Возвращение в Сибирь похоже на недавний эпизод, когда Курякину позволили взглянуть на свое личное дело. Небольшая формальность перед тем, как аккуратно толкнуть его в пропасть со страховкой, заботливо пристегнутой к поясу; подействовало хуже, чем он ожидал, и это досадно вспоминать.

Потому что одно дело иметь бесконечно тянущуюся, как полоса медицинского бинта, память, которую он аккуратно заворачивает обратно и кладет в безопасное место после каждого нового задания. Совсем другое - снова увидеть знакомые имена, выбитые машинкой, и Илья видит в бумаге желобки, заполненные чернилами. Единственное напоминание, фамилии которых он не видел не меньше десятка лет. Это почти провоцирует очередной приступ, палец стучит о столешницу несколько раз, прежде чем Курякин переворачивает страницу и вздыхает спокойно. Раньше в такие моменты ему понадобилось бы перевернуть как минимум стол (и охранника впридачу), но хороший агент - совершенствующийся агент.

Из этих же соображений на вопрос о напарнике Илья отвечает "да", не задумываясь. До перехода в Г.И.Д.Р.А. он доказал, что не нуждается во втором участнике для операций, и все ограничивалось прикрытием. Людьми с нечитаемыми лицами, которых Курякин называет фальшивыми именами, открывающими ему двери. Так намного проще, потому что возни меньше: налаживание контакта отнимает время, которое он мог бы тратить на изучение объекта. Или взлом и проникновение. Да, особенно взломы, на которых все в последнее время стали просто помешаны.

Илья живет на свете достаточно, чтобы заслужить себе право закатывать глаза при очередном приказе что-нибудь украсть; но только не перед новым начальством. Перед этими людьми он послушен, как эти карьеристы-американцы, снующие вокруг него. Поэтому он с готовностью говорит "да" еще одной попытке навязать ему кого-нибудь.

Задание, должно быть, не очень серьезное. Потому что Курякин никак не верит, что подосланное к нему существо может быть экспертом в таких делах. От того, что попугая назовут ученым и натренируют воспроизвести вслух пару формул, этот попугай... Короче, мальчишка с отросшими патлами и нервно бегающим взглядом не был похож на специалиста. Зато он мелкий и юркий, и, по-видимому, весь расчет тут на то, что в нужный момент он проскочит у Ильи под рукой, спрячется за спиной и не будет мешать защитить себя. Потому что ученые на российских базах могут быть лысыми и плюгавыми, зато охранники у них будь здоров. Вполне могут тягаться с самим Курякиным, только тупее, конечно же.

При мысли о том, что он в очередной раз получил роль вышибалы, Илья едва заметно хмурится и отводит взгляд от парня, который попытался как-то разбавить разговор. Ага, значит, спокойно созерцать ностальгически прекрасный белый пейзаж в окошко ему не удастся. Он решает, что это к лучшему: поменьше будет вспоминать, как впервые привез сюда свою единственную команду.

- Да, из России, - Илья не смотрит в сторону мальца, которому, должно быть, не так уж и много лет, но больно нелепо он выглядит закутанным в теплые вещи. Подтяни повыше шарф - будут видны только темные глаза с этим суетливым взглядом. - Нет, мы не для этого пьем водку.

Терпеливо, как ребенку, потому что американцы всегда становятся кандидатами в ясельную группу, сталкиваясь с ним. В ближайшие пару минут Илья готовится вычеркнуть из списка вопросы про медведей и снег, и это его неожиданно веселит. Поэтому он делает страшные глаза, поворачиваясь к Броку.

- Мы пьем ее, чтобы выжить.

Он ждет полминуты, прежде чем выразительно кивнуть в сторону остального "утепления", которую Рамлоу, видимо, выдали с собой. Дорогие вещи, это тебе не несчастный армейский ватник. В нем мальчишка замерз бы уже в самолете.

