Став хевдингом своей общины, мне ничего не оставалось, как держать все под контролем. Абсолютно все и каждого. Но себе получалось чрезвычайно тяжко, так как обида, ярость, горесть пожирали изнутри, обгладывая каждую кость, перегрызая каждую вену. До кома в горле я ненавидел каждого из них — тех, кто в одночасье лишил и меня, и моих людей правителя, своего Царя. Каждый из моих людей старались поддержать всеми возможными образами, начиная от эля и заканчивая женщинами, но даже в последних я не находил утешения в тот момент, когда все же первое помогало забыться. Но сидеть на одном месте и погружаться в уныние, заливаться слезами было недопустимо для хердвинга, посему мне было необходимо двигаться вперед, развивать свою общину, да и к тому же забрать жизнь у того, кто сотворил это с моей семьей. У викингов никогда не бывает все на столько просто, на сколько думают те, "современные" люди, носящие свои ушитые алмазами одеяния и посыпанные золотой пылью. Наш народ в разы сложнее по устрою, чем их — кукольное царство, где всеми и каждым заправляет один, дергающий за длинные тонкие веревки. Отвратительный люд, который я никогда не признавал и точно не признаю. Может быть поэтому мне до сих пор и не приходилось щадить рабов с "большой земли". Жадно, хладнокровно я разрывал их плоть своим закаленным мечом, не оставляя и шанса на жизнь, шанса на вздох. Я ненавидел их. Я их чертовски ненавидел.
По истечению последнего тинга, было принято решение — двигаться на северо-запад, ведь именно там красовались новые земли, которыми владели ненавистные мне до сей поры ироды. Кем бы они не считали меня, моя злоба куда крепче их подозрений. Всяк бок о бок со мной стоящий, выставил меч в сторону новых земель и поклялся, что будет сражаться до последнего вздоха. Они рады отдать жизнь за своего хевдинга, но мне крайне бы не хотелось, чтобы это все же случилось. Судьба — штука страшная и непостижимая. Достаточно того, что я всецело убежден в верности своих людей и в твердости, правоте их слова. А они всецело доверяют мне.
Путь предстоял не близкий. Каково расстояние до новых земель — одним Богам известно, но я был уверен, что мы достигнем своей цели и отвоюем эти земли. За одно я выведаю, кто есть тот смельчак, натравивший волков на мою семью. И он будет убит. Своей честью, своим долгом клянусь, что разобью этого чужака! Он будет корчиться в агонии, захлебываться собственной кровью, которая будет обволакивать его лицо, шею, грудь. Он захлебнется от ее обилия. Я сделаю так, что все, кто ему дорог, будут страдать. Они будут смотреть, как он дохнет, а после отправятся за ним. И мне абсолютно все равно, если даже среди них окажутся дети. В этом плане у меня нет запретов. Его дети будут страдать абсолютно так же, как страдала моя новорожденная сестренка. Я вспорю им брюхо, выколю глаза. Они будут орать, а я буду заливаться смехом. Смехом победителя.
— Привал, — отчеканил я, и войны принялись сооружать себе места для сна, хрупкие травяные покрывала и лежанки. Некоторые из них захватили шкуры животных в избытке, дабы пресечь вариант с переохлаждением, ибо скандинавские ночи необычайно холодные. Время близилось к полуночи. Я сложил оружие подле разгорающегося костра. Мужики о чем-то между собой вели беседу. С несколько часов назад по пути через окраину леса было убито порядком пяти мясистых кабанов, посему я не переживал о том, что моим людям нечего будет есть. Все шло, как по маслу. До новых земель оставалось менее суток пути, если верить указателям. Если же мы выдвинемся утром, то к ночи будем на месте, из чего следует, что приведем их врасплох. Это всегда играло на руку.
За спиной раздался хлопок, я резко обернулся и заметил у одного из моих воинов несколько бурдюков, наполненных до горла элем и пивом. Он сделал глубокий глоток и направил тару сидящему рядом. Один из я забрал у него себе целиком, воины не противились. Они понимали всю суть нашего похода, они хотели мне помочь, они прекрасно осознавали ту горечь, которая терзает меня изнутри. И лучшего лекарства, чем эль так же не знали. Правда лишь, добрая часть моих людей предпочитали поиздеваться над рабынями, я же в свою очередь отдавал предпочтение всему и сразу. Раз уж женщин здесь не было, оставался только один вариант — пить.
В памяти отложилось небольшое озеро в чаще, которую мы проходили. Я видел его мельком, не придавая значения, но сейчас... Из-за горячего напитка, который обволок мое горло и словно окутал изнутри, захотелось почувствовать прохладу на коже. Может быть даже насытится леденящим холодом озерной, застоялой воды. Именно поэтому я и направился к водоему, мельком казавшемуся мне огромным. Все же это озеро предстало передо мной небольшим, даже слишком маленьким для такого обширного понятия. Различные растения окутали его, ветки загораживали воду от чужого глаза. Словно в этом лесу есть свои законы, свои правила, а вода здесь — священна. Наверняка лесное Божество охраняет местную воду, ибо питает ею свои владения. Одеяние быстро пало ниц, хоть и кажется порой, что избавиться от него невероятно сложно. Я бы даже сказал, что сложность возникает у женщин, но уж точно не у носителя подобного.
Пока я освобождал свое тело от шкур и доспехов, позади послышалось что-то, напоминающее прошмыгнувшего зверька через кусты. Мне не показалось это странным, ибо в этих краях частенько можно встретить живое существо. Самых разных мастей и пород, а оружие, к слову, у меня всегда с собой. По крайней мере кистень.
— Кто ты?
Этот вопрос возник сам по себе. Он был совершенно ожидаем по крайней мере той, которая предстала предо мной. Совершенно нагая, необычайно прекрасная девушка с яркими, как огонь, глазами и трепещущими губами. Скорее от холода, нежели от чего-то другого. Я никогда не смыслил в романтике должным образом, как это делают люди с новой земли.
— И что ты здесь делаешь? — сменив тон на более грубый, потянулся за кистенью. Цепи негромко лязгнули, и я вновь уставился на девушку. Она молода, прекрасна, черт возьми божественна, но вопросов только два, и я их озвучил. Что она может делать здесь, в этом диком, опасном лесу посреди кромешной тьмы будучи абсолютно нагой? Искать приключений? Тогда как дикий зверь еще не разорвал ее, ведь в этих лесах он в обилии? Или же она, завидев могучих мужчин, захотела приключений иного рода? Мой внутренний голос будто зарычал от восторга, завидев точеные женские прелести. Именно мужское меня подтолкнуло спуститься к ней и, крепко удерживая ближайшую ветку рукой, в которой и без того находился бурдюк, протянуть ей свободную руку.
Может, она — засада? И сейчас в меня пустят стрелу, ну или же она перережет мне горло? В любом случае кистень я отправил наземь, но неподалеку, прямо к ноге, чтобы при удобном случае, если же воистину понадобиться, я мог резко подобрать его с земли и встать на защиту своей жизни.

