Тогда, на Макебе, его выдержка и спокойствие сыграли с Ситаратом злую шутку, обеспечив ему неприязнь того, кто ухитрился с первого взгляда ему понравиться (очень некстати, если учесть, что в ближайшее время Ситарат собирался героически погибнуть). Сейчас же, они, пожалуй, стали тем единственным обстоятельством, что удержало эту причудливую беседу от краха. Несмотря на доверительный тон, Нокс был напряжен и, как растяжка над миной, мог за малейшую провинность (даже если это будет неосторожный взгляд или едва слышный досадливый вздох) устроить такой скандал, что впору будет возвращаться обратно в кому.
     «Не думал, что так бывает! Стыдно! Невежда и вырос на заброшенной луне в Неизведанных Регионах!» ― и прочая, и прочая, и прочая. Ситарат знал многих, кто отреагировал бы именно так, а затем бы встал и гордо удалился, наглядно демонстрируя всему миру свое непростительно оскорбленное достоинство.
     Ситарат же остался невозмутим. Даже не улыбнулся тому, как забавно и неравномерно Нокс таращил глаза, порчей Темной Стороны выкрашенные в цвета расплавленных недр Макеба.
― Бывает, мой Лорд. Не так часто, как мне хотелось бы, но бывает, ― он редко позволял себе такую искренность, но на сей раз счел ее уместной. ― Для кого-то это возможность развлечься новым, еще не наскучившим способом. Для кого-то ― серьезная проблема и даже болезнь. Для меня это данность. Моя семья никогда не считала это чем-то серьезным, ― задумчиво продолжил Ситарат, глядя куда-то поверх окружавшей комплекс ограды. ― Отец видел меня могущественным лордом ситхов, главой большой семьи, купающейся в деньгах и власти.
     Он коротко хохотнул и, улыбаясь, потер пальцами жесткие надбровья.
― Как видите, не получилось ни по одному из пунктов. Я отличился явно не тем, чего он изволил от меня ждать.
     Когда-то это причиняло боль. Сейчас же заставляло сдержанно, чуть грустно улыбаться, потешаясь над ироничностью ситуации.
     Но Нокс, похоже, счел недавнее удивление Ситарата недостаточным и решил его как следует шокировать прохладной историей о платьицах и чужих любовниках. Теперь настала очередь Ситарата смешно таращиться и изредка моргать лишенными ресниц веками.
― Но… как…
     Как можно было в тогруте-мальчике увидеть девочку? Ну или, по крайней мере, принять такое решение, даже не попытавшись узнать правду?.. Не то чтобы Ситарат испытывал какие-либо чувства по поводу заглядывания в портки детям с целью определения биологического пола, но идея без спросу нарядить мальчика в юбочку нравилась ему еще меньше.
     Ситарат невольно скользнул взглядом по одеянию Нокса ниже пояса. По широким полам мантии, под которой, как помнилось из вчерашнего дня, Темный Лорд не носил штанов.
― Связано… эм, в смысле, нет, ― Ситарат мотнул головой, встряхивая мысли в надежде, что они, наконец-то, волшебным образом окажутся на своих местах. ― Что с чем? То есть… Уф.
     Он растерянно взглянул на Нокса и обнаружил, что тот подсел ближе. Кажется, рассказанное ничуть его не смущало. Странно даже ― Нокс ведь говорил о своем детстве, о времени, когда был рабом. Времени, которое ненавидел.
― Я, признаться, не уверен. Но, если хотите знать мое мнению, хозяйскому племяннику не хватало розг.

     Вообще-то, Ситарат себя приглашенным на свидание не считал. Его способности к силовой эмпатии были не настолько хорошо развиты, чтобы читать мысли и предугадывать чужие намерения: в Ноксе он ощущал только всепоглощающее смятение пополам с назойливым, снедающим его интересом. О чем думал Нокс этой ночью, к какому выводу пришел и что собирался делать, для Ситарата оставалось тайной, а быть беззаботным оптимистом его еще в раннем детстве отучила жизнь.
     Худшего он уже избежал: Нокс не явился к нему в ярости и не велел убираться на все четыре стороны на радость голодающим хищникам Дромунд-Кааса, не отчитал за недостойное поведение, даже не упрекнул. А все остальное Ситарат вполне мог пережить и перетерпеть. Ему, в конце концов, было не привыкать.
― Отнюдь, ― осторожно возразил он, не уверенный в том, что Нокс сделает после того, как отнимет руку от лица.
     Если Темный Лорд будет молчать весь день, то кто ответит Ситарату на сотни накопившихся у него вопросов?
     Нокс же лишний раз напомнил ему, что слова ― не единственная форма коммуникации. Поцелуя Ситарат не ожидал, но ответил на него охотно. Увы, это ничего не проясняло, и поцелуй от желанного мужчины Ситарат получал не впервые в жизни, чтобы мгновенно потерять голову и забыть обо всем, что его на данный момент волновало.
― Мой Лорд, ― бесшумно выдохнув, он оторвался от соблазнительных губ Нокса, но так, чтобы это ни в коем случае не выглядело попыткой оттолкнуть. ― Я ведь… не ошибусь, если скажу, что вы во мне заинтересованы?
     Это было практически очевидно, но уточнить стоило.
― Почему? Почему вы всегда были так холодны и отстраненны в прошлом и так часто целуете меня теперь?
     Два раза за последние два дня в их с Ноксом ситуации было действительно очень часто.

