Как это обычно и бывало, напряжение схлынуло, унеся за собой все силы. Лениво приоткрывая глаза, Ситарат улыбался, чувствуя, как ластится к нему его восхитительный Темный Лорд, как трется, довольный и благодарный. Едва только ему представилась такая возможность, Ситарат опустился на кровать, неспешно восстанавливая дыхание. Он знал: еще минуту-две величайшим удовольствием для них с Ноксом будет просто лежать и шевелиться максимум для того, чтобы погладить или поцеловать друг друга.
     Минута-две блаженного отдыха.
     В такие моменты он не хотел думать о том, что ситх, что всегда должен быть начеку, что не может расслабляться в обществе Темного Лорда. Иногда такие мысли его даже злили. Если уж положено ему Силой было умереть в кровати после хорошего секса от руки партнера-предателя, что ж, терять-то ему все равно давно-о уже было нечего.
     Ощутив чужую руку на своем теле, Ситарат охотно подвинулся ближе и подоткнул под голову подушку, довольно жмурясь. Чистоплотный аристократ и настоящий джентльмен, он, в отличие от Нокса, уже подумывал о душе и смене постельного белья, но это все ― чуть позже. Сперва он насытится пониманием того, что только что произошло на этой кровати, и избавится от навязчивой червоточины, твердящей ему, что расслабляться до сих пор рано, и единственная близость не дает ему никаких гарантий.
     Ситарат не был уверен в том, нужны ли ему вообще какие-либо гарантии. Им понравилось обоим, в этом сомневаться не приходилось, и жалеть Ситарату было не о чем. Ожидая привычного равнодушия, он, вопреки всему, сорвал настоящий джек-пот.
     И джек-пот этот сейчас лежал рядом с ним, такой очаровательно расслабленный, обнаженный, с блестящими глазами и ласковой улыбкой, блуждающей на губах. Улыбнувшись в ответ, Ситарат откровенно залюбовался им. Он мог бы с уверенностью сказать: все его мысли легко можно прочесть по взгляду, не прибегая ни к какой Силе.
― Вы… весьма хороши, мой Лорд.

Отредактировано Cytharat (2016-11-08 14:45:49)

     «Неужели?»
     Это было... немного неожиданно. Ситарат ровным счетом ничего не знал о поведении Дарта Нокса в постели (откуда бы?), так что их первое совместное времяпрепровождение носило в том числе и исследовательский характер. Приятно удивленный, он выразительно улыбнулся своему Лорду, когда тот от дум перешел к решительным действиям, и чуть откинул голову назад, доверчиво подставляя Ноксу свою ребристую шею и тепло выдыхая через приоткрытый рот. Томная расслабленность отступала неохотно и медленно, и у Ситарата было время поразмыслить о насущном: о том, что Нокс наверняка еще не готов попробовать себя в другой роли, о позе, которая удовлетворила бы желаниям их обоих и вместе с тем учла бы ограниченные возможности ослабленного комой и длительным стазисом тела…
     Попытки просчитать нюансы новой близости (на которую Ситарат согласился, не задумываясь), тем не менее, не мешали ему негромко постанывать, отзываясь на ласки своего Лорда упругими движениями бедер. Упругими, но осторожными, в противном случае чужие когти неприятно кололись как раз там, где меньше всего хотелось любому здравомыслящему мужчине. Впрочем, если бы Дарт Нокс приноровился делать это нежно…
     Ситарат тешил себя тем, что у них будет еще много времени и возможностей приноровиться доставлять друг другу максимум удовольствия.
     А пока… Одним лишь духам предков (которые вряд ли одобрили его пристрастия) было известно, как сильно Ситарату хотелось перевернуть Нокса на спину, оседлать его бедра и продемонстрировать все прелести позы «наездницы» в исполнении «наездника», но увы, он опасался, что у него банально не хватит сил на столь утомительное занятие. Накрыв губы Нокса новым чувственным поцелуем и ловко выудив из-под подушки закатившуюся туда смазку, Ситарат не поленился подготовить себя повторно, после чего чуть отстранился, оперся на локоть и сноровисто повернулся к своему Лорду спиной, призывно прижимаясь задом к его промежности. И не прогадал: Нокс и без лишних ласк оказался уже достаточно твердым, чтобы продолжить.
     Ситарат украдкой мечтательно закусил губу, довольный его… способностями.

