Кто-нибудь, другого склада ума и характера, пожалуй, сейчас усмехнулся бы в ответ на слова Аленари, но он смеяться не собирался: не тот сейчас момент, и не та женщина, чтобы над ней смеяться. К тому же он хотел, чтобы она услышала не насмешку, а вполне конкретное и ясное предупреждение:
– Ты никуда не отправишься. Предупреждаю сразу: если ты попытаешься встать, я силой уложу тебя обратно. Тебя нельзя вставать.
Он мрачно наблюдал за тем, как она откидывает в сторону одеяло, решив, видимо, что все-таки встанет. Ну, во-первых, вставать и разгуливать по крепости он и правда ей не даст, а во-вторых, это сейчас она думает, что встанет и пойдет – а на самом деле она вряд ли хотя бы с постели сможет встать. А если бы встала, то быстро сползла бы обратно, если не на пол, от слабости и боли. По правде говоря, надо и правда сходить за кем она там требует сходить и заодно попросить лекаря напоить ее чем-нибудь, чтобы поспала подольше, а то и вовсе обратиться к Огоньку: может, и он сможет в этом помочь, и даже действеннее. Если захочет, а Лей-рон достаточно повидал волшебников и волшебниц, чтобы успеть понять, насколько они щепетильны в вопросах своей магии и того, чтобы с кем-то ей делиться.
– Ни в коем случае, я не посмею решать за вас, госпожа, – ровным голосом, но с ядом в самих словах ответил северянин, неодобрительно глядя на то, как она выбирается из-под одеяла. – Это всего лишь рекомендации старого калеки с Врат Шести Башен, к которым вы, может, прислушаетесь.
Он спокойно принимал то, как она говорила с ним, и в душе не вставало какого-то такого почти поэтического чувства возмущения от того, что молодая смазливая девка ему указывает. Потому что не было причин возмущаться: именно приказывать она и должна была такому, как он, на то она и императорская сестра. Он спокойно признавал ее право раздавать приказы, но не тогда, когда она вредила сама себе. А сейчас она вредила, и следопыт не собирался сдаваться так просто и безропотно подчиняться глупым девичьим капризам. Ох как бы он все-таки хотел протянуть девушку ее же пояском поперек спины и по заднице, и чтобы как следует, чтобы дурить перестала. И правда, надо было связать глупую еще до того как очнулась, и сейчас проблем было бы куда как меньше.
– Не говорите глупостей, госпожа, вам это не к лицу. Вас прошила стрела, и не в плечо, не в руку и не в ногу. Удивительно, что вы вообще очнулись так быстро, вот и лежали бы себе спокойно, пока сами себе хуже не сделали, – досадливо морщась и глядя на нее, ответил Лей-рон, постепенно смиряясь с мыслью о грубой силе.
Сощурив в мрачном прищуре глаза, он посмотрел на девушку и слегка помедлил, отказываясь от одних слов и подбирая другие. Все же Аленари не умела следить за языком, а точнее умела, но не считала его человеком, достойным таких усилий с ее стороны.
– Действительно, госпожа, – холодно ответил Лей-рон и вежливо наклонил голову. – Куда уж мне, человеку низкого происхождения, понять, что такое долг – это свойственно только людям дворянских кровей, тогда как чернь лжет, обманывает и предает, и даже не потому что плоха, а потому что такие мы люди.
Дворяне были разными, и за свою жизнь Лей-рон встречал самых разных людей высокого происхождения, таких же разных, как и обычные люди. Замкнутые и открытые, отчаянные смельчаки и последние трусы, умные и последние глупцы – разницы не было никакой, не все из них даже давали почувствовать эту разницу, которая ложилась пропастью между дворянами и всеми остальными. Но большинство все же давало. А еще были те, кто своим происхождением кичился. И те, в ком, кроме этого происхождения, ничего достойного не было.
Дернувшись было, чтобы остановить ее и уложить обратно в постель, северянин на несколько ун замер, прикидывая, а стоит ли вообще подставляться и лезть к ней помогать, если она сама не хочет помощи, а хочет, чтобы ей, наконец, стало настолько плохо, чтобы даже говорить было тяжело? Спорить с ней не было ни желания, ни сил, он все-таки тоже не был двужильным.