     Когда Нокс двигался слишком резко, Ситарат непроизвольно напрягался. Представителю любой другой расы трудно было поверить в то, что кажущиеся массивными монтралы на голове тогруты на самом деле полые внутри хрящевые образования и весят совсем немного. Стоило Ноксу наклониться в ту или иную сторону или просто мотнуть головой, и Ситарат всякий раз боролся с ощущением того, что монтралы вот-вот должны перевесить и опрокинуть субтильного Темного Лорда наземь.
     Он знал Дарта Нокса не первый год и еще не привык к настолько простым вещам.
     «Я хочу тебя».
     Три простых заветных слова, пусть и мало похожих по смыслу на признание в любви, но от того не менее волнующих… и значительно более пикантных. Ситарат ощутил, как кровь прилила к лицу и шее, согревая кожу и окрашивая ее в более насыщенный оттенок, как от затылка вниз по спине пробежали мурашки, рассеиваясь где-то в области поясницы лишь затем, чтобы затянуться тугим комком в паху.
― Это… да, похоже, ― зачарованно пробормотал он, в своем сознании неизбежно скатываясь в плотное переплетение картинок, звуков и образов, что забивали голову тем плотнее, чем дальше и больше говорил Дарт Нокс. За те годы, что Ситарат вожделел его, этих фантазий накопилось великое множество, так что хватило бы на контент целого эротического голоконала. ― Понимаю…
     Ему все еще трудно было поверить в то, что происходящее ― правда, а не очередной его лихорадочный сон, воплощение мучительных желаний. Чтобы, не обладая ничем, вдруг получить так много? Перепрыгнуть через бездну неприятия и отчуждения, от лояльного равнодушия ― к «я хочу тебя»?
     Должно быть, самого Нокса этот прыжок огорошил не меньше, а то и побольше, чем Ситарата. Для Ситарата это была лишь одна из немногочисленных, но сладких (по крайней мере, пока она таковой казалась) побед над чужими сердцем и страстью, для Нокса же ― толчком для переосмысления значительной части самого себя.
     Насколько значительной, оставалось только гадать, но Нокс не был похож на одного из тех Лордов ситхов, кто настолько ушел с головой в работу, что забыл о базовых физических потребностях, или у кого уже попросту ничего не работало под влиянием разлагающей плоть Темной порчи. Одна из причин, по которым Ситарат относился к Темной Стороне с легким предубеждением: он был красив, привлекателен и не хотел, чтобы его лицо становилось похоже на комок выцветшей ветоши.
     Но следом за речами о похоти (а может, и о более глубоких чувствах) Нокс совершил признание куда более важное и тяжелое для любого ситха ― в собственном страхе. В слабости. По сути, добровольно подставился под удар, который при должной сноровке оппонента без особого труда мог бы стать для него смертельным.
     Непростительная халатность для члена Темного Совета.
     Мучительно трогательное доверие.
     Нокс боялся. Злился. Ситарат хорошо чувствовал закипающие в нем разочарование и ярость и понимал, что он тому единственная причина.
― Мой Лорд, ― он подавил в себе дерзкое желание прикоснуться к Ноксу и обошелся тем, что доверительно заглянул ему в глаза, а через них ― в душу, ― поверьте, вам нечего бояться. В прошлом, ― Ситарат замешкался, пытаясь заранее структурировать то, что собирался сказать, и подбирая нужные слова. ― В Галактике не так много тех, кто… разделяет мои вкусы. По крайней мере, так было три с половиной тысячи лет назад, ― он бесшумно фыркнул. ― Я сталкивался с непониманием и злобой и научился быть осторожным. Вы с первых же дней показали мне: не стоит даже пытаться. И я старался забыть о своей тяге к вам. На Макебе и позже, когда, вопреки собственным ожиданиям, выжил и был оправдан…
     Ситарат все же коснулся пальцами плеча Нокса, силясь приободрить его не только словами. В конце концов, губы еще хранили терпкий вкус его поцелуя.
― Но я не забыл. Ни годы спустя после моего оправдания, ни в коме, где вы… где мы, ― он все-таки смутился, затронув эту щекотливую тему почти случайно, ― где я дал себе волю. Ни сейчас. Но мне… да, побери меня Бездна, мне трудно поверить в то, что это было настолько просто!
     Он не засмеялся, не повысил голоса, но изумление и насмешка говорили за себя лучше любых эмоциональных возгласов.
― И даже если не было… если подходящие обстоятельства сложились только сейчас… Я слишком долго жил в примирении с вашим равнодушием ко мне… как к мужчине, ― уточнил Ситарат, уклончиво уводя взгляд в сторону. ― Слишком долго, чтобы позволить себе желаемое не только в грезах.

     Чужая рука, легшая на собственное колено, напомнила Ситарату ― он желанен. Не абстрактно когда-то где-то, а прямо сейчас, здесь. И, как и вчера, когда Нокс влез к нему на кровать, позволяя вполне физически ощущать свое возбуждение, он… понятия не имел, что делать. Даже в том, что по этому поводу испытывать, уверен не был. Легкомысленная часть его личности готова была головой вниз кинуться в омут чужой страсти в любой удобный момент (а дворовая лавка, по его мнению, для первого раза подходила чуть менее, чем вообще никак), но она очень давно и прочно утратила свое главенство. Ситарат привык руководствоваться логикой и практичным расчетом.
     Логика и практичный расчет категорически отказывались обрабатывать происходящее. Как закоротившая счетная машинка, они выдавали лишь промежуточные и совершенно бесполезные результаты. Ситарат понимал: ему стоило отпустить себя, расслабиться, довериться эмоциям и чувствам ― спонтанно, совсем по-ситхски ― но после стольких лет ментального воздержания это было весьма непросто.
     Хотел ли он Нокса?