     Второй раз всегда получался каким-то… особенным. Расслабленным, немного ленивым, мягким. Даже если первый становился результатом страсти столь сильной, что туманила разум и не терпела никаких промедлений, то ко второму оба (особенно если не дали друг другу времени как следует отдохнуть) уже успокаивались и вели себя более… рассудительно. Больше внимания уделяли чужому телу, изучали, ластились. Устроившись к своему Лорду спиной, Ситарат сам лишил себя этой возможности, но тот, следуя тенденции, был заботлив и ласков, пусть и немного нетерпелив. Ситарат податливо выгибался под его руками и охотно подавался навстречу, отвечал на поцелуи и сладко постанывал — сейчас, когда чувствительность обострилась, а ритмичные толчки почти не причиняли боли, ничто уже не мешало ему искренне и доверчиво наслаждаться происходящим.
     Этими бесконечными поцелуями. Этими влажными щекочущими движениями языка. Этими руками, бесстыдно гуляющими по телу, заставляя вздрагивать и стонать громче. Этим шумным прерывистым дыханием над самым ухом.
     Всем. Целиком. Полностью.
― М-мх, ― Ситарат вновь и вновь прикусывал губы, чтобы разомкнуть их, едва только представится возможность коснуться чужих, и невольно отмечая, что лекку Нокса, скользящие по плечам и спине, нагрелись сильнее, чем его бедра и руки. ― Мой Лорд…
     Однажды он оближет эти лекку. И монтралы. И все остальное — тоже.
     Намеренно не трогая себя, тем самым уступая Ноксу еще немного контроля, на желанное прикосновение к собственной плоти Ситарат отозвался новым благодарным стоном. Ему понадобилось совсем немного времени на то, чтобы второй раз кончить.
     И до чего же, все-таки, было хорошо. До блаженно прикрытых глаз и душного тумана в мыслях, до по-детски непосредственного восторга и желания без устали нести какие-нибудь глупости про любовь и преданность — благо, на них совсем не хватало дыхания.
     Дарт Нокс, может, и не был самым опытным и умелым из всех любовников Ситарата, но определенно — самым долгожданным. И ожидание это, в конце концов, сполна себя оправдало.

     Получив столь лестное предложение ― в прошлом они никогда не тренировались вместе ― Ситарат загадочно смутился. Это была долгая неделя, в течение которой он исследовал территорию базы, запоминал расположение помещений, вчитывался во всевозможную документацию, укреплял ослабшую было мышечную массу, медитировал… и предавался плотским утехам в компании Дарта Нокса. И всякий раз ― по инициативе последнего. Нокс вел себя так, как если бы сорвался с незамеченного ранее поводка и теперь в лучших традициях своей Сферы яростно исследовал новую для себя «область знаний». Ситарату подобное рвение было… слегка в новинку. Сейчас, раз за разом оказываясь объектом чужой похоти ― обжигающе-дикой, ничем не сдержанной ― он отчетливо видел разницу между Ноксом и своими прошлыми, опытными и уже успевшими насытиться партнерами.
     Он бы непростительно солгал, сказав, что это ему не нравилось. Несмотря на свое невежество и некоторую неуклюжесть, которая нередко делала их связь куда более болезненной, чем хотелось бы, Нокс в постели был восхитителен, не говоря уже о том, что ― неожиданно для такого щуплого тела ― вынослив.
     Нравилось. Разумеется, нравилось, но… немного пугало. Ситарат ловил себя на том, что никогда еще так много не думал о том, что может пойти не так. Не так пойти по-прежнему могло все, что угодно, и чем глубже он залезал в эти дебри, тем тревожнее становилось на душе.
     Ровно до тех пор, как когтистая рука Нокса в очередной раз оказывалась у него в промежности.
     Быть может, дело в том, что в этом «новом мире» три с лишнем тысячи лет спустя у Ситарата никого, кроме Нокса, не было? Во всех смыслах. Но в прошлом одиночество совсем его не пугало.
     И все же, причина его смущения была не в этом. Несмотря на все последние новости и события, Ситарат помнил, что именно привело его на больничную койку. Помнил, как угодил в стазис, как оказался в коме, вынуждая Нокса идти на риск, чтобы вернуть его к жизни. Помнил, каким беспомощным и жалким чувствовал себя, выступая против закуульского рыцаря.
     В Дарте Ноксе, ассасине и гордом обладателе светового посоха, Ситарат видел в том числе и воина, который может многому его научить. Глефа, конечно, не посох, и учены закуульские рыцари были совсем по-другому, но у Ситарата были все основания полагать, что с таким рыцарем он в бою больше никогда не встретится.
     А вот научиться противостоять ассасину лишним, пожалуй, не будет. Да, слегка поздновато, и что с того? Раз уж он пережил столько инцидентов, пережить которые не должен был, самое время освоить что-нибудь новенькое.
     Так что, раз за разом атакуя Нокса, Ситарат думал в первую очередь о бое. О технике, о том, как лежит в ладони простой деревянный меч, о том, что он должен использовать вторую руку всякий раз, когда она оказывается свободна, о том, что мышцы все еще не готовы к длительным нагрузкам, и уже через несколько минут активного использования Соресу у него начинают дрожать колени…
     Он знал: Нокс не использует и половины того, что умеет, давая фору менее умелому и ослабевшему после комы и стазиса. Это раззадоривало Ситарата, не привыкшего к попыткам прыгнуть выше своей головы.
     И пусть Нокс смотрел на него по-новому, для самого Ситарата мало что изменилось. Он и в прошлом находил секунду другую на то, чтобы проследить за Ноксом и полюбоваться им, таким неловким и несуразным ― и волшебным образом преображающимся в бою в существо ловкое, гибкое, быстрое и смертоносное. Союзничество с Темной Стороной его определенно красило. Даже в его болезненной бледности было что-то особенно привлекательное.
     А его очевидное замешательство Ситарата забавляло, но тот старался не подать виду, пряча игривую улыбку в уголках блестящих желтых глаз. Яростную атаку Нокса он умело парировал, скрестив мечи, и тут же отпрыгнул ― импровизация, основанная на понимании, что таким блоком не остановить скользящий удар второго клинка.