- Холодно, говорю, - Илья тянется за шапкой и жестом предлагает новому напарнику сделать то же самое. Замороженная голова ему на базе ничем не поможет, хватает и того, что он еще не уверен, не пуста ли она. Спецслужбы в последнее время совсем растеряли хватку, а этот еще и вопиюще молод. Как Курякин, кстати, когда-то, но это еще не показатель. [ava]http://i.imgur.com/MUC6nbC.png[/ava] [nic]Illya Kuryakin[/nic][sgn]
Honey, don't feed me - I will come back.[/sgn] [sta]red peril[/sta]

Отредактировано Akki Andersen (2016-03-12 14:50:09)

Придется напоминать себе сразу несколько вещей. Во-первых, что доброта душевная агента Курякина совершенно не распространяется ни на кого, кроме самого агента Курякина (не должна). Поэтому Илья не пытается делать вид, что ему хоть на долю секунды интересно мнение напарника по поводу тяжелых условий; право голоса по этому поводу есть только у тех, кто прополз на карачках половину Урала.

Во-вторых, задумчиво отмечает Курякин, становясь на лыжи, в это задание его нанимали не нянькой. Поэтому чернявому придется самому утереть себе сопли, которые непременно вылезут минут через пятнадцать на этом морозе. Если уж у него самого зубы стукнули пару раз, Рамлоу скоро точно начнет медленно синеть. В принципе, они к этому готовы: привалы здесь можно делать спокойно, на двух пеших слежка не среагирует, и лимита на остановки, чтобы немного согреться, у них нет. Только до остановок нужно еще пройти хотя бы немного вперед, а мелкий уперся в свои дурацкие ботинки, которые ему никак не поддаются. Поэтому Илья опирается на лыжную палку и сливается с пейзажем, изображая один из заснеженных валунов. Терпения бы такого же...

Возня где-то под ногами не прекращается, и Илья имеет неосторожность взглянуть на мальчишку. И начинает искренне грустить, потому что показатели интеллекта, которые он мысленно выставил своему напарнику, ползут вниз, как столбик термометра за зимним окном.

Термометр не выдерживает такого стыда и трескается, когда Рамлоу извергает поток ругательств. Курякин отворачивается и закатывает глаза, не отвечая на реплику про Звездные войны, которые так и не посмотрел: первые дни после объявления о возвращении в Союз он посвятил погружению обратно в мир своего любимого языка, а до этого в кино не был уже довольно долго. Особо не с кем, и зрители на пару рядом за ним постоянно ругаются и просят его пересесть (как будто он виноват). Сами ругательства Илью не коробят, но это для него все еще хороший показатель воспитания, сколько бы лет не прошло.

- Шагай резвее - быстрее придем, - сообщает он Броку, но это намного легче сказать, чем осуществить на деле; через перевал идти тяжело даже для более опытного Ильи, который на лыжи не вставал с небольшой операции в Альпах. А Альпы - это горы для детишек, и по страданиям своего воспитанника он вновь в этом убеждается. Если Брок вообще проходил какую-либо подготовку в реальных горах, а не пару кружков вокруг кампуса Академии.

Подъем медленно, но верно становится круче, и на одном упрямстве Рамлоу уже идти не может; лыжи проваливаются в снег раз, второй, он начинает ставить их совершенно неправильно. Курякин прекрасно понимает, что он, должно быть, устал, но останавливаться рано.

- Брок, соберись, - с его твердым "р" на русский лад имя становится еще больше похоже на кличку для домашнего животного, и примерно так же он ловит парня за шиворот, когда тот в очередной раз начинает заваливаться на бок. - Не так много осталось.

Он отпускает Рамлоу раньше, чем тот успевает возмутиться, и шагает дальше; впереди удобная площадка, метрах в пятидесяти, и уже близящееся тепло от костра ему интереснее, чем полыхающий гневом гидровский питомец у него за спиной.

- Кстати, если не хочешь лишиться конечностей, не выпускай их на холод больше, чем на пару секунд, -  бросает Курякин через плечо, и, секунду подумав, без тени шутки добавляет. - Походов по нужде это вдвойне касается.[ava]http://i.imgur.com/MUC6nbC.png[/ava] [nic]Illya Kuryakin[/nic][sgn]
Honey, don't feed me - I will come back.[/sgn] [sta]red peril[/sta]

Отредактировано Akki Andersen (2016-03-12 14:50:27)

Юмор у мальца настолько искрометный, что Илье приходится мысленно понизить еще пару показателей, помимо интеллекта. Хотя капелька сочувствия в нем осталась, конечно же. В тундрах и холоде нет совершенно ничего приятного, будь ты хоть тысячу раз суровым русским, рожденным в какую-нибудь прорубь посреди заледеневшего озера и покрывайся каждую зиму метровым слоем шерсти.