     Да. Во имя Бездны и всех, даже самых глубоких и древних, ревностно хранимых духами коррибанских гробниц и храмов ― да.
― Выходит, я могу поздравить вас с новым знанием, мой Лорд? ― Ситарат улыбнулся. Он старался казаться непринужденным, но все равно слегка нервничал, и вряд ли Нокс ― глава охочей до знаний Сферы ― был так занят собственными волнениями, чтобы не суметь ощутить сквозь Силу. ― Да. Есть настоящее.
     Ситарату безусловно понравилось это многообещающее «у нас».
     В конце концов, в его жизни случилось слишком много всего, о чем он мог бы жалеть, и помимо своих чувств к Ноксу.
― Хм. Пожалуй, хочу, ― без задней мысли согласился Ситарат, с видимым усилием поднимаясь на ноги. Одно колено подвело, и он неуклюже пошатнулся, но на ногах устоял, так что даже не пришлось нелепо хвататься за стоящего рядом Нокса. Это было бы весьма некстати, учитывая предмет их разговора.

     Что ж, кантина так кантина. Помня (пока еще скудные) объяснения Дарта Нокса, ничего особенного Ситарат не ожидал ― и не увидел. Это просторное помещение с приглушенным светом напоминало скорее простенькую столовую: никаких тебе изысков, красочных декораций и элементов, создающих особую атмосферу. Но при желании все же можно было заметить, что нынешний владелец старался сделать это место как можно более уютным, привнеся в минималистический интерьер разнообразие цветов и вариантов отделки.
     С поправкой на то, что понятие уюта у конкретного Темного Лорда малость отличалось от общепринятого. Что ж, по крайней мере, эта «кантина» не походила на древнюю гробницу; Ситарат считал, что за это Нокса, в привычной ему манере облаченного в какое-то немыслимое тряпье, стоило похвалить.
― Пара месяцев, значит? ― переспросил он, устраиваясь за предложенным ему столом. Стол, в общем-то, выбрать можно было какой угодно ― в кантине никого не было, кроме обслуживающего дроида за барной стойкой ― но Нокс все равно предпочел более… укромный. ― За такой короткий срок вы неплохо здесь все обустроили. Вам кто-нибудь помогает? И каково вообще население базы? И… что это за база?
     С последнего вопроса стоило, пожалуй, начать. Что за база, где она расположена и почему… Впрочем, все «почему» разбивались о срок в три с лишним тысячи лет, что Ситарат безмятежно провел в стазисе.
     Проследив за Ноксом взглядом, он приподнял уголки губ в улыбке и дождался, пока Темный Лорд сделает первый глоток, после чего грациозно подхватил свой бокал, пропустив тонкую ножку промеж пальцев (опасная манерность, если учесть, что координация движений еще не восстановилась полностью), и с тихим звоном коснулся им стенки чужого бокала.
― За новые знания, мой Лорд.

     Напиток был совсем некрепкий, с приглушенным букетом, ― судя по всему, какое-то вино, незнакомое Ситарату, но он все же улавливал привычные оттенки вкуса. Мысль о том, что за несколько тысяч лет базовый состав вина остался прежним, радовала и забавляла его. Ситарат имел все шансы очнуться в мире, где вкусным считается нечто совершенно, по его мнению, несъедобное, но больничный паек за последние пару дней и бокал вина из манипуляторов бар-дроида доказывали обратное.
     Сделав пару аккуратных глотков, Ситарат откинулся спиной на жесткую спинку лавки и расслабился, время от времени напоминая себе: это ― не официальная встреча, и обсуждают они вовсе не судьбы нынче существующих государств. Но пиетет с налетом благоговения, вросший в подкорку не хуже, чем тело сарлакка ― в песок и землю, невозможно было забыть мгновенно. Ситарат по-прежнему не считал себя уполномоченным просто наклониться и поцеловать Нокса, хотя тот буквально источал желание, активность и интерес. На Ситарата уже довольно давно никто не смотрел с таким восторгом…
     Новость о количестве «вернувшихся» и, главное, их имена, заставили его удивленно сморгнуть и постучать ногтем по стенке бокала. Дарт Марр был отличным ситхом и управителем, и именно он дал Ситарату пресловутый второй, а затем и третий шанс. Лорда Тироса он видел всего пару раз, но был о нем наслышан ― из тех ситхов, что предпочитают думать головой, а не Темной стороной Силы, и о которых иногда за глаза поговаривают, что с такой наивностью и высокими принципами в Империи живется, должно быть, трудно.
     Ну а Сайфер… Сайфер заслуживала того, чтобы ей посвятили большую аналитическую работу. И это только если отбросить все то личное, что испытывал по отношению к ней Ситарат. В конце концов, она ухитрилась доставить ему хлопот, скрутила его, прижала вибронож к горлу и добилась от него немыслимых откровений. И была единственной женщиной, которая сумела разжечь в нем похоть.
― Вы заручились поддержкой местной легенды? ― Ситарат задумчиво, но одобрительно хмыкнул. ― Недурно, мой Лорд, недурно. Впечатляет, ― он поболтал вино в бокале, внимательно выискивая прозрачные подтеки на тонких стенках ― верный признак качества напитка ― и, удовлетворенный увиденным, сделал еще один небольшой глоток. ― Но, зная вас, вы не просто спонтанно наращиваете мощь и влияние, пока удача и воля Силы на вашей стороне.
     Обаятельно улыбнувшись, Ситарат потянулся и поставил бокал рядом с бокалом Нокса ― и близко-близко к его жилистой когтистой руке.