     И Ситарат среагировал, ловко парировав этот удар. Тем и хороша была предпочитаемая им Третья Форма, что позволяла выдерживать бой часами, изматывая агрессивного противника до того состояния, когда даже самые искусные фехтовальщики начинали ощутимо сдавать.
     Но, как известно, чтобы противостоять врагу, его нужно хорошо изучить. При встрече с врагом незнакомым Ситарат показал себя из рук вон плохо, и ему следовало бы благодарить Силу и предков за то, что те дали ему еще один шанс и время на исправление былых ошибок. Шаг назад, короткий прыжок вверх ― сай, блок, шаг в сторону, и по новой… Хорошо, но слишком предсказуемо, медленно. Соресу не допускал медлительности. Да, Ситарат давно забыл о том, что первоначальной целью этой тренировки было вернуть ему утраченные навыки, а вовсе не развить новые (ну и наверняка потешить взор Темного Лорда, но вслух они об этом не говорили). Не для того он тысячи лет пролежал в стазисе, чтобы остаться ничем не выдающимся заурядным ситхом.
     Непривычный способ мышления во время боя ожидаемо сыграл с Ситаратом злую шутку ― он подставился слишком грубо, не сумел увернуться от простой подножки и мгновение спустя уже лежал на лопатках, чуть жмурясь от ушиба ― куда более обидного, чем болезненного. Как впервые меч в руки взял, ей-богу. Мелкий напряженный тремор во всем теле он не считал достойным оправданием своей халатности.
     Тяжело дыша и приглаживая растрепавшиеся волосы, Ситарат поднялся на одно колено и опустил голову, признавая свое поражение. Ироничная улыбка на его губах лучше всяких слов говорила, о чем он думает.
― Несмотря на смену тела, мой Лорд, вы все так же сноровисты.
     «В отличие от меня».

     Ситарат согласно кивнул: он был склонен оценивать свои возможности объективно, не умаляя и не преувеличивая их. Они действительно поспешили с тренировкой ― ослабленному организму это могло даже причинить вред.
     Если бы Ситарат упорствовал. Но он знал, когда следует остановиться.
     А еще знал, что, поднявшись на ноги без разрешения, покажет Темному Лорду крохи своего обычно тщательно скрытого норова. Кроме них двоих в отведенной под тренировку зале никого не было, никаких лишних глаз и мнений, и ситуация деловая, подразумевающая субординацию, в мгновение ока могла смениться неформальной, а те, в свою очередь, в последние дни… были полны сюрпризов. Несмотря ни на что, Ситарат оставался высокородным чистокровным ситхом и, напрочь лишенный каких-либо амбиций, обладал истинно ситхской гордостью. Он испытывал стойкое желание расставить все точки над i, но как можно незаметнее, мягче ― чтобы не напугать и не разозлить, не лишить себя желанного внимания.
     Быть оружием, инструментом, носителем чужой воли ― одно. Быть послушным мальчиком для постельных утех ― другое. Ситарат не мог быть уверен в том, что в подобные мысли уже закрались в увенчанную монтралами голову Дарта Нокса, но то, что считал недопустимым, он намеревался пресечь уже сейчас, в самом начале ― раньше, чем порченные семена успеют пустить корни.
     И Ситарат поднялся. Отступил на шаг, справляясь с напряженной дрожью ― еще на один короткий спарринг его сил хватит ― и крутанул в руке тренировочный меч, располагая его горизонтально полу и чуть отводя назад. Пока останавливаться было рано. Загадочные озорные зверьки плясали в его цепком взгляде; Ситарат внимательно следил за реакцией Нокса на свою невинную дерзость.
     Заметит ли? Учен ли бывший раб и гладиатор распознавать подобные тонкости?
     Хотел бы Ситарат победить. Оказаться позади, перехватить поперек груди, всем телом прижаться к чужой спине ― и вот тогда уже обсудить награду, касаясь губами чужих монтрал. Увы, реальность слишком редко совпадала с пустой фантазией.
― Что ж, если считаете, что заслужили, ― он лукаво улыбнулся, чуть склоняя голову к плечу, ― подойдите и возьмите ее.
     Чего греха таить, эта игра его забавляла, пусть и была уже заранее проиграна им на множество партий вперед. Что с того? Так или иначе, они отлично проведут время.
     На условиях, приемлемых для обоих, а не только для одного лишь Нокса.