Это не поможет. Как не помогут и идиотские шутки, впрочем, но отнимать это у Рамлоу Курякину нет никакого резона; кто знает, не обернется ли его бурчание нытьем. Значительно удобнее снова промолчать в ответ, продолжая подъем. Не останавливаясь и шагая, словно заводная игрушка, потому что Броку волей-неволей приходится следовать; он скорее лопнет, чем сдаст позиции (которые уже сдал всем своим несчастным видом, но Илья ему пока об этом не скажет).

На сопке Илья вздыхает с искренним облегчением, потому что дальше будет гораздо легче. Если только кто-то при спуске не свалится с лыж еще раз, потому что тормозить ему придется лицом. Которое и так, кстати, раскраснелось, потому что чесать лицо промокшими и задубевшими на морозе перчатками нельзя категорически. Курякин тихо цокает языком, но снова проглатывает лишние советы.

- За нами наверняка наблюдают. Два человека, идущих по пустой местности - это странно, - он втыкает палки, где снег поглубже, и мысленно прикидывает, будут ли они ставить палатку здесь. Брок выглядит достаточно измотанным для этого. - Два человека, бегущих по тундре - уже подозрительно.

По-хорошему, Курякин бы не отказался от топорика: деревьев на самой сопке и так сравнительно немного, беглым взглядом он заметил не больше десятка. Значит, найти сухие ветки на земле еще сложнее. Но, к сожалению, сегодня их роль не предусматривает полную подготовленность к походу. Чертово прикрытие заставляет его вспоминать самое топорное и простое, что нужно помнить, когда ты окружен снегом, и руки у тебя буквально голые, не считая перчаток.

- Темноты не боишься? - на всякий случай спрашивает Илья, глядит внимательно в плохо освещенное лицо Брока. Видит в темных глазах почти обиду, а зря. - Я не издеваюсь. Здесь может быть довольно... Неприятно.

Бродить по полной тишине, прерываемой только хрустом под твоими ногами - это успокаивающе, и Илье таких прогулок даже не хватало в последних заданиях. А вот нужда уткнуться взглядом в снег, выискивая более-менее подходящие палки, когда за спиной у тебя ничего, кроме непроглядной тьмы и многокилометровой ледяной пустыни... Если вкратце: это и не его любимое задание тоже. Но у Рамлоу значительно больше шансов провалиться куда-нибудь, а без своего непосредственного пропуска на базу Илье впору вернуться назад.

Поэтому он опускает тяжелый рюкзак рядом с напарником, кивает коротко. Я справлюсь быстрее.

Далеко Курякин не уходит, поглядывает периодически за спину, где маячит темная фигура и тонкий луч света. Все остальное полярная ночь съедает, и глаза начинают болеть от долгого напряжения; благо, на нетронутом снегу все ветки кажутся черными. Собирается приличная стопка, на два-три часа им хватит точно, если вообще нужно дольше.

Брок встречает его нерадостно, зато быстро залипает на то, как Илья возится с костром. Хотя смотреть и не на что толком, пока он разгребает снег, освобождая места под огонь. Перчатки уже плохо спасают, и он чуть морщится, когда сгибает по очереди плохо слушающиеся пальцы.

- Достань свечу, пожалуйста, - он светит на рюкзак своим фонариком, чтобы удобнее было искать, и мельком смотрит на раскрасневшиеся щеки Рамлоу. Замерз, конечно, если на месте стоял. - И спички тоже.

Забирает уже начатый огарок - из своих запасов, разумеется, американцам это в голову бы не пришло, - который поддается на удивление быстро.

- Повезло, что ничего не отсырело. Это, кстати, парафин, - Илья начинает говорить как-то машинально. Лучше, в конце концов, чем бросать друг на друга угрюмые взгляды (и шутить про подгузники, бога ради, пусть он больше не шутит). - От него что угодно зажжется. Если ветки достаточно мелкие, они тоже возьмутся, даже из снега.