― Какова конечная цель? К чему вы стремитесь после того, как провели в небытии три с половиной тысячи лет?

     Заброшен, значит. Что ж, это было ожидаемо: прошло столько лет, и Ситарат не понаслышке знал, как легко может погибнуть целая планета, ― но все же кольнуло в груди легкой тоской и болью. Он глубоко вздохнул и на секунду прикрыл глаза: перед его внутренним взором стояли оживленные улицы и небоскребы, охваченные неоновыми огнями, и вечно пасмурное небо, пронизанное бесчисленными остовами гудящих космических кораблей. Жизнь в этом исполинском организме на памяти Ситарата замерла лишь однажды ― после орбитальной осады и взятия планеты в кольцо блокады силами Вечного Трона.
     Тысяч лет оказалось достаточно, чтобы непроходимые джунгли Дромунд-Кааса вернулись на некогда застроенные участки, погребя под древесными корнями и буйной растительностью миллионы тонн стекла, стали и дюракрита.
     «Как прежде». Прежде Каас-сити был экуменополисом и столицей Империи, где в величественных залах Санктума заседали члены Темного Совета ― двенадцати сильнейших и влиятельнейших ситхов своей эпохи. Сейчас не осталось ни города, ни Империи, ни Совета, если не считать возрожденных Дартов Нокса и Марра.
     Но вместо того, чтобы заставлять Ситарат гадать дальше, Нокс пояснил, какое именно ему нужно «прежде». Пояснил и опустил взгляд, и Ситарату было понятно его смущение. Стремление к этому самому «прежде» слишком уж напоминало стремление к покою и мирной жизни, столь порицаемое в обществе высших ситхов.
     Обществе, которого тоже давно не существовало.
― Глупо? Отнюдь.
     Ненавязчивое прикосновение к запястью было милым и необычно трогательным. Ситарат не привык к подобной ласке ― мужчины сами по себе зачастую бывали гораздо грубее женщин (с поправкой на расу и род деятельности), и неловкие похлопывания по плечам и спине можно было считать верхом нежности. За волну тепла, поднятую в груди этим жестом, Ситарат намеревался отплатить чем-то не менее милым, но не успел ― Нокс снова поцеловал его, а затем отпрянул, как если бы испугался собственного поступка. Обескураженный, Ситарат растерянно улыбнулся и невольно коснулся собственной скулы пальцами, не отрывая взгляда от вновь разволновавшегося тогруты.
― Полагаю, очнись я в этом времени в полном одиночестве, ― говорил бы куда более глупые вещи и гораздо дольше двух месяцев.
     Дождавшись, пока Нокс вернется с бокалами, Ситарат свободной рукой осторожно приобнял его за талию, поглаживая пальцами по пояснице. После того, сколько лет он провел с мыслью о неприступности Нокса, подобная инициатива казалась ему просто верхом возможной дерзости.
― Ваше стремление обрести стабильный дом мне понятно. Ни один зверь не сумеет высоко прыгнуть, если ему не во что будет упереть лапы, ― Ситарат улыбнулся, теперь уже по привычке болтая вино в бокале, а затем приподнял этот бокал, предлагая еще один тост, казавшийся ему отличным продолжением прошлого: ― Выходит, за новый дом?

― Я уже не один, мой Лорд.
     Это фразу можно было понимать по-разному, но уточнять Ситарат не стал. Это было… неважно. Нокс льнул к нему, похоже, и не помышляя о том, чтобы стряхнуть с себя чужую руку, касался, гладил, ― и каждое из этих ненавязчивых движений было куда важнее, куда красноречивее любых слов.
     Ситарат притянул его к себе чуть ближе ― ему больше не хотелось отпускать его ни за новой порцией вина, ни еще куда бы то ни было. От Нокса пахло алкоголем, пылью и влажной кожей, и, наклоняя голову, Ситарат мог коснуться кончиком носа или губами его монтрал, но старался не злоупотреблять этим, помня: «корона» на голове Нокса ― весьма чувствительный орган слуха.
     Они выпили еще, бокалы с тихим звоном вернулись на столешницу ― опустошенные и уже ненужные. Ситарат мог пить и не пьянеть довольно долго, и уж точно дольше, чем Нокс, ― он помнил это из их прошлых визитов в кантины Каас-Сити. Нокс наверняка тоже помнил, а себя он ценил и безрассудством не отличался.
     Значит, доверял. Но еще побаивался.
― Годы… Что ж. Лично я никуда не тороплюсь. Дромунд-Каас, кажется, тоже, ― Ситарат с улыбкой повел плечом, отмечая, что все больше мелькавших в его голове мыслей так или иначе оказывались в горизонтальной плоскости, и все труднее становилось выудить из них нечто рациональное.
     Не то, чтобы он пытался.
― Дело за вами.
     Эти слова Ситарат выдохнул Ноксу буквально в губы. Говорил ли он о восстановлении некогда великой имперской столицы или все-таки ждал окончательного решения по пикантному вопросу, занимавшему их обоих, ― кто знает?
     У Ситарата ситуация была обратная: он видел голыми людей, чистокровок, тви’леков, тогрут ― последних особенно часто после того, как обнаружил в себе интерес к Ноксу и «хорошо провел время» с Сайфер, и опыт его простирался далеко за пределы простой кровати. Но внутреннее чутье подсказывало ему: Ноксу об этом знать совершенно не обязательно.
― Мы почти не отличаемся от людей, мой Лорд, ― Ситарат улыбался, даже сквозь плотную светлую ткань чувствуя жар чужой ладони. Расслабленный и сытый, с тяжестью в слабом теле, жжением в мышцах, теплом в груди и легкостью в мыслях, он был совершенно доволен происходящим, что демонстрировал без стеснения и привычной скованности, что, однако, не лишило его аристократичной плавности движений и жестов.