– Лягте, пока не сделали себе хуже, – уже мягче проговорил Лей-рон. – Все это очень серьезно, а вы дурите и капризничаете, как маленькая. Поберегите себя, госпожа, прошу вас. Не хотите поберечься ради себя, так подумайте о своей проклятой миссии и об, – он едва сдержался, чтобы не сплюнуть на пол, – этом вашем короле.
Он все же, почти нехотя, шагнул к ней и опустился на одно колено, прикоснувшись пальцами к ее руке.
– Пожалуйста, ложитесь. Мертвой вы свой долг не выполните.
O wert thou in the cauld blast
Сообщений 61 страница 64 из 64
Поделиться612016-07-19 22:02:26
Поделиться622016-07-21 00:43:15
Собственное растоптанное самомнение уже ничего не значит. Та, что должна летать высоко, сейчас лежит в постели, а крылья ее перебиты и вряд ли Сестра Сокола теперь взлетит так же высоко, как раньше. Вряд ли она вновь будет наслаждаться полетом, ведь уже наглоталась земли, что отравила ее. Это было больно, не физически, нет, физическая боль была схожа с ударами в колокол, размеренными, от нее можно было абстрагироваться, к ней можно было даже привыкнуть, перестав морщиться после каждого вдоха. Куда как больше проблем доставляла боль душевная, словно кто-то растоптал ее собственное сердце. Вот это было невыносимо. Она смотрела на северянина и хотелось плакать, но рушить остатки себя самой, той самой, что несколько дней назад выехала из дворца навстречу собственному долгу, она не могла позволить. Лишь только прикусила губу, до боли, так, что ощутила металлический привкус.
- Ну попробуй. - С вызовом бросила она. Хотелось сравнить северянина с мамой-кошкой, что жила при дворцовой кухни и которая любила гулять по садам. Аленари каждый год наблюдала за очередной порцией котят и за тем, как упорно эта самая кошка таскает убежавших детей обратно в организованный для них ящик, набитый соломой. И вроде бы можно позволить детям бегать где угодно, сад место безопасное, тут никогда не появится агрессивной собаки и никто из придворных никогда не пнет крохотное создание, но кошка упорно продолжала из прятать от несуществующей опасности. Звезднорожденная горько усмехнулась.
- Я услышала рекомендацию, Лей-рон, - Сестра Сокола махнула рукой. - А теперь выполни мою просьбу. Лекаря. Огонька. Писаря. Сюда.
Очень сложно усмирить кого-то вроде Сестры Сокола. Очень сложно навязать свое мнение. Ведь Соколы всегда правы, они знаю лучше. В конечном счете - это их работа, знать лучше всех, руководить и указывать, не давать мнениям рассыпаться, словно жемчужины, оставшиеся без нитки, раскатившиеся по грязному полу как можно дальше друг от друга.
- Да, я уже поняла. Считай, что это мое первое боевое ранение и я перенесла его стоически. Или считай как хочешь. - Хотелось фыркнуть, зло и резко. Но все же и обижать северянина не хотелось. В конечном счете, мужчина сделал и так достаточно много и все рвался доказать ей, что делал это не ради возможного вознаграждения или славы. Глупо, по ее мнению, если не будешь требовать причитающегося тебе по праву, так и сесть на шею могут, свесив ноги. За все нужно платить и со всех брать плату, иначе - где тут честность?
- Ты прекрасно понял, что я имела в виду, не утрируй и не веди себя как разобиженный ребенок, кому-то твоего возраста это не к лицу. - Звезднорожденная дотронулась пальцам до висков. Голова гудела, молоты внутри черепной коробки колотили со всей силы, так явственно и так громко, что, порой, заглушали даже голос мужчины, находящегося рядом. Под ногтями скопилась грязь, до отвратности черная, неприятной черной полоской выделяющаяся на молочных пальцах. Хорошо, что зеркала по близости не было, по крайне мере она его не замечала, а если бы увидела себя, то мысли о том, чтобы больше никогда белого света не видеть, не казались бы такими глупыми. Сестра Сокола провела пальцами по спутавшимся волосам, настолько, что пришлось даже самой себе признаться, что придется как минимум обрезать свои настолько любимые волосы, ведь расчесать их более нереально - спутавшиеся, испачканные в грязи и теперь еще в ее собственной крови, сальные, настолько кошмарные, что хотелось бы взвыть.