     Что ж, даже если Дарт Нокс и разгадал его маленькую уловку, то, похоже, не обратил на нее никакого внимания. Краткое удивление во взгляде можно было списать как на неожиданное своенравие Ситарата, так и на его отказ послушно сложить оружие. Ситарат же, в свою очередь, не был уверен, что именно делает: уточняет статус, обозначая границы недозволенного, бросает вызов или затейливо заигрывает.
     Что бы не делал, Ноксу его выходка очевидно понравилась.
     Оказавшись в мнимом одиночестве, он прикрыл глаза ― толку от них в таких условиях все равно не было ― и напряг иные органы чувств: интуицию, слух. Ожидаемо безуспешно, Нокс слишком хорошо прятался. Кто-то вроде Дарта Малгуса с такой задачей, может, и справился бы, но не Ситарат, никогда не считавший себя особенно сильным ситхом.
     Внезапное воспоминание об учителе отозвалось на языке легкой горечью. Коря себя за «неправильное» отношение к этим образам, Ситарат глубоко вздохнул…
     …и в следующее мгновение уже выгнул спину, выпуская из пальцев меч. Тот с глухим деревянным стуком упал к ногам возникшего из неоткуда Дарта Нокса.
     Отчаянно жаждая чужих эмоций, Нокс одновременно щедро одаривал собственными. Красовался, лукавил, хитрил. Разгоряченный, игривый, он буквально источал желание и превосходство в том самом лучше смысле, что не заставляет «оппонента» чувствовать себя униженным, не требует слепого подчинения. Его шумное дыхание было полно влаги, шелестящий голос ― похоти, а сердце ― страсти, и Ситарат ловил себя на том, что чувствовать все это ему приятно вплоть до физических реакций, до томительной тесноты ниже пояса.
― Хм, ― чужие губы щекотали ухо, и Ситарат чуть повернул голову, встречаясь взглядом со своим Лордом. ― Пожалуй, все, что вы пожелаете услышать, ― он обаятельно улыбнулся, прислушиваясь к жару его тела, к его нетерпению, хорошо ощутимому даже сквозь пару слоев одежды.

     Ситарат не ожидал подобных слов. По крайней мере, не так скоро. Нокс был достиженцем и ревнивым собственником, большая часть «друзей» которого стала таковыми, имея единственную альтернативу ― смерть. Он не спрашивал и не заботился о чужих желаниях.
     Или, может, Ситарат просто знал его недостаточно хорошо?
     Грезя о близости с Ноксом, он просто следовал зову плоти и не задумывался об обязательствах: нестабильные отношения без глубоких чувств давно стали для него нормой. От того и некогда грозившая перспектива жениться в угоду отцу и семейному древу не слишком его расстраивала. Тело неразборчиво и податливо, и любая достаточно умелая женщина легко добилась бы своего и без помощи современной медицинской аппаратуры.
     Впервые прикасаясь к Ноксу не как к своему повелителю, Ситарат, как ему казалось, был готов ко всему, что могло случиться: к тому, что его отвергнут и даже изгонят прочь, и к тому, что, войдя во вкус, попытаются подчинить, подмять под себя, лишая остатков воли.
     Но у рабов и слуг не принято было спрашивать о желаниях…
     Он, впрочем, поспешил с выводами. С какой бы целью Дарт Нокс не спрашивал, ответа он все равно не ждал. Его зубы кололи кожу, дразня ощущением опасности, а руки обнимали и гладили, не оставляя Ситарату никаких сомнений ни в намерениях Нокса, ни в их твердости. Эта твердость, в конце концов, красноречиво упиралась ему в ягодицу.
― М-м, ― приподнимая голову и прислушиваясь к чужим поцелуям, Ситарат шумно выдохнул. Крупный и крепкий, он, должно быть, крайне причудливо смотрелся в роли податливого трофея, но… почему бы и нет? Никто ведь не видит, а если видит ― пускай завидует. ― Будь уверены, мой Лорд, все, чего я сейчас хочу, у меня уже есть.
     Ситарат ласково улыбнулся, склоняя голову к плечу так, чтобы коснуться лбом головы Нокса и вновь заглянуть ему в глаза.
― Наверное, это делает меня плохим ситхом.
     Скажи он такое наставнику в Академии, тот поднял бы хай на весь Коррибан: как это так, ситх ― и без неутомимых стремлений к богатству, знанию, влиянию, силе и власти? Ноксу были хорошо известны способности Ситарата, его сильные и слабые стороны, и Нокс распоряжался ими по своему усмотрению. В космическом бою ли, в постели ли ― невелика разница. Такой расклад, за редкими исключениями, всех устраивал.
     Ситарат полагал, что у него будет еще достаточно времени, чтобы утрясти эти самые «исключения». Пока что Нокс явно не намеревался отпускать его от себя.
     И Ситарат, пожалуй, просто хотел расслабиться и ни о чем не думать.
― А может и нет, ― продолжил он, едва касаясь губами пухлых бледно-желтых губ Нокса. ― Ведь я, как и всякий ситх, не откажусь от большего.