― Почти, ― он улыбнулся чуть шире, вдохнул чуть глубже. Чужие губы притягивая взгляд, и когда Нокс говорил, за ними, пухлыми и золотистыми, заманчиво белели крепкие клыки. Ситарат крепился, но не особо старательно ― и не устоял: пальцами второй, свободной руки скользнул по почти идеально прямой линии нижней челюсти Нокса и ненавязчиво придержал его за подбородок, губами ловя чужой возбужденный выдох. ― И все же мне есть, чем приятно удивить вас.

     Этот поцелуй и стал ответом. Глубокий, голодный, он мутил голову и путал мысли лучше любого алкоголя. То, как упруго смялись губы и торопливо сплелись языки, как надрывно вырвалось из груди дыхание, а сердце пропустило удар, чтобы мгновение спустя заколотить с новой силой, ― невозможно было истолковать неверно. Прижав Нокса к себе, Ситарат умело перехватил инициативу и не встретил никакого сопротивления. Если Нокс ждал этого полминуты, то Ситарат ― пару-тройку лет, а потом еще три с половиной тысячи.
     Он с трудом взял себя в руки, когда объект его обожания разорвал поцелуй и покинул их общий столик. Столик, который, к слову, теперь уже казался вполне себе подходящей поверхностью для того, чтобы уложить на нее чье-нибудь обнаженное тело. Столик и жесткая лавка, и барная стойка, из-за которой еще предстоит выгнать дроида…
     Но нет. Если уж Нокс в самом деле решился на близость ― первую его близость с другим мужчиной ― то долг Ситарата состоял в том, чтобы, как говорится, сделать все в лучшем виде. Виде, звучании, зрелище…
     Никаких столов и жестких коек. Он должен был обеспечить Ноксу максимальный комфорт ― не только из-за заботы о партнере и испытываемых к нему нежных чувств, но и из практического расчета. Ведь если Ноксу понравится, они, быть может, не ограничатся всего одним разом?..
     Ситарат одернул себя, с чужой помощью поднимаясь на ноги. Он все еще не должен был забывать об осторожности. Все еще не должен был ожидать слишком многого. Даже от такого Нокса: разгоряченного, суетливого, тяжело дышащего и с глазами, в которых за похотью почти не осталось разума. Тот по-прежнему оставался непредсказуемым и в высшей степени своенравным.
     Сейчас заводило даже это…
― С превеликим удовольствием, ― вполголоса отозвался Ситарат, следуя за своим покровителем, спасителем, благодетелем, господином и, вероятно, партнером ― в скором будущем.
     Настолько скором, насколько быстро они доберутся до спальни. Ситарату оставалось только молить предков о том, чтобы ему, еще нетвердо стоящему на ногах после комы, хватило сил на то, чтобы осуществить задуманное. Пожалуй, худшее, что он мог учудить в этой ситуации ― не угодить и разочаровать Дарта Нокса.
     Такой позор ему, умелому и опытному любовнику, пережить будет даже труднее, чем битву над Илумом и разрушение ядра Макеба.

     Крепкая хватка чужой руки и мимолетный, но многообещающий поцелуй на лестничном пролете придали ему уверенности, и все же по пути к спальне Темного Лорда (о Сила, в прошлом он и надеяться не смел на то, чтобы оказаться в этом заветном месте) Ситарат успел как следует загрузиться. Внимательный к деталям, щепетильный, ответственный, он думал о том, удобной (и надежной) ли окажется кровать, найдется ли под рукой весь сопутствующий инвентарь, не закружится ли у него голова, не передумает ли в последний момент Дарт Нокс, бросив его, обнаженного и униженного, наедине со своей эрекцией…
     В которой он, к слову, тоже сомневался ― и это при том, что в последние полчаса она… не вызывала никаких нареканий.
     Если бы секс можно было разложить на схемы и уравнения, подобрав идеальные переменные!
     Но достичь апогея переживаний и сотворить какую-нибудь глупость ему не дали. Ситарат и осмотреться-то толком не успел, как оказался на добротном мягком матрасе, прижатый сверху весом чужого тела. Инициатива Нокса его огорошила ― Ситарат не ожидал подобной храбрости от того, кто буквально вчера расширил собственную ориентацию, включив в нее возможность однополой связи.
     Не ожидал он и того, сколь успешными и приятными окажутся первые ласки Нокса. Но ведь у Темного Лорда было немало женщин? Невелика разница: так же раздеваешь, целуешь, гладишь. Да и кому еще знать мужское тело, все его чувствительные точки и слабости, если не другому мужчине?
     И Ситарат знал. Не смея, да и не испытывая особенного желания противиться Ноксу, он охотно отвечал ему взаимностью. Сперва осторожно и бережно, будто бы проверял: понравится ли Ноксу, если положить ладонь ему на плечо и погладить вниз, к локтю, а затем вернуться и пройтись уже по спине, и еще раз, подушечками пальцев перебирая по позвоночнику? А если чуть выше ― по лекку? Задний у Нокса был совсем коротенький и откровенно смешной, как если бы кожи на него наросло значительно больше, чем мышц, так что она собралась тугими исчерченными естественным узором складками. По этим-то складкам и погладил его Ситарат, от самого затылка до кончика, мягко сжимая последний в пальцах. Танцоров и персонал в кантины обычно набирали с оглядкой на внешние данные, так что у тамошних тогрут лекку были упругие, длинные (а зачастую ― и более подвижные), и, будучи сзади, Ситарат частенько держал партнера за затылочное… Теперь он гадал, оценит ли Нокс по достоинству такой «жест» или же запретит к себе прикасаться подобным образом.
