Ситарат, признаться, сомневался, что Нокс позволит ему такую ласку. Когда-то давно именно там, на шее сзади, будущий Темный Лорд носил электрический рабский ошейник. Самому Ситарату, несмотря на предательство и тюремное заключение, не довелось побывать «счастливым» обладателем такого аксессуара, но легко было представить, как сильно стальная дуга давила на позвоночник и натирала раздраженную регулярными разрядами кожу. А у Нокса там было еще и лекку. Изловчившись чуть развернуть руку, Ситарат ожидал ощутить шершавые шрамы, покрывшие его нижнюю, скрытую от глаз поверхность… но их не было. Кожа была складчатой, но гладкой.
     Он почти позабыл о том, что с момента их последней встречи Нокс успел сменить тело, лишив Ситарата возможности исследовать следы, оставленные на теле Темного Лорда его богатым на события прошлым. От мыслей об этом где-то в горле зарождалась досада, но Ситарат глухо сглатывал и давил ее на корню. Тело, доставшееся ему в итоге (в определенном смысле), мало того что удовлетворяло самым причудливым его вкусам, так еще и удивительным образом походило на прежнее. Те же нарушения формирования скелета, характерные для неправильного развития, те же торчащие из-под кожи кости, те же болезненные бледность и худоба. Возможно ли, что вместе с личностью, опытом и могуществом Нокс сохранил и повадки, жесты, сутулость, манеру говорить и держать себя?
     Сохранил в полной мере. Обратное Ситарат бы заметил.
     Интересно, чем занимался этот тогрута прежде, чем погиб в неравной схватке с неупокоенным духом своего пра-пра-прадеда?
     Вряд ли Дарт Нокс тратил свое время на выяснение такой мелочи.
     Он не только позволил ухватить себя за загривок, но еще и откровенно наслаждался этим. Выгибался, наклоняясь ниже, ерзал по кровати и лежащему под ним Ситарату. Могло ли подобное зрелище оставить равнодушным? Только не того, чья страсть так долго не находила выхода.
     Ситарат решил, что успеет еще оплакать свою канувшую в небытие расу. Успеет обдумать все «за» и «против», взвесить все доступные варианты и, может быть, даже отговорить Нокса от того, чтобы безрассудно пускать ресурсы на ветер. Нужны ли нынче чистокровные ситхи кому-то, кроме чудом уцелевших анахронизмов? И не ради него ли излишне впечатленный Нокс вообще задался таким вопросом?
     А если так, значит, позже он придет в себя и одумается, найдет еще тысячу мест, куда необходимо сделать вложения на пути к восстановлению Дромунд-Кааса. Еще чуть позже. Сейчас же Ситарат, чувствуя себя еще недостаточно твердым для того, чтобы, все так же придерживая своего Лорда за шею, поставить его на колени и отыметь еще раз, свободную руку запустил под покрывало и сжал в пальцах собственный член, намереваясь в скорейшем времени устранить эту маленькую помеху.

     Когда его рука оказалась бесцеремонно сброшена, Ситарат, успевший откинуть голову, прикрыть глаза и сосредоточиться на собственной похоти, сморгнул и перевел на Нокса опасливо-недоуменный взгляд: неужто вновь что-то сделал не так и рискует повторить историю в тренировочном зале?
     Увиденное его ошарашило. Дарт Нокс с незатейливым интересом изучал его промежность, а именно вытянувшийся вдоль живота член и руку, накрывшую его в недвусмысленном жесте. И изучал недостаточно долго, чтобы Ситарат успел собрать в кучу разбежавшиеся по углам мысли и возразить ему.
     Он не успел даже убрать руку прежде, чем Нокс оправдал самые смелые его ожидания. Ситарат вздрогнул и прерывисто шумно выдохнул, парадоксальным образом неуверенный в том, что Ноксу хватит… новаторства и энтузиазма.
     Но их хватило с лихвой. Ситарат, пожалуй, слишком беспокоился за то, чтобы знакомство его девственного партнера с миром однополой близости проходило гладко, и благополучно пропустил, когда тот оказался готов даже к настолько интимной ласке.
     Оральный секс для Ситарата был чем-то совершенно особенным, и допускал он его далеко не с каждым. И еще реже ― делал это сам.