     Острые клыки не смогли проткнуть плотную ткань, но сдавившие мышцу челюсти были достаточно сильными, чтобы причинить боль. Ситарат вздрогнул и машинально повел плечом; Нокс все еще держал одну из его рук за спиной, лишая свободы действий. Это чем-то напоминало игрища двух агрессивных хищников, близость между которыми возможна только до тех пор, пока они натужно друг друга терпят ― и чуть только один исчерпает лимит второго, как во все стороны с визгом полетят слюни и клочья шерсти.
     В их случае Ситарат был той особью, которой выпала доля беспрестанно задабривать партнера, чтобы добиться желаемого, и терпеть его импульсивный гнев. Оба открывшие для себя что-то новое, они с интересом исследовали друг друга: один – жадно, второй – тщательно.
     Оценивать себя как ситха во время любовной прелюдии было в самом деле плохой затеей, так что этот укус Ситарат посчитал заслуженным.
     Как и все то то, что последовало за ним. Он долго об этом грезил ― молча и терпеливо ― и теперь только-только начал свыкаться с мыслью, что его фантазии стали явью. Что он действительно может в коридоре незаметно протянуть руку и погладить чужое бедро или запястье пальцами, приобнять за талию и даже поцеловать ― сам, первый, не дожидаясь разрешения своего Лорда или элементарной инициативы с его стороны. Ситарат знал, что не единожды еще оступится, не угадав желаний Дарта Нокса или случайно нащупав его табу, но пока…
     Пока Нокс отвечал на его поцелуи голодно и мантию расстегивал охотно, его тело теплело и дрожало под гладящими его руками, лекку темнели, а дыхание учащалось, становилось прерывистым, шумным. Отдаваясь ему со всем рвением, на которое был способен, Ситарат, вместе с тем, не скупился на ответные ласки ― все более уверенные и смелые.
     Тоже испытывал пределы терпения, но – по-своему.
     Увы, задумав небольшую шалость, осуществить ее Ситарат не успел ― пришлось послушно развернуться, упираясь ладонями в холодную стену. Он выгнулся, застонал, без слов призывая Нокса не медлить, и опустил руку к собственной плоти, обвиваясь вокруг нее пальцами. Учитывая слабость в коленях, лучше бы им было закончить быстро.
     Вот бы каждое поражение в его жизни получалось таким приятным…

     Легче, но все же не безболезненно. Отрывисто выдыхая, Ситарат приподнял плечи и откинул голову назад, вынуждая строптивые мышцы расслабиться ― он делал это сотни раз и знал: так будет куда приятнее. Не прогадал и теперь, практически без сопротивления полностью принимая Нокса и искренне наслаждаясь этим сводящим с ума горячим ощущением заполненности, этими вульгарными звуками, этими жадными и внимательными руками на собственном теле…
     И движениями: голодными, ритмичными, частыми. Страсть Нокса льстила Ситарату, без слов и даже без бушующих в Силе эмоций ясно давая ему понять: он красив, привлекателен и желанен. И действительно хорош ― стал бы иначе Нокс «обращаться» к нему так часто?
     Лаская себя, Ситарат изгибался, охотно подаваясь навстречу Ноксу, и чувственно стонал, мало заботясь о том, предусмотрена ли звукоизоляция в этом зале. В конце концов, возможные пересуды станут проблемой, в первую очередь, Дарта Нокса, а тот в равной степени был убедителен и безжалостен, а так же умен достаточно, чтобы сообразить, куда деть ненужных свидетелей. Если, конечно, намеревался скрывать свое новое увлечение; сильные этой Галактики вполне могли позволить себе подобные причуды.
     Каждый новый толчок выбивал из головы ненужные мысли, и Ситарат, в конце концов, отдался сладкой истоме, следя лишь за тем, чтобы скромные силы не изменили ему в самый неподходящий момент и не стали причиной конфуза.
     Конфуза не произошло, зато оргазм ― яркий до пелены в глазах и скрежета ногтями по стальной стене. И на этой же стене ― красноречивых белесых брызг.
     С глухими негромкими стонами крупно вздрагивая всем телом и изгибаясь, чтобы дотянуться до своего Лорда, поцеловать его или хотя бы лизнуть в губы, ясным краешком сознания Ситарат думал о том, что будет много тренироваться, станет быстрее, сильнее, лучше, чтобы, однажды выйдя на бой, победить и на правах победителя потребовать собственную награду. Он хотел большего, чем покорно принимать, подставляя спину. Хотел показать Дарту Ноксу то, чего тот никогда не видел, и, в свою очередь, утолить томительный голод по его телу и, чего греха таить, сердцу.
     Мог ли он просто попросить? Даже если и мог, куда интереснее было играть по правилам, установленными Ноксом и принятыми обоими, и по этим же правилам ― победить, пусть даже честный бой не имел высокой цены у ситхов.

***

     И Ситарат тренировался. Каждый день по несколько часов, в одиночестве и в компании дроидов и, конечно же, самого Дарта Нокса. И всякий раз он ожидаемо проигрывал одному из величайших ситхов своего времени, и всякий раз отмечал, где ошибся и каким путем подошел еще на шаг ближе к желаемому успеху. Это стало своеобразной идеей фикс, но вместе с тем не сделало Ситарата одержимым ― он вполне находил время на то, чтобы освоить еще десяток-другой статей из голонета или помочь поселенцам с решением какой-нибудь бытовой проблемы.
     И все же, он поставил себе цель и шел к ней ― верно и недостаточно медленно, чтобы тренировочный зал в качестве любовного ложа успел им обоим наскучить.
     В очередной раз ловко уходя из-под удара, Ситарат чувствовал, как струится по венам Сила вместе с разгоряченной кровью. Отвечая кипящей в груди страсти и не выплескиваясь за стенки настойчивого упрямства, она подсказывала ему, каков будет следующий шаг Нокса, и подталкивала в спину во время нового прыжка или переката. Подобное единство (или то, что он таковым считал) с Темной стороной было для него большой редкостью, и таким боем Ситарат наслаждался, пожалуй, не меньше, чем хорошим сексом.
     Тем более что в их случае одно стало уже практически привычным и закономерным продолжением второго.