     И снова Ситарат ловил себя на том, что ему странным образом нравится это безобидное, но столь значимое для тогрут увечье. Нокс родился и вырос вдалеке от культуры и обычаев своего народа, и все же переживал, злился, если тема так или иначе касалась его коротких лекку (сам Ситарат, конечно, не проверял, но слухи ходили). Они будто бы делали его ― могущественного Темного Лорда ― слабым и уязвимым.
     Чужая уязвимость давала ему преимущество. Те или иные преимущества определяли, кому на сей раз достанется ведущая роль. Не то чтобы Ситарат не думал, что, в случае чего, они с Ноксом не сумеют договориться, просто… в этом вопросе ему импонировала некоторая спонтанность.
― Ja'ti Jen'Ari…* ― сладко прошептал он, откидывая голову на подушки и позволяя Ноксу изучить свою шею столь тщательно, сколь ему захочется. Кончик напряженного языка, добираясь до тонкой кожи промеж плотных «пластин», заставлял Ситарата вздрагивать.
     Он мог бы расслабиться, пустив происходящее на самотек, но на нем по-прежнему лежал груз ответственности не только самого опытного, но и самого виноватого. Ведь если бы не Ситарат со своими чувствами, если бы не его развязные, полные нереализованных фантазий сны, Нокс продолжал бы думать, что на танцоров смотрит только потому, что зацепился взглядом за ту или иную деталь одежды.
     Пылкий и увлеченный, Нокс мало контролировал себя, а потому Ситарат, скользнув руками вдоль чужого тела, легко привлек его ближе, усаживая к себе на бедра. Он по-прежнему не мог предположить, что случится минутой позже, но то, что происходило сейчас, ему определенно пришлось по вкусу.
― Dary tu, ― потянувшись, Ситарат поймал губы Нокса коротким поцелуем, вынуждая его отвлечься от своих торопливых ласк, и, отстранившись, ласково заглянул в глаза, ― kais kam tu ziur?**
     Риторический вопрос. Стал бы Дарт Нокс целовать и облизывать грудь и ключицы того, кто ему категорически не нравился? Хорошая почва для особенно грязной эротической фантазии, но малоприменимая в реальной жизни.
― Ja'noret kia… ― пробормотал он, откровенно любуясь румяным лицом Нокса с припухлыми от поцелуев губами, и поправился, полагая, что, пусть и не существует языка с более сексуальным звучанием, чем ситхский, сейчас лучше говорить понятнее. ― Я тоже хочу видеть вас…
     И пусть ладони его лежали на талии Нокса, Ситарат не решался переходить к более решительным действиям. Во-первых, потому что ему нужно было «разрешение», нужна была уверенность в том, что его страсть не будет отвергнута.
     Во-вторых, потому что он имел очень смутное представление о том, как снимается этот столь любимый Ноксом причудливый наряд, похожий на погребальные обмотки.

Отредактировано Cytharat (2016-10-27 18:58:42)

     Ситарат слегка смутился вопросу, но не подал виду. Опасный момент: он мог попросту не успеть объяснить, что не умеет раздевать мумий, наряженных по последнему писку древнекоррибанской моды, и тогда Нокс бы вскочил, швырнул ему в лицо или какую-нибудь подвернувшуюся под руку тряпку, или молнию, и на этом их пылкие отношения закончились бы, толком не успев начаться.
     Слава Силе и сообразительности Дарта Нокса ― обошлось. И за свои переживания Ситарат был вознагражден зрелищем, на которое не надеялся ни сегодня, ни когда-либо еще в этой бренной жизни. Конечно, на настоящий стриптиз оно походило мало: Нокс, ситх-ассасин, который в бою был подобен дикой кошке, сейчас двигался топорно и неуклюже, наверняка проклянув пару раз свое излишне сложное одеяние.
     Тем не менее, каждую застежку Ситарат запомнил. С будущем пригодится.
     Нокс был худым и поджарым, с тонкими конечностями и узкой грудью; бледно-желтая, изрезанная светлыми полосами кожа обтягивала жесткий каркас скелета, как обивка ― дешевую мебель, так что промеж лопаток явственно проступал хребет, ребра можно было легко пересчитать на глаз, а тазовые кости так и вовсе казались вывернутыми. И это худое тело венчала совершенно несуразных размеров голова, каковой она казалась из-за монтрал и лекку.
     Впрочем, Нокс не выглядел истощенным. Скорее, как вечно недоедающий вороватый пройдоха с улицы, чья сила ― в быстроте ног, ловкости рук и остроте ума. Так оно, во многом, и было, если накинуть сверху невероятную мощь, дарованную ему Темной стороной Силы, совершенно равнодушной к физическим данным.
     Ситарат сморгнул, отгоняя от себя лишние мысли и образы. На арене Зиоста он видел Нокса ― тогда еще безымянного раба-гладиатора ― почти обнаженным, в рваном рубище, но и узоры на лекку у того Нокса были иного цвета. Сейчас же, когда Ситарат, наконец, получил желаемое, образ «старого» тела Нокса вытирался из памяти очень быстро, уступая место тогруте с синим узором, алым румянцем и похотью в желтых глазах с яркими огненными прожилками.
     В этом дивном буйстве цветов немудрено было потерять голову.
     Ласково улыбаясь Ноксу, Ситарат погладил его по бедрам от колен вверх, к талии, а затем ― по животу, бокам, осязая жадно, как если бы в руки ему вдруг попало нечто невероятно ценное и, вместе с тем, приятное на ощупь. Так ведь оно и было, верно?