Руки слишком замерзли, чтобы сложить это подобие хвороста во что-то симпатичное, так что картинки из пособия для пионеров не выходит; главное, что Курякин уже через полминуты с блаженным удовольствием смотрит на мелкий огонек, разгорающийся на очищенном от снега островке. [ava]http://i.imgur.com/MUC6nbC.png[/ava] [nic]Illya Kuryakin[/nic][sgn]
Honey, don't feed me - I will come back.[/sgn] [sta]red peril[/sta]

Отредактировано Akki Andersen (2016-03-12 14:50:51)

Огонь отрезает их от окружающей тьмы, которая успела сгуститься еще больше, расчерчивает ярким кругом снег. И в центре Курякину становится значительно спокойнее, с ощущением какой-никакой, но своей территории  даже здесь. Работай он по-прежнему на своих, на это непременно бы обратили внимание старшие (Илья называет их так номинально, по возрасту он уже давно догнал большую часть начальства). Поукоряли бы его за то, что борьба с тягой к тотальному контролю продвигается плохо, может, даже приписали бы очередного психолога. Будь он на их месте, на этот раз нашел бы психиатра или, для верности, такого же агента, как он сам; прошлых специалистов Курякин успевал вывести из себя или покалечить прежде, чем они вникали в суть проблемы.

В Гидре таким не заморачиваются, думает Илья, поворачивая голову на предложение и вглядываясь в лицо Брока. На удивление последнего, протягивает руку и забирает сигарету, тянется прикурить от костра.

- Режим, на самом деле, - неразборчиво выдает он, прежде чем затянуться как следует, и садится обратно. Снова смотрит в огонь, не на Рамлоу, но уже заметно оттаивает; еще полминуты назад навязавшиеся неприятные мысли уже почти заковали его в привычный слой льда. - Но разок не повредит.

Малец все еще смотрит, не стесняется, и Курякин к этому почти привык. На него обычно все глазеют, и он примерно представляет себе, что дело далеко не в привлекательности. Его напарник пока служит отличным доказательством всему, что он ждал от этой службы: с его шуточками, которые должны бить, по идее, прямо по больному, с показной небрежностью, под которой он прячет... Хотелось бы сказать, что невежство, но это не совсем так.

В отличие от оперативников, которые попадались ему до сих пор, Брок подает признаки жизни сверх машинального исполнения заданий. Илья затягивается снова и тянет свободную руку к огню, пользуясь моментом, чтобы снова мельком оглядеть паренька. Из какой бы дыры тот не вылез, у него, по крайней мере, умный и - что важнее - цепкий взгляд, который он сейчас мужественно не отводит, чем вызывает легкую ухмылку, которую приходится прятать.

Пускай запоминает, раз умненький, что Курякин не ведется на дешевые провокации.

- Твои легкие тебе спасибо не скажут, когда придется побегать, - добавляет он. Слабо хмурится, зажимая сигарету губами и провожая взглядом быстро уносимый ветром дым. - Знаешь, я давно не курил. С похорон. Лет двадцать уже прошло, думаю.

Илья не уточняет, каких именно похорон. Он вообще странно умолкает, едва заметно поджимается, словно закрывается от дальнейших вопросов; на самом деле он просто не может вспомнить последнего раза, когда упоминал об этом дне вслух. Зато перед глазами, невидяще уставившимися в пустоту,  встает очень четкая картинка: вереница траурных платьев, ни одно из которых он не выбирал, коридоры, исхоженные вдоль и поперек после того, как Курякин сбежал с поминок, и та прошлая сигарета, втоптанная в свежевскопанную землю.

- А тебе разве не неприятно в местах, где никого нет? - Илья неожиданно хватается за более удобную тему, хотя голос звучит неподходяще глухо для простого вопроса.[ava]http://i.imgur.com/MUC6nbC.png[/ava] [nic]Illya Kuryakin[/nic][sgn]
Honey, don't feed me - I will come back.[/sgn] [sta]red peril[/sta]

Отредактировано Akki Andersen (2016-03-12 14:51:01)

На самом деле, двадцать лет - это совсем небольшой срок. В мозгу Курякина он вообще сжался до неумолимых размеров, и, кажется, откатиться назад в памяти можно одним щелчком: к знакомым лицам, которых в действительности уже нет. К бесконечной смене квартир-имен-амплуа, к тонким политическим играм; сейчас все это отложено в долгий ящик, и, кажется, это тот уголок сознания, куда сгружают только ненужное более.