Мощный тягач тащил по дороге черный бронированный трейлер с ценным грузом — оружием и боеприпасами. Военный заказ, его следовало доставить в порт и его хорошо охраняли — впереди сзади трейлер прикрывали по две полицейских машины, а в хвосте еще ехал армейский хаммер с пулеметов. Но это не остановило стервятников, что захотели прибрать к рукам груз. Дорога пролегала через район новой застройки, повсюду возвышались горы песка и щебня рядом с разрытыми котлованами, голые остовы зданий, стопки бетонных плит и спицы кранов. Внезапно в одно мгновение на со всех сторон на колонну вылетели джипы, перекрывая путь, пыльная дорога ощетинилась металлическими шипами, люди с оружием в черных масках бросились в атаку, безмятежность раннего утра прорезал гром выстрелов...
В этой суматохе и хаосе, конечно, никто не заметил в стороне, метрах в трехстах, девушку рядом с огромной машиной, державшую на плече миномет. Но взрыв, раздавшийся парой мгновений позже заметили все. Снаряд врезался точно в заднюю часть тягача, облако огня взвилось к небу, горящие обломки прыснули во все стороны. А девушка с дьявольской улыбкой забралась в кабину машины и вжала педаль газа до упора.

*за тридцать три часа до взрыва*

Бар был забит под завязку. Слух о том, что Кингпин собирается наложить лапу на правительственное оружие и нанимает для этой работенки всех смелых быстро распространился по Адской Кухне и весь местный сброд стал стягиваться к этому месту. Патч, главный по вербовке, сидел за столом в углу, огороженном шнурами и парой лысых мордоворотов-телохранителей. Вокруг уже гуляли и веселились те, кого приняли, пропивая полученный аванс, другая же толпа головорезов, нариков и просто дураков-бездельников растянулась через весь зал от входа. Некто в потертой грязной куртке с надвинутым капюшоном, ловко и проворно проскальзывая между бандитами разных мастей, проскользнул к столу без очереди. Тонкие ладони опустились на липкий стол, из-под капюшона выпали длинные голубые пряди волос, и на Патча уставились горящие глаза-угольки.
— Хэээээээй, я тут слышала, что здоровяку нужен фургон с пушками. И сколько платят? — раздался насмешливый голос.
— Тыща баксов на рыло, — буркнул Патч раздраженно. — Тебе до этого какое дело? Свали, не мешайся.
— Ха-ха, так вам повезло! — один из мордоворотов потянулся к девушке, но та увернулась и продолжила, заливаясь смехом. — Выкладывай... — она на некоторое время задумалась, морща лоб и загибая пальцы. — А, точно, сто тысяч! Сто кусков и ящик будет доставлен Пину в лучшем виде.
— С хрена ли платить какой-то пигалице больше, чем остальным? — Патч пыхнул сигаретой и издал хриплый звук, отдаленно похожий на усмешку.
— Остальным? — девка удивленно повертела головой. — Этому сброду что ли? Да гони их к чертям, я одна справлюсь.
После этого зал взорвался грубым издевательским хохотом десятков пьяных глоток.
— Ааа, так вот про какую безумную мне доносили, — так же хрипло отсмеявшись, произнес Патч. — Скройся с глаз! Иметь дело с психами себе дороже.
— Вот в этом ты прав, — лицо девицы прорезала безумная улыбка. — Я все равно заберу этот ящик. И передай боссу, что выкупать его у меня придется за двойную цену.
И под смех и улюлюканье Джинкс покинула бар.