     Поднапрягшись, он приподнялся и сел, оказавшись с Ноксом лицом к лицу. Вплотную, и теперь между ними не было препятствий в виде одежды, если не считать портки одного и небрежно расстегнутые брюки другого. Теперь Ситарат смотрел на Нокса в упор, и взгляд этот, тяжелый, томный, яснее любых слов говорил о намерениях и чувствах. Красноречивее был только стояк, который давно уже не помещался в штанах и едва ли не выглядывал из-под эластичной черной ткани белья.
     Комментировать внешность Нокса Ситарат благоразумно не стал: лукавить ему не хотелось, а объяснять, что даже неправильную осанку он сейчас находил привлекательной, было бы слишком долго. Вместо этого он опустил взгляд на грудную клетку Нокса, с благоговейным обожанием оглаживая округлые ребра и подушечками больших пальцев очерчивая твердые соски в пятнышках темной кожи. Их тоже пересекали белые полосы, привнося очаровательный контраст.
― Расслабьтесь, ― бесшумно выдохнул Ситарат в губы Ноксу, но целовать не стал. Точнее, стал, но не в губы: опустив голову, он прильнул к шее своего Лорда, к его изогнутым ключицам, слегка покусывая обтянутую кожей тонкую кость, к плечам и, наконец, к лекку. Основание живота жгло раскаленной сталью, но Ситарат держал свою похоть в узде, не забывая ни на мгновенье ― он не должен причинить ему ни неудобств, ни боли.
     По крайней мере, не сейчас. Сейчас он опустил руку к промежности Нокса и пальцами подцепил нижнее белье. Секунда промедления ― Темный Лорд еще мог отказаться, мог приказать не трогать его и даже прогнать, безнадежно испортив вечер, ― и тугая резинка скользнула вниз. Ситарат неровно выдохнул, ощутив, как в ладонь лег горячий и твердый член, и жадно обвил его пальцами.
     Только теперь его многочисленные фантазии окончательно стали, наконец, явью.

     Давно уже простая физическая близость не приводила Ситарата в такой восторг ― и это если не считать три с лишним тысячи лет в стазисе. Первый раз запомнился своей новизной и букетом самых разных эмоций, некоторые другие ― необычной нежностью или особенной грубостью, приносящей боль и граничащей с унижением, или экзотическими местами и обстоятельствами. Вопреки возможным ожиданиям, консервативностью его взгляды не отличались.
     По крайней мере, те, что касались секса.
     Великая Сила, как страстно он желал Дарта Нокса! Как долго мечтал о том, чтобы хотя бы поцеловать его!
     Волна чужого страха хлестнула по спине холодом, и Ситарат мысленно обругал себя за неосторожность. Он не должен был пугать Нокса. Целовать, оставляя на шее едва заметные красноватые отметины (совсем бледные, они скоро сойдут и не вызовут лишних вопросов), обнимать, ласкать, гладить, ― но не пугать. И даже если умом Нокс еще сомневался в том, что происходящее ему по вкусу, телом он не показывал ничего, кроме отзывчивости и голода.
     Голода, который Ситарат желал утолить каждой клеточкой собственного тела. И, чего греха таить, всей душой.
― М-м, ― ему пришлось совершить над собой некоторое усилие, чтобы осознать чужие слова и отвлечься на мыслительные процессы. «Все прочее» в ящике у кровати. ― Да... Пожалуй, нужны.
     На самом деле, однозначно нужны, куда без этого, но только в том случае, если они решат зайти дальше. Бросив короткий взгляд в указанном направлении, Ситарат вновь повернулся к Ноксу, грудью касаясь его груди, а лбом ― лба, ловя губами его горячее прерывистое дыхание и собственной кожей ощущая его мелкую возбужденную дрожь. Он должен был спросить, но как? Обычно такие вопросы решались сами собой, или же опытный партнер так или иначе показывал свои предпочтения, но сейчас… Сейчас Нокс доверчиво к нему льнул, кусая губы, а Ситарат только крепче сжимал пальцы на его члене, ритмично скользя вдоль ствола и бережно обводя чувствительную головку.
     И, пожалуй, дальнейшее было бы очевидно… не будь для Нокса это первый раз с мужчиной.
     Мельком Ситарат подумал о том, что ему, в каком-то смысле, повезло, и молодость в рабстве не наградила его травматичным опытом. Безымянных и безвольных, мужчин и женщин, рабов нередко насиловали. Ситарат мог лишь догадываться, как отреагировал бы Нокс на его симпатию, случись с ним такое в прошлом.
― Нужны, ― бесшумно повторил он, чувственно целуя своего Лорда в губы, а затем мягко ненавязчиво отстранился, выбрался из-под него и потянулся к заветному ящику. Ассортимент оказался скудный, но вполне достаточный. Обаятельно улыбнувшись, Ситарат протянул Ноксу тоненькую квадратную упаковку, зажатую промеж фаланг пальцев.
― Если вам случалось бывать с женщинами… немного нестандартным способом, то вы знаете, что надо делать.
     Нетерпеливо облизнув губы, Ситарат, наконец, соизволил стянуть с себя штаны вместе с бельем и отложить их в сторону, после чего поднялся на колени и оперся руками о спинку кровати. Своей наготы он ничуть не стеснялся ― знал, что привлекателен и красив, и что редкие партнеры оставались равнодушны к его спине, жилистым бедрам и простеньким золотым украшениям, проколовшим мягкую алую кожу промежности и головки. Упруго прогнувшись в пояснице, Ситарат искоса посмотрел на Нокса, улыбаясь и с некоторой тревогой ожидая его решения. Сочтет ли он его по-прежнему привлекательным сейчас, перед последним этапом этой своеобразной инициации, или же увиденное лишь оттолкнет его?