Потому что, напоминает себе Илья, он давно уже не работает тонко. Это уже какие-то старческие проявления - тоска и ностальгия по тем временам, когда, вроде как, "было лучше", потому что тогда его работа не была лишена изящества.

- Как же чудесно, - теперь он говорит с абсолютно нейтральной интонацией. Металлический тон, будто машиной воспроизводимые слова. - Что он никаким боком не относился к вашей Системе.

Все изящество в Красной комнате выбивалось довольно быстро. При Курякине ломали и намного больших напыщенных щеглов, чем даже Соло; хотя тот наверняка и там сохранил бы идиотские привычки, дай только перерыв между миссиями. Зато в тех же стенах его очень долго и методично учили парочке других вещей, более важных, чем работать грязно.

Палец по-старому постукивает несколько раз, ссыпает пару искр с кончика сигареты. Не больше, потому что Курякин замирает, вслушиваясь в слишком громко застучавший в висках пульс. Отсчитывает аккуратно секунды - мысленно, не вслух - и глушит тремор в несколько вздохов.

- Налажена она у вас очень прилично. Я искренне восхищен, а ты знаешь, откуда я пришел.

Он докуривает все так же не спеша, щелчком отбрасывает добитую до фильтра в снег. На Брока не смотрит с того момента, как снова подал голос, и, кажется, даже разжимает кулак. Хотя Курякин осознает, что тревожные сигналы от него все равно громче, чем от набата.

- Только подбор кадров хромает. Нет, как это сейчас любят у вас говорить... - он одними губами повторяет что-то на русском, пытаясь вызывать в голове нужную ассоциацию. - Универсальности, да. Вот ты, например.

Илья наконец поворачивается к Рамлоу в полоборота, пробегается равнодушно взглядом - если уж подошел момент оценок, у него есть на это полное право. А он действительно неплох: тут же подобрался, навострил уши, как нашкодивший щенок. Знает, что натворил лишнего.

- Неглупый, это точно, ставка не на силы. Исполнительный, раз так быстро продвинулся - вряд ли ты давно в Системе? - Илья слабо усмехается. Огонь от костра теперь освещает плохо, вскользь подсвечивает его глаза, которые теперь внимательно смотрят Броку в лицо. - И все равно не понял. В любой момент она же тебя выплюнет обратно в ту подворотню, где ты родился. Даже умереть не дадут достойно, в отличие от тех, кто заслужил.

Рамлоу действительно неплох, как минимум, в бою на его ловкость можно будет положиться. На базе-то он, если дело пойдет плохо, встретится с обычными людьми, даже если натренированными. А вот против лома нет... В общем, скорости ему хватает только на то, чтобы запоздало заскрести ногтями по запястью Курякина, когда тот вжимает его в подтаявшую в близости от огня снежную крошку. Аккуратно, даже не слишком сильно давит на шею, не давая поднять голову - повозится немного лицом в снегу, но вывернуться не особо сложно.

Илья наконец выдыхает почти спокойно, выпуская облачко пара, и почти заинтересованно смотрит в небо, пока рядом с ним пыхтят. Наверняка мелкий еще и материться начнет: главное, чтобы сначала поднялся, а то наглотается холодного.[ava]http://i.imgur.com/MUC6nbC.png[/ava] [nic]Illya Kuryakin[/nic][sgn]
Honey, don't feed me - I will come back.[/sgn] [sta]red peril[/sta]

Отредактировано Akki Andersen (2016-03-12 14:51:23)

Ему это потом наверняка аукнется. И не синяком на скуле, нет, много громче и серьезнее. Но в процессе перестраивания себя, в процессе своего короткого обучения у одного не менее помешанного на контроле человека Илья хорошо запомнил: он в любом случае сорвется. Полностью перебить собственную ярость невозможно.