- Прекрати делать такое лицо, когда вспоминаешь набаторского короля, а то у меня ощущение, словно ты к нему ревнуешь. - Звезднорожденная улыбнулась уголками губ, всего на секунду напрягаясь. Ее целью не было задурить северянину голову или сделать так, чтобы он считал ее своей. В конечном итоге, не думал же он, что после этой ночи Звезднорожденная предложит ему сбежать, навеки оставшись в этих горах лишь вдвоем? Или нечто в подобном роде, чем всегда заканчиваются скабрезные романы, написанные на коленке очередным писарем-графоманом?
- И мне нужна ванна. Я должна смыть с себя всю эту грязь. Прикажи сделать мне ванну. В ней и полежу. - Ей было неважно, какое сейчас состояние или что там говорили лекарь, наперебой с огоньком. Она хотела залезть в горячую воду и отмокать там. Долг. Очень долгою
Поделиться632016-07-21 19:43:58
Было в ее голосе что-то, что он, наверное, хотел услышать. Или то, что ему понравилось. В ее голосе или в ее словах – уже не так важно, но Лей-рон на пару ун прикрыл глаза, не сводя взгляда с напряженной Сестры Сокола, и спокойно, не желая спорить, ответил:
– Вы же прекрасно знаете, что я могу это сделать и сделаю, если потребуется, зачем подначивать?
Дело было не только и не столько в его силе, хотя и в ней тоже, сколько в том, что северянину точно хватит на это смелости – силой уложить вздорную императорскую сестрицу на постель, не обращая внимания на рассерженные крики, а то и угрозы, последней. Мог бы и правда привязать ее к постели, чтобы не приходилось все время держать, и глазом не моргнул бы. Он успел поносить ее на плече – что ему подержать ее немного, не давая вставать?
«Надо же, теперь это стало просьбой?» – так и подмывало спросить, но следопыт промолчал, зная, что ни к чему хорошему такой вопрос вкупе со склоненной набок головой не приведет. Она сама, может быть, не замечала, что сменила свои приказы на просьбы – но нечего и мечтать, чтобы она еще и сказала «пожалуйста», это было бы слишком, императорские сестры не просят у безродных северян. А он это заметил и решил, что лучше будет считать, что она действительно самую малость присмирела и смягчилась и уже не собирается бросаться приказами налево и направо. Даже если при этом не прекращала гнуть свое, словно бы даже не слушая, что ей говорят.
В какой-то момент Лей-рон подумал, что если бы по какой-то причине вытащил из неприятностей не едущую к жениху императорскую сестру, а какого-нибудь другого родственника императора того же возраста, то он бы уже влепил ему хорошую оплеуху, не глядя на происхождение, серебряные волосы и голубую кровь. Все было бы гораздо проще, свались на его шею самоуверенный и глупый мальчишка, потому что сейчас Сестра Сокола, фигурально выражаясь, задирала нос именно как такой мальчишка. Сжав губы, северянин с явным скепсисом посмотрел на нее и подумал, что не стоит повторяться и снова просить ее не пороть чепухи. Слишком уж много она мнила о себе и крепости своего тела, в то время как северянин ждал, когда она, наконец, выдохнется и ляжет. Кожа у нее была горячей, что и не удивительно, тело боролось с нанесенным уроном, и ему было хорошо знакомо это ощущение слабости в первые дни, а то и недели после ранения. Никуда она не встанет и уж точно не пойдет, и ему в сущности даже не надо трогать ее пальцем.
– Я понял достаточно, госпожа, – после короткой паузы ответил Лей-рон, хотя хотелось продолжить: много эта девчонка знала о долге.