― Если вы, конечно, хотите.
     Продолговатую баночку смазки Ситарат предусмотрительно держал рядом, но пока не трогал ― на случай, если все-таки не понадобится. Ему не хотелось думать о том, с какими чувствами ему придется принять вероятный отказ, и что он с этими чувствами будет делать.

     Он принял правильное решение. По тому, как эмоции Нокса в Силе окрасились в цвет уверенности, Ситарат понял: все хорошо, ― и ему самому это помогло набрать воздуха в грудь свободнее. Нокс не сбежит. Не откажет ему.
     Страх, наконец, сдернул с него свой тугой ошейник.
     Прогибаясь в спине, Ситарат охотно и жадно принимал чужие ласки, подрагивая и мягко подаваясь навстречу. Тепло гуляло под кожей и крутило жаром основание живота, выступало испариной, заставляя алую кожу ярче блестеть в полумраке комнаты. Похоть Нокса льстила и очаровывала его, призывая не останавливаться ни перед чем, ― а Ситарат и без того был не из стеснительных.
     И его нисколько не смущала перспектива подготовить себя самостоятельно. Это было довольно приятно и обычно доставляло массу удовольствия партнеру. Ну и да ― когти (которых у Сайфер-9, кстати, не было). Испортить вечер серьезной царапиной в самом неприятном месте не хотелось, похоже, ни ему, ни Ноксу.
     Сейчас, в постели, прижавшиеся друг к другу в жажде близости, эти ситхи не желали ни боли, ни гнева, ни страха.
     Чужой шепот у самого уха путал мысли и будоражил воображение. Чуть откинув голову назад, Ситарат нежно коснулся губами влажных губ Нокса, но вместо поцелуя бесшумно ответил:
― Да, мой Лорд.
     Было что-то… этакое, особенно интимное в том, чтобы называть его здесь и сейчас по титулу.
     С подготовкой он не торопился: сперва согрел в пальцах прозрачный гель, затем скользнул ладонью по собственному телу в подчеркнуто соблазнительном жесте. Сила, как же мучительно они медлили! Ситарат только добавил к первому пальцу второй, прикрывая глаза и чувственно выдыхая, а в своих грезах уже успел переспать с Ноксом три или четыре раза. И каждый ряд образов, казалось, заставлял его член становиться еще чуть тверже.
     Хваленая выдержка. Хваленая выдержка начинала трещать по швам.

     Ситарат уже и сам не хотел нежности. Внимательный к деталям и охочий до разнообразия, он всегда умело подстраивался под партнера и теперь, спустя долгие годы затаенной и безответной страсти и преданного служения с многократной угрозой жизни, намеревался испить из этой чаши без остатка. Не обладая беспрецедентным потенциалом, он оставался адептом Силы и в искусстве духовного единения достиг если не совершенства, то впечатляющего успеха. Никогда он не бывал так открыт и доступен, никогда не позволял заглянуть так глубоко в себя, как в постели с тем, кому доверял и к кому испытывал чуть больше, нежели просто похоть.
     От грубости Нокса промежность сдавило болью, но застонал Ситарат все же не от нее, а от удовольствия. «Да», «еще», «наконец-то» ― вот и все, что занимало в тот момент его откинутую назад голову. Наконец-то он получил желаемое, на которое даже не смел надеяться. Наконец-то увидел и ощутил то, о чем мечтал, выслушивая очередные инструкции от расхаживающего по кабинету Темного Лорда.
     И что только он нашел в Ноксе? В бывшем рабе, не отличающемся ни особенной красотой, ни величием (увы, не производил он впечатление того, кем на самом деле являлся), с множеством увечий и недостатков и совершенно невыносимым характером?
     Нокс брал его нетерпеливо и жестко, и Ситарат знай выгибался, ритмично подаваясь ему навстречу и наслаждаясь каждым его движением. Он расставил колени еще чуть шире и сильнее прогнул поясницу, ― так чужие толчки ощущались ярче ― сжал в пальцах спинку кровати и приподнял плечи, когда острые зубы вцепились ему в загривок ― аккурат там, где естественная броня выдерживала такой укус… Боль растворялась в крови наркотиком, заставляя сердце биться чаще, а легкие выталкивать воздух из груди шумно, страстно, с тихими стонами, которыми Ситарат охотно награждал Нокса. «Для первого раза вы хорошо справляетесь», ― игривую издевку он так и не озвучил, лишь застонал громче, отбрасывая прочь все лишнее: тяжелое прошлое и неизвестное будущее, бездушную логику и холодный расчет, ― и отдаваясь со всем желанием, на которое был способен. Жар расползался по спине волнами и скользил дальше, сплетаясь уже с чужими мыслями ― столь же обрывочными, бессвязными. Оба они не хотели думать ― лишь чувствовать. Голод не чужд был любому ситху, но мало кто из них мог позволить себе насытиться. Ситарат со своими скромными амбициями и оборванной перспективой ― мог, ему вполне хватало чужих эмоций за недостатком собственных.
     Нокс не только вбивал себя так глубоко, будто стремился коснуться сердца, но и буквально топил его в безбрежном океане своих эмоций. Ситарат упивался ими: ослепительно яркими, сочными ― совсем как тогда, на арене Зиоста, когда он впервые с головой окунулся в них и, вопреки обыкновению, не сумел остаться равнодушным.