     Ситарат и сам не сразу поверил.
     Вот он скользит вперед, располагая тренировочный меч параллельно предплечью; вот Нокс взмывает в воздух легко, как подхваченный ветром лист флипсипласта, широкие подолы мантии обвиваются вокруг худых напряженных ног. Время словно замедляет ход, мозг подобно навикомпьютеру обсчитывает траекторию прыжка и точность движений, мышцы обжигает болью от того, как резко они сокращаются. Древко меча упруго находит цель ― сердце пропускает удар одновременно с Ноксом. А затем ― глухой звук падения и звенящая тишина, прерываемая лишь шумным утомленным дыханием.
     Ситарат обмер и несколько мгновений еще стоял в Соресу, готовый (насколько умел и мог) к новой молниеносной атаке, но ее не произошло. Не должно было произойти ― он знал это, но все равно ожидал сюрпризов. Ничто не мешало Темному Лорду невзначай проигнорировать свой промах, сочтя его досадным недоразумением.
     Но вместо того, чтобы немедленно взять реванш (а то и отомстить за дезрость), Дарт Нокс лежал на полу, забавно держа руки перед собой, как если бы боялся пошевелиться; когтистые пальцы растерянно мяли воздух. Но дело было, конечно же, не в страхе.
     Дело было в успехе, что в его случае расценивалось как маленькая, но от того не менее желанная победа.
     Замечая, как менялось выражение широко раскрытых огненно-рыжих глаз Нокса, Ситарат не упустил шанса покрасоваться: плавно опустил меч, крутанув его в пальцах, чинно прошелся вокруг «поверженного врага», изгибая губы в мягкой улыбке, не лишенной торжества и самодовольства. Он и прошлом редко побеждал в подобных спаррингах, так что теперь смаковал момент, намереваясь сохранить его в памяти тщательно, в мельчайших подробностях.
     Особое место в этом воспоминании Ситарат, конечно же, отводил Дарту Ноксу: лежащий на полу, восторженный и растерянный, он был куда соблазнительнее обычного. Азарт и ликование бодрили Ситарата, согревая кровь, и, выбрав из всех вариантов своих дальнейших действий единственное, он остановился прямо над Ноксом, чтобы едва коснуться «острием» меча середины его груди и медленно провести вертикально вниз, останавливая чуть выше паха. Взгляд, до сих пор следивший за «острием» ― голодный и будто бы легко проникающий под одежду ― поднялся к смазливому лицу Нокса, и Ситарат улыбнулся чуть шире, полагая, что и без слов уже достаточно ясно обозначил свои намерения.
― Я долго тренировался, мой Лорд, ― его голос сочился медом и гордостью. ― Могу ли я, в свою очередь, рассчитывать на соответствующую награду?

     Не вставать… Ситарат всерьез задумался над тем, удачно ли выбрал место. Он отдавал себе отчет, насколько большое значение может иметь для Нокса то, к чему они, в итоге, пришли, и искренне заботился о его комфорте. Конечно, идеальна была бы уединенная комната с широкой кроватью и соответствующим реквизитом под рукой, но не пропадет ли настрой, пока они не доберутся до этой кровати, не передумает ли Дарт Нокс?
     С одной стороны. С другой: заниматься этим на жестком холодном полу, используя вместо фабричной смазки подручные средства? Перспектива, безусловно, прельщала, но годилась ли для первого раза?..
     Даже в такой момент Ситарат оставался расчетливым и практичным тактиком, даже сейчас нуждался в том, чтобы снизить риски и составить приблизительный план.
     Нокс храбрился, одновременно не позаботившись о том, чтобы скрыть свои эмоции в Силе ― достаточно яркие, чтобы не особенно искушенный в эмпатии Ситарат мог уловить его сомнения с легким оттенком страха, а с ними ― его похоть и томительный интерес.
     Ситарат засмеялся бы, будь он уверен, что его смех не обидит Нокса. В неумелых попытках соблазнения не было никакой надобности ― желания овладеть этим стройным поджарым телом у Ситарата хватило бы на добрый десяток чистокровых ситхов.
― Думаю, что лучше все-таки встать, ― улыбнувшись самой обаятельной из всех своих улыбок, Ситарат дождался, пока Темный Лорд вложит свою руку в его услужливо подставленную ладонь, и ненавязчиво помог ему подняться. ― Разве могу я позволить члену Совета лежать на грязном полу?
     Приобнимая Нокса за талию, Ситарат прижал его к себе, чувствуя, как часто бьется его сердце: может быть, после недавнего боя, может быть, от волнения ― и поцеловал так, как в самый первый раз, когда был ведущей стороной. Для кого как, а Ситарат ясно ощущал разницу; эти поцелуи были куда настойчивее.
     Вот и этот: глубокий, жадный, долгий ― он оставил после себя терпкое послевкусие и тяжелое вязкое вожделение.
     Не выпуская Нокса из объятий, Ситарат поцеловал его еще не единожды, одновременно оттесняя к низкой лавке, протянувшейся вдоль стены тренировочного зала. Он не спешил и, когда цель оказалась достигнута, опустил одну руку к промежности своего Лорда, надавливая и упруго массируя. Судя по красноречивому уплотнению под ладонью, Нокс был уже достаточно возбужден, чтобы Ситарат мог позволить себе более смелые ласки.
     Обычно он не бывал так аккуратен с партнерами, но тут-то был совершенно особый случай…
― Не думаю, что когда-либо получал в своей жизни награду приятней этой.

