| Я стояла в тени деревьев, скрываясь от обжигающего аризонского солнца, и курила. Во мне перемешались абсолютно разные чувства: отчаяние, тоска и даже злоба. Из-за образовавшейся эмоциональной каши в моей голове все больше приходила к выводу - я совсем запуталась. Какого черта я сюда приперлась? Мне не знакомы все эти люди, что старательно изображали скорбь на своих лицах. Мама ненавидела подобные мероприятия….
Из всей толпы я выделяла всего одного человека и наблюдала исключительно только за ним. Это был мужчина – брюнет, старше средних лет, с гордо поднятой головой. Я знала о нем абсолютно все. По крайней мере, мне так казалось. Родился в Нью-Йорке в семье мигрантов (Мексика, Аргентина, Бразилия – на выбор любая испаноязычная страна), родители были медиками, отца рано потерял, с матерью всегда были довольно напряженные отношения. Когда ему было восемнадцать лет встретил бойкую девчонку невероятной красоты и конечно же безумно в нее влюбился. Странное дело, всегда задавалась вопросом, как такие разные по темпераменту человека могли полюбить друг друга и прожить рука об руку почти сорок лет. Он горячий и вспыльчивый, она же холодная, как лед. Он рубаха парень, а она злая ведьма, думающая исключительно о собственной выгоде. На первом курсе университета(Медицинский) девчонка забеременела. Парень был бесконечно счастлив, ведь сам вырос в многодетной семье и всегда мечтал о большой семье. Она же протестовала и настаивала на аборте, куда ей понять, она же из приличной семьи с громкой фамилией, выросла одна в семье, дико избалованная и эгоистичная. «Сделаешь аборт и можешь валить к своим богатеньким родителям, обо мне забудь» - сказал тогда парень, выходя вон из их скромной студенческой комнаты, и пропал где-то на неделю. Где был, что делал…неизвестно.
Ребенка, конечно, оставили, испугалась потерять любимого. Родилась прекрасная девочка с темными глазами, стоило ему только ее увидеть и имя само пришло в голову. Адорасьон Этельдреда Кетчер. «Ты чокнулся совсем? Какая Этельдреда?! Какая Адорасьон?!» - снова протестовала его возлюбленная. Да все очень просто, в школе он увлекался историей англосаксов и в память врезалось необычное и красивое имя Этельдреда (ему так казалось), которое впоследствии сократили до Одри, а Адорасьон с испанского значит обожаемая, ведь он эту малышку обожал. Так в свидетельстве о рождении и записали.
Усмехнувшись, делаю еще одну затяжку. Спасибо, папа, что дал мне такое придурковатое имя. На выдохе выпускаю дым из легких и продолжаю вспоминать. Хотя, чего там вспоминать, Кетрин (так звали маму) не захотела прерывать учебу и благополучно сплавила ребенка на его мать. И на кого? На чокнутую женщину бросившую медицину ради самого Иисуса Христа. Стоило только перенести малышку через порог дома ей уже даровали кличку «дьявольское отродье». Хотя если вспомнить все мои прозвища от «любимой» бабули, то это даже самое ласковое. Каждый день отправляясь на учебу или работу он с сожалением качал головой, понимая, что другого выхода нет.
Через несколько лет родился у молодой пары родился сын, потом снова дочь. Мечта о большой семье постепенно сбывалась, только вот он не рассчитал, что дети будут брошены на женщину ненавидящую собственных внуков. Нет, ну, а как он думал, они же рождены во грехе, Кетрин не хотела свадьбы, считая, что хорошее дело браком не назовут (Мне бы ее логику), главное ведь то, что они вместе. От лица дочери могу лишь сказать одно - мне не хватало родителей в моем детстве. Мне бы было проще, если бы у тебя не было мечты о большой семье. Мне бы не пришлось заботиться о брате и младших сестрах (К слову, когда вы уже работали в Нью-Йоркской больнице родилась еще одна девочка).