Он бы точно сказал гораздо больше, если бы не ее самочувствие, а приходилось, как и прежде, смягчать рвущиеся наружу слова, чтобы не сказать слишком много, да еще и в выражениях, которые императорская сестра, может, и знает сама, но слушать их ей не положено.
Хотелось уже пожать плечами, мол, думайте, что хотите, но Лей-рон все-таки ответил на ее выпад:
– Не ревную. Но то, что его женщину спасают другие, когда он не сделал ничего для ее охраны, не делает ему чести.
С чего бы ему ревновать? Было что-то? Один раз, в горах, по дурости – да они оба забудут это через месяц, их общую глупость, о которой если что и напомнит, так это вопросы набаторского короля. И то – он их не услышит. Северянин только считал, что этот король не заслуживает то, что получает, но этого Лей-рон уже не стал произносить вслух.
– Хорошо. Я спрошу лекаря, можно ли вам принять ванну. А лучше сами у него спросите.
Впору было биться головой о ту же тумбочку у кровати Сестры Сокола: она пропускала мимо ушей решительно все, что он пытался ей сказать, и Лей-рона это заставляло медленно звереть. Он поднялся на ноги и вышел, борясь с желанием все же сплюнуть досадно в сторону, потому что разговаривать с ней было невозможно.
Ему, наверное, было легче всех прочих спорить с сестрой императора: по крайней мере пришедший к постели Аленари лекарь не очень рвался ей перечить и в конце концов нехотя сказал, что если очень осторожно, и потом обновить перевязку… Северянин закатил глаза: по его мнению девчонке просто в ее жизни не хватало людей, способных сказать твердое «Нет» в ответ на ее капризы.
Огонек пришел позже, и предложил себя в качестве писца.
А когда вносили ванну, деликатно вышел в коридор, хотя, наверное, не стоило это делать: кто, кроме него, осмелится помогать обнаженной императорской сестре влезать в ванну? Разве что Огонек, хотя на его счет северянин сомневался.
Поделиться642016-07-24 00:57:06
Звезднорожденная ухмыльнулась, растягивая полные губы в победной усмешке. Она знала, что в этой битве победит. Возможно северянин и был прекрасным воином, но даже ему не перебороть Сестру Сокола в упертости. И вообще, откуда в одном северянине столько гонора? Он проявлял его еще до той ночи в пещере, самовольно решая за нее и принимая решения, разнящиеся с ее желанием. Слишком уж самоуверенный. С одной стороны ее это бесило, хотелось впиться ему в глаза, залепить пощечину, поставить на место. С другой... даже нравилось.
- Потому что как бы сильно не желал, руки все-равно оставишь при себе. - Спокойно произнесла девушка, скосив взгляд на узкую бойницу окна, ничем не завешенную, в которую пробивался слабый ветерок, заставляя содрогаться.
Девушка вздохнула, качнув головой, что раскалывалась, словно по ней били изнутри огромным молотом, и с каждым ударом становилось все хуже. Не признаваться же северянину, что ей действительно плохо, что она действительно чувствует себя дурно. Головокружение, вкупе с тошнотой, создавали довольно скверный баланс плохого самочувствия. Но гордость, родовая, взращенная с кровью и долгом, не давала ей права даже лишний раз моргнуть или недовольно поморщиться. Лишь только коснуться перевязки, ощущая, как что-то тяжелое давит ей на грудь, взрывается новыми оттенками боли и дискомфорта.
Она видела как ходили ходуном жевала мужчины, скрытые кожей и рыжей бородой, как он чуть ли не дрожал от желания ей высказаться, возможно, нагрубить, но вместо этого терпел, унимал рвущееся наружу. И от этого она не могла не ухмыльнуться. Как сильно он старается не задеть ее гордость или чувства или что-то там еще, что считает неимоверно важным.
- Он король. Для подвигов у него есть слуги. - Звезднорожденная пожала плечами. - К тому же по договору ни один солдат Набатора не имеет права пересекать границу с империей. Нарушение своих слов хуже любого для кого-то вроде него... для кого-то вроде меня. Здесь в ход вступает не пресловутая честь, а условности, тонкие нюансы политики, которые очень сложно обойти, ибо они четки.
