пекут на губах. Мэтт кладёт руку на колено и сжимает его, желание трогать самого себя, чтобы снять напряжение, доводит до исступления. И в этот момент, пока разум судорожно ищет хоть один способ облегчить эту муку, он вспоминает о том, что так и не выполнил задание Джокера. Может ли кокаин его утешить? Выбор всё равно нет.
Мёрдок берёт со стола долларовый свёрток, теперь уже без отвращения, без эмоций вовсе, и снюхивает свою вторую дорожку. В голове словно разорвался снаряд. Под носом что-то едва ощутимо чешется, но этот новый удар по нервной системе заслоняет собой все ощущения. Из правой ноздри по губе ползёт тонкая алая линия, разделяя нижнюю часть лица надвое. Капилляры в трижды сломанном носе лопаются от царапин, оставленных белыми гранулами. Мэтт проводит языком по губам и узнаёт вкус крови. Это не смешно, но он заливается жутким долгим смехом, от чего кровь начинает течь только сильнее.
- Нет-нет, а ведь знаешь, - задыхаясь от хохота, вдруг начинает он, - Ведь есть же совершенно другой мир. Там те же ты и я, в той же комнате и при тех же обстоятельствах, но там, - он внезапно прекращает смеяться и указывает на Джокера указательным пальцем, призывая дослушать до конца, - Там я тебе проигрываю, - и снова срывается на истерический смех.

Отредактировано Matt Murdock (2016-02-07 21:12:12)

[STA]Ace of Hearts[/STA][audio]http://pleer.com/tracks/1330869PX3Y[/audio]

The worlds collide and you know it's pure filth
That I hide

Сознание не просто распахнулось, оно вывернулось наизнанку. Я никогда прежде не был так весел, зол и возбуждён одновременно. Все эти три чувства не схлестнулись воедино, они переплетаются и сменяют друг друга, но с такой страшной скоростью, что между ними едва ли проскальзывает вдох. Они не дают передышки. Эффект маятника: умеренности и усреднённости больше не существует. Меня швыряет из стороны в сторону.
Сейчас я начинаю понимать каждого ублюдка в своём городе. Это безумие мне подарил кокаин, а они живут в этом кошмаре постоянно. И день и ночь их терзает инфернальный огонь, их мучает жажда, которую не утолить всему распутству мира. Я бы тоже не вынес этой ужасной диалектики психопатии. Мой первичный голод ничто по сравнению с тем, что я испытываю сейчас.
Это ты открыл дверь и пустил зверя в дом. Тебе с ним и говорить.
Кровь продолжает хлестать из носу, Мэтт стирает её тыльной стороной руки, размазывает по лицу, скалится испачканными в крови зубами. Если бы он видел себя со стороны, он бы ужаснулся тому, в какое животное за один вечер его сумел превратить Джокер. И хотя где-то на задворках сознания ещё бился человек, голос его становился всё глуше, пока окончательно не померк.
Зверю всё равно, каким способом давать выход страсти. Если он не может позволить себе сделать это через наслаждение, то сделает через боль.
Боль. Она куда более закономерна для их отношений. Тому, кто угрожает твоей жизни нужно дарить не поцелуи, а синяки. Но едва ли получается убедить в этом фантазию, подсовывающую сознанию объёмный сюжет: если схватить Джокера на грудки и перетащить через стол, а потом подмять под себя, то можно мокро вылизать языком его шею, прокусывая ароматную и горьковатую от одеколона кожу. И было бы уже неважно, что он загадал, потому что в этот момент игра заканчивается. Больше никаких правил и ультиматумов, им бы просто не хватило на это сил. Наваждение жутко изматывает, даже если тебе удаётся реализовать самые порочные задумки.
Мэтт мотает головой, как разъярённый бык, поднимает на Джокера белёсые глаза, смотрит из-под бровей, не вмешивается в его открытия, пока тот таращится на собственную руку, сжимающую нож.
- Я также слышал о жреце Лаокооне, предостерегавшем не принимать данайский подарок, - Мёрдок глубоко втянул носом воздух и ощутил, что кровотечение, наконец, остановилось, - Он вместе с сыновьями был задушен морским змеем, которого послали боги, желавшие падения Трои. Как думаешь, стоит ли хоть чего-нибудь хитроумная уловка Одиссея без помощи богов? – стоит ли твоя ловушка хоть чего-нибудь без кокаина? Ты хотел обнажить мои пороки, мои низшие инстинкты, утянуть меня ко дну, на котором сидишь. Ну так получай. Я готов поддаться тебе и получить от этого удовольствие. Но если бы я был сегодня человеком, а не дикой тварью, ты ушёл бы ни с чем.