Внешне он снова невозмутим, и отклоняется совсем немного, позволяя все-таки вскользь задеть себя кулаком. Так будет честнее, в конце концов, Курякин здорово ударил по его самолюбию, ради этого стоит вынести ответное насилие, иначе взбесится еще больше. В результате Брок, не рассчитав силы, пролетает немного мимо: этим шансом грех не воспользоваться. Спокойствие все равно уже куплено, и цена каждый раз все меньше и меньше.

- Раньше я бы тебе руку сломал, - ровным голосом сообщает Илья, пока у него под ребрами с очередным ругательством бьются, пытаясь выкрутиться из захвата. Он поймал Рамлоу прямо в движении, пока тот сосредоточился на ударе. - Плохо следишь за движениями противника.

Примерно так же скучающе ему объясняли это в Академии, когда сыворотка еще не начала действовать; против некоторых из своих тренеров он имел примерно столько же шансов, сколько сейчас Брок - против него. И даже тогда бороться можно было, нужно лишь правильно учить.

- Если уж решил ввязаться в драку, будь внимательнее. И хитрее, - шея Рамлоу фактически зажата у него под мышкой, и стряхнуть Илью в этом положении уже гораздо сложнее.

Янки вообще исключительно забавен, даже его маленькое ругательство, сам факт того, что он автоматически перескочил на родной Курякину язык, невероятно веселит напополам с раздражением; приходится прикусить язык, чтобы не хохотнуть вслух. Вместо этого он смотрит на упавшие на раскрасневшееся от натуги лицо (еще бы, дергается, как припадочный, как будто это поможет) и уже в десятый, кажется, за время пути раз отмечает, насколько же он моложе. Физически-то само собой, но это видно и в другом. В чем-то, что вызывает у Ильи одновременно и воспоминания о ком-то очень похожем, и сожаление (и одновременно легкую зависть) к тому, что настоящее дерьмо у Брока еще впереди, и еще что-то, что он разбирает не очень хорошо.

Последний наконец упирается коленями хорошенько, и новое резкое движение Курякин почти пропускает, задумавшись; они почти сваливаются в огонь, но он в последний момент тормозит рукой. Обошлись почти без травм, не считая обоженного пальца - пережить можно. Тревожный взгляд в сторону Брока позволяет убедиться, что тот тоже цел - в конце концов, не для того Илья не ударил его раньше, чтобы он сам потом ткнулся носом в костер.

- Осторожнее можешь, pridurok? - по-настоящему раздраженно выпаливает Курякин, отряхивая облепленный снегом бок. - Ты сломаешь нам все прикрытие, если я, твой телохранитель, доведу тебя до базы покалеченным.[ava]http://i.imgur.com/MUC6nbC.png[/ava] [nic]Illya Kuryakin[/nic][sgn]
Honey, don't feed me - I will come back.[/sgn] [sta]red peril[/sta]

Отредактировано Akki Andersen (2016-03-12 14:51:45)

Рамлоу может быть мелким надоедливым подлецом, но он все-таки не глуп. И еще хотя бы сравнительно здоров психологически; Илья растерянным, диковатым взглядом провожает его, наблюдает, как тот весь подбирается, усилием воли расслабляет уже напрягшиеся для продолжения драки мышцы, усаживается подальше. Сам Курякин не может так легко.

Все еще, несмотря на прошедшее время, на контроль, на всю очевидность и топорность провокации, чувствует подступающую дрожь, и яркое пятно костра начинает плыть в боковом зрении, становясь почти слепящим. Илья пользуется тем, то на него пока не смотрит, и буквально вкапывает ладонь в холодный снег, скребет пальцами лед, концентрируясь на ощущениях, на нестерпимом жжении на том участке кожи, что побывал в огне.

И снова считать по ударам, между вдохами: раз. Два. Три. Пятьдесят пять. Сколько угодно, прежде чем он не возьмет себя в руки. Этот мальчишка - просто дьявол, умудрился вывести его уже второй раз за вечер.

- Вижу уж, что не моральный, - он коротко усмехается, убирает наконец руку, прижимая к себе, к теплу, и садится на свое место. Пальцы больше не дрожат, а в окружающем снова можно различить что-то кроме сплошного красного. - А жаль. Я начинал очень моральным, это дало мне шанс много лет не опускаться. Только сейчас докатился до этого дерьма, вполне приличный срок.