     Увлеченный и совершенно очарованный, опьяненный своей победой и согласием Нокса, Ситарат упустил момент, когда что-то пошло не так. Когда похоть и привязанность окрасились мрачными оттенками раздражения и горечи, когда руки неловко попытались оттолкнуть его вместо того, чтобы обнять. Уловив отчетливую угрозу воцарившемуся было благоденствию, Ситарат и рта не успел раскрыть, как ситуация перевернулась с ног на голову, оставив его в растерянности и одиночестве.
     Он не ожидал этого злого взгляда, этого оскала загнанного в угол хищника. Не ожидал почувствовать себя едва ли не насильником, игра которого оказалась простым принуждением (да и разве мог он к чему-то принуждать Дарта Нокса?). Не ожидал, что его заботу и ласку швырнут ему в лицо так грубо, не сгладив впечатление новым поцелуем, а, наоборот, отстранившись.
     Последним штрихом стала поза Нокса: зажатая, замкнутая. Весь его вид говорил: «Не трогай меня», ― но не угрожал, как следовало бы ожидать от Темного Лорда, а просил, отчаянно оберегая свое личное пространство.
     Секунду-другую Ситарат еще стоял, разведя руки, будто бы не верил в то, что никого больше не обнимает, а затем напряженно подобрался, отступил на шаг и склонился в поклоне, по-солдатски держа руки по швам. До чего нелепо это, должно быть, выглядело с настолько очевидной эрекцией.
― Я прошу прощения, мой Лорд, ― под подчеркнуто твердым голосом крылась колючая досада с нотками сожаления. ― Этого больше не повторится.
     Он отдавал себе отчет в том, что напрочь проигнорировал слова Нокса. Просто не счел их достойными внимания – под ними не лежало тех чувств, что искал Ситарат от близости с приятным ему партнером.
     Вопреки ожиданиям, голова Ситарата не была полна судорожно мечущихся мыслей. Наоборот: она звенела пустотой и пониманием того, что он наверняка все испортил. Нашел то самое табу, о котором еще недавно вскользь думал, и не сумел остановить себя вовремя.
     Давно он уже не совершал таких промахов. Давно не получал в ответ подобной реакции.
     Давно не чувствовал себя так погано…
― Позвольте вернуться в медотсек?
     Ситарат осознавал, что пытается решить проблему наименее взрослым и зрелым из всех известных ему способов ― просто уйти. Оправить мантию, вернуть на стойку тренировочный меч и уйти, удержав себя от того, чтобы обернуться. То ли сил у него еще было слишком мало, то ли моральное состояние после затяжного стазиса подводило, но альтернатив он найти не смог. Не смог ни спросить, в чем дело и как он может исправить свою ошибку, ни просто обнять Нокса ― такого потерянного, будто ему сообщили как минимум об уничтожении Коррибана.
     Уйти, даже если на этом их пикантные «свидания» закончатся.