Сестра Сокола знала это с самого рождения. Северянин же... никогда не задумывался. Он знал, что ему нужно охранять границы, нужно выслеживать возможного противника, но думать о том, что это за противник он не должен был. Для этого и существовал кто-то выше на ступенях иерархии, чтобы думать за него на эту тему. Аленари не была удивлена подобного рода простому мышлению северянина, так что и не предала значения его словам. В конечном счете, этот договор нужен был императору куда как больше, чем королю Набатора, а значит именно ее брат должен был позаботиться обо всем. К сожалению посланного отряда было недостаточно для перевала, где большое скопление людей прекрасно просматривается и еще лучше обстреливается. Теперь и она это знала.
- Ох ну наконец, сдвинулись с мертвой точки. - Звезднорожденная закатила глаза к грязному и пропахшему плесенью потолку. Что ж, хоть какая-то да крыша намного лучше древесной листвы.
Лекарь прибежал первым, чуть ли не запнувшись о порог ее комнаты. Нервный, на самом деле, уставший, покачивающийся на ногах из-за недосыпа, он с долей тревоги смотрел на ее бледное лицо, словно удивляясь, как она еще не потеряла сознание. Все рвался пощупать ее пульс, касаясь то запястья, чуть бледнея, то артерии, где сердце все же было слышно, в отличие от тонких запястий дворянской руки. И конечно же он не смел ей отказать. Никто в здравом уме и трезвой памяти не отказывает желаниям самой Сестры Сокола. Поклонившись, чуть ли не покачнувшись вновь, он вышел искать того, кто затащит Звезднорожденной ванну в комнату. Желательно еще бы отыскать эту ванну, читалось у него на лице, вряд ли здесь можно было рассчитывать на что-то большее, чем большая деревянная бадья.
Огонек оказался спокойней, с нарочитой неторопливостью и важностью своей миссии, он справлялся как о ее самочувствии, так и о желании ее быстрее покинуть это место. На лице его в этот момент читалась и тревога за ее здоровье и облегчение, что слишком важные обязанности, свалившиеся на него, стремятся быстрее покинуть эту спокойную и довольно скучную обитель.
Суета вокруг девушки была, кажется, осязаемой. Вломились несколько солдат, затаскивая ту самую деревянную бадью, прикусывая языки чуть ли не от натуги, дабы не ругнуться перед кем-то, в ком течет кровь сокола, украдкой поглядывая на саму девушку, пытаясь выискать в ней то ли перья, то ли что-то еще. Аленари сложила руки поверх одеяла, беспристрастно наблюдая за собравшимися. Рядом возился с чернильницей Огонек, желая угодить госпоже и написать нужное ей письмо. Брат ждал вестей, неприятных, увы, следовало сообщить о нападении. Следовало сообщить, что она задержится. Что нет в этом ее вины, но, возможно, следует присмотреться ко двору. Уж слишком легко организовали нападавшие засаду, прекрасно зная тропу, по которой будет пролегать путь императорской сестры. Это наводило на мысли тревожные.
И лишь после, когда бадья с горячей водой была наполнена, когда Аленари свободно разлеглась, ощущая, как отогреваются сами ее кости, как тепло забирается ей под кожу, она могла расслабиться. И подумать о будущем. Когда лекарь услышал ее желание побыстрее отправиться в путь, чуть ли не до потолка подпрыгнул, есть подозрение, что он перегородит ей пусть и будет до последнего причитать. С Огоньком можно было договориться намного проще. И все же следовало признать, что не стоит ей пока отправляться в путь. Немного повременить тоже можно было.
Звезднорожденная откинула голову назад, блаженно выдыхая. Пожалуй, она возьмет северянина с собой. Пусть и самовольный, он доказал ей свою верность. К тому же, северяне в Набаторе редкость великая, вполне возможно, сойдет за диковинного зверя для короля. А для нее тоже может еще сгодиться...