― М… Мой Лорд…
     Он хотел… противоречащих друг другу вещей. Чтобы Нокс прекратил и продолжил одновременно. Хотел и обойтись без экспериментов, пока не добьется хоть какой-то стабильности, и вдоволь насладиться этой лаской, ценимой любым мужчиной.
     От мысли о том, что Дарт Нокс всерьез вознамерился взять у него в рот, у Ситарата кружилась голова. И его уже почти не волновало, что Нокс этого попросту не умеет ― откуда бы? Пока нехватку опыта (его прикосновения были излишне осторожны и нерешительны) Темный Лорд компенсировал лекку ― те неторопливо извивались, приятно щекоча внутреннюю сторону бедер и основание ствола. Это было даже лестно. Не всякая тогрута из всех тех, с которыми когда-либо спал Ситарат, использовала лекку подобным образом.

     Намек Ситарат понял. Ровно как и то, что никаких активный действий от него не ждут, довольствуясь естественными реакциями, так что ему ничего не оставалось, кроме как сделать, казалось бы, самую простую вещь ― расслабиться. Вновь откинуться назад, глубоко вдохнуть, неровно выдохнуть… Проще было сказать, чем сделать. Смутное чувство беспокойства, порожденное недостатком контроля ситуации, неприятно свербело в груди, и Ситарату пришлось совершить над собой усилие, чтобы, наконец, от него избавиться.
     Он напомнил себе, что доверяет Ноксу. Искренне и совершенно не по-ситхски ― было что-то этакое сродни навязчивому извращенному мазохизму в том, чтобы регулярно напоминать себе о собственных неудавшихся близких отношениях с Темной стороной Силы.
     С Ноксом получалось лучше.
     Гораздо, гораздо лучше…
     Ситарат чувствовал, что Нокс не только получает удовольствие сам и стремится доставить его партнеру, но и (в лучших своих традициях) исследует, жадно бросаясь на все новое и, чего греха таить, делая поистине впечатляющие успехи. Ему вновь удалось удивить Ситарата и заслужить похвалу ― если не словами, так делом. Не открывая глаз, Ситарат нежно погладил его пальцами по монтрале и, скользнув ниже, устроил ладонь на макушке своего Лорда, ровно промеж монтрал. Не то чтобы большинству тогрут подобный «жест» очень нравился, просто… это позволяло ощущать происходящее лучше. Объемнее.
     Будь у Нокса волосы, Ситарат бы перебирал и ерошил их, а так только массировал плотную собранную складками кожу, изредка игриво пробегая по ней ногтями.
     И иногда ― чуть надавливал ладонью на чужой затылок. Недостаточно сильно, чтобы это походило на принуждение, и недостаточно слабо, чтобы Нокс мог этого не заметить.
― У вас… прекрасно получается, ― все же озвучил Ситарат все то, что теперь занимало его мысли. Растерянность ушла, уступив место блаженной неге, и жидкое тепло неуклонно наполняло, казалось, каждую клетку его тела ― мягкого и податливого везде, кроме «места», облюбованного Дартом Ноксом. Не склонный особо шуметь в постели, он все чаще выталкивал воздух из груди вместе с тихими, полными наслаждения стонами, все чаще склонял голову к плечу, нетерпеливо елозя затылком по подушке, и все отчетливее подавался бедрами навстречу влажному плену чужого рта, озабоченный теперь только тем, как бы не кончить раньше времени, удовлетворив жажду физическую значительно раньше особенно навязчивой ― духовной.

     Совершенно опьяненный, Ситарат уже не подмечал деталей. Не обратил внимания на то, как Нокс прильнул к нему ближе, постанывая уже не только от того, что сжимал губами чужой член, но и от того, что мял в пальцах собственный. Забыл отметить как очередное достижение то, как глубоко тот брал, сдавливая мышцами горла чувствительную головку. В какой-то момент Ситарат вообще перестал думать: картина происходящего ясно стояла перед его внутренним взором, обостряя ощущения многократно, а возможность чувствовать своего партнера в Силе делала их особенно плотными и объемными. Ощупывая Нокса, Ситарат чувствовал его желания; его энтузиазм и инициатива льстили ему, вынуждая не просто погружаться с головой в их вязкое обоюдное чувство, а практически выворачиваться наизнанку, подставляя самые нежные и отзывчивые части себя чужим губам и интенциям.