*за десять секунд до взрыва*

— Джинкс, это очень не разумно пускать ракету в фургон, полный оружие и боеприпасов, — сказала Джинкс сама себе низким голосом и покачивая минометом на плече.
— Заткнись, зануда! «Разумно» это не весело! — прикрикнула она на свою пушку, направляя ее в сторону разборки военных и бандитов. Мины с шипением полетела в цель, оставляя за собой шлейф дыма. Бахнуло так, что у девицы со спутанными голубыми волосами, грязной, измазанной машинным маслом заложило уши.
— Йуху, в точку! — с этим криком она отшвырнула использованное оружие и поспешила залезть в кабину огромного карьерного грузовика. Мотор уже гремел, оставалось только вдавить педаль газа, чтобы погнать тяжелую махину в атаку. Ей пришлось поработать над этим красавцем, сделать его мощнее и быстрее, а так же более удобным — к панели управления изолентой были примотаны айпод и маленькая колонка. Джинкс тыкнула кнопку «play» и выкрутила громкость колонки на максимум.  С ревом и дребезжанием мотора слился мощный задиристый гитарный риф:

Pioneers will get the arrows
But you know now, that’s where you'll find me
Won't stop striving, can’t stop working
You know I’ll be known at the gates
I can’t clothe your back forever
I'm dissenter from you socialists
How can you say "non-believer"
When the sand runs from your fingers

На поле боя ошарашенные взрывом бандиты, военные и полицейские только успели прийти в себя, когда на них с грохотом, поднимая тучи пыли, пуская дым из труб и заливаясь диким смехом из кабины вылетел грузовик-гигант и на полном ходу врезался в бронированный трейлер.

Whoa! Yeah! Now!
Bring it all to me!
Yeah! Now!
Bring your soul to me!*

Расталкивая и круша, как огромным ковшом бульдозера, все на своем пути промятым в середине контейнером, адская машина пронеслась через дорогу и понеслась дальше через расчищенные под строительство поля, толкая перед собой ценный груз, за которым все охотились.
Чумазая моська с развивающимися на ветру лохмами высунулась наружу.
— Отсосите, лузеры! — крикнула Джинкс оставшимся позади горе-наемникам и показала им язык и средний палец.
И бандиты, и конвойные застыли в недоумение, совершенно офигевние, глядя вслед безумной девице, даже забыв, что им вроде как положено стрелять друг в друга. Хотя зачем теперь, раз сражаться уже не за что?

*двенадцатью часами позже*

Свалка металлолома располагалась далеко за городом и раскинулась на площадь двух футбольных полей. Сотни ржавых кузовов автомобилей, поставленных один на другой, горы сломанной бытовой техники, завалы строительного мусора и прочего хлама покрывали все пространство свалки, формируя причудливый лабиринт с узкими ходами. И в самом его центре громоздился черный весь исцарапанный, измятый и вскрытый контейнер с оружием. Джинкс даже не пыталась скрыться, она понимала, что громадный грузовик, толкающий перед собой трейлер, отследить будет не трудно, и скоро к ней нагрянут все, кому нужно содержимое ящика. Она сама хотела, чтобы ее нашли и написала красной краской на большой знак перед въездом на свалку «Распродажа крутых пушек! Только сегодня! Все за 1000000000000$». Что это за число она сама не знала — просто рисовала нули, пока не кончилась краска. А теперь сидела на помятом контейнере, перекатывая костяшками пальцев пулю, и говорила сама с собой.
— Ясное дело, они привезут бабки. Они же не полные идиоты! Не станут же они пытаться забрать у все силой после того как оставили меня на целый день с целой горой оружия?!
Беззаботный и безрассудный смех разнесся по свалке.
А вдалеке показались огни фар целой колонны автомобилей...

*Anberlin — Dissenter