Let the dark do what the dark does best:
Let there be Darkness

Мэтт снова подался вперёд, склонил голову набок и спокойно улыбнулся:
- Воткни нож себе в плечо.
Раз так сильно не хочешь говорить мне правду.

[STA]Ace of Hearts[/STA]Open up your cynical eyes
Step forward now, don't be shy
If it's complicated - simplify
R e c o v e r y

[audio]http://pleer.com/tracks/344560c199[/audio]

Как удивительно впервые не только слышать и чуять кровь, но и видеть её. Багровую, густую. Мэтт почти не помнил, что такое багровый цвет, только знал, что это цвет крови и его маски. Тёмное пятно распускается на плече Джокера экзотическим цветком, Мэтт слышит, как влага пропитывает ткань рубашки и въедается в тугое плетение ниток. Вязкие крупные капли ползут по коже, их хочется стереть пальцами. Перед лицом маячит выпачканный нож, на глади лезвия сияющие клочья неонового света из окна.
- Я всего лишь вернул тебе твои подарки, - Туз улыбается и вытягивает руку, снимает с ножа кровь пальцем и пробует на вкус. Ещё тёплая, сладковатая, совсем не похожа на его собственную кровь. В ней ещё больше железа и кислоты, в ней всего в разы больше. Горячий, волнующий запах охоты, источаемый открытой раной, окутывает и дурманит. Движения и реакция становятся медленными, он словно движется под водой.
- Правда, - мне жаль, что ты так ни разу не сделал такой же выбор. Мне хотелось бы знать, рассчитывал ли ты, что убьёшь меня, и было ли моё выживание приятным сюрпризом. Я бы спросил, почему ты вернулся и каковы шансы, что вернёшься снова, если я останусь сегодня жив. Но проблема в том, что тебе ничто не помешает солгать. Если бы мне довелось играть с любым другим человеком, я бы понял, почему мой оппонент не выбирает правду: я знаю, когда люди лгут, я понимаю это по сердцебиению. А твоё сердце всегда танцует под один и тот же ритм. Будто бы кто-то очень давно поставил пластинку, а ты полюбил её настолько, что с тех пор никогда не менял. Только периодически переставляешь иглу на виниле. Я хотел бы знать, кто и когда дал тебе эти песни, но ты, конечно, не ответишь мне. И, видишь ли, я не верю, что ты нашёл их сам.
Помнишь, с чего начался вечер? Ты сказал мне, что раскрытие твоих тайн не спасёт моих друзей. И я не стал переубеждать тебя, ведь тогда ты бы снова поменял правила игры. Но правда в том, что невозможно победить, если ты напуган. А я был напуган. Не зная ничего о человеке в тебе, я мистифицировал тебя, я сделал из тебя образ. Первые несколько недель после нашего знакомства я даже не был уверен, что ты вообще существовал. Может быть, ты родился в моей голове? Может быть, ты вышел из меня самого? Коварный демон-искуситель, движением узкой ладони стёрший с моего лица грим, под которым я прячу чудовище. Но если ты спускаешь дикую собаку с цепи, будь готов к тому, что ты будешь первым, на кого она кинется. Эта закономерность всегда работает, вот почему сейчас ты сидишь с дырой в плече. Впрочем, в этом столько же моего зверства, сколько твоего безумия. Ты же мог не делать этого! Тогда я посчитал бы тебя трусом и демагогом. Если бы ты выбрал правду, я спросил бы, действительно ли для тебя так важно моё мнение или есть другие, менее человеческие и банальные причины.
Я был так напуган, что стал расспрашивать Лиззи о случившемся. Только ей и удалось убедить меня в том, что ты не был игрой моего воображения. Я долго извинялся, но её отец сказал мне, что благодаря тому случаю Hell Bent прославился. Не каждый бар может похвастаться историей о том, как в нём столкнулись Джокер и Туз Червей. Благодаря тебе, я уже дважды легенда Адской Кухни.
Если забыть о том, что ты сделал со мной, я бы назвал нашу встречу интересной и продуктивной. Но деструктивного здесь больше, чем созидательного. 
- Я думал об этом с первой нашей встречи, - вдруг заговорил Туз, задумчиво уставившись в сторону, - Может быть нам обоим просто… повезло, что мы выжили? И сегодня, возможно, тоже повезёт. Но это не может длиться вечно. Одному из нас непременно придётся умереть. Ведь у всякой истории есть конец, верно?