В 90х отец с матерью переехали в Финикс, и я была несказанно рада этому. Избавиться от гнета бабули было большим облегчением. Со временем Кетрин стала мягче и проявляла всю свою материнскую любовь к младшей дочери, его это очень радовало, только старших детей это совсем не радовало. Он честно пытался наладить контакт между Кетрин и детьми, но все было бесполезно. Ну, пап, если ты о нас хоть изредка вспоминал, пытаясь отдать последние минуты своего свободного времени, то нашей матушке было откровенно говоря наплевать на нас (по крайней мере мы так думали). В ее жизни желанным ребенком была лишь самая младшая дочь.
Отдельной главой в жизни нашей семьи было, когда я решила, что совсем не хочу поступать в медицинский. Отец видел во мне отличного хирурга, способного достичь в медицине невероятных высот. Я же видела в себе искусствоведа. Папочка смог пережить эту новость, конечно же, для вида он покричал с громкими заявлениями, что, мол, от меня откажутся, но все же мое решение он принял. А вот матушка даже не взглянула на меня. Со свойственной аристократичностью она глотнула утреннего кофе и монотонно продекламировала о том, что денег на мое обучение давать не собирается. Хочу поступить в Стэнфорд - пожалуйста, зарабатывай на университет сама. То же самое случилось с одной из младших сестер.
Отец любил свою Кетрин и порой шел у нее на поводу, готов был простить ей ее хладнокровность – она же хирург, ей положено быть такой. Она же прощала ему измены. Их было много. И я единственная кто знал о них (как-то раз, когда я переживала свой первый развод она поведала о тайне счастливой семейной жизни. Секрет был прост. Нужно уметь прощать. На что я была не способна.) Удивительно, мама была не довольна, когда я выходила замуж и также была не довольна, когда я разводилась. Отец же меня в обоих случаях поддержал, и я ему за это была благодарна.
Пока моя память погружала меня в воспоминания, сигарета совсем истлела. Я хотела бы сегодня вспомнить все, что связано с мамой и папой. Вспомнить, как она в свои сорок лет таки наконец сказала отцу «да» и сподобилась выйти за него замуж, как отец дико ревновал маму к любому уличному столбу, как по вечерам мы с братом и сестрой наблюдали родителей, танцующих танго, как она под маской равнодушия ждала его по вечерам, как берегла его…. Не хотела тревожить, когда узнала, что больна. Попыталась отыскать взглядом отца, но мужчины не было уже среди толпы провожающих Кетрин Кетчер в последний путь. Покачав головой, бросаю окурок на землю и достаю еще одну сигарету.
- ¿En que piensas, Adora? – Послышалось где-то позади меня и через несколько секунд на плечо ложится тяжелая рука. О чем я думаю, папа? О том, что ненавижу, когда ты меня называешь Адорой.
- Да, так, ни о чем, пап…. – Отвечаю ему, протягивая пачку сигарет. Он же, нахмурив брови, взял одну сигарету и не спеша закурил. Знаю, пап, ты не любишь, когда я дымлю, но ничего не могу с собой поделать…нервы. Мы стали вместе рассматривать толпу в черном.
Кратко:
-Фамилия Кетчер досталась от отчима.
-Любил свою жену, при этом умудрялся не пропускать ни одной юбки мимо себя.
-Обладает взрывным характером.
-В юности занимался боксом.
-Отец трех дочерей и одного сына.
-Прекрасно танцует и поет. А также умеет играть на гитаре и рояле.
-Работает в больнице Финикса.
-3 года, как вдовец.
-Любит долгие разговоры за чашкой чая или кофе. В процессе разговора частенько цитирует разных поэтов и писателей.
-Знает 3 языка, говорит на них свободно. И периодически вставляет иностранные слова в разговор. Считает, что иногда невозможно выразить свои истинные эмоции на одном языке.
-После смерти жены взял отпуск и уехал на несколько месяцев в неизвестном направлении. Вернувшись, пообещал себе начать жизнь с чистого листа. | |