     По сути, Ситарат угадал намерения Нокса раньше, чем тот выпустил изо рта его член, но все, что он успел поначалу сделать ― это приоткрыть глаза и найти румяное, блестящее от влаги лицо своего Лорда мутным взглядом, лишенным всякой осознанности. Зачем было думать, если такие ощущения и эмоции не поддавались никакой логике?
     И на сей раз Ситарат отказал себе в слабых потугах подключить к процессу свой незаурядный ум, понимая: следом снова придут сомнения, а сомневаться он не хотел. Шумно выдохнув и приподняв уголки разомкнутых губ в похотливой улыбке, Ситарат обвил руками обнаженное худое тело Нокса, обнимая его и притягивая ближе. Легким усилием он оторвал затылок от подушки и накрыл поцелуем чужие губы: липкие от частого прерывистого дыхания и еще хранившие на себе характерный солоноватый привкус. Накрыл и забрался языком глубже, скрадывая дыхание и щедро делясь со своим Лордом своей уверенностью. Волноваться Ноксу было не о чем, даже совсем ничего не видя ― Ситарат гладил его по спине, по лопаткам и ребрам, по изогнутой пояснице и ниже, сминая в пальцах упругие ягодицы, и между ними, повторно подготавливая чужое строптивое тело, и по бедрам, придерживая и направляя его, и, наконец, по талии, сдавив которую, он с силой втолкнул себя внутрь, едва ли способный скрыть от Нокса, насколько невыносимыми стали для него последние мгновения промедления.

     Поначалу выходило откровенно плохо: одержимые страстью, они оба плохо контролировали то, что и как делали, и каждое новое движение не приносило и половины того удовольствия, что должно было приносить. Это раздражало ― примитивно, по-звериному, вынуждая едва ли не скалить зубы и досадливо приглушенно рычать. В какой-то момент Ситарат поймал себя на том, что всерьез намеревается сбросить Нокса с себя, поставить его на колени и как следует вбить в кровать, влекомый лишь собственной похотью без оглядки на неумелую неловкость своего Лорда.
     И этого короткого мгновения хватило на то, чтобы задушить эту мысль в зародыше.
     Доверие. Терпение. Привязанность. Эти чувства выныривали из вязкого марева бессознательного, и он цеплялся за них так же, как за жадные укусы и поцелуи Нокса, за его когтистые пальцы, скребущие грудь и плечи, за его глухие прерывистые стоны. За то, что каждый его жест, каждый выдох буквально кричал: «Возьми меня» ― и отчаянно требовал большего; за то, как это чувство сладким ядом проникало под кожу, отравляя сердце и голову, как мучительно приятно давило на разгоряченный пах.
     Его усилия были вознаграждены не сразу. Ситарат не смог бы сказать наверняка, как много времени прошло, прежде чем они с Ноксом, наконец, сумели поймать общий ритм. Но, провались оно все в Бездну, это того стоило. То, как окончательно сбилось дыхание ― чужое и собственное, то, как Нокс прогнулся в спине, как напряглись мышцы его живота и задрожали пятнисто-полосатые лекку. Удерживая его над собой, Ситарат сумел ненавязчивым усилием убедить своего Лорда почти не двигаться, и теперь глубоко и чувственно трахал его сам, рывками приподнимая таз с постели.
     Потом чуть сильнее сжал пальцы, показывая Ноксу, как ему двигаться, и постепенно увеличивая амплитуду.
     И, наконец, снова предоставил ему возможность действовать на свое усмотрение. И теперь получалось гораздо лучше. Теперь Ситарат даже позволил себе ослабить хватку, а затем и вовсе скользнул руками выше, обвиваясь вокруг чужого тела ― сырого, дрожащего, бесконечно желанного.
     Ему казалось, будто бы он мог иметь Нокса вечно, время от времени меняя позу ― как только надоест прежняя. Днем и ночью, с редкими перерывами на душ и короткий отдых. В то, что ему может надоесть сам Нокс, Ситарату попросту не верилось.
     По крайней мере, сейчас, когда он обнимал его, из последних сил вгоняя свой колом стоящий член в тесное и отзывчивое тело своего Лорда и обильно кончая в него с громким, полным наслаждения и благодарности стоном.