[STA]Ace of Hearts[/STA][audio]http://pleer.com/tracks/9551070Njei[/audio]

How did it feel when it came alive and took you
Out of the black?
It broke your skin and shook through

- Ждать? – Мэтт вскидывает брови. Уголки губ опускаются вниз, улыбка превращается в изогнутую линию. На его лице есть что-то от печали и беспокойства, мрачное усталое раздражение взрослого, утомившегося от беготни за ребёнком. Когда нет сил подыгрывать, взрослый срываемся на строгость, пытаясь подчинить себе волю ребёнка. Желаемого результата удаётся достичь только через ссору.
- Я не буду ждать тебя. Я буду ожидать. Мне это не ново. Когда весь город знает твои секреты, ты лишён покоя. Тебе негде прятаться, тебе некуда пойти. Но в этот раз, конечно, ощущения будут совершенно другими, - Мёрдок задумчиво усмехается и чешет подбородок, - Думаю, ты понимаешь, о чём я. Ты, как никто другой, должен знать, что это такое, когда у тебя две тени. Возможно, этот человек и даёт себе передышку, не думает о тебе какое-то время, но ты находишься в постоянном страхе от мысли о том, что он придёт за тобой. Сегодня. Сейчас. В конце концов, паранойя так доканывает, что ты сам его зовёшь. Это не так страшно, как безызвестность. Лучше стоять с ним лицом к лицу, чем постоянно оглядываться в темноте, я прав? Наверное, это то, что ожидает меня после твоего ухода. И я не знаю, смогу ли вообще когда-либо застать тебя врасплох. Бываешь ли ты беззащитен, или постоянная опека с его стороны сделали тебя неприступной крепостью? – и он вдруг снова засмеялся, - Интересно, он присматривает за тобой потому, что ты сумасшедший или именно его надсмотр сделал тебя таким? Ооо боже, - Мэтт жалостливо выдохнул и разразился хохотом, - Я просто представил: изо дня в день! Что бы ты ни делал, куда бы ты ни шёл, он приходит туда и портит тебе всё веселье! Хуже не придумаешь! – всплеснув руками, он вдруг резко подался вперёд и гневливо ребром ладони смахнул со стола кокаиновые дорожки.

I’ve got a gun for a mouth and a bullet with your name on it
But a trigger for a heart beating blood from an empty pocket

Хватит. Это не мой стиль. Я всегда был быстрее и хитрее, я почти не попадался. Моя печаль заставила меня ослабить хватку. Самокопание делает нас уязвимыми. Долгие размышления ослабляют волю.
- Я уверен, сейчас ты снова выберешь действие. Скорее всего потому, что ты сам не знаешь, что ты такое и необходимость говорить правду нервирует тебя. Патологический лжец не испытывает мук совести, по этой причине у него не меняется ни пульс, ни показатели вегетативной нервной системы. Ещё бы тебя беспокоила совесть: благоразумнее выдумать что-нибудь, чем говорить о вещах, которых ты не понимаешь, - Мэтт поднялся и ударом колена отодвинул стол ближе к окну. Он прохрустел сначала шеей, затем пальцами, медленно сокращая между ними расстояние.
- Так что вот твоё очередной задание, Джокер: оставь моих друзей в покое и убирайся. Если твоя шваль посмеет причинить им боль, обещаю, твоя смерть будет бесславной и кровавой. Я не из тех, кто долго нянчится, как твой дружок.

And I promised you
Like you promised me
But those vows we made
Fucked it up for free