     На пути к своей скромной обители ― крошечной индивидуальной палате в медотсеке ― Ситарат десятки раз подумал о том, чтобы остановиться, вернуться, найти слова, исправить свою ошибку, ― и десятки раз оборвал себя. Он не мог позволить себе изображать неопытного невоспитанного мальчишку. Не мог переступить через свою гордость и принципы, через представления о том, как правильно, и через молчаливое «нет», которым Нокс оттолкнул его от себя.
     Всю его жизнь Ситарата учили, что он должен чувствовать и к чему стремиться. Диссонанс, с малых лет возникший между «внутри» и «снаружи», вынудил его обрасти прочным панцирем, и теперь ему казалось, будто чувствам, распирающим грудную клетку, в этом панцире слишком тесно. Как черепаха, обычно флегматичная и спокойная, не может заглянуть к себе под панцирь, так и Ситарат едва ли мог разобраться в том, что происходило в его душе.
     Ему всегда проще было вообще ничего не чувствовать. Приглушенные, тщательно скрываемые эмоции не мешали ему трезво оценивать ситуацию и вместе с тем помогали заострить внимание на наиболее важных, запоминающихся моментах.
     Именно так Ситарат раз за разом достигал успеха, лишенный возможности пройти по дорогам, проторенным сотнями поколений ситхов. Ведомые эмоциями и страстями, те рвались вперед и вверх слепо, ступая по головам и ломая шеи, и единицы из них достигали вершины лишь затем, чтобы год, два, десять спустя быть скинутыми очередным любимчиком Темной стороны ― ее новой, еще не опробованной игрушкой. Даже Дарт Малгус не мог сказать, управляет ли он Силой, призывает ее на помощь подобно джедаям или же покорно несет ее волю умам коллег, погрязших в коррупции, удовольствиях и неутолимой жажде власти. И его падение, поддерживая тенденцию, не заставило долго ждать.
     Ситарат всегда знал, что сумеет достичь верхов только укрываясь за спинами таких ситхов. Там он чаще всего и оказывался: в бою ли, в постели ли. Он не лелеял непомерных амбиций и не томился жаждой могущества, никогда не имел достаточной мотивации для того, чтобы уничтожать союзников, и те доверяли ему ― редкое качество для любого ситха.
     И тех, кто доверился и открылся, Ситарат ни разу не подводил.
     Ни разу… до этой злополучной тренировки.
     Стоило покинуть зал, как мыслей вдруг возникло столько, что заныло в висках. Они метались испуганной мошкарой и перекатывались шумными массами, спонтанно меняя темы и настроение. То Ситарат вспоминал юность и молодость, выискивая ответы в прошлом опыте, то раз за разом возрождал в голове сцену в зале: он, опустивший голову в поклоне, обнявший себя руками Нокс и эмоции, от которых, казалось, похолодел и увлажнился воздух.
     Неужто он ждал недостаточно долго? Неужто и после того, как разделил постель Ноксом, мог позволить себе лишь аккуратные небольшие шаги на пути к долгожданной цели? Он так редко дерзал хоть немного поторопить события, так редко намеренно привлекал внимание к собственной скромной персоне ― и что теперь?
     Теперь он остался один, разрушив их с Ноксом карточный домик единственным неосторожным движением.
     Ситарат злился и грустил, раздражался и почти ненавидел: в один момент ― себя, в другой ― Нокса. И краем сознания понимал, что необъективен, что должен успокоиться прежде, чем сумеет оценить ситуацию и понять, что именно все же пошло не так.
     Да ему было в тысячу раз спокойнее в цепях и колодках на корабле Сайфер, чем сейчас ― свободным, одетым, чистым. Грубо выдернутым из небытия в мире, в котором за три с лишним тысячи лет осталось так мало от его времени!
     Лучше бы Нокс убил его тогда, когда разыскал в стазис-капсуле на Белсависе. Убил бы, не приводя в сознание, и избавил бы его от мучений, давивших на грудь и голову.
     С такими мыслями Ситарат проворочался ночь, изредка проваливаясь в омут болезненных и тяжелых снов. В одних он таки решался на насилие, намеренно заставляя Нокса страдать, в других ― пытался выскрести из себя все лишнее чем-то колючим, загнутым. Мутно вглядываясь в полумрак комнаты, Ситарат чувствовал на языке привкус крови, на руках ― что-то липкое, теплое, а помимо всего прочего ― Силу. Темную, вязкую Силу, что клокотала в венах, жадно поглощая его эмоции.
     Он лишь передергивал плечами и слушал ее навязчивое шипение. Это был не первый раз, когда Нокс вынуждал его глубже погрузиться в этот колодец, из которого свою мощь черпали ситхи и их Империя.
     Неспособный принять и переварить все, что чувствовал, целые сутки Ситарат был угрюм и мрачен, намеренно избегая Нокса. С этим не возникло никаких трудностей ― судя по всему, нежелание встречи было взаимным. Обращаясь к Силе, Ситарат улавливал тоску и горечь, но едва ли мог понять, кому именно они принадлежали.
     Даже прогулка по окрестностям базы и убийство пары десятков остервенелых хищников не помогли ему восстановить в душе порядок и иерархию.
     Должен ли он был попробовать снова? Был ли у него шанс вновь заслужить расположение Дарта Нокса?
     Хотел ли он терпеть и молча проглатывать выходки этого причудливого тогруты? Или же полагал правильным почтить потерю близости с Ноксом за наказание, вплести новую нить в пестрый ковер своей жизни и идти дальше?
     И хотел ли вообще идти, когда впереди ― ничего, кроме неизвестности?
     Ситарат знал, что не сможет ответить на эти вопросы, пока не совладает с разразившейся в груди бурей. Ему нужно было время ― чуть больше, чем один день. Время, чтобы своего рода рана, невесть чьей рукой нанесенная, успела покрыться защитной коркой.
     Эмоции мешали думать. Слишком много, слишком яркие. И как только ситхи, черпавшие из них мощь, ухитрялись, испытывая все это, управлять армиями, планетами, целыми Империями, в конце концов? В таком состоянии Ситарат не рискнул бы даже сесть за штурвал шаттла, что уж говорить о командовании дредноутом, как на Илуме, или целым флотом при прорыве блокады Дромунд-Кааса…
     Усталый и осунувшийся, на вторую ночь Ситарат уснул быстро, и на сей раз ― не видел снов.
     А проснувшись, решил, что еще спит, и что бессознательное решило сыграть с ним злую шутку, подбросив один из старых, но нежно любимых образов. Такие приходили к нему в небытии стазиса, были ласковы и податливы, наполняли душу теплом и спокойствием. Но сейчас, в затянувшийся момент морального напряжения, это мнимое благоденствие составляло слишком резкий контраст. В полудреме Ситарат еще выгибался, подставляясь чужим губам и лениво возясь в одеяле, но поняв, что происходящее ― не сон и даже не мимолетное видение, вздрогнул и отпрянул, насколько того позволяла тесная койка, глядя на Нокса широко раскрытыми желтыми глазами.
― М… Мой Лорд? ― оторопело пробормотал он, не веря тому, что видит.
     Пару раз он еще раскрыл рот, пытаясь задать вопрос, но так и не сумел его сформулировать.