Илья все еще растягивает губы в усмешке и на мгновение прикрывает глаза. Это все, что осталось ему от Ильи-прежнего, морального, как точно (и насмешливо, но черт бы с ним) называет это придурок-американец, от того, что шел с целью. С принципами, с желанием принести пользу, ради чего он мотался на другой конец света и отвергал все шансы на нормальное существование. Даже закончилась его служба стране очень красиво и героически, по крайней мере, так обычно это описывают школьникам с красными галстучками: отдал жизнь во благо Родине, в крови, огне и обложенный трупами врагов.

- Я бы рассказал тебе о чести, но зачем такие тонкости... Твоей Системе это не интересно, - он открывает глаза и смотрит как-то прозрачно, с неуловимой эмоцией. Но точно без насмешки и сарказма, еще более серьезно, чем обычно. - Тебе, следовательно, тоже. Хочешь знать, чем мы отличаемся?

Обычно Илья старается как можно меньше пользоваться этим, чтобы не задавали лишних вопросов. Напарники на заданиях не слишком интересуются, как именно он спасает их задницы, а в жизни умения пригождаются редко. А сейчас вот - не удерживается, почти красуется, в секунду, едва различимым движением оказываясь рядом. С нечеловеческой скоростью.

Нет, бить Брока он не собирается, хотя кулак сжимается в предвкушении заехать как следует по губам, которые произносят чужие и важные имена. Это собственное, лично Ильи, и меньше всего он хочет слышать их от наглого мальчишки.

- Тебя сюда, в снежное нигде, привело желание - уже неважно, чего там хочется твоему маленькому мозгу. Денег, женщин, славы? - Курякин слабо и снисходительно улыбается, и берет Брока за плечо как-то почти ласково и по-отечески, прежде чем резко дернуть к себе. - А мне вот все это уже не нужно. Вообще ничего не нужно, очень давно и долго.

В черном, и без того вечно беспокойном взгляде он видит искренний страх, и Брок суетливо облизывается буквально в паре сантиметров от его лица, но Илья игнорирует, насколько это странно. Не отпускает, на дает отстраниться, пока каждое слово не впечатается как следует.

- Если еще раз услышу от тебя эти имена, меня никакая миссия и упущенная награда не остановят, понимаешь, маленький янки? Я отсюда куда-нибудь обязательно доберусь и исчезну, не сомневайся, все-таки родная страна, - у мальца на лбу выступает пот даже на таком холоде, и Курякин со странным удовлетворением не сдерживается, убирает в сторону взмокшую прядь волос. - А вот ты с перебитым позвоночником далеко не уползешь. Размажешь крови на пару метров и останешься лежать. Как тебе, не слишком морально?[ava]http://i.imgur.com/MUC6nbC.png[/ava] [nic]Illya Kuryakin[/nic][sgn]
Honey, don't feed me - I will come back.[/sgn] [sta]red peril[/sta]

Отредактировано Akki Andersen (2016-03-12 14:52:16)

Доля секунды на то, чтобы разжать руки и выпустить прибитого морально Рамлоу — и Илья встряхивает головой с облегчением, вдыхает уже ровно, без свиста и стиснутых зубов. Снова аккуратно надевает на себя безразличное выражение лица, разминает пальцы, проверяя на дрожь, но те полностью слушается, даже на холод реагируют не так плохо. Обожженная кожа доставляет кучу неудобств, но Илья все равно надевает перчатку. Пара слоев эпителия восстановится за считанные часы, это в лаборатории подтвердили уже не один раз, а вот обморожений еще не случалось.

Он коротко кивает: иди, мелочь, не топчись уже под ногами. Надо отдать должное, Брок не выворачивается так тошнотворно-унизительно, как обычно это бывает после демонстрации силы. Не вьется ужом, даже не просит прощения, но четко открещивается от всего, сказанного невпопад. Вот здесь, мол, черта, теперь он ее нащупал, дело сделано, бить дальше необязательно! - и он всерьез, наверное, решил, что Курякин может его покалечить.

Курякин так-то, по сути, и может, но смысла находиться на базе в одиночку будет ноль. Во всем их задании, о котором никто из них еще не забыл.

- Я покажу, - они замолкают на остаток сборов, Илья снова обгоняет юного (в сравнении) напарника по скорости и скучающе наблюдает за тем, как тот возится с креплениями на лыжах. Впрочем, он не ошибался. Рамлоу действительно учится очень быстро, шагает уже уверенно, пусть и на негнущихся в первые минуты ногах. В темноте скорость снижается, даже Курякину тяжело сразу сориентироваться, и они делают небольшой крюк, прежде чем добраться до подходящей для спуска точки. Брок то ли не замечает, то ли разумно решает промолчать и не ввязываться в еще одну перепалку: начинает светать, и справа и слева от них так соблазнительно начинают вырисовываться острые выступы скал, торчащих из снега, что даже самое наглое mudlo не стало бы упражняться в язвительности.

Очень кстати, при мысли о наглых и mudilah, вспоминается их основная проблема. Илья, конечно, должен изображать переводчика и телохранителя, но хотя бы несколько слов его условный подопечный мог бы знать, отправляясь в Россию.  Брок оказывается острым на язык, но совершенно не способным произносить резкие, четкие звуки, плавает и на твердом "р", и на сочетаниях с "й", и так ругается из-за упорно не поддающемуся menya zovut, что Курякин не выдерживает и цокает языком.

- Ладно, зайдем с другой стороны. Ты молчишь, здороваешься со всеми только на английском. Я не могу учить ничему, когда у тебя зубы стучат, - ему самому, честно сказать, холодно до одубения, перчатки покрылись изморозью и едва не соскальзывают с лыжных палок, но база уже маячит впереди черной точкой, и сдаваться Илья не намерен.

Они останавливаются всего раз, Курякин втыкает палку в наст и позволяет себе несколько минут тишины, не прерываемой оглушительным хрустом. В горах с рассветом по-настоящему красиво, снег меняется от безжизненного серого к бледно-розовому, начинает блестеть, приятно слепя глаза, и раздражение, накатывающее от усталости, как рукой снимает. Курякин даже чувствует себя бодрее, когда наконец поднимается на ноги снова, едва не отморозив задницу во время этой паузы, и оглядывается впервые за долгое время на Брока. Одухотворенности на его лице не наблюдается, но хочется хотя бы верить, что он в теории, скрыто, может чем-то любоваться, даже если параллельно думает о том, что от холода яйца скоро зазвенят.

На подходе к базе у них маленькая партия. От Брока все вопросы по деталям дела отскакивают, как шарики от пинг-понга от самого ленивого игрока на свете: то ли хочет позлить, то ли глубоко оскорблен тем, что Илья усомнился в его подготовленности. Это несколько успокаивает. Меньше шансов, что малец по недосмотру старшего товарища что-нибудь запорет. И все же, Курякину не по себе, когда он вытягивается по струнке у дверей. С документами наготове и «испанским ученым-консультантом», который пыхтит ему в локоть.

- Не дрейфь и напусти умный вид. Если у тебя в твоей Системе вообще существует такой режим, - Илья снова ловит на себе взгляд глаз, в которых, как в черную дыру, утянуто и смешано столько эмоций, что не распутать. У них обоих это работает примерно одинаково, только в его собственном взгляде - он знает, как это со стороны - будто нет ни одного чувства. Никаких мыслей, кристальная чистота и холод похлеще, чем на вершине гор за их спинами.

А потом щелкает что-то, будто откинули крышку зажигалки, и в глазах у Курякина - теплый и задорный огонек, и он зычноздоровается с несколькими охранниками, протягивая им руку с документами и что-то тараторя на русском. Те увешаны оружием, на один взгляд мельком уже попадается по винтовке на каждого и кобура на поясе, чего еще ждать от исследовательского объекта? - но Илье, кажется, глубоко плевать, и окружающих накрывает звуком насмешливого голоса и раскатистым смехом, когда их пропускают внутрь. Рамлоу он подталкивает вперед, перед собой, резко окуная в тепло, от которого моментально начинает колоть промерзшие насквозь руки и ноги. Порог они переступили, по крайней мере, живыми.[ava]http://i.imgur.com/MUC6nbC.png[/ava] [nic]Illya Kuryakin[/nic][sgn]
Honey, don't feed me - I will come back.[/sgn] [sta]red peril